Глава девятая. Рандеву

Замрет дневное многословье,

Сверчком затикают часы,

И у кровати изголовья

Поставят ангелы весы.

Тебе приснятся дали, веси,

Другие страны, облака,

Где в невесомом равновесьи

Твоя в моей плывет рука.

И на весы не ляжет тяжесть,

И первый ангел вскинет бровь,

И ангелу второму скажет:

"Воздушна и божественна любовь!"

Уже под утро Янке опять приснился чудный сон: неслышными мягкими лапками к кровати подошел Гаврюха, запрыгнул на одеяло и лизнул шершавым наждачным языком прямо в лицо. А дальше начались чудеса в решете: Гаврюха принялся на глазах расти, раздуваться на манер воздушного шара, пока не превратился в невиданного огромно-полосатого зверя с большими ушами. Она крепко обхватила его за шею и котяра бесшумно вылетел в окно под теплые осенние звезды, и закружил над Городом, расставив мощные лапы, как шасси. А у нее за плечами раскрылись два шелестящих и прозрачных, точно папиросная бумага, стрекозиных крыла… Наверно, это Сережины байки про Эльфа так подействовали, никакого другого более-менее логичного объяснения Яна так и не придумала.

Одеваться по погоде она никогда не умела, это факт! Сегодня приключилась та же история: часа два крутилась перед зеркалом, тщательно подбирая нужный прикид, но потом как-то сразу скисла, выдохлась, как проколотый шарик, и стало всё равно. Мелькнула даже малодушная мысль никуда не пойти, но вовремя вспомнила, что не знает Сережкиных координат.

Единственный плюс, в это воскресенье никто из домашних не приставал с поражающими своей глубиной советами и комментариями — родители еще с утра удачно разбежались кто куда. Мама — наверняка к одной из своих бесчисленных подруг-морячек, которых Яна и по имени запомнить не может, а папа… Отец перед ней в последнее время не отчитывается — развел тут, понимаешь, тайны версальского двора! Лишь перед уходом заглянул в комнату как будто бы "по делу", любопытный нос. (Выражение лица при этом, надо заметить, стало весьма ироничное. Неужели услышал, как она вчера договаривалась с Сергеем?..)

Как всегда в минуты спешки, Гаврюха в сильном возбуждении путался под ногами. Отвлекало это ужасно: похоже, котяра опять "считал" ее настроение. Янка давным-давно заметила, что кот как лакмусовая бумажка: когда хозяйка спокойна, ленив и благодушен, лишний раз лапой не переступит, но если что-нибудь не так… Тут хоть из дома беги: начинает метаться со стороны в сторону, будто электровеник, а если войдет, не дай Бог, в раж, то с разбегу вскарабкивается на шторы и вопит оттуда сверху диким голосом. Уже штуки три таким макаром исполосовал, умелец! Хорошо еще, по потолку не бегает, как в китайских фильмах…

После тысяча первой примерки выбор пал на оранжевую летнюю майку с открытым животом и ладно сидящую на бедрах темно-синюю джинсовую юбку с запАхом. "Люблю кричащие цвета!" — вертясь перед зеркалом, поддразнила себя Янка и показала своему отражению язык. Ну что ж тут поделаешь, если ее стабильно тянет на всё яркое и блестящее — "как сорока", подтрунивает папа. Всяких уважаемых мамой пастельных тонов в Янином гардеробе днем с огнем не сыскать, совсем другая палитра: желтый, оранжевый, красный, ярко-голубой, розовый, синий, золотистый с блестками…

Папа любит в семейном кругу рассказывать байки, что еще совсем недавно, лет до двенадцати, Янка издали смахивала на ходячую радугу. Преспокойно могла напялить на себя лимонно-желтую куртку вместе с голубыми колготками, поверх нее зеленый шарф — и ходить себе, радоваться жизни. (Приврал, наверно, для красоты: что-то она такого не припоминает! Или это провалы в памяти начались, частичная амнезия…)

Ну, сейчас-то вкуса в любом случае поприбавилось (видать, общение с Галькой и Алиной, признанными лицейскими дивами, на пользу пошло). Зато смелости поуменьшилось: настолько безбашенно с цветовой гаммой больше не экспериментирует, возраст уже не тот… Твердо уяснила, что яркие детали в одежде лучше всего компонуются с чем-то темным или светлым нейтральных тонов — вроде палочки-выручалочки для всяких спорных случаев. Вот как сейчас: темно-синий и оранжевый — самое оно!

А многие девчонки у них в классе, наоборот, из черного неделями не вылезают, аж тоска хватает, как на них посмотришь — сплошная вереница унылых одноцветных ворон. (Юлька этой заморочкой тоже время от времени страдает — тоже мне, гот выискался! Лучше б носила что-то голубое, чтоб подчеркнуть глаза.)

Уже неприличным галопом, переходя местами на аллюр,

Яна выскочила из дома, понимая, что опаздывает до безобразия. Естественно, забыла любимую расческу с треснувшей ручкой, времен еще допотопных, пришлось за ней возвращаться. А там вздумалось сменить босоножки, показались не такие… Еще минут пять провозилась со шнуровкой — в общем, нормальный ход.

На улице обнаружился сюрприз номер один: откуда-то поднялся сильный ветер. (С балкона он был совсем незаметен, маскировался.) Волосы сразу же спутались и встали дыбом, всю дорогу до остановки троллейбуса-"четверки" — по идее, ну сколько там пройти, метров двадцать! — Янка придерживала их руками. (В немых фильмах таким жестом обычно пытаются удержать шляпу.) Со стороны, наверно, смотрится ужасно экстравагантно — ходячая медуза Горгона с извивающимися на голове прядями-щупальцами… А какая при этом отбрасывается тень — сказка!

Сергей стоял в гордом одиночестве на пустой остановке "Суворовской", где договорились встретиться. Она разглядела его издалека, еще из окна маршрутки, и сама себя одернула, что "выглядывает". Сережка, облаченный в черные джинсы и темно-синюю рубашку с короткими рукавами, что выгодно подчеркивала загар, в нетерпении притопывал ногой и многозначительно рассматривал наручные часы. Настроение у Яны, только-только поднятое "медузой Горгоной", безнадежно скатилось обратно до нуля. По самым скромным подсчетам она опаздывает уже минут на пятнадцать, а то и двадцать… Интересно, что он скажет?

"Терпеть не могу людей, которые всегда и повсюду вовремя! Должны же быть хоть какие-то человеческие слабости…" — с нарастающим лавиной недовольством думала она, заранее распаляя себя перед будущими упреками — неважно, немыми или вслух. Какой там лучший способ защиты?.. Мартын на своих кастанедовских тренингах любит повторять: "Агрессия — это всегда признак слабости, за ней скрывается какой-нибудь страх". По Мартыновской логике получается, что она, Яна, слабая… Ну и ладно, переживем!

Все-таки главное сейчас — не проболтаться и не дать Сергею понять, что у нее в делах подобного рода нет почти что никакого опыта. (Всякие посиделки на лавочке с соседом по парте не в счет, там все было не по-настоящему, вроде генеральной репетиции.)

Это вообще история, потрясшая десятый "А" до самых оснований, и причин тому сразу несколько. Год назад у них в классе появился новенький, и Оксана Юрьевна, англичанка, из каких-то своих непонятных соображений посадила их вместе. Скорей всего, чтобы рассадить с Галькой. Вот потому Яна его с первого взгляда невзлюбила, прямо стыдно сейчас вспомнить: нет, чтоб оказать моральную поддержку! Новеньким обычно нелегко, особенно когда они выделяются из общей массы. А этот как раз выделялся: круглые профессорские очки, солидный серый дипломат (единственный в классе, все остальные поголовно ходили с сумками), и самое главное, мягко акающий московский акцент. Как выяснилось, он с родителями и сестренкой много лет жил в Иркутске, у самого Байкала. На Янку этот факт произвел неизгладимое впечатление, она тут же во всех подробностях вообразила: выходишь утром из дома и через три метра — плюх себе в озеро! А вода вокруг кристально-чистая, прозрачная, и рыба прямо перед носом плещется, бьет хвостом… Красотища!

Уже через несколько дней они с Ромкой раззнакомились и наладили многосторонние деловые отношения: она давала ему списывать диктанты по украинскому — в котором он, естественно, ни в зуб ногой! — ну, иногда еще по русскому. (А то Светлана Петровна, "русичка", бывает как закрутит диктантец, мало не покажется: "На террасе под эвкалиптом небезызвестная Агриппина Саввишна потчевала коллежского асессора Аполлона Вениаминовича винегретом с моллюсками под аккомпанемент виолончели…" — во как! Зубодробильная фраза, Янка единственная из класса отделалась одной ошибкой и девятнадцатью баллами из двадцати: вместо "винегрета" — "винигрет". Не иначе, по ассоциации с Винни-Пухом — обидно, конечно, села в лужу… Учителя говорят, что у нее врожденная грамотность и языковое чутье, отчего ж тогда не помочь страждущему товарищу?)

Хотя Ромка тоже в долгу не остался, взамен решал ей физику и рисовал задания по черчению — для Яны это всегда был темный лес, как-то не давалось. Что удивительно, по имени они друг друга почти не называли — а по фамилии тем более, — вместо того окликали с уважительной большой буквы: Соседка и Сосед. В этом был особый прикол. А началось, кстати, почти что с анекдота: мальчишки на перемене разгадывали кроссворд, расположившись по-наглому прямо на их парте, на Ромкиной половине. Рома бубнил себе под нос, отвлекая Яну от потрясающе интересной новой книжки, выцыганенной у Машки всего на день: "Жена соседа, семь букв…" Янка взяла и брякнула не подумав, лишь бы они все отстали: "Соседка!" Пацаны в один голос захохотали, с тех пор и повелось, всё никак забыть не могут…

А потом приключилась та знаменитая история с их учительницей по украинскому, и еще больше их сдружила. (Следует заметить, этой грозной "украинки", по невнятным лицейским слухам, побаивается сам директор!) Так вот, однажды пасмурным зимним утром Людмила Ивановна вошла в класс в особенно мрачном расположении духа, и девятый тогда "А" морально приготовился к самому худшему. Окинув зорким оком испуганно притихших ребят, "украинка" плотоядно улыбнулась, посверкивая верхним золотым зубом, и объявила: "ЗАраз я буду вас пытАты!" ("Сейчас я буду вас спрашивать!") Ромка не утерпел и пронзительным свистящим шепотом у Яны спросил: "Она что, будет нас пытать?.." Сидящие позади девчонки услышали и разнесли на весь класс, а там и на весь лицей — словом, родился новый анекдот из тех, что передается из уст в уста в коридоре. Девятый (то бишь десятый) "А" в одно мгновение прославился.

Янка с самого начала чувствовала, что сильно своему Соседу нравится (на такие вещи у каждой девчонки безошибочный нюх, не проведешь!). Жалко только, внешность у Ромы была непрезентабельная — она никак не могла отделаться от мысли, что девчата будут обсуждать и пересмешничать. (Особенно подруги, до остальных-то ей дела мало!) Если взять хотя бы Галиного Андрея, то ни в какое сравнение не идет, проигрывает по всем параметрам… Так по-деловому и дружили: болтовня на уроках не прекратилась, а день ото дня росла и крепла. Оксана, наверно, и сама была не рада, что посадила их вместе — серьезная тактическая ошибка.

Но однажды в конце учебного года Ромка ей позвонил — в первый раз не по делу и на выходных — и сдержанно сообщил, что надо поговорить. Смешно вспомнить, как замирало у нее сердце, с каким рвением прихорашивалась у зеркала перед выходом из дома: неужели первое в жизни свидание?.. Встретились возле беседки под кленом возле Янкиного подъезда, и Рома без хождений вокруг да около объявил, что они опять переезжают. Пока что в Москву, а там будет видно, как предки решат… Вот тут-то Яна и пожалела, что на все его неуклюжие знаки внимания отвечала юмористически, как будто бы с Яриком, старшим братом, пререкалась. (Привыкли ведь с брателло соревноваться в остроумии, кто кого!) Все-таки плохая привычка, что имеем — не ценим… Может, права мама, когда говорит, что она как ёжик? Что ей ни скажи, в ответ сразу же колючка! Причем без всякого злого умысла, просто первая автоматическая реакция…

…Янка как раз сходила со ступенек пузатой желтой маршрутки, словно нарочно не спеша, и вид при том был порядком недовольный. Сейчас она опять стала похожа на воздушного Эльфа с аэробики — может, из-за короткой юбки, открывающей нежной белизны ноги (словно не на юге живем!), или слегка взлохмаченной золотой копны волос. "Тоже своего рода талант: опаздывать с таким видом, будто делаешь великое одолжение!" — подумал Сергей и рот незамедлительно растянуло до ушей. Она наконец соизволила его заметить и милостиво (хоть и сдержанно) издалека улыбнулась — во дает! Сейчас он начнет извиняться, что слишком рано пришел. От этого соображения рот растянуло еще шире, Янка прогулочным шагом подошла поближе и подозрительно-недоверчиво осветила его своими глазищами:

— Привет! Чего такой радостный? — и тут же, не дожидаясь ответа: — Давно ждешь?

— С четырех, как договаривались.

Она посмотрела куда-то в небо и протянула с неопределенной интонацией:

— А-а-а…

Сергей решил взяться за нее всерьез, а то и глазом моргнуть не успеешь, как вылезет на голову и эти самые белые ножки свесит для пущего удобства:

— Интересно, ты всегда опаздываешь?

— В основном. Так что привыкай!

"Опять эти колючки!" — с неподходящим ситуации раскаянием посетовала Янка. Старая история: начинает грубить уже от неловкости и именно тогда, когда больше всего хочется извиниться, ну отчего так?.. Под влиянием этой здравой мысли решила пойти на попятный:

— Шучу. Иногда я даже почти не опаздываю…

— Обувь ты удачную надела! — он критически покосился на ее внушительную платформу.

— А что такое?

"Хоть бы розочку какую притащил, как-никак первое свидание!" — только успела мысленно покритиковать Яна, но вот он вместо розочки выудил из пластикового пакета роликовые коньки как раз ее размера. Повелительным жестом усадил на скамейку и рыцарски опустился на одно колено — ролики подошли по ноге, как влитые. Изо всех сил скрывая смущение, Янка попыталась переключиться на что-нибудь нейтральное: например, почему парни почти поголовно носят пакеты не за ручки, как полагается, а основательно скомкав и перехватив где-то посередине?..

— Это моего младшего брата, — сообщил Сергей, сидя перед ней на корточках под предлогом проверки всех липучек. Так он даже смотрелся по-другому, если наблюдать с высоты скамейки… Яна залилась горячим румянцем — такой уже не спрячешь, и не надейся! — и в отчаяньи выпалила первое, что пришло на ум:

— А сколько ему лет?

— Одиннадцать, — опять он лыбится, точно кот на домашнюю сметану! Янка вскочила на ноги, примериваясь, как бы сподручней дать этому юмористу подзатыльник. Но в последнюю секунду передумала: не такое уж это простое дело на роликах, ножки-то и так разъезжаются, как у одного грациозного животного на льду… Что-что, а мини-юбка здесь будет явно не в тему, уже и так понятно.

Первое взрослое свидание проходило на высшем уровне. Каким-то чудом удалось не поставить ни одного синяка, а то хороша бы была!.. Хотя нет, один раз всё же грохнулись на пару с Сергеем: Янка зацепилась за слишком высокий бордюр и потянула его за собой, пришлось совершить вынужденную мягкую посадку на ярко-оранжевые чернобрывцы на обочине. Они оба смеялись, как ненормальные, пока сидящие чинно на скамеечке бабульки не начали посматривать в их сторону с видом крайнего неодобрения. Уже ближе к вечеру он ее "подписал" спеть под караоке, Янка бы сама ни за какие деньги не решилась: вроде и голос есть, и слухом Бог не обидел, но как-то стрёмно… А тут и опомниться не успела, как уже стояла перед жидкой молодежной публикой с микрофоном в руках — все-таки странно на нее этот Сережа действует!

Дальше, что называется, понесло: выбрала англоязычную песню, любимую "Wish you were here", и спела ее целиком. (Причем на одном дыхании и без трусливых пауз, когда не уверена, что вытянешь высокую ноту, и пережидаешь опасный кусок, чтоб не пустить петуха.) Народ в ответ на это неслыханное гражданское мужество даже слегка поаплодировал, приятно!..

Не без сожаления сдали микрофон и сняли ролики. Яна от возбуждения пританцовывала на месте, сама того не замечая — до того была довольна, что всё прошло гладко под караоке. Как будто новую высоту взяла:

— Неплохо, а? Надо мне почаще так практиковаться!

— Тебя надо на эстраду продвигать. Ты б там хорошо смотрелась.

— Это серьезно или комплимент?

— А ты как думаешь?

"Дождешься от него комплимента, как бы не так!" — Яна со скоростью звука помрачнела. Если честно, то это еще с детства ее заветная мечта: стать эстрадной певицей, петь на сцене — само собой, сражая наповал толпы поклонников, чтоб штабелями падали! — и обязательно снимать свои клипы. (Она даже в точности знает, какие именно: не зря ведь перед глазами сразу возникают подвижные киношные картинки, стоит лишь услышать любимую мелодию. Для чего-то эти яркие короткометражки нужны, не просто так их показывают…) Страшно представить, сколько часов провела, кривляясь перед зеркалом с воображаемым микрофоном в руках — расческой или феном, что первое попадется. Старший брат Ярик над ее эстрадной горячкой пару лет назад сильно издевался, прямо проходу не давал — доводил почти до слез своими колкостями и изощренными насмешками. Столько от него натерпелась!.. Пока не научилась бойко отстреливаться, давая достойный отпор — уж теперь-то ее голыми руками не возьмешь, обожжешься!

Сейчас, впрочем, опасность миновала, зря навык пропадает: брательник повзрослел и вроде как остепенился. (Хотя дури всё равно еще хватает, с избытком!) На эстрадную тему Ярик ее больше не достает, от слов перешел к делу: сколотил свою группу под названием "Архив", сам пишет песни и исполняет их по выходным в полуподвальном кафе на Острове. А девчонки-поклонницы визжат от восторга и названивают круглые сутки, анонимно признаются в любви… Вот ведь брателло, взял и без зазрения совести умыкнул чужую мечту, не мог уже придумать свою собственную! Наверно, в жизни всегда так: одни годами бесплодно мечтают, строят воздушные замки, зато другие (деятельные натуры, в отличие от нее) закатают рукава, поплюют на ладони — и готово!

Хотя таланта у Ярика, пожалуй, побольше чем у нее, в плане музыки он поодареннее будет. А она-то и песен своих писать не умеет, только мелодии иногда придумываются, толку с них!.. Янка расстроенно покрутила головой, то ли в ответ себе, то ли Сережке:

— У меня характер не тот.

— Почему не тот?

Попробуй ему пересказать в двух словах все ее бессонные мучения-переживания, столько всего передумала!

— Я не боец, я так не умею… Там конкуренция, я через пару дней загнусь.

— Всего-то ты боишься! — у Янки аж дыхание перехватило от этой небрежно брошенной фразы: неужели она такой трусихой выглядит со стороны?.. Сергей, похоже, спохватился и сделал слабую попытку исправить ситуацию. Скажем прямо, достаточно неуклюжую:

— Хотя для девушки еще ладно, позволительно. Ты ведь сама говорила: боишься того, потом этого…

Яна собралась было обидеться и замолчать в воспитательных целях минут на пять, но вмешалось фамильное чувство юмора:

— Знаешь, женская мудрость: "Если я сказала, что я дура, то тебе не обязательно это повторять!"

— Запомню на будущее, — опять он ухмыляется во весь рот! Янка вдруг обнаружила за собой, что изнутри вроде и клокочет от негодования, но вместе с тем улыбается от души. Заразная это вещь, оказывается…

День пролетел незаметно: как будто бы ничего и не делали, а он уже закончился. Вечером ощутимо похолодало и от реки потянуло сыростью и липким туманом, но Яна самоотверженно потащила Сергея на набережную. (Как там папа подкалывает ее за это обычное упрямство? "Если я чего решил, я выпью обязательно…")

— Вот! Любимое место номер два, — с гордостью сообщила Яна. (Подразумевалось при том, что Дуб — это любимое место номер один. Сережка, наверно, и так догадался, или просто не захотел переспрашивать.)

— Сколько их у тебя?

— Любимых? Много…

Яна бросила сумку на ступеньки, ведущие к воде, и присела на самый ее краешек — старый, годами испытанный лицейский трюк. Сергей возвышался над ней, как памятник, сама поза была до смешного похожа на кого-то из великих, увековеченных в бронзе: начальственно сложенные на груди руки и мужественный орлиный взор, вперенный в потемневшие днепровские воды. Янка то и дело украдкой посматривала на него снизу вверх, грудь сдавливало уже знакомое смутное волнение — словно что-то тревожное и необъяснимое нарастает изнутри, вот-вот прорвется наружу… Кого-то он очень сильно напоминает, кого-то до боли знакомого! И вместе с тем железно уверена, что тогда в спортклубе видела его в первый раз в жизни. Даже там не могла отвести взгляд, точно магнетизировал на расстоянии… (Ну да, тайный потомок Дэвида Копперфильда — и придет же в голову!)

Хоть не такой он прямо и красавец, в меру симпатичный. По-спортивному поджарый и загорелый до бронзового оттенка (в отличие от Янки, ее-то никакой загар не берет, пускай даже самый термоядерный). Волосы неопределенного русого цвета, коротко подстриженные и все равно местами вихрастые — выглядят так, будто их долго и терпеливо всякими пенками-гелями укладывали. (А этот товарищ, скорей всего, и понятия не имеет, что это такое и с чем его употребляют! Яна на миллион может поспорить, что больше десяти секунд в день на эту супер-укладку не уходит: поплевал, поелозил пятерней — и всего делов! Просто тип волос такой, попадаются редкие счастливчики.) Иными словами, дело не во внешности, тут что-то другое…

Он, кажется, заметил, что с ней что-то не так, присел совсем близко, почти вплотную: сейчас надо будет что-то объяснять… Янка не утерпела и протянула руку к Сережиной голове, не одолела внезапный соблазн — вихры его на ощупь оказались жесткими и упругими, как моток проволоки. Хозяин их такой самодеятельности нисколько не вопротивился, сидел себе тихо и смирно, а глаза довольные донельзя! Она резко отдернула руку и с преувеличенным вниманием уставилась в чернильные разводы Днепра. Но Сергей уже взял в работу:

— Что ты так смотришь?

— Просто… — вышло неожиданно для нее самой, слова вылетали почти что без Яниного участия: — Каждый человек у меня ассоциируется с каким-то цветом… и с мелодией, с группой.

Сережка заинтересовался еще больше:

— Вот как! И какая у меня мелодия?

— "Ария", — и опять брякнула, не думая, просто въехала в то особенное "прозрачное" состояние, когда ответы приходят не из головы, а откуда-то из солнечного сплетения. (Из "Чаши прошлых накоплений", как красиво объясняет Мастер.) Напрямую и без задержки.

— Про "Арию", допустим, угадала. Ну хорошо, а цвет?

— Синий, — здесь и смотреть не нужно, с закрытыми глазами всё видно!

Он уставился на нее с любопытством, как на заморскую зверушку, что начала вдруг лопотать на трех языках:

— Это ты просто так сказала?

— Просто так ничего не бывает! — довольно назидательным тоном объявила Янка и, приподнявшись, поболтала рукой в прохладной речной воде. Сергей всё не отставал:

— Почему именно синий? А не… серо-буро-малиновый в крапинку?

— Потому что в твоей ауре много синего цвета, — таким голосом обычно разговаривают с карапузом лет пяти, но Сережка ни капли не обиделся. Вот ведь какой спокойный! Она бы уже давно вспыхнула яркой спичкой и вообще бурно бы выражала свое недовольство…

— Только не говори, что ты видишь ауру!

— А кому сейчас легко? — с ловкостью увернулась Янка дежурной фразой из анекдота с метровой бородой, времен где-то так доисторических. И хихикнула про себя: "Будем надеяться, он его не знает!"

Теперь уже Сергей смотрел на нее во все глаза, не отрываясь, копируя "Яну Владимировну" пять минут назад. Стремительно вскочил на ноги, с силой размахнулся и запустил камешком по воде, только круги разбежались неровной рябью. Нервничает? Так вроде бы не от чего…

— Я в это не верю, — неохотно процедил он сквозь зубы.

Янка с неудовольствием передернула плечом, точно говоря: а мне какое дело?.. И двумя руками попыталась натянуть на колени короткую юбчонку (наверное, чтоб хоть немного согреться, тепло-то от этой одёжины скорее символическое). Сергей пожалел, что не прихватил из дома курточку или свитер, не захотел целый день таскаться — ну не рубашку же с себя стягивать! Еще испугается, неправильно поймет… Он присел рядом на ступеньку ниже, почти у самой воды, и всмотрелся в ее смутно белеющее в полутьме лицо, словно впервые увидел. Янка сидела, поджав под себя ноги и неудобно закинув голову — на светло-синем по-вечернему небе уже начинали проклевываться неяркие первые звезды. В какую-то минуту ему почудилось, что для нее ничего, кроме неба и этих слабо подмигивающих звезд, сейчас не существует…

— Откуда ты такая взялась?

Она сразу же откликнулась мелодичным речным эхом:

— С другой планеты! С другой звезды. Я только не помню, с какой… Знаешь, есть такая гипотеза, что мы все — переселенцы с других планет, даже с других галактик. Можно сказать, межгалактическая колония. Поэтому на Земле так много рас и народностей, сборная солянка. Японцы, например, с созвездия Плеяд…

— Не хило, — ухмыльнулся Сергей, но она, к счастью, не обратила на его оскорбительный смешок внимания. Странно взволнованным голосом продолжала:

— У меня в детстве, где-то в четыре или пять лет, почти постоянно была мысль, что я инопланетянка. Прямо навязчивая идея. Казалось, я не такая, как все остальные, коренные земляне, а прилетела издалека. И даже внешне от них отличаюсь… И как будто это нужно тщательно скрывать, научиться ничем не выделяться среди других, а не то худо будет, — она едва различимо в темноте улыбнулась. — И всё таким чужим казалось, непонятным, и тоска так часто хватала… Зато теперь уже ничего, прижилась. Пустила корни, — Янка коротко рассмеялась, словно подначивая саму себя.

"Вот ведь, и не разберешь с ней: когда всерьез говорит, а когда дурочку валяет!" — Сергей на этот раз не улыбнулся, неотрывно смотрел в ее глаза. Те почудились ему особенно, нечеловечески огромными в темноте — в голове не укладывается, как такие могут быть у обычной девчонки?..

Хотя здесь он бесстыдно сам себе врет, выдает желаемое за действительное: она похожа на кого угодно, только не на обыкновенную девчонку! Вон даже ходит, смотрит или говорит по-другому, не так, как все остальные. С "инопланетянкой", конечно, — это полное гониво, работа на публику. Если уж привлекать научную фантастику с фэнтэзи, то она скорее эльф из ближайшего параллельного мира, переодевшийся для маскировки в джинсовую юбку и модные босоножки с ремешками. Потому и габаритов небольших, кстати. Сидит рядом с ним на краешке ступеньки, будто еще не уверена: останется здесь или вспорхнет стрекозой, улетит по своим делам…

В этом месте Сергея повело уже всерьез, воображение разыгралось не на шутку: вот она прилетает домой и вокруг шумной крылатой стаей собираются сородичи, теребят со всех сторон и расспрашивают, как прошла вылазка "в люди". И Янка заводит мягким таинственным голосом, каким обычно рассказывает про свои ауры, тренинги и гипотезы: "А где я сегодня была!.." Миниатюрные эльфята в ответ оттопыривают остренькие уши и подрагивают от нетерпения прозрачными радужными крылышками за спиной… Пугливый маленький эльф; наверно, для нее это было большим приключением. Разумеется, строгие родители вряд ли отпустят ее во второй раз…

Он встряхнул головой, отгоняя эти полусумасшедшие мысли — а то так и крышей недолго тронуться! Вслух по инерции вырвалось:

— Эльфийская принцесса… — она почти незаметно в сумерках улыбнулась — оценила полет фантазии, значит! На том бы и следовало доблестно закруглиться, но он для чего-то добавил: — Глаза у тебя действительно нездешние.

И промахнулся, не успел толком понять, в чем дело: Янка раздосадовано от него отмахнулась и передернула голым плечом, как будто бы от холода:

— Знаешь, сколько раз я это слышала? "Не от мира сего, витает в облаках"!..

— Ну, что есть, то есть, — подколол Сергей, уже полностью придя в себя. И окунулся с головой в реальность города за спиной: приглушенный визг тормозов, дальний грохот троллейбусов, надсадные трели клаксонов… Стало нестерпимо стыдно за это свое лирическое отступление — романтик, ё-маё! Хорошо, хоть вслух не брякнул, хватило ума. Янка, по всей видимости, опять собиралась на что-то обидеться, отвернулась, демонстрируя роскошную львиную гриву, струящуюся по спине. Но он не дал ей опомниться: без слов протянул обе руки и поднял со ступенек.

"Непонятно, почему это я его слушаюсь?! — возмутился кто-то строптивый у нее в голове. — Да кто он такой?.." Яна по привычке попыталась привести себя в боевое настроение, как боксер перед поединком, но колючки упорно не выпускались. Точно им было лень и вообще недосуг…

— Не читай на ночь так много фантастики! — негромко сообщил в самое ухо Сергей — вроде бы и насмешливо, но совершенно не обидно. И привлек ее к себе.

Руки у Янки были до странного хрупкие на ощупь и окоченевшие, почти ледяные — не руки, а зябкие лягушачьи лапки. Он обнял ее за плечи, такие же в темноте тоненькие до бесплотности, и неловко полу-боком прижал к себе: пускай погреется. Даже и говорить ничего не надо, чтоб не спугнуть: вон как притихла, как будто бы и не дышит, затаилась. И недавняя задиристость куда-то испарилась без следа, так отчаянно и смешно от него защищалась!..

Они молчали до самого Янкиного дома, боясь нарушить что-то невидимое и хрупкое, повисшее между ними. Неслышный звон стеклянных колокольчиков, ни с чем другим и не сравнишь… Казалось, одно неосторожное слово — и они сорвутся, разлетятся по асфальту тысячей крохотных осколков, а там захрустят под подошвами стеклянной трухой. Только у самого подъезда Янка объявила (и как всегда, с бухты-барахты):

— У меня, кстати, тоже синий! Синий с золотым.

— Какой синий? Где синий? — не понял он.

— Цвет ауры. Я часто вижу перед глазами как будто бы вспышки… такого красивого сине-голубого цвета, похожего на сварку. У тебя никогда не бывает?

Сережа отрицательно покачал головой, не вдумываясь в смысл слов — скорее слушал ее голос, как музыкальное сопровождение. Негромкое полудетское сопрано: тонко, но в допустимых пределах, не до писклявости. И манера выговаривать слова непривычная, деликатно-вежливая, что ли… Одним словом, недурственно.

— Хотя папа говорит, это нормально, в "Агни-йоге" что-то такое описывается… Кажется, "огни духа", так называется.

"А вот это я зря, рано сейчас про "Агни-йогу"! — попрекнула себя Яна. — Всему свое время."

Подчиняясь внезапному импульсу изнутри, Володя подошел к окну и наугад отдернул штору. Так и есть, в свете тусклого желтого фонаря у подъезда стояла Янка. (Ее присутствие он ощущал едва не за километр, и это без всякого преувеличения, не раз проверял.) Володя не сразу разглядел рядом с дочерью кого-то чужого и высокого, кричаще постороннего — весь в черном, как шпион иностранных спецслужб, сливается ненавязчиво с темнотой. Зато Янкину светлую голову издалека видать… Подожди, а что это она там делает?!..

"Вот и началось! Теперь хоть ружье покупай, чтоб кавалеров разгонять, — почти что на полном серьезе подумал он. — Пролетели спокойные деньки!"

Дата добавления: 2015-08-20