Глава вторая. Посеешь ветер - пожнешь бурю

Пойду приму триста капель эфирной валерьянки...

(М. Булгаков "Мастер и Маргарита")

Дочка сегодня задерживалась допоздна. Вроде бы никаких поводов для треволнений - до десяти время еще есть, прибежит, никуда не денется! - но Владимир всё никак не мог справиться с необъяснимой тревогой. Бесцельно бродил по квартире, меряя шагами крохотную кухню и узкий туннельный коридор, потом забрел в Янкину комнату и... Глазам предстала нелицеприятная картина: энергично работая локтями, как пловчиха-перворазрядница, Марина рылась в выдвижном ящике шкафа рядом с дочкиным компьютером. Вывалила на стол целую груду исписанных вдоль и поперек Янкиным неудобочитаемым почерком бумажек, каких-то учебников, потрепанных брошюр и СD - вероятно, что-то искала.

- Марина! - подчеркнуто негромко, со всем возможным спокойствием окликнул он. - Что ты делаешь?

Жена на мгновение застыла на месте преступления, повернула к нему разгоряченное розовое лицо и отрывисто бросила, сдувая растрепавшуюся светлую челку со лба:

- Хоть ты не вмешивайся! Я должна знать, что происходит.

- А хотя бы элементарное уважение?.. - начал было он, но Марина перебила, воинственно задрав круглый подбородок:

- Она моя дочь! Я должна знать, чем она занимается... чтобы помочь. Предупрежден - значит, вооружен!

- Она взрослый человек, - с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить, возразил Володя. (Очевидный же факт!) Но Марина его уже не слушала, закусила удила, с каждой минутой все жарче распаляясь. В этом взвинченном состоянии разговаривать с ней бесполезно:

- Да какой это взрослый человек! Это ребенок! - жена подхватила за лапу бархатного сиреневого единорога на компьютерном столе (Володин подарок, как же иначе?) и с силой его потрясла: - К тому же неприспособленный к жизни ребенок! - одним махом смела на пол аккуратно рассаженных кукол Барби количеством не меньше десятка, Янкиных любимиц, тщательно причесанных и намарафеченных. (Малая до сих пор иногда с ними возилась, если никто не видел, но при свидетелях отчаянно этот факт отрицала.)

Марина же неожиданным образом успокоилась, принялась дочкино разгромленное хозяйство подбирать и складывать кучей обратно на столе:

- Ты почитай, что она пишет, - покончив с куклами, жена без церемоний сунула ему прямо под нос белый листок стандартного формата "А4". Володя сразу же узнал четкие стихотворные строчки:

В дожди осенние, косые,

Когда гремит последний гром,

Приходят мысли непростые:

Зачем на свете мы живем?

Зачем людей сжигают годы,

Зачем пеленки, радость, кровь?

Зачем дожди и непогоды,

Зачем разлука и любовь?

Вершит законом кто природы?

Что за пределом бытия?

Зачем воюют все народы?

Кто мы такие - ты и я?

- Для ее возраста это ненормально! - не терпящим возражений тоном объявила Марина и вытерла со лба пот рукавом темно-красного кимоно. (Тоже Володин подарок, из Голландии.) "Ишь ты, устала от трудов праведных", - неприязненно подумал Владимир и как можно более небрежно проговорил:

- Это мои.

- Что твои?

- Мои стихи. Я давал ей перепечатывать.

Жена, казалось, не поверила: окинула его прищуренным острым взглядом, немного помолчала, что-то обдумывая, и почти что пропела с издевательским сочувствием:

- Поэт ты наш! То-то я смотрю, яблочко от яблоньки... Хоть малой мозги не сворачивай, оставь ее в покое.

- Чем же я ей сворачиваю?!.. - завелся в свою очередь Владимир, не удержался, хоть и не имело это абсолютно никакого смысла. Законная жена, по всем параметрам чужой человек. А рядом с ней на невидимых внутренних весах, в самой глубине души - незнакомка-"француженка" со светло- синими глазами, широко распахнутыми и удивленными, как у Янки. Который день не выходит из головы, хоть как ни гонит от себя эти запретные мысли... За все годы семейной, так сказать, жизни ни разу жене не изменил - привитые с детства пуританские принципы не позволили. Но раз она себя так ведет, с каждым днем все враждебней и холодней, точно провоцирует на разрыв... "Седина в бороду - бес в ребро, - с непривычным цинизмом улыбнулся он про себя. - Пора что-то менять, давно пора."

А жена вдруг негромко сказала, уставившись неподвижным взглядом в занавешенное белым тюлем окно:

- Иногда я за нее просто боюсь, - и все, будто и не было только что истерички-скандалистки, что швыряет что под руку ни попадет и роется в чужих вещах - улетучилась, сгинула без следа! Сам голос изменился до неузнаваемости, надломился и предательски дрогнул на середине фразы.

- Чего боишься? - по инерции переспросил Володя в полной растерянности, уж этого-то никак не ожидал...

- Она такая... Да что я рассказываю, ты же сам видишь! Цветок оранжерейный с высокими принципами, стоит только послушать - за голову хватаешься! "Свободная воля, высшая справедливость! Новая эпоха!" А что будет дальше, когда она попадет в реальный большой мир? Где каждый норовит схватить себя за горло? Когда лицей свой закончит?.. Вот этого я боюсь.

- Все будет хорошо, - непослушным, словно не своим языком старательно выговорил Владимир, и с головой захлестнуло обжигающим чувством вины. Француженку ему, видите ли, подавай, "Шанель номер пять"! - Успокойся. Все будет хорошо... - в порыве раскаяния обнял жену за узкие покатые плечи, Марина приникла к его груди, словно и не было этих долгих лет изнурительной домашней войны: - Все будет так, как мы захотим.

И никуда он теперь не денется с подводной лодки, как изрекла бы по-философски Янка! Будет жить с этой любимой-нелюбимой женщиной, терпеливо сносить все ее беспричинные скандалы, истерики на пустом месте и гормональные срывы. Вот уж воистину: "Мы в ответе за тех, кого приручили"...

- Слишком она... не такая, не от мира сего! - не унималась жена. - Нельзя такой быть. Ты понимаешь, о чем я?

Еще бы не понимал! У Владимира перед глазами ярко вспыхнуло дочкино лицо, отсутствующее, обращенное внутрь себя, и торопливые сбивчивые слова, оброненные два месяца назад в пиццерии, сразу же после Володиного приезда: "Потом было какое-то сражение, и я не захотела никого убивать. Тогда убили меня..." С тех пор и затаился внутри этот бессмысленный, удушающий страх, настолько очевидный, что даже Марина при всей своей приземленности его уловила. Все же материнская интуиция, не стоит ее недооценивать...

- Кота против меня настроила! - внезапно взорвалась от негодования жена и отпрянула от него, напоминая взъерошенного дикого зверька. Небрежно собранные заколкой белокурые крашеные волосы разметались по плечам, брови сведены у переносицы - м-да, очередной перепад настроения: - Уже и кот не реагирует! Мурчик, кс-кс-кс!..

Развалившийся на диване в блаженной истоме Гаврюха приоткрыл один глаз, покосился в их сторону с презрительным видом и неохотно передернул шикарным пепельно-серым хвостом.

- Видал?!.. - горестно воскликнула жена, воздевая руки к небу.

- Ты б себя слышала! - поневоле рассмеялся Володя.

Почему же Янка решила ехать именно к Гале? Причина более чем банальная: домой по-прежнему не тянет, хоть и поздно (родители, наверно, уже землю копытами роют!). А до Юльки слишком далеко пилять. Следовательно, Галина Александровна с ее новомодной супер-мега-стрижкой и замашками Наполеона, придется потерпеть...

Но Галька встретила ее у двери с таким искренним оживлением, с такими расширенными от радости глазами, что Яну в один миг осенило: до чего же Галя боится, что вдруг окажется для нее "вторым номером"! Вроде бы больше и не нужна: потусовались на занятиях в лицее с девяти до половины четвертого - и гуд бай на все четыре стороны... Видит же прекрасно, как они с Юлькой с каждым днем все сильнее сближаются, секретничают на переменах неизвестно о чем, а она вроде как за бортом. И никак ей не объяснишь, что всему виной не Юлька-разлучница, а Галькин надменный императорский вид, который та частенько на себя напускает.

Зато сейчас она совсем обычная, по-домашнему простая - без каблуков кажется ненамного выше Яны. Просторный серый свитер домашней вязки, тренировочные брюки с оттянутыми коленками, иссиня-черные волосы собраны обычной бесцветной резинкой в куцый хвостик на затылке - вот теперь Галька точь-в-точь как прежняя, и никакая не Клеопатра...

Похоже на то, что опять включилось это вИдение: приходит, понимаете, когда ему вздумается! А может, просто женская интуиция в очередной раз сработала, и ничего в этом сверхъестественного? Кто знает...

Галька со всеми возможными почестями усадила ее в своей комнате, даже комп с игрой в какую-то новую "балду" выключила по такому случаю. И забегала вокруг, как возле самого дорогого желанного гостя:

- На чаю, похлебай. Булочку хочешь? - Яна помотала головой. - Что случилось? У тебя такой вид... Где ты была?

- Я вспомнила. Про нас с Сережей... Мы когда-то разбились на машине.

- Че-го?.. - Галька испуганно вытаращила цыганские черные очи и подергала себя за мочку уха с золотой сережкой (что всегда было у нее признаком сильного волнения). Яна мягко отвела ее руку, ухо-то ни в чем не виновато:

- Он был за рулем, я ему что-то говорила, а он со всей дури во что-то врезался...

- Ты умерла?

- Мы оба.

Подруга проявила завидный профессионализм (хотя что ж тут удивительного? Ей не привыкать, давно ведет документацию Янкиных воспоминаний):

- Подожди, лучше с начала! Закрой глаза, успокойся... Давай посмотрим, что там было. Что ты видишь?

- Картинки... Как мы познакомились, это уже много раз показывали... А потом... Потом, кажется, поженились, но что-то случилось, я решила от него уйти... Я его не любила... Или любила? - Яна судорожно вздохнула, все глубже погружаясь в знакомый, легкий по ощущениям транс. Когда тела почти не чувствуешь, будто тебя вынесло катапультой с Земли в открытый космос, паришь себе в невесомости: - Вышла замуж скорей из-за денег, а потом полюбила - кажется, так... У него были какие-то родственники... Влиятельные, из богачей, меня терпеть не могли. Машины старинные, с выпуклыми фарами... Очень дорогие, - она нахмурилась и беззвучно зашевелила губами, пробуя эти слова на вкус: - Тысяча девятьсот... двадцать седьмой год.

- Подожди! - не вставая, Галя изогнулась крутой дугой и выхватила с этажерки возле компьютера блокнот со вложенной в него ручкой. - Двадцать седьмой, так... Что дальше?

- Это Америка, Калифорния. Эвелин Кэтрин Джефферсон.

- Тебя так зовут?

- Да. Я приехала в Лос-Анджелес из какого-то штата... Не вижу. Алабама, Небраска, что-то близкое... Нет, Алабама. Sweet home Alabama... Small town girl. (Родной дом Алабама... Девушка из маленького городка.) Я мечтала стать актрисой в театре или в кино, несколько месяцев ходила на пробы. Денег было мало, я устроилась в кафе работать официанткой. Иногда даже голодала... Потом встретила его. Эту момент я сразу вспомнила, каждый раз "дежа вю"...

- Будьте добры, помедленнее! - дурашливым носовым голосом попросила Галька и тонко по-кошачьи чихнула, так послышалось. - Я ж записываю.

- "Роллс-ройс"... Или еще что-то, не уверена. Крутое такое. Я водила машину, и еще так лихо, одной рукой! - эта картинка была особенно четкой: сверкающий под солнцем длиннющий нос авто, ветер тугой струей бьет в лицо и теребит прозрачный длинный шарф у нее на шее, словно крылья трепыхаются за спиной. Чувствуешь себя экзотической бабочкой, или легконогой проказницей феей, вот-вот взмоешь куда-то ввысь... Только лицо свое Яне никак не удавалось рассмотреть, оно всякий раз оставалось нечетким, с размытыми контурами.

- Ты водила "Роллс-ройс"? - не поверила Галина батьковна. - А что, в двадцатом году уже были машины?

- Так вот почему меня всегда тянуло в Калифорнию... И сны такие яркие снились, с пальмами, и зимы там никогда не было... Может, из-за этого я сейчас такая мерзлячка?

- Вот почему тебе английский так легко дается! Все с вами ясно, - с глубоким удовлетворением в голосе определила Галя. - А я, наверно, где-то у нас жила...

Яна открыла глаза: невмоготу стало сидеть вот так, зажмурившись. (Да и линзам в любом случае не помешает дать подышать, глотнуть кислороду.) А Галька раскомандовалась вовсю, недаром ведь Наполеонша по соционическому типу, к полумерам не привыкла:

- А ну, не расслабляйся! Не доработали еще.

- Хватит, я устала.

- Что значит "устала"?.. Для тебя ж стараюсь! - популярно объяснила Галина. - Последний вопрос.

- Какой? - со страдальческим вздохом простонала Яна, в изнеможении закатывая глаза под потолок с висячей люстрой из радужного чешского стекла. Эти несколько минут кино-картинок невероятным образом успели высосать все оставшиеся силы - вот тебе и увеселительная прогулка в прошлое! Как бы не так... Навалилась страшная усталость, клонило в сон, а кроме того одолела непривычная вселенская апатия. Все происходящее стало глубоко по барабану.

- Сколько тебе было лет, когда вы разбились? - строгим звенящим голосом вопрошала Галя.

- Двадцать четыре, - промямлила Яна неповоротливым языком. Картинки опять ожили и заплясали перед глазами, складываясь в сюжет: - Мы куда-то поехали, к каким-то друзьям, в машине я начала говорить, что ухожу от него: "Видишь, у нас ничего не получается, зачем друг друга мучить?.." О Боже!

- Да, за рулем бы не стоило, - не одобрила подруга. - Что - "о Боже"?

- И сегодня теми же словами, на мотоцикле... Что я наделала? - Яна схватилась за виски и закачалась со стороны в сторону, как неваляшка, глаза заволокло мутной пеленой. Хоть бы сейчас перед Галькой не разреветься!.. - Это все из-за меня.

- Да ладно, прошло ведь уже, - Галина присела рядом и приобняла ее за плечи, успокаивающе погладила по спине. Но деловой хватки не потеряла, не на ту напали: - И еще вопрос, соберись. Почему ты хотела от него уйти?

- Он ревновал...

- Ну конечно! - хмыкнула подруга и, не давая возможности опомниться, застрочила чуть не взахлеб: - Это твоя последняя жизнь, после принцессы?

- Да, - Янка несколько раз кивнула, не раскрывая глаз. А Галя со впечатляющей скоростью сыпала своими вопросами, ловко выстреливая слова одно за другим, обойму за обоймой:

- Что ты делала после смерти? Что там было? Кого ты там видела?

- Там было хорошо... - Яна слабо улыбнулась. - Приходили Учителя, мы разговаривали... Никто не упрекал, что я неправильно что-то сделала - наоборот, все утешали. Я тогда сильно расстраивалась...

- Почему расстраивалась? - удивилась Галина.

- Что умерла слишком рано, не выполнила свое предназначение. Для этого родилась сейчас. Раз тогда провалила свою миссию...

- Ты себя видишь? - перебила подруга. - Там в Калифорнии, как эта Эвелин. Посмотри на себя.

- Я красивая, - с глубоким убеждением проговорила Янка - ну наконец-то сдвинулось с мертвой точки, хоть что-то начинает проясняться! - Прическа такая, как в старых фильмах: каре и уложенные по бокам волны...

Возникшая на мысленном экране девушка была поразительно живая: сидела на высоком деревянном стуле вроде барного и беззвучно смеялась, запрокинув назад голову с крупными локонами. На губах ярко-красная помада, в тонких пальцах небрежно зажата дымящаяся сигарета, и ритмично покачивается обнаженная до колена нога в сползающей с пятки туфельке... Мэрилин Монро выпуска двадцатых, только волосы темные.

- Ни-че-го себе! Ну я даю!.. Хотя я ж в кафе работала...

- Что там еще? Как она выглядит? - потребовала отчета Галя.

- Моя полная противоположность. Волосы каштановые, глаза голубые, красивый такой цвет...

"А про остальное лучше пока не рассказывать, - решила про себя. - Какая-то я там..."

- Нарисовать сможешь?

- Там было что-то плохое, в детстве... - забормотала Яна себе под нос и нахмурилась. - Нет, не хочу! Хватит.

Подружка не возражала: стащила ее с кресла и затормошила, задергала сперва за волосы, а потом и за уши, как развлекается обычно Машенция:

- Класс! Нет, ну ты представляешь?.. Если все это подтвердится, а? И действительно была такая... - она заглянула для верности в свою записную книжку с торопливыми стенографическими каракулями: - Эвелин Кэтрин Джефферсон! Янка, ну ты молодец!.. Короче, надо проверить.

- Как мы проверим? - остудила ее пыл Яна. Честно говоря, лезть еще раз в эту неприятную историю не возникало хоть наималюсенького желания. Ну, посмотрела раз на себя, на Сережку, полюбовалась на пальмы - и хватит! Обойдемся без мазохизма. А "California dreaming" лучше слушать по радио...

Но Гальку уже понесло, без стоп-крана не остановишь:

- Нет, ты прикинь! Запорожского казака проверить мы не можем... - она полистала свой дежурный блокнот, разыскивая предыдущую запись: - Тибетского монаха твоего тем более, про него я что-то не сильно верю. А тут все реально!.. - И подвела заключительную черту: - Это все, конечно, очень интересно, но в следующий раз будем смотреть про меня.

- Ты Клеопатрой была, - буркнула Янка, лишь бы Галина отстала. От слабости и голода пугающе закружилась голова и начало слегка подташнивать: если Галя еще раз предложит свою булочку, то она, Яна, особо возражать не будет... Только вот как такое можно произнести, язык ведь не повернется: "У тебя случайно нету чего-нибудь пожевать?" Из серии "Пода-айте, люди добрые! Же не манж па сис жур (я не ел шесть дней)", если уж вспоминать Кису Воробьянинова. Пускай и перед подругой, не чужой человек, знают друг друга с песочницы, и все равно невмоготу... Эта гордость дурацкая!..

- Ты что, устала? Бедная... Хочешь, оставайся у меня, твоих мы предупредим, - гостеприимно выпалила Галька, посверкивая в возбуждении темными глазами. (До того, видать, про Клеопатру понравилось - настроение вон как подскочило до небес!)

Идея с ночевкой была, конечно, заманчивая, но на столь наглое попирание всех родительских правил Янка не решилась. Вызвали по мобильнику такси (во второй раз за этот день, кстати. Если так будет продолжаться и дальше, то плакали папины финансы!). Отец раньше любил ее поддразнивать после изнурительных походов по магазинам: "Наверно, в прошлой жизни ты была дочкой миллионера!" Зато теперь можно будет с полным правом возразить: "И никакой не дочкой, женой..."

- Ты Андрею про Клеопатру расскажи, а? Мне он по-любому не поверит, вот если ты скажешь... - предложила на прощание Галина, усаживая подругу в такси и просительно заглядывая ей в глаза. Яна всю дорогу прохихикала, забыв про усталость и отвлекая от светофоров молчаливого пожилого таксиста с волосами красивого серебряного цвета, что походил на артиста довоенного кино.

Во вторник в лицее день начался с конкретного ляпа: только успела на порог ступить, как подскочил Денис Кузьменко со своим небезызвестным чувством юмора:

- Еще ПОльска не згинЕла!

- Двести лет монголо-татарского ига! - не осталась в долгу Яна.

У Дениса в два счета вытянулось лицо и она сообразила, что брякнула что-то не то, не рассчитала всей мощи своего врожденного остроумия...

- Это ты его обидела, - с осуждением покачала головой Галя, поправляя перед зеркальцем блестящую черную челку, и Янка расстроилась еще сильней.

Ну откуда ей было знать, что у их разбитного до дремучей наглости Дениса имеется этот пунктик по поводу ярко выраженной восточной внешности! Сам ведь недавно прикалывался: и угораздило же, говорил, при самых обычных, ничем не примечательных украинских предках уродиться смуглым и раскосым - откуда только взялось? (Не иначе, с тех времен, когда центральная Украина - откуда Горожане в основном и выходцы - периодически оказывалась то под турками, то под татарами. А теперь через множество поколений проскакивают то там то сям азиатские гены, разбавляют славянскую кровь.)

Недаром ведь девушки в их Городе практически все без разбору красивые, конкуренция ого-го какая - с этаким винегретом из национальностей! Взять хотя бы Гальку с ее знойной, почти испанской наружностью - такая каждому понравится... Денис на днях проболтался, что его на улице нет-нет да и принимают за иностранца: "А ты что, говоришь по-нашему?.." (Ну да, и фамилия для иностранного подданного как раз подходящая!)

Да что там далеко ходить за примерами, у Яны и самой глаза какие-то подозрительные, нерусские: бабушка Вита, папина мама, по секрету однажды рассказала, что у деда в роду были цыгане. Давным-давно, правда, чуть ли не в десятом колене, и все равно проявилось через столько поколений... (Коктейль намешался занятный: украинцы, русские, поляки (само собой), с маминой стороны латыши - достаточно на Ярика посмотреть, скандинавские мотивы! Теперь еще и цыгане, как выяснилось...)

Но об этом трепались с Денисом с глазу на глаз в неофициальной обстановке, на правах друзей детства. А чтобы вот так при всех сморозить, во весь голос - это с Янкиной стороны был полнейший идиотизм... "Хоть бы не стали теперь дразнить, как Каплю! Если Макарова со своими макаровцами все слышала, то плохо дело..." - заволновалась она, но сказанного не воротишь.

- Да, это ты зря, - подтвердила Юлька и укоризненно покрутила головой, подражая Галине батьковне. (До того увлеклась, что забыла на минуту про свое традиционное утреннее яблоко - а это значит, событие из ряда вон...) Кузьменко демонстративно от их банды отвернулся и уселся на парте спиной ко всему миру, усиленно изучая схваченный со стола учебник. А держал-то его вверх ногами - вот до чего распереживался! Пришлось идти на поклон, пока не поздно:

- Извини, я не хотела, - пробормотала Янка, переминаясь с ноги на ногу у его парты. Но Денис никак не отреагировал, с отсутствующим видом молчал: на бесстрастной восточной физиономии ни один мускул не дернулся. Она настойчиво потянула его за рукав темно-зеленого свитера, что болтался на нем, будто на вешалке: - Ну что ты как маленький ребенок! Мы ж не в первом классе... И вообще это был комплимент.

Кузьменко вытаращился в полном изумлении, раскрыв до упора раскосые темно-карие глаза, пришлось импровизировать прямо на ходу:

- А ты разве не знаешь, что девушкам такое нравится? - с деланным безразличием продолжила Янка, исподтишка наблюдая за его реакцией. - Экзотическая внешность, не часто встречается...

- Ладно, хорош подлизываться! Свободна, - небрежным жестом отправил ее восвояси Денис, но лицо его заметно прояснилось. Янка с величайшим облегчением выдохнула: хух, на этот раз вроде все устаканилось! Но впредь нужно быть осторожней со своим языком, а то вечно сперва говорит, а потом за голову хватается... Незаметно подошедший из-за спины Капля смотрел на нее вполне благосклонно, с нормальным человеческим выражением лица - это в кои-то веки! (Надо же, когда не хмурится и не корчит свои презрительные гримасы, то даже кажется вполне симпатичным...)

"А Денис вообще зря переживает - за ним девчонки еще толпами бегать будут! - в порыве благодушия заключила про себя Яна, и принялась дурачиться: - Падать направо и налево и сами собой в штабеля укладываться! Как эта девчушка говорила в том старом фильме, "Девчата", кажется... - И не удержалась от критики: - Если немножко подрастет."

Настроение образовалось что-то как-то аж чересчур радужное: если все поголовно кажутся красивыми, то это уже диагноз... И даже Макарова сегодня не лишена определенного шарма. Дожилась, одним словом: ну прямо тебе острый приступ любви к человечеству! После такой эйфории обычно жди какого-нибудь г... на палочке, железный закон.

После большой перемены по расписанию намечалась геометрия, но математичка где-то задерживалась (что было совсем на нее не похоже). Чтобы как-то скоротать нарисовавшееся свободное время, девчата затеяли придуманную Юлькой на прошлой неделе игру "А я в детстве...". Первой взяла слово Юлия, как уважающий себя основатель:

- А я в детстве говорила не "автобус", а "антобус".

- А мы с Яриком говорили не "яблоко", а "тыблако", - подхватила эстафету Яна. - Баловались так.

Остальные члены банды хранили скромное непринужденное молчание. Юлька обвела подруг вопрошающим взглядом и подбодрила:

- Ну, кто еще?..

- А я переставляла слоги в словах! - опять не удержалась Янка. -

Не знала, как будет правильно: "полорон" или "поролон", "балерина" или "барелина"?..

"И до сих пор иногда не знаю, надо несколько секунд соображать, особенно про этот поролон, - подумала со смешком. - С барелиной-то все понятно: проверочное слов - балет, а с поролоном труднее..." От комментария вслух она, понятное дело, воздержалась - засмеют же, еще месяц будут вспоминать!

- Тебя мы уже слышали, - с невероятно важной миной провозгласила Юлия Александровна. - Следующий?

- Куда я попала! - выразительно вздохнула Галька и мученически завела глаза под беленый потолок с двумя длинными продольными трещинами. Зато Алинка просияла и торжествующим голосом во всеуслышание объявила:

- Вспомнила! "Проходил Гена".

- Какой Гена?

- Это я мульт так называла, когда маленькая была...

Но развить эту тему Алиша не успела: в аудиторию на раздутых парусах влетела математичка и народ зашевелился, недовольно ворча и разбредаясь по своим местам.

- А я сперва научилась читать вверх тормашками, потом еле переучили, - Янку было не остановить, будто словесный понос вдруг напал: - Ярик пошел в школу и мама каждый вечер с ним занималась, а я сидела рядом и мотала все на ус. До сих пор помню: "Слова "Анна", "группа", "класс" пишутся с двойной буквой..."

- Ну, ты у нас вообще вся нестандартная! - насмешливо отозвалась Маша, вытряхивая на парту тетради из разинувшей рот сумки. (Так сразу и не поймешь: то ли тонко похвалила, то ли вежливо обругала...) Но обижаться сегодня в упор не хотелось, Яна согласилась с добродушием:

- Будем считать, это комплимент.

На геометрии осложнений пока вроде не предвиделось: обычно строгая до занудности Елена Аркадьевна, математичка из университета, была сегодня добра и великодушна, как ангел. (Или просто рассеянна, думала о чем-то своем.) Чем "ашки", разумеется, не замедлили воспользоваться: оставшиеся шестьдесят минут пары в классе стоял непрерывный монотонный гул, сильно смахивающий на гудение пчелиного роя. Время от времени он перерастал в откровенную болтовню и стёб, математичка на несколько секунд выходила из прострации и вяло на них покрикивала. "Неорганизованная масса", как Елена их прозвала испокон времен, была сегодня особенно в ударе.

- Богдан спрашивал, что ты любишь, - Галя деликатно подергала Янку за прядь волос, привлекая ее внимание. У той в одно мгновение жарко прилила к щекам кровь - ну и ну, одно только его имя, и настолько бурная реакция организма!..

- Когда спрашивал? Недавно? - только обрадовалась, но Галина единым махом разбила все надежды:

- На той неделе.

- А-а... Что ты сказала?

- Белый шоколад и мягкие игрушки. Ведь правильно?

- Правильно, - сама того не замечая, Яна расплылась в мечтательной улыбке.

- Он тебе нравится? - задушевно заглядывая ей в глаза, воркующим голосом спросила Галя. Янка покосилась на нее с нескрываемым удивлением: неужели проницательная Галина батьковна до сих пор не вычислила, что тут уже не просто "нравится", а "влюблена по самое не хочу"? Безнадежный случай, если в двух словах. А он теперь не звонит, обиделся... Или еще того хуже - расценил ее уход с Сережкой как предательство и больше не доверяет, поставил на их отношениях жирный окончательный крест. "Не дай-то Бог! Как же я тогда буду?.." - запричитала она мысленно с тоской.

Юля с Машкой за из спинами резвились и громко хихикали, Яна уловила в общем контексте свое имя и вопросительно оглянулась назад. Но те объяснять ничего и не думали, только жизнерадостно скалились.

- Но рюс! Парле франсэ! - внесла свою лепту в общее веселье Галя.

Секундой позже в сумке тоненько пикнул мобильник: SMS-ки, значит, шлют, развлекаются! Состроив для порядка недовольную гримасу, Янка нашарила в сумке под партой мобилку и выудила ее на поверхность: "Что ж они там такое написали?.." И не успела заметить, как дверь стремительно распахнулась и в аудиторию ворвался Михаил Васильевич, безжалостный грозный директор Городского Академического лицея. (Его сами учителя боятся как визита к стоматологу без местного наркоза, что уж говорить о лицеистах?..) Директор с порога разглядел всевидящим оком телефон в Яниной руке, кровожадным коршуном подскочил к их с Галей парте и в два счета его конфисковал:

- SMS, та-ак... Кто у нас Марианна?

Машка вжалась в парту и попыталась сделать вид, что ее здесь нет. Макарова, добрая сердечная натура, оглушительно громко заявила со своего первого ряда у двери:

- А вот же она, Степанова! На третьей парте сидит.

"Вот зараза! Надо ее переименовать в "предводительницу стукачей"!" - Яна кипела от негодования, и скорей даже не за себя, за подругу. Ситуация, скажем прямо, безнадежная: ладно еще, если б на мобилке высветилось Лена, ну или Наташа, или Ира... Потому как Ленок в классе аж четыре (причем все требуют, чтоб их называли Алёнами), Наташ - три, зато Марианна Викторовна одна на весь лицей.

- Телефон! - подчеркнуто тихо потребовал Михаил Васильевич, Машка безропотно подчинилась. Ее обычно розовое, как у всех рыжих, лицо побледнело так, что челка на лбу издевательски вспыхнула клоунским париком и ярко проступили на щеках веснушки. Проняло Машенцию, вот беда!..

- Я вас предупреждал: на занятиях телефоны должны быть отключены! - после томительной паузы отозвался директор, и обнародовал с нескрываемой радостью, посверкивая стеклышками очков: - Вы двое - получите через неделю! Остальным будет наука, - и обвел класс гипнотизирующим взглядом: - У кого еще есть лишний мобильник? Не стесняйтесь!

- Мне должны звонить! - отчаянно выпалила Яна прямо с места, не поднимаясь - все равно уже нечего терять.

- Звонить должны? Ай-яй-яй!.. - вроде как с сочувствием покачал головой директор, и со змеиной улыбкой Мефистофеля припечатал: - Это твои проблемы.

Галя на сей раз сработала оперативно: изо всех сил лягнула Янку под партой ногой, заехала как раз по лодыжке в открытой туфле-"лодочке". Яна зашипела от боли, поминая Галину незлым тихим словом: "Ну, я на перемене с тобой разберусь! Хотя, может, она меня от отчисления спасла: если б стала сейчас пререкаться..."

- Торба! - еле слышно прошелестела за спиной Маша.

- Торбень, - искренне поддержал Юлькин голос.

- Я этой Макаровой!.. Ну подожди у меня... - зловещим шепотом пообещала Галя и с такой силой сжала кулак с острым маникюром, что сомневаться не приходилось: уж кому, а злыдне-Макарчихе сегодня не позавидуешь...

Но на том мелкие житейские пакости и крупные неприятности еще не закончились. После геометрии они, как полагается, всей бандой высыпали на улицу, шумно возмущаясь по поводу директорской несправедливости. ("Он что, думает, здесь гестапо какое-то!" - громче всех кричала Машка.) Макаровой что-то нигде не было видно - успела, видать, незаметно улизнуть домой, трепеща в ожидании неминуемого возмездия. (Чует кошка, чье мясо съела!) Забыв про директора, девчонки принялись наперебой предлагать все новые и новые способы изощренной мести, больше всех распиналась Галина батьковна. (Да уж, Макарчихе крупно повезло, что Галька отходчивая: к понедельнику сто пудов все забудется... И слава Богу, а то аж страшно становится, как их послушаешь.) Яна в этом обсуждении участия не принимала, больше помалкивала, пытаясь прикинуть про себя масштабы свалившегося на голову несчастья: целую неделю без мобильника! Кранты дело... Плелась следом за девчонками с понуренной головой, то и дело вздыхая, но вдруг споткнулась на ровном месте, едва не потеряв равновесие: кто-то сзади с силой потянул за рукав куртки и выдернул из толпы лицеистов.

- Ничего не вижу, иду по приборам, - раздался над головой знакомый насмешливый голос. "Сережка! - с унынием сообразила Яна. - Только его мне сейчас не хватало, последний штрих!.."

- Что ты здесь делаешь? - Янка нахмурилась с неудовольствием, оправляя на себе золотисто-коричневую кожаную курточку, папин презент. Она ею очень дорожит: - Так и рукав можно оторвать!

- Что ни рожа, то Сережа! - издевательски пропела издали Галька (не спеша, впрочем, подходить поближе). Подруги не расходились, глазели на них двоих с назойливым любопытством и о чем-то секретном пересмеивались. Сергей их жалкие поползновения достойно проигнорировал, зато Янка непроизвольно смягчилась: вечно Галина батьковна что-нибудь как сказанёт!.. Взяла себе новую моду - наезжать на ее, Яниных, друзей!

- Мы поговорим! - крикнула она девчонкам и увлекла Сергея за собой, прочь от снующей взад-вперед орды лицеистов.

- Мы будем рядом. Если что, кричи! - сообщила во весь голос бессовестная Юлька (нисколько не заботясь, что ее слышит половина лицея). И вся компания залилась жизнерадостным смехом.

- У тебя есть последняя возможность, - сверля Янку внимательным карим взглядом, огорошил на месте Сергей.

- Какая возможность? - она от удивления растеряла все заранее приготовленные для объяснения слова, с таким трудом нанизанные на ниточку одно к другому.

- Все исправить, начать все сначала. Единственное условие...

- Ах, еще и условие! - перебила Яна с нескрываемым сарказмом и украдкой оглянулась в поисках своих девчонок. Но те уже ушли, не стали ее дожидаться.

- Не издевайся, - непривычно тихо сказал Сергей. - Я задам один вопрос: он или я? Решай прямо сейчас, - и впился испытующе в ее лицо, и даже дыхание затаил, кажется. Яна почувствовала, как от напряжения прилила к щекам кровь, и отвела глаза, кляня себя за мягкотелость. (Ну как такое можно заявить человеку, тем более не чужому тебе человеку?.. Такое чувство, будто породнились с Сережкой за эти месяцы.)

Но он и так все понял, сквозь зубы процедил:

- Ну, не поминай лихом! - круто развернулся и пошел прочь, непривычно ссутулившись и сунув руки в карманы своей потертой коричневой байкерской куртки. У Янки сердце сжалось от необъяснимой тоски - сколько же раз она видела, как он уходит... Десятки, сотни раз.

- Подожди! - выкрикнула внезапно охрипшим голосом. - Прости меня.

- Почему же? - он взбежал обратно по ступенькам и встал рядом с ней, прислонившись спиной к перилам. На губах застыла небрежная кривая ухмылка, а лицо злое до чертиков: вот сейчас как выскажет ей все по порядку, мало не покажется!.. - Ты очень умно все сделала! Поздравляю.

- Все равно прости меня. Я перед тобой виновата. Даже не сейчас, а раньше...

- Опять со своими идиотскими прошлыми жизнями! - взорвался он. - Думаешь, я не понимаю, в чем дело? Ты меня протестировала по этой своей... как ее? Соционике, да? И решила, что я тебе не подхожу.

"Так он вот что подумал! А я сразу не догадалась, шляпа..." - она отрицательно взмахнула рукой, заглядывая снизу ему в глаза:

- Не в этом дело. Просто скажи, что ты меня прощаешь.

Он медленно покачал головой, недобро прищурясь. Руки по-прежнему в карманах, небось сжаты в кулаки, ноги прочно расставлены - вид самый что ни на есть враждебный. И возвышается над ней на целую голову, чувствуешь себя рядом малюткой-лилипуткой, девочкой с пальчик!

- Для меня это очень важно. Ну пожалуйста... - презирая себя за этот просительный тон, повторила она в третий раз. Сережка вопреки всем ожиданиям смягчился и пробормотал:

- Ладно, Бог с тобой... - по-братски обнялись, словно перед долгой разлукой. Сергей прижал ее к себе так, что едва кости не захрустели, и что-то не торопился отпускать: - Где я такую найду?

- Найдешь себе нормальную, - Янка с осторожностью высвободилась из этих богатырских объятий: - Как ты в прошлый раз говорил?.. Без сдвига по фазе.

- Нормальную мне не надо, - с убеждением заверил он, и завелся опять по новому кругу: - Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Хочешь со мной... как вы там говорите? Кармически развязаться. Да не реви, глупая... Я через неделю позвоню, будет время подумать.

- Не надо звонить... Так еще труднее.

- А-а, значит, вот как! - отстранил ее от себя и зашагал восвояси энергичным шагом, высокомерно вскинув стриженую русую голову. Уже у самых ворот обернулся и крикнул со злой улыбкой в полный голос (опять все знакомые-незнакомые в радиусе километра услышали, завтра весь лицей будет в курсе):

- Увидимся в следующей жизни! Я тебя не простил.

Еле сдерживая подкатывающие к горлу слезы, Яна похоронным шагом двинула к остановке - пора уже и к дому, родному дому... (Нечего здесь торчать на радость местным зевакам.) И замерла на месте: на крыльце возле корпуса лицея, всего лишь в десятке метров от нее маячила нескладная долговязая фигура Капли. Выходит, торчал на своем наблюдательном пункте все это время, следил за ними с Сережкой, и теперь тоже не уходит, наслаждается зрелищем - любуется на ее зареванную физиономию и распухший красный нос! Взвившись ракетой, Янка со всех ног бросилась к лицейским воротам, не глядя, куда бежит, натыкаясь по пути на встречных прохожих.

Девчонки ждали ее на остановке в двух кварталах от лицея: мерзли, пританцовывали на одном месте, но не расходились. (Яна вяло про себя порадовалась, что успела по дороге привести лицо в порядок, хотя бы сравнительный.)

- Ну и как? Что он сказал? А ты ему что?.. - заверещали подружки при виде нее, перекрикивая друг друга. Пока Яна раздумывала, что бы им такое нейтральное ответить, выручила Машенция:

- В следующей жизни они решили не встречаться!

"Если б они только знали... До чего же пакостно на душе! Эта история мне еще аукнется", - без излишнего оптимизма подытожила Яна, отмалчиваясь или вяло отнекиваясь в ответ на Галькины энергичные расспросы. Вот бывают же такие дни - все идет наперекосяк, все через пень-колоду! Конечно, по-глупому вышло с Каплей, могла бы удалиться с достоинством, с высоко поднятой головой, так нет же - припустилась вскачь, антилопа гну... А со сценой прощения еще глупее - точь-в-точь как в дешевой мыльной опере! (Для непосвященных, не рейкистов, вообще по-дикому прозвучит.) Но ведь и в самом деле важно расстаться по-человечески - no hard feelings, никаких тяжелых чувств, как говорят американцы...

Дома тоже ничего хорошего не ожидало. Погрузившись с головой в невеселые раздумья, Яна машинально толкнула дверь в свою комнату и остолбенела: весь пол был устлан пошматованными клочьями бумаги, словно первым снегом до срока присыпало. Неужели Гаврюха тетрадь разодрал?.. Как выяснилось, и того хуже: книга Мастера Ольги об исцеляющем фиолетовом пламени (как значилось на уцелевшей обложке), врученная на последнем семинаре по Рейки. Яна хотела ее перечитать не спеша, сделать для себя пометки, чтобы все уложилось в голове, но каждый раз откладывала на потом...

- Ах ты, паршивец! А ну, иди сюда! - рявкнула девочка не своим голосом, аж сама себя испугалась. - Гаврила!!!

Но котяра оказался не из дурных: молниеносно вкарабкался на шкаф и оскорбленно оттуда верещал, топорща острые усы и размахивая хвостом как боевым знаменем. Шерсть всколочена, на усатой разбойничьей морде ни капли раскаяния или хотя бы смущения - не смирный домашний кот, а неприрученный африканский зверь! Янка волей-неволей улыбнулась: и в самом деле, до чего же на пирата похож! Злость на кота-разгильдяя потихоньку улеглась:

- Ладно, или сюда! Я больше не буду ругаться. Проехали.

Гаврюха поверил на слово, покинул свое бомбоубежище и подбежал вразвалочку с самым непринужденным видом.

- Ну и кто ты после этого? - пожурила его Яна, ползая по жесткому ковру на коленях и собирая огрызки брошюры в одну компактную кучку. - Где я теперь найду, как буду Мастеру отдавать? Ты об этом подумал?.. - котяра не ответил, примирительно потыкался головой в ее сброшенные впопыхах домашние синие тапки с помпонами.

"Где же он книжку-то раздобыл? Она ведь должна быть, по идее, в ящике под компьютером - конечно, если мне не изменяет память... Хотя память у меня известно какая, девичья склеротическая!" - Янка хмыкнула и окончательно подобрела, присела на ковер, протянув затекшие от лазанья на коленках ноги в прозрачных черных колготках (чего уж тут удивляться, что она на улице чуть в сосульку не превратилась!). И почесала Гаврилу за ухом:

- Эх ты, морда мелкая! Внимания тебе не хватает, что ли? Раньше ты себе такого не позволял...

И осенило - ясновидение-не ясновидение, но интуиция точно сработала: "Ну конечно, не хватает внимания! Я же с ним последнюю неделю почти не играю, нет времени... И домой поздно прихожу, вот он и обиделся. Акция протеста, "Трудный ребенок-3"! И плюс энергию некуда девать..."

Из педагогических соображений Янка выждала десять минут, сверяясь по хронически отстающим настольным часам, и выудила из хранилища под диваном Гаврюхины старые игрушки. Особым успехом у него обычно пользовалась самодельная мышь Маргарита, сварганенная из кусочка серого меха: хвост - отчикрыженная втихаря бахрома от маминого шарфа (та все равно его не носит), глаза - пупырчатые черные пуговки, и на шее вместо ошейника длинный, не раз проверенный на прочность шелковый шнурок. "Не мышь, а произведение искусства!" - без ложной скромности воздала себе по заслугам Яна.

Гаврюха воодушевился как котенок, а не солидный годовалый кот: гонял свою добычу по всей комнате, прижав от азарта уши вплотную к лобастой голове. Наконец настиг, цапнул лапой, издал душераздирающий боевой клич и с Маргаритой в зубах с размаху вскарабкался на штору. А Яна в полном изнеможении повалилась на диван: да-а, нелегкое это дело - выгулять в небольшой комнате гиперактивного кота! На улицу б его, чтоб порезвился да накопленный на зиму жирок маленько согнал, только вот боязно... Не на поводке же выводить, честное слово! Дворовые коты засмеют.

Богдан опять не позвонил. Янка не меньше часа ошивалась в прихожей возле телефона, надеясь на что-то нереальное - ведь случаются же в жизни чудеса! Мысли в голове роились не самые оптимистические: а что, если он именно сегодня звонил на трубу и там, понятное дело, никто не ответил? (Кроме секретарши Леночки, разве что.) Тогда он мог решить, что его просто-напросто игнорируют - самый простой вывод, что напрашивается сам собой... А это значит, все кончено, нет никакой надежды.

Вот и сбылось ее недавнее пророчество: ни Богдана тебе, ни Сережки! Осталась с носом. Все-таки Мастер была права: надо приучаться следить за своими мыслями, особенно негативными, а то практически все сбывается... Сама себе накаркала.

Нет, похоже, не зря Мастер Ольга на прошлом семинаре специально подчеркнула, что сила и образность мысли у нее, Яны, постепенно возрастают. Стоит лишь подумать что-то сгоряча, в раздражении - ну или на кого-нибудь обидеться, - и тут же под руками бьется посуда, или еще какая кухонная утварь с грохотом падает, или что-то мелкое рассыпается с барабанным стуком... Приходится лазить на карачках по всей кухне, как горемычная Золушка, и собирать по крупинкам то рис, то гречку, и попутно размышлять о пользе позитивного мышления! Недавно даже компьютер сам собой отрубился, когда она стала вспоминать про Сергея и мысленно себя накручивать, что такой-сякой, редиска... А у мамы однажды чуть телевизор не перегорел, как только начали с ней пререкаться - сразу же пошли помехи, еле успели выключить.

Наверное, Мастер именно об этом предупреждала: нужен постоянный контроль за своими эмоциями, словами и - в особенности - мыслями. Только положительные высказывания - и никаких гвоздей!.. Короче, мокрая тряпка на голове. Все люди как люди, живут себе обычной жизнью изо дня в день, по мелочам не грузятся, зато персонально для Яны разработан целый свод каких-то законов и слабо понятных ограничений...

В половину десятого осчастливила звонком Юлька (скорей всего, решила морально поддержать после потери мобильника и объяснения с Сергеем). Чего уж тут удивляться, что и тема для разговора всплыла соответствующая, в самых мажорных тонах:

- Слушай, а можно как-нибудь узнать, когда ты умрешь? Когда я умру, в смысле, - напрямую бухнула Юлия.

- Оно тебе надо? - неохотно пробурчала Яна. И так на стенку лезть готова, точно Гаврила-каскадер, а тут еще Юлька со своими глобальными вопросами! (Наверно, "Битву экстрасенсов" только что посмотрела по ящику, время-то как раз подходящее.)

- Нет, ты скажи: можно? - упрямо гнула свою линию подруга.

"Все равно ведь не отстанет!" - безнадежно подумала Янка и сдалась, уселась поудобнее в любимом глубоком кресле в своей комнате:

- По идее, да, можно. Астрологи как-то высчитывают, только я себе такого не делала.

- Почему? Интересно же! Хотя тебе-то зачем, ты и так можешь посмотреть...

Тут уж Янка не утерпела и насмешливо фыркнула: похоже, в Юлькиных глазах она прямо гибрид Вольфа Мессинга с Вангой, с легкой примесью Кашпировского! Придется подруженьку разочаровать:

- Ты что, думаешь, я суперменша какая-то? Наоборот, я иногда себя такой слабой чувствую, будто ничего не могу изменить...

- Ты - можешь, не прибедняйся! - заверила Юлия. - А я б свое будущее посмотрела... Лучше сразу узнать, сколько есть времени в запасе.

- Насколько я помню, я почти всегда рано умирала, - сочла нужным поделиться своими соображениями Яна. - Не знаю почему...

Помолчали. В трубке что-то коротко и отчетливо зашипело, но Яна не обратила на этот посторонний шум внимания, слишком задумалась. Юлька тактично вздохнула в самую мембрану (про Эвелин Кэтрин Джефферсон она была уже в курсе, такую новость разве утаишь):

- А ты что, все свои прошлые жизни помнишь?

- Да нет, что ты! Всего несколько, - поспешила внести ясность Яна. - Не больше десяти, где-то так. Мастер говорит, что насильственная смерть оставляет сильный отпечаток во всех тонких телах, поэтому ее легче всего вспомнить - стресс ведь все-таки для души... Может, у меня и другие воплощения были, где я доживала до глубокой старости... Только я такого не помню.

- Почему не помнишь? - Юлька заметно изнывала от любопытства.

Ответить Яна не успела: со стороны кухни раздался оглушительный грохот, словно кто-то в сердцах швырнул на пол целую груду посуды. Затем стало невыносимо, одуряюще тихо, и секундой позже донесся мамин истошный вопль:

- Ты когда-нибудь научишься за собой убирать?!..

- Слушай, я потом перезвоню, - испуганно сказала Юлька и со скоростью звука отключилась. Как раз вовремя: мама выскочила в коридор и принялась непонятно с какой радости кричать:

- За телефон сама будешь платить! Часами висит!..

У Яны в голове зашевелились самые страшные подозрения: без слов ринулась на кухню и - разумеется! - увидала брошенный прямо на грязном обеденном столе параллельный телефон. Под ногами противно захрустели осколки битых тарелок - неужели весь праздничный сервиз за раз угрохала? - а из трубки раздавались отчетливые короткие гудки...

- Ты что, опять подслушивала?!

Подоспевшая следом мама и не думала отрицать, сломя голову бросилась в атаку:

- Все нервы мне вымотала! Откуда ты взялась на мою голову!

- Не кричи на меня!

- Этот твой... богемный образ жизни у меня уже в печенках сидит! С утра до вечера - одна только музыка! И шляется неизвестно где! Как ты дальше думаешь жить?!

- Оставь меня в покое!

Дата добавления: 2015-08-20