Уфа 7.11.2006 год. 8 страница

Гладит она по моим волосам, нежно скользя взглядом по лицу, не пропуская ни единого миллиметра, четно стараясь уловить признаки моего изменения. Пальцы плавно переходят на контур лица, очерчивая его, затем двигаются в сторону подбородка, огибая его, стремятся к скулам, откуда соскальзывают на губы, едва затрагивая нижнюю. Затем же ты это делаешь, Юлек?

- Зато ты совсем не изменилась. – Осмеливаюсь перебить ее я, и ее рука в ту же секунду неловко соскальзывает. – Спасибо за ужин!

- Было бы за что. – Улыбается она мне, и наступает неловкая пауза. Ее руки находят мои холодные пальцы и переплетаются с ними. Так, сидя по-турецки, на ее небольшом диване, который скорее походил на кресло, она вновь пробудила во мне застывшую на время тоску, навеяла воспоминания, от которых я старательно убегала. Зачем она это делала я не знала, и вряд ли бы догадалась, если бы не ее действия…

Она не дала мне собраться с мыслями, не дала времени, чтобы вдохнуть и приготовиться к чему-либо, она не оставила мне права выбора, не оставила ничего, в ту секунду ее губы едва коснулись моих, вспухли на моих губах, отпечатываясь на них жарким солнцем, весенним теплом, сладким медом, дыханием моря… Они совсем не были требовательны, они были неуклюжими, даже робкими. Такими, какими я их знала девять лет назад… И этого я испугалась больше всего. И едва не заплакала, но крепко зажмурив глаза, справилась с секундным наваждением. Что же ты делаешь, Юлек? И самое главное – для чего? Почему я не могу понять ее действия, ее мысли, ее поступки? Я не могу понять ее совсем, как бы я не хотела себе в этом сознаваться. Я просто чувствую ее губы на своих губах, которые так и застыли в нерешимости двинуться дальше. Где же твоя прыткость, где же твоя смелость, родная? Где дьявольский и похотливый огонек в твои глазах? Смотря в них, мне еще больше хочется плакать, ведь в голубых глазах нет ничего, кроме самой откровенной, самой, что ни на есть смелой грусти, в них нет ничего, кроме сожаления, немного жалости и отчаяния, и кажется, в них столько любви… Столько, сколько я никогда не видела в своей жизни. Ты ли это, родная?

- Милая, я не могу успокоить Самира, он плачет, может, ему нужно покушать? – Как будто в тумане я слышу голос Парвиза, и в ту же секунду отпрыгиваю от Юли, сжавшись в комок.

- Я сейчас! – Подает голос она.

- Я… мне… извини… мне нужно идти… - Бормочу я, пытаясь собрать все мысли в голове, и уже встаю с дивана.

- Куда ты? – Парвиз остановился около Юли, мягко опустив руки на ее плечи. – Уже уходишь?

- Да, мне пора, спасибо еще раз за прекрасный ужин. – Развернувшись, я иду в коридор, чтобы одеться.

Юля поспешно отправляет Парвиза наверх, а сама бежит за мной. Видя, как я одеваю пуховик, она обеспокоено думает о чем-то.

- На улице холодно, - вскоре замечает она, кинув взгляд в окно, - может, ты останешься?

- Нет, я не могу. – Мягко отстраняюсь я, в то время как она бережно поправляет мои волосы.

- Почему?

- Потому что у тебя есть своя семья, а у меня своя. – Все просто объясняю я, ища свою сумку.

- А разве я не твоя семья? – Безнадежно спрашивает Юля, протягивая мне ее.

- Не в этом деле. – На секунду я отрываю свой взгляд от пола и сталкиваюсь с ее глазами. – Я – не твоя семья.

Быстрый, неловкий поцелуй в щеку, и я ухожу из ее дома, мягко прикрыв дверь…

За прошедший февраль произошло столько всего, что начинающийся новый год уже казался мне перспективным и загруженным по полной программе. Мы дали множества интервью в журналы по поводу синглов альбома, фильма и других вещей, приняли участие в программе «Доброе утро, Россия», где очередной раз услышали глупую просьбу: «Тут за кадром поцелую требуют», съездили на love radio, где опять же был весь эфир. Одним словом – жизнь кипела в привычной обстановке, и это не могло не радовать нас, ведь нам совсем не хотелось гаснуть, быть забытыми, уходящими, в нас еще полно энергии, нам есть, что рассказать и что показать. Почти в самом конце весны стали крутить рекламы про выступления, почти за месяц до самих концертов. Уже в конце марта мы уехали в Дубай, где был запланирован один из концертов. Мы приехали туда первый раз, с надеждой немного развеяться, посмотреть город, отдохнуть и не забивать голову условиями концерта. Одним из условий выступления было то, что мы не должны выражать никоим образом свои чувства, никакие объятий, никакие поцелуем и желательно даже без прикосновений. Все это могло вызвать волну недовольств в ОАЭ, где люди крайне негативно настроены к таким вещам. Хотя я едва ли могу поверить в то, что наши фанаты не привыкли ко всему этому, но ничего уж тут не поделаешь. Следующим утром, уже после концерта, когда мы давали интервью, у нас спросили как раз на эту тему:

- Оговаривались ли с вами какие-либо правила поведения организаторами концерта, принимая во внимания ваш имидж двух влюбленных в друг друга девушек?

- Да, они как-то боятся внешних проявлений любви. Нельзя обниматься, целоваться. – Волкова изменилась в лице, изображая непонимаение и смятение.

- Мы были удивлены, когда нам запретили обнимать друг друга на концерте. Сказали, ладно, за ручку подержаться можете. Запугали нас, бумаги заставили подписать какие-то. – Рассказывала я парню, сидящему напротив.

- Дело даже не в том, что устроители концерта нас запугали. Просто непонятно почему нельзя. Какая разница – мусульмане они или христиане. Есть понятие любви, есть понятие каких-то дружеских отношений между людьми, которые имеют внешние проявления – объятия, поцелуи. Почему нет?

- Странно, действительно. Ведь здесь, как и в других странах, люди создают семьи, рожают детей. Муж с женой ведь, наверняка, целуются друг с другом. – Я добродушно улыбнулась, глядя, как губы Юльки тоже расплываются в улыбке.

- И на концерт они ведь не приходят в парандже. Они же приходят с открытыми лицами, многие девушки были в коротких юбках, обтягивающих майках. Как это тогда расценивать? Это, получается, нормально.

Мы сидели в гримерки, ожидая выхода на сцену, и обсуждали предстоящее выступление. Юля все еще была недовольна тем, что нам ставили такие условия, а я тысячный раз объясняла то, что она итак уже знала – такая уж это страна. Во всяком случае, когда тебя постепенно забывают, а концерты резко сокращаются, уже ничто не кажется плохим. Хоть что-то. Это лучше, чем ничего. «Это не могло длиться вечность», - утешает Юля то ли себя, то ли меня, говоря о нашей нежности на сцене, о нашей искренности. «Это вообще не может длиться вечность», - срывается с моего языка та мысль, которая крутится в голове уже так долго. И она непонимающе поднимает на меня взгляд: «Что ты имеешь в виду?». Струсив, что она разгневается, я замялась, неловко дернула плечами и подскочила с места: «Мне кажется, нам пора идти». Неоднозначно вздохнув, она вышла за мной, поднимаясь по неуклюжей лестнице к сцене. Издалека я слышу, как ведущая заводит толпу: «Are you ready?», и в ответ упоенные визги, крики. Музыканты начали играть мелодию, фанаты выкрикивали: «Tatu…tatu…tatu», свистели какие-то свистки, заиграло интро D&M…

… Мы выходим на сцену, на несколько секунд скрепив руки, это ходит как-то по привычке, но через мгновение я остаюсь одна. Она остается одна, но ей легче, она – не я. Мы расходимся по разным краям сцены, всматриваясь в лица фанатов, которые не отображают ничего, кроме блаженного удовольствия и абсолютного счастья. Когда заканчивается музыка, и все замирает в ожидании песни, мы разворачиваемся и идем навстречу друг к другу. Первое вступление, голос дрогнул, но вряд ли кто-то услышал, затем вступилась и музыка. Весь концерт мы мучились от невозможности даже прикоснуться друг к другу, но Юля это Юля, она находила моменты, чтобы пройти мимо и якобы случайно провести рукой по талии или плечу. Все продолжается из песни в песню, ходим вокруг друг друга, боясь лишний раз взглянуть в глаза друг другу, а то потом захочется прикоснуться, а нам – нельзя. Так и на песне ‘Loves me not’ мы сталкиваемся взглядами, случайно, но на долго остаемся в глазах друг друга, боясь оборвать невидимую нить, которая нас объединяет. Пусть объединяет не так, как раньше, как тогда уже ни когда не будет, но все же мы связаны. На всю жизнь. И даже все мои несчастные попытки выкинуть ее из моей головы, спустя несколько лет, так и остались всего лишь попытками, и даже все ее попытки забыть меня, только более жестоким способом, тоже не оправдались. Мы никогда не смогли бы стереть друг друга из памяти, даже если сжечь про простыни, все гостиницы, разрушить все места, где мы бывали, перестать продавать те вина, которые мы пили, даже если сжечь все подарки от фанатов, от друг друга, и даже если решить выбросить самое дорогое, что у меня есть – кулон, мы все равно, в конечном итоге, не забудем друг друга. Ничего уж тут не поделаешь. Мы столкнулись глазами, боясь потерять друг друга из вида, но так и не решились подойти друг к другу, только в конце песни, я шагнула к ней первой, не смея противостоять тому чувству, что так тянет меня к ней, и она шагнула на встречу. Шагнула, протянула руки, обвивая мои плечи, не смея противостоять тому чувству, что так тянет ее ко мне. Нельзя же. Почти резко отстраняемся друг от друга, в один голос говоря: «Thank you». Но почему-то ничего не заканчивается, Юля вновь находит секунду, чтобы подойти ко мне так близко, что мое сердце пугливо начинает биться сильнее, она обнимает меня за шею, стараясь притянуть ближе к себе, но я едва заметно, едва слышно говорю ей: «Условия…», отталкивая ее. Она разочаровано уходит в другую сторону. Почему все всегда так сложно? Я задаюсь этим вопросом уже много лет…

… Когда нас заставляли обниматься, целоваться и играть в влюбленных овец, в двух влюбленных идиоток, псевдолесбиянок, почему тогда я тотально ничего не чувствовала? Почему мое сердце не подпрыгивала от желания прикоснуться к ней, вдохнуть аромат ее смуглой кожи, которая отдает персиковым гелем для душа, почему я так сладко не мечтала засыпать с ней, просыпаться, я не хотела так сильно быть с ней просто рядом, как сейчас? Почему все должно быть обязательно так сложно? Неужели все не может быть как у людей? Почему, чтобы осознать то, что тебе действительно нужно, должно пройти так много времени, почему я понимаю это, когда все мои желания уже невозможны? Я ничего не понимаю, да и вряд ли пойму… Мне хотелось так мало, мне хотелось самого банального, но даже это я уже не могла получить от нее.

Клип "220" снимали 3 марта в специально построенных декорациях в студийном павильоне в маленьком городке Санта Кларита примерно в 50 км к северу от Лос-Анжелеса. Всё сделали за один длинный съёмочный день, который начался в 6.30 утра и закончился в полночь. До этого мы три дня по восемь часов репетировали хореографию (и не путать с танцами), для постановки которой был приглашён именитый голливудский хореограф Shotyme. Кстати, так получилось, что над "220" трудились сразу несколько людей из команды клипа Гвен Стефани "The Sweet Escape" - уже упомянутый Shotyme, а также оператор и сет-дизайнер. Идея сэт-дизайна "220" - сцены в стиле "ар-деко" - прорабатывалась около двух недель, а его строительство заняло ещё шесть дней. Режиссер клипа - Джеймс Кокс, уже работавший с нами над клипами "Белый плащик", "Люди инвалиды" и "All About Us". "220" - не просто бессмысленная развлекаловка, а яркий образец постмодернизма, где смешивается и совмещается несовместимое, - рассказываем мы в одном из итервью. - Слова - трагические, музыка - легкий ретро поп-дэнс а ля 80-е, декорации в стиле арт-деко а ля 30-е и футуристическая хореография. Эти четыре вещи традиционно несовместимы, а мы совместили".

А позже весной же мы дали еще один концерт в Санта-Барбаре, в том самом городе, который так известей в России по своему сериалу, но сериалом там и не пахло. Прилетев в США, в штат Калифорния, мы тут же заселились в гостиницу и, едва успев передохнуть и поспать еще пару часов, выехали на репетицию. А поздно вечером начался концерт, и снова все по одной и той же программе, из года в год ничего не меняется. Практически ничего. Нас уже не встречают по 25 тысяч человек, на наших концертах уже не падают в обмороки, и уже никто не режет вены, теперь все как-то утихло, но даже в этом я могу найти свои плюсы – все стало как-то по семейному. Мне ведь всегда нравился покой, так что грех жаловаться. По привычке мы выходили на небольшую сцену, держась за руки, будто ничего так и не изменилось с тех самых пор, когда Ваня перед самым нашим первым выступлением сказал: «Юля, бери Лену за руку и не отпускай ее». Будто ничего не изменилось с тех пор, и даже нежные, полные заботы и любви взгляды, тоже остались. Она держалась рядом со мной, а я оставалась рядом с ней, мечтая о том, чтобы вновь тысячи людей сходили с ума, но такого никогда уже не будет. Ее привычки так и оставались привычками – проходить мимо, задевая меня рукой по плечу или талии, ее привычка во время проигрыша «Не верь, не бойся, не проси» подходить ко мне, притягивая к себе. И даже на этом концерте она не изменяла себе, она таки подошла во время проигрыша, и закинув свои руки на мои плечи, обвила ими шею, притянула к себе, все это время улыбаясь мне, обняла, давая возможность вспомнить все наши концерты, когда она делала так. И я вспоминала. Посильнее обняв ее за талию, мы медленно раскачивались, не боясь упасть посреди сцены. А когда лирический момент заканчивался, и снова начинала играть музыка, мы отстранялись друг от друга, и с такими же довольными лицами, продолжали концерт. Она подходила ко мне с таким же лицом, беззлобно улыбаясь, на многих проигрышах, ведь это была наша едва ли не любимая часть всех песен, которая погружала в лирический лад. Она, пользуясь этим, непременно подходила ко мне и обнимала меня или брала за руку. Так и не этом концерте, на самой грустной и безнадежной песне «Не жалей», она подошла ко мне, тем не менее улыбаясь, и обняла меня, я обняла ее, и без контроля за собой, мы снова закружились в нелепом танце, забывая обо всем негативном. У нас не было причин сердиться друг на друга, обижаться, в нашей жизни все было стабильно и хорошо, и даже на такой песне, которая прямым текстом выражала незримый конец чего-то, мы имели силы улыбаться. Сил не осталось только под конец, когда едва борясь с желанием сомкнуть ресницы, мы ввалились полуживые в гостиничный номер. Я быстро первая метнулась в сторону ванной, оставляя Волкову позади себя с недовольным бормотанием. Струи прохладной воды более-менее привели меня в чувства, когда я вышла, она уже нетерпеливо ждала меня у двери. Обмотанная в полотенце, сонная, косметика частично стерлась, - она была похожа на взъерошенного ангела, и я улыбнулась ей, давая пройти внутрь. Тем временем побежала быстренько написать пару строчек в свой дневник, в который давненько не вносила новые записи. Быстро вынув дневник из сумки, я села за стол, но совсем забыла, что не достала ручку. Дурацкая ситуация, когда не можешь найти самую распространенную вещь, в карманах и отделениях сумки не было ничего такого, чем бы я могла писать. Наконец, я заметила стоящую на столе подставку с ручкой. Отругав себя за неосмотрительность, я открыла дневник на нужной странице и уже начала было писать, как вдруг моя рука предательски дрогнула и скользнула вниз, оставляя длинную дорожку чернил. Я сидела, смотря в одну точку, иногда забывая дышать, сердце отчего-то подпрыгнуло к горлу, отзываясь в ушах, кровь прилила к лицу. Такое странное ощущение я еще никогда не чувствовала. Наконец, наклонившись, я подняла упавшие листочки, на которых было что-то написано. Не трудно догадаться, что это русский язык, и вроде бы похожий на мой почерк, но почему я не могла разобрать ни слова? И даже глядя в свои новые записи, я не могла понять ничего. Будто все слова вылетели у меня из головы.

- Ну, вот и я. – Послышался довольный голос Юльки позади меня.

Но я не обратила на нее никакого внимания, только тогда, когда она подошла чуть ближе, а ее ровное дыхание уже касалось моей макушки, я ожила.

- Что это? – Я встряхнула листами перед ее лицом, по прежнему не оборачиваясь.

- Видимо, твои записи. – Предположила она, обходя меня со спины. – Что случилось, Ленок? – Присев передо мной на корточки, она обеспокоено заглянула мне в лицо.

- Но это не мой почерк! – Встрепенулась я, очередной раз четно пытаясь понять, что происходит. – Ничего не понимаю…

Она на секунду вздрогнула, испугалась. Или сделала вид, что испугалась. Или мне показалось. Во всяком случае, Юля выпрямилась и уперлась рукой на стол.

- Ленок, у тебя фантазии через край, тебе нужен здоровый сон и еда, какой день ты нормально не ешь?

- Похож ведь на твой почерк… - Несмело начала я, осмеливаясь подумать на то, что это принадлежит ей.

Как я могу?

- Ничуть не похож. – Замечает она, глядя в рукописи.

- Да нет, взгляни же!

- Ленок, нет, - она снисходительно улыбнулась, - пойдем уже спать.

- Откуда это здесь? – Устало спрашиваю я, почему-то вкладывая листы обратно к себе.

- Понятия не имею. Ты ведь не думаешь, что это и впрямь я, еще скажи, что я пишу дневники! - Она усмехнулась, давая понять, что только овцы могут такое предположить.

Мы легли спать, но это событие еще долго тревожило меня, как бы она не пыталась меня успокоить.

Апрель был насыщен различной рекламой, начиная от премьеры сингла «220» на радио, заканчивая рекламой концертов. У нас состоялась несколько часовая конференция, так же мы весело провели время на Maxim party, где оторвались на полную катушку. Побывали на фото выставке «Женщины против СПИДа», где мы принимали непосредственное участие. Огромная галерея была украшена десятками черно-белых картин. И все они были такие замечательными, что я могла с легкостью гордиться этим фотографом, что снимал нас, и теперь наши портреты украшают это помещение. Чуть раньше этого мероприятия мы дали интервью на радио и сходили на день рождения Сережи Лазарева.

Оно проходило в огромном пафосном клубе, куда собрались десятки знаменитостей, еще больше прессы и друзей. Юлька была в элегантном бело-синем свободном платье, волосы аккуратно уложены сзади, отказавшись от всяческих аксессуаров, она взяла с собой Парвиза, который выглядел совсем не хуже своей возлюбленной. Они выглядели такими счастливыми и их счастье было настолько искренно, что я только могла радоваться за мою ненаглядную девочку. Она не отпускала его руку ни на секунду, целовала и обнимала его, как любящая жена, пусть они и не были женаты. Я видела такую сияющую на ее лице улыбку, которая отражалась в его глазах, реже – в моих, но все же отражалась. Я не обижалась на нее, давала насладиться каждой минутой с ним. Когда на сцену вышел сам виновник торжества и заиграла медленная композиция, Юлька, подскочив с коленок Парвиза, ринулась ко мне и, хватая меня за руку, потащила танцевать. Выйдя на середину танцпола, который оказался в ту же секунду почему-то пустующим, она притянула меня к себе, обвивая руками талию. Раскачиваясь в темп музыке, я заметила, как два каких-то мужчины, видно, чтобы поддержать нас, тоже стали танцевать. Мы засмеялись, как ненормальные, не размыкая объятий. Мне было так спокойно с ней, что я совсем не хотела, чтобы Сережа перестал петь, но как только танцы закончились, она вновь поспешила к столику, где ее дожидался любимый. Присев к нему на коленки, она принялась кормить его тортом. Едва вилка приблизилась к его рту и он открыл его, чтобы съесть кусочек, как тут проворный язык Волковой приблизился к его губам, затем последовал трогательный поцелуй. Я отвернулась, смутившись происходившим, не подала виду, и просто сделала очередной глоток красного вина. В завершении торжества все гости оставляли свои пожелания на огромном плакате Сережи, там оставили свой след и мы с Волковой. Полуживые, совсем пьяные все стали разъезжаться по домам.

- Пока, Ленок. – Попрощалась она со мной, быстро поцеловав в алую щеку. – Позвони мне завтра.

- До встречи. – Вторит мне Парвиз, повторно целуя в щеку.

Я расплываюсь в улыбке, глядя на них, они выглядят уставшими, но счастливыми. И у уезжаю домой, прощаясь со всеми.

Май подкрался незаметно. Иногда я не понимаю как время может лететь так быстро, что едва ты успеваешь перелистывать страницы календаря и удивляться тому, что все уже не так, как было раньше. Весна была в самом разгаре, солнце ярко освещало столицу, грея своими лучами. В один из таких солнечных дней у нас была запланирована автограф сессия, посвященная Евровидению. К семи часам вечера в тс «Метрополис» все стали подтягиваться, ожидая автограф. Час раздачи автографов, а на выходе еще толпятся фанаты, некоторых из них знаем в лицо, некоторых – нет. Вспышки фотоаппаратов, эти слова: «Спасибо», «Мы любим вас», привычно улыбаешься, но искренно: «Спасибо, ребята!», - летит им в ответ. В самом начале разгара мая, на поклонный горе проходил какой-то концерт, на котором выступили и мы. Своими маленькими сэтом завершая все мероприятие. По крайней мере приехав туда к 8 вечера как раз к нашему выступлению, подоспела толпа наших самых преданных фанатов, и они без труда умудрились подойти близко к сцене.

Один из отзывов, который оставила Оля(House13) под видео на youtube: «Даже во втором ряду от которой можно было спокойно танцевать. Танцевать правда народ не особо танцевал, не вставляло тех кто там был ни от Шпилек, ни от прочего поп-мусора, который там присутствовал. Завело некоторых только под выступавших под самый конец Терлееву, Топалова и естественно t.A.T.u., коих ждали там наверное больше всех =) Или это официальный фан-клуб так орал стоя перед сценой, что вполне заменял собою пару тысяч человек, не знаю =) Но в любом случае встречали их офигеть как громогласно)) А ведущей концерта - Тутте Ларсен, то и дело приходилось объявляя очередного выступающего, реагировать на крики толпы словами: "t.A.T.u. уже в гримерке", "t.A.T.u. уже готовятся к выходу на сцену", "ну подождите еще чуть-чуть". В начале десятого две наши очаровательные красавицы =))) вышли на сцену. Обе в плащах, правда разного цвета, которые они сбросили после второй песни и предстали в образах из их будущего уже снятого и скоро появящегося на экране клипа на песню "220". Выглядели обе великолепно. Впрочем, как всегда =) К сожалению, как и предполагалось на сцене они были без своих мега-парней-музыкантов: Троя, Свена, Стива и Домана. Наверное поэтому с самого начала выступление в плане звука не заладилось. Девчонки решили выступить под минус, чего явно делать не стоило. Организаторы концерты явно не рассчитывали на такие эксперименты, в результате чего всю первую песню у них все безбожно трещало и свистело, на середине им догадались поменять микрофоны, которые не издавали режущих слух звуков, но увы не издавали и вообще никаких)) К концу песни их все-таки включили. На "220" звук стал "летать" уже сам по себе - девочки стойко держались, показывая новые разученные танцевальные "па" (за отсутствие которых их многие долго и упорно критиковали). Всё выступление уложилось в 6 минут 46 секунд, за которые они исполнили 2 свои новые песни "Белый плащик" и "220", чего наверное от них никто не ожидал. Поблагодарив всех и извинившись за хреновый звук девчонки испарились со сцены...»

Чуть позднее состоялся еще один концерт в Москве в клубе «Тело и душа», на который пришли опять же наши фанаты. Как приятно видеть одни и те же лица, и понимать, что именно эти люди не предадут тебя, они будут с тобой до конца. Несколькими днями позже мы отправились в Италию, где состоялся еще один концерт. Перелет на удивление оказался нужным и скучным, всю дорогу я никак не могла уснуть, в отличии от Волковой, которая мирно сопела под боком. Поэтому все, что мне оставалось – время от времени перекусывать, читать книгу, болтать с музыкантами и тешить себя мыслями о хорошем предстоящем выступлении. Мы прибыли в Сан-Бонифачо в разгар дня, когда солнце уже напекало макушки, и жаркий воздух обдувал со всех сторон. За час мы доехали до гостиницы и, попрощавшись со всеми ребятами, зашли в номер.

- Ну, чем займемся? – С порога заговорила Волкова, опустив сумку на пол. – Офигенный номер, большой такой. Может, по магазинам? Или погуляем? Если хочешь, можем сходить в бар или вообще полноценно пообедать?

- Угомонись, - ласково сказала я, - мне нужно немного передохнуть, я ужасно устала после перелета.

- Ты чего, в самолете не спала? – Спросила она, удивленно взглянув на меня через плечо.

- Представь себе! Ты своим храпом не дала мне поспать! – Сложила руки я, пряча улыбку.

- Что? – Подорвалась она. – Я же не храплю! Врешь, Катина!

- Ничего не вру, - прошла я вглубь комнаты, осматривая ее, - храпишь, как слон!

Не обращая внимание на недовольное сипение Юльки, я изучала взглядом комнату. Она была одна, но довольно большая, по крайней мере нам уж точно хватало место, чтобы разместить свои сумки и два тела, которые непременно бы уместились на этой широкой кровати. У крайней стены были расположены два огромных окна от пола до потолка, которые прикрывали светлые занавески. Там же была и дверь, которая вела на балкон. У другой стены стоял косметический столик, перед которым висело огромное зеркало, а рядом небольшой ночник. Рядом же со столом, стоял и большой мягкий диван кремового цвета, только одно оставалось непонятным, почему позади дивана висел телевизор? Это никак не поддавалось логике. Хотя напротив плазмы стояла огромная кровать, а рядом небольшой стол с двумя стульями, на столе стояло ведерка с охлажденным шампанским, а рядом как-то неуклюже расположилась ваза с фруктами и небольшими закусками. Видно, о нашем небольшом перекусе уже заранее договорились.

- Не храплю-ю-ю! – Наигранно зло протянула она, и я чувствовала, как она утягивает меня на мягкую и теплую поверхность кровати. – Слышишь?

Навалившись сверху меня, она принялась щекотать меня, следом метясь за мной по кровати.

- Волкова, перестань! То, что ты храпишь, это не повод издеваться надо мной! – Сквозь слезы и смех, выдавила я, защищаясь от нападок Юли.

- Врешь, девчонка, - кусает она меня за руку, - ты никогда мне не говорила, что я храплю!

Борьба с ней увлекает меня, мы катаемся по постели, как меленькие дети, визжа и крича. О каких заботах можно думать в такие моменты? Когда все так просто и весело.

- Все тайное когда-нибудь становится явным,- не поддаюсь я ей, и, перекатившись, нависаю над ней, удерживая ее запястья, - попалась?

- Ничего не попалась, - пыхтит она, четно пытаясь вырваться, - ну, получишь сейчас, рыжая!

В ее глазах пляшут чертики, они просто горят, а на губах играет улыбка, я невольно засматриваюсь на них, так же невольно вспоминая о том, как они целуют. Сердце незримо сжалось от чего-то. Она, воспользовавшись моим секундным замешательством, отпихивает меня от себя, наседая сверху. Убрав мои волосы, нагибается к уху.

- Попалась, милочка? – Шепчет она мне и хохочет, как ненормальная. – Так, кто там храпит?

- Ты! – Смеюсь я, чувствуя, как она заламывает мне руки за спину. – Все равно ты, Юлек! Как слон!

Она наклоняется и целует меня в шею.

- Так уже не честно! – Обижено произношу я, пытаясь справиться с нахлынувшими мурашками по всему телу.

- Ну ты, рыжая, и врушка! – Зарывается носом она в мои волосы. – Но я тебя прощаю…

Мягко скатившись с моей спины, она оказывается сбоку, нежно обхватывая мои пальчики своей рукой. Я поворачиваю свое лицо к ней, мягко улыбаясь. В моих глазах столько преданности, столько несказанных «спасибо», столько любви и благодарности. Она улыбается мне так же, моя милая, любимая… подруга. Я сама не замечаю того, как проваливаюсь в сон.

Я просыпаюсь от какого-то сладкого аромата, кажется, так пахнут свежие розы. Скинув на пол босые ноги, я, как будто во сне, двинулась в сторону ванной, по дороге к которой были разбросаны лепестки роз. «Очень мило, как во всех сентиментальных сериалах и книгах», - подумала я, осторожно приоткрывая дверь. В первые секунды я стояла, как вкопанная, так и не сумев ничего сказать. В ванне был погашен свет, только десятки небольших ароматических свечей освещали помещение. В нос ударил сладковатый запах, к которому примешивался и какой-то свежий, а еще немного отдавало мятой. Я взглянула на Волкову, которая с самым довольным лицом в мире, покоилась в джакузи, собирая пену.

- Чего стоишь? – Как в тумане услышала ее голос я. – Проходи, я тебя уже заждалась.

- Я сплю? – Глупо хихикнула я, прикрывая за собой дверь.

- Нет, ты уже проснулась. – Улыбается та, пытливо наблюдая за мной, пока я сбрасываю одежду.

Джинсы и футболка мягко опустились на пол, затем последовало и нижнее белье.

- Боже, как ты красива, - протянула она, и в ее словах не было ни нотки пошлости, - была б я твоим парнем… - мечтательно протянула она, смеясь.

Я уловила свое отражение в зеркале. Силуэт был тускло освещен свечами, отчего я казалось Юле такой привлекательной. Несколько шагов до нее показались мне вечностью. Я осторожно погрузилась в теплую воду, пена тут же обволокла тело, прилипая к рукам, груди. Юля достала заготовленную бутылку шампанского и разлила по бокалам. Мы тут же выпили.

- С чего друг такой праздник? – Спросила я, наблюдая за ней.

- Не знаю, впервые в жизни мне захотелось сделать что-то просто так. – Пожала плечами она, и на секунду ее коричневые соски показались из воды.

- Что еще ты удумала? – Прищурилась я, глядя из-за каемки от бокала.

Дата добавления: 2015-08-17