Красный флаг над ратушей

Власть в Париже перешла в руки Центрального Комитета Национальной гвардии. ЦК состоял из делегатов от 215 батальонов пролетарских и мелкобуржуазных округов Парижа. В его состав входили многие видные социалисты.

ЦК дал Тьеру бежать в Версаль и, как бы тяготясь своей диктатурой, поспешил организовать выборы в городской совет Парижа - Коммуну, чего массы добивались еще во время осады. Над ратушей взвился красный флаг. Напомню, что первая Парижская Коммуна возникла в годы Великой Французской революции. Именно под ее давлением Конвент принимал законы в пользу бедноты. Ее лидерами были Шометт и Эбер, обезглавленные потом Робеспьером.

Выборы состоялись 26 марта. Формально это было всеобщие выборы, но фактически в них участвовали лишь сторонники Коммуны, рабочие, лавочники, ремесленники, мелкие буржуа, поскольку вся аристократия и крупная буржуазия к тому времени бежала из Парижа. Из 485 тысяч избирателей в выборах участвовали 229 тысяч. Все-таки в Коммуну попали два десятка представителей буржуазии, но они оставили Коммуну, подав в отставку. Для замещения вакансий 16 апреля прошли дополнительные выборы.

В результате социальный состав Совета Парижской Коммуны оказался следующим: 31 рабочий, 28 интеллигентов (журналисты, врачи, педагоги и т.д.), 18 служащих, 2 офицера и 2 мелких торговца.

Политический состав Совета ПК был таким: 32 якобинца (революционных демократа), 16 последователей анархиста Прудона (в том числе Валлес и Верморель), 12 последователей бланкизма, 7 левых прудонистов (революционных социалистов, тяготевших частью к марксизму, частью - к идеям Бакунина), 4 последователя Бакунина, 10 беспартийных демократов и социалистов. В составе Парижской коммуны имелось 30 членов I Интернационала, среди них левые прудонисты Варлен, Малон, Франкель.

В итоге Совет Коммуны разбился на две фракции, враждовавшие между собой: на якобинско-бланкисткое большинство, склонявшееся к диктатуре и террору по типу якобинского, и анархистско-демократическое меньшинство, не желавшее сходит с почвы формальной демократии и легальности. Борьба фракций привела к тому, что 22 члена меньшинства 16 мая заявили. Что отказываются принимать участие в заседания Совета Коммуны и уходят работать в районы.

Итак, мы видим, что в Совете Коммуны почти не было марксистов, что, однако, не помешало Марксу и Энгельсу назвать Коммуну «правительством рабочего класса, результатом борьбы производительного класса против класса присваивающего», Маркс и Энгельс считали, что Коммуна «была открытой политической формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда». (Маркс. Гражданская война во Франции. С.59). «Посмотрите на Парижскую Коммуну. Это была диктатура пролетариата», - сказал Энгельс в предисловии к брошюре Маркса «Гражданская война во Франции».

То, что Маркс и Энгельс назвали Коммуну «диктатурой пролетариата», показывает, что они не были доктринерами, догматиками, которые ждали «чистой», марксистской революции, а были настоящими революционерами, которые строили свои теоретические конструкции, исходя из опыта живого социального движения. Так, после Коммуны они внесли уточнение в «Коммунистический манифест», а именно, они пришли к выводу, что рабочий класс не может использовать в своих целях старый государственный аппарат. Как это не похоже, скажем, от современных троцкистов, которые как каждой революции подходят с одной и той же меркой - Переходной программой 4 Интернационала.

Святой революции и «Философия нищеты»

(Бланкисты и прудонисты)

Идеология Парижской Коммуны была довольно далека от марксизма. Чтобы убедиться в этом, достаточно вкратце ознакомиться с идеями ее лидеров. Как было сказано выше, в Совете Коммуны входили 12 бланкистов, последователей Огюста Бланки. Кто такой Бланки? Это знаменитый французский революционер, социалист, вдохновитель и участник всех парижских восстаний и революций на протяжении 1830-1871 годов. Бланки прожил 76 лет (1805-1881), из них 37 лет он провел в тюрьме. Народ его прозвал «святым революции», «вечным узником». Считается, что из всех видов немарксистского социализма бланкизм ближе всего подошел к марксизму.

Бланкизм пытался применить в пролетарской борьбе опыт якобинской диктатуры. Бланки считал, что в революции ведущую роль играет государство. Бланкистская схема заключается приблизительно в следующем. Власть захватывает организация революционеров, централизованная и дисциплинированная, и осуществляет диктатуру: заменяет регулярную армию пролетарской национальной гвардией, лишает буржуазию всех гражданских свобод, уничтожают буржуазную прессу, отнимает имущество церквей и монастырей, отказывается от услуг старого высшего и среднего чиновничества, устраняет наиболее одиозных врагов народа, заменяет все виды обложения прямым прогрессивным налогом.

Бланки не верил в демократию в условиях буржуазного строя, видя в ней ловушку для народных масс. Бланки верно утверждал, что при буржуазной демократии народ сам санкционирует свое рабство.

Бланки придавал большое значение роли идей и личности в истории. С большевизмом его сближает понимание роли организованного революционного меньшинства. (Кстати говоря, такой далекий от бланкизма человек, как анархист Кропоткин тоже считал, что «люди действия во все времена во всех партиях составляют ничтожное меньшинство». Великая французская революция. С. 198.) Правда, в отличие от большевиков Бланки видел это меньшинство оторванным от масс. Если Ленин, проводя четкое различие между организацией революционеров и рабочими организациями (профсоюзы и т.д.), тем не менее, подчеркивал необходимость живой связи революционеров с рабочими, то тактика бланкизма сводилась к созданию конспиративных заговорщицких организаций, с тщательным подбором участников и железной дисциплиной, которые должны захватить власть не путем народного восстания, а путем путча. Поэтому бланкисты недооценивали роль массовых организаций трудящихся, не стремились наладить с ними прочную связь. Бланкисты устраивали авантюрные попытки захвата власти, не учитывая настроения масс, их готовность к борьбе.

Так, в 1839 году, когда все полицейские силы были стянуты пригород Парижа, где проходили скачки и массовые гуляния, бланкистское «Общество времен года» (названия организации, где ячейки назывались по временам года) захватило в Париже несколько правительственных зданий. Рабочие не поддержали заговорщиков, потому что ничего не знали об их целях. Полиция без особого труда подавило этот путч. Руководители «Времен года» Бланки и Барбес были арестованы, их осудили на пожизненное заключение. В результате Бланки был оторван от живого рабочего движения до революции 1848 года, что, конечно, ослабило политические позиции рабочего класса в той революции. 15 мая 1848 года, после неудавшейся попытки трудящихся Парижа разогнать буржуазное Учредительное собрание, Бланки вновь попал в тюрьму.

Политический радикализм Бланки сочетался с довольно реформистской экономической программой. Бланкисты считали, что необходимо создать комитеты для регулирования отдельных отраслей производства, допуская, однако, и принудительное воздействие на промышленников с тем, чтобы они вели производство полным ходом и во время установления нового порядка, то есть не устраивали локауты (не закрывали заводы, выкидывая рабочих на улицу).

Во время Парижской Коммуны Бланки был уже пожилым человеком. Любопытный портрет этого знаменитого революционера оставил Жюль Валлес. «Маленького роста старичок, утопающий в широком сюртуке со слишком высоким воротничком и чересчур длинными рукавами... Подвижная голова, лицо - точно серая маска. Большой ястребиный нос, как-то нелепо переломленный посредине; беззубый рот, где между десен шмыгает кончик розового, подвижного как у ребенка языка.

Над всем этим - громадный лоб и глаза, сверкающие, как раскаленные уголья. (Инсургент. С.129)

О Бланки ходили самые разные слухи. Говорили, что он носит черные перчатки, чтобы скрыть проказу, что у него глаза налиты желчью и кровью.

«Неверно, - пишет Валлес. - У него чистые руки и ясный взгляд. Он похож на воспитателя детей, этот вдохновитель людского океана».

«Трибуны со свирепой выправкой, - продолжает Валлес, - с львиной внешностью и бычьей шеей взывают к животному, варварскому геройству масс.

Между тем как Бланки, холодной математик в деле восстаний и репрессий, словно держит в своих сухих пальцах смету страданий и прав народа.

Его речи не парят, как большие птицы с шумом широких крыльев над толпами людей, которые часто вовсе не желают думать, а только хотят быть усыпленными музыкой восстаний, звучащей порой без всякой пользы для дела.

Его фразы, как воткнутые в землю шпаги, которые трепещут и звенят на своих стальных клинках. Это он сказал: «У кого меч, у того и хлеб!»

Спокойным голосом бросает он свои острые слова, и они проводят борозды в мозгу обитателей предместий, оставляют красные рубцы на теле буржуа.

И потому, что он мал и, по-видимому, слаб, потому, что он кажется еле живым, - и потому-то и зажигает он своим коротким дыханием народные массы, потому-то они и носят его на щите своих плеч.

Революционное могущество в руках у простых и хрупких... народ любит их, как женщин.

Есть что-то женственное в этом Бланки». (Инсургент. С. 130-131)

Во время самого восстания парижан 18 марта Бланки опять находился в тюрьме, куда он попал после провала восстания 31 октября. 31 октября 1870 года пролетарские батальоны Национальной гвардии занял ратушу, объявили «правительство национальной обороны» низложенным и провозгласили Коммуну, в состав которой должны были войти Бланки и другие революционеры. Но восставшие не закрепили своей победы, в итоге 1 ноября верные старому, буржуазному правительству войска вытеснили революционеров из ратуши. Правительство пообещало провести выборы в Коммуну и не преследовать участников восстания. Но эти обещания не были выполнены.

Что касается Пьера-Жозефа Прудона (1809-1865), то он был прямой противоположностью Бланки. Даже внешне. В молодости Прудон работал наборщиком в частной типографии, которая разорилась. В 1840-м году Прудон опубликовал сочинение «Что такое собственность», где дал остроумную критику крупной частной собственности, которой объявил кражей.

«Что касается меня, - заявлял Прудон, - я поклялся и останусь верен своему разрушительному делу, буду искать истину на развалинах старого строя. Я ненавижу половинчатую работу... Надо развенчать таинства святая святых несправедливости, разбить скрижали старого завета и бросить все предметы старого культа на съедение свиньям». (Что такое собственность. Лейпциг-Спб, 1907. С.140).

Провозгласив разрушение существующего строя, Прудон тут же сам ставил вопрос о том, какова будет форма общественного устройства, когда будет уничтожена собственность.

«Единственно возможной, справедливой и истинной формой общественного устройства, - отвечал он, - является свободная ассоциация, свобода, ограничивающаяся соблюдением равенства в средствах производства и эквивалентности в обмене» (С.160).

Прудон считал, что основу справедливого общественного устройства составляет мелкая частная собственность. В 1846 году он выпустил сочинение с претенциозным названием «Философия нищеты», где доказывал вред классовой борьбы, профсоюзов, стачек. Его планы к преодолению капитализма сводились к введению безденежного обмена товарами по их стоимости и предоставления мелкими хозяевами мелкого кредита друг другу.

В свое время, живя в Париже, Маркс оказал большое влияние на Прудона.

«Во время долгих споров, часто продолжавшихся всю ночь напролет, - вспоминал Маркс, - я заразил его, к большому вреду для него, гегельянством... Прудон по натуре был склонен к диалектике. Но так как он никогда не понимал подлинно научной диалектики, то он не пошел дальше софистики». (Т.16. С.26, 31)

В тайны диалектики посвящал Прудона и Михаил Бакунин. Он тоже спорил с французом ночи напролет, а споре Прудона и Маркса часто поддерживал последнего, указывая, что «Прудон, несмотря на все старания стать на почву реальную, остался идеалистом и метафизиком», в то время как Маркс, «доказал несомненную истину, подтверждаемую всей прошлой и настоящей историей человеческого общества, народов и государств, что экономический факт всегда предшествовал и предшествует юридическому и политическому праву». (Государственность и анархия. С.247).

Прудона часто называют одним из идеологов, основоположником анархизма. Правда, не все анархисты с этим согласны. «Чтобы найти анархизм как оппозицию власти и государству и как начинающую складываться теорию, нужно дойти до Прудона, - писал Жан Грав в книге «Умирающее общество и Анархия». - Но анархизм здесь не больше как теоретический враг государства: на практике, в своих планах общественной организации, Прудон оставляет под различными названиями все те части административной машины, которые составляют самую сущность правительства». (С.4)

Как было уже сказано, в Совет Коммуны входило в общей сложности 23 прудониста.

В целом в Парижской Коммуне анархисты играли весьма заметную роль. Героиней Коммуна была отважная анархистка Луиза Мишель. И это не помешало Марксу и Энгельсу увидеть в Коммуне прообраз «диктатуры пролетариата».

Дата добавления: 2015-08-17