Глава первая 11 страница

Хотел идти на кухню и предложить свою помощь, но тут по коридору прошел Александр, нагруженный ящиками с вином, за ним еще несколько деревенских парней, и Павел решил, что с помощниками у Берсеневых все в порядке. Остался сидеть, где сидел.

В углу что-то показывал большой жидкокристаллический телевизор, но на него никто внимания не обращал. Посмотрев в него одним глазом, Павел отвернулся и прислушался к общему разговору, но ничего из него не понял, – говорили про охоту. Кто кого где добыл и сколько эта добыча измерялась в сантиметрах, метрах или килограммах. Павла это не увлекало, он не мог понять, что интересного может быть в убийстве, пусть даже убийстве зверя. Другое дело, когда приходится обороняться, и совсем другое – убивать беззащитных зверьков.

Свое мнение, естественно, озвучивать не стал, не такой он дурак, вступать в противоречие с целым селом.

Но вот гостей пригласили за стол. Все сели, кто куда захотел. Павел хотел сесть с Жанной, но его оттеснили, и он оказался неподалеку от Ани. Жанну ему и почти не было видно, она с матерью сидела на самом краю стола, чтобы подносить снедь по мере ее убывания.

Павел исподтишка наблюдал за ней. Она с милой улыбкой летала между гостями, поднося то одно, то другое. Казалось, в директорском доме собралось всё село. Уходили одни, следом приходили другие, и Жанна с Аней без устали приносили из кухни всё новые и новые яства.

Павел невольно задумался – сколько же всего было заготовлено на эту ночь, и ему стало жаль девчонок. Наверняка всю предновогоднюю неделю протолклись на кухне. Правда, Аня приехала только накануне, поэтому основная нагрузка пришлась на долю Елизаветы Александровны с Жанной.

В пять часов за столом остались только самые стойкие, а Аня с одноклассниками убежала кататься с ледяных горок, устроенных возле пруда. Звали и его, но он отказался, ему хотелось побыть с Жанной и желательно наедине. Ее нигде не было видно, и он отправился ее искать на половину девчонок.

Осторожно открыл тяжелую дверь. Здесь он еще никогда не был. За дверью оказался небольшой коридор, ведущий в три комнаты. Павел открыл первую дверь – это оказалась большая ванная. Дальше шла уютная комната с большим диваном посредине и телевизором у противоположной стены. Он с некоторой боязнью открыл третью и оказался в спальне. На расправленной кровати около стены спала Жанна, укутавшись в пуховое одеяло.

В его мозгу жарко вспыхнула не совсем приличная идея, и он пошел к ней, раздеваясь на ходу. Оставшись в одних трусах, небрежно бросил одежду на стоящий рядом стул, и нырнул в постель позади девушки. Она поежилась от прохлады его тела, но не проснулась. Павел придвинулся к ней, положил руку на ее тоненькую талию, потом притиснул к себе и вдруг задохнулся от острого ощущения счастья, пронзившего его огненной стрелой.

Вот где он должен быть и вот кого держать в своих объятьях. Хотя он и понял это уже несколько лет назад, но почему осознание этого не пришло к нему в момент их встречи? Ведь почувствовал же он тогда что-то необычное, но не понял, что. Зеленый был и глупый, и испортил не только свою, но и ее жизнь.

Павел держал Жанну в объятиях и думал, что мог бы так провести всю жизнь и не желать большего. Он вдыхал ее тонкий аромат и ждал, что же будет дальше. Вариантов развития событий было несколько. Как истинный математик, он просчитал их все.

Первый, самый нерациональный – это приходит Аня, видит его, будит сестру и они вместе его прогоняют. Второй, более интересный, – приходит Елизавета Александровна и устраивает симпатичную разборку. Это более перспективно, потому что об этом непременно узнает Дмитрий Сергеевич, и можно будет попросить у него руку Жанны, которая, пойманная с поличным, вынуждена будет согласиться. Если появится сам директор, будет исключительно хорошо, потому что позволит избежать всех промежуточных этапов.

Самое неприятное, если раньше проснется Жанна и начнет скандалить. Павел огорченно зажмурился, потому что в этом случае он удержаться точно не сможет. Тело, помнившее запредельное удовольствие, обретенное именно с этой женщиной, уже только при воспоминании о пережитом начало потихоньку бунтовать, настоятельно требуя своего.

Жанна безмятежно спала, а он, мало-помалу утрачивая прежнюю умиротворенность, начинал понемногу ерзать, чувствуя нарастающую тяжесть в паху. Пришлось признать, что он переоценил свою силу воли. Еще немного, и ему будет не справиться с взбунтовавшимся телом.

Но тут у входа раздался шум и он поспешно притворился спящим, прикрыв глаза и весь обратившись в слух. Такого напряжения ему в своей жизни еще испытывать не доводилось. Вот открылась дверь в комнату, и Павел замер, невольно задержав дыхание. Воцарилась оглушительная тишина и на его лбу появилась холодная испарина.

Но вот раздался суровый голос Дмитрия Сергеевича:

– Что это такое?

И взволнованный Елизаветы Александровны:

– Не волнуйся так, пожалуйста!

Жанна рывком села на кровати, сонно моргая и не понимая, отчего так зол отец. Когда сзади поднялся Павел, с трудом сдерживая нервный смех, обернулась и в немом изумлении уставилась на него.

Отец сухо спросил у незваного гостя:

– Ты понимаешь, что теперь тебе придется жениться?

Павел не смог сдержать охватившего его ликования:

– Я готов!

Но тут истерично взвизгнула Жанна:

– А я не готова! Я за тебя замуж не пойду!

Мать поспешно увела отца из комнаты, приговаривая:

– Пусть определятся в своих отношениях сами, не будем им мешать!

Жанна повернулась к нему, продолжая бушевать:

– Ты свинья! Низкий интриган! – и, не сдержавшись, залепила ему звонкую пощечину.

У него дернулась голова, но он только укоризненно на нее посмотрел. Мягко разрешил:

– Ну, давай, бей, только зубы не выбей, рука-то у тебя тяжелая.

Опомнившись, Жанна сползла с дивана и быстро накинула фланелевый халатик. Повернулась к нему и разъяренно потребовала:

– Убирайся отсюда! И чтоб я тебя больше не видела!

Павел попытался что-то возразить, но она заявила:

– Давай уматывай, или уйду я!

Угрюмо встав, Новицкий оделся и вышел, понимая, что любые его слова возмутят ее еще больше.

А в это время на своей половине создавшуюся ситуацию обсуждали родители. Мать не понимала, почему муж так лояльно относится к Павлу. Ведь видно, что дочь его просто не выносит. Зачем же его поощрять? Сначала на работу его принял, потом в дом привел? Неужели какой-то выпендристый парень ему дороже, чем родная дочь?

Дмитрий Сергеевич укоризненно покачал головой.

– Лиза, ты же хороший психолог, почему же ты не видишь очевидного? Жанна его любит, но какая-то тяжелая обида мешает ей его простить. Я думаю, у них были уже близкие отношения – они же учились вместе. Что-то произошло, я склонен считать, что достаточно серьезное, потому что Жанна человек справедливый, и из-за какой-нибудь ерунды так относиться к нему бы не стала. Что может произойти с юной девушкой, впервые оказавшейся оторванной от дома, ты и сама можешь предположить.

Елизавета Александровна ахнула.

– Ты думаешь, он сделал ее беременной?

Отец тяжело нахмурился и неохотно кивнул.

– Не исключено.

Мать задумалась и отвергла это предположение:

– Нет, не верю. Она девушка разумная, такого бы просто не допустила. К тому же она ничего мне об этом не говорила.

Дмитрий Сергеевич сумрачно заметил:

– А разве наши дети говорят нам о своих проблемах? О действительно серьезных проблемах? Ты думаешь, если они молчат, то проблем вроде как бы и нет?

Замахав руками, Елизавета Александровна возмутилась:

– А почему бы им нам и не сказать? Разве мы плохие родители?

Он заметил:

– Нет, мы не плохие родители. Мы слишком правильные родители. Мы поможем, конечно. Но не пожалеем, а осудим. Во всяком случае, именно так они и думают.

Скептически поджав губы, Елизавета Александровна осторожно заметила:

– Ну хорошо, допустим, что всё так и произошло. Жанна попала в сложную ситуацию, сказала ему об этом, а он заявил, что здесь ни при чем. Ей пришлось справляться с этим самой. Конечно, это был жуткий стресс. После такого понятно, что она смотреть на него не может. Но почему тогда он снова начал за ней ухаживать? Понял, что был не прав, и хочет загладить свою вину?

– Да нет, такие парни, как Павел, никогда свою вину не признают. Упрямы очень. Он просто понял, что любит Жанну, и пытается всеми силами ее вернуть. Одно то, что он приехал в нашу деревню, говорит о многом. А что действует нахрапом, так это нормальное мужское поведение, о котором мы практически забыли. Посмотришь, как в нашей школе старшеклассницы за парнями увиваются, а те недотрог из себя изображают, так на душе противно становится. Что за время такое, всё шиворот-навыворот! Вот я и считаю, что Павел если и виноват, так поступив в свое время с Жанной, всё же прав, пытаясь ее вернуть и доказывая свою любовь. Пусть и такими дикими методами.

Жена иронично усмехнулась.

– Все твои слова – просто мужская солидарность в действии.

Дмитрий Сергеевич согласился:

– Ну, если хочешь. Но вообще-то я о Жанне больше пекусь. Из всего нашего окружения Павел подходит ей больше всех. У нее характер независимый, порывистый, а он сможет держать ее в руках.

– Ну сейчас-то между ними точно ничего не было. Ты считаешь, что Жанна пойдет за него?

– Сейчас нет, но к лету, я думаю, он своего добьется. Ты замечала, как она смотрит на него, когда считает, что ее никто не видит?

Елизавета Александровна сочувствующе вздохнула.

– Да уж. Взгляд у нее такой страдающий. Я как-то даже спросила, что это с ней, но она отшутилась.

– Ну, я же говорил тебе, что дети о серьезном нам не говорят? Может, конечно, и огорчить боятся, и такое возможно.

– Ну и что мы будем делать?

– Держать строгий нейтралитет, естественно. Это ведь дело тонкое, политическое. Главное – никого не обидеть. Они всё равно будут вместе, так что ссориться ни с кем из них нам не резон.

Жена согласилась, и они решили сделать вид, будто ничего особенного не произошло.

Весна пронеслась как одно мгновенье. В этом было странное несоответствие, которого Павел никак не мог понять. В деревне дни тянулись очень долго. Во всяком случае, за утро он успевал переделать уйму дел. Потом по восемь часов проводил в школе. И еще оставался огромный вечер, за который он успевал сделать все, что ему присылали по интернету, поучаствовать в создании очередной компьютерной игрушки, посмотреть что-нибудь по телеку, и еще около часа помаяться от безделья!

А вот месяцы и даже годы пролетали молниеносно. Вот опять закончился очередной учебный год и детей распустили на летние каникулы. В другое бы время он и сам махнул отдохнуть куда-нибудь за границу, но Жанна никуда ехать не собиралась, и он тоже остался, не в состоянии уехать от нее более чем на пару дней.

Хотя для чего это сделал, не понимал – Жанна избегала его всеми силами и, отдыхая где-нибудь на Майорке, он видел бы ее не чаще, чем теперь, когда они жили на соседних улицах.

В один из жарких июльских дней шел по улице, когда возле него притормозил старый Урал. За рулем сидел его тезка дядя Паша, один из многочисленных родственников Жанны.

– Павел, на рыбалку не хочешь? Можем подхватить.

Павел не хотел ехать на рыбалку. Тупо сидеть с удочкой на берегу он считал бездарным занятием.

Но тут тетя Катя добавила совершенно незаинтересованным голоском:

– Мы по дороге еще и Жанну подберем, она хотела съездить с нами.

Павел оживился, вдохновленный надеждой побыть с Жанной пару-тройку часов, не выискивая дурацких предлогов. Он пообещал, даже не сказав, что согласен:

– Минуту подождите, я быстро!

И умчался переодеваться – ехать в тайгу в шортах и свободной футболке, что были на нем сейчас, значило отдать себя на съеденье гнусу.

Жанна ждала тетю с дядей в доме, экипированная для похода в тайгу – в плотных джинсах, водолазке с длинным рукавом и высоким воротом. На стул у входа бросила плотную ветровку, готовясь натянуть ее сразу, как прозвучит призывный сигнал Урала. Конечно, ехать на мотоцикле не так комфортно, как на внедорожнике, но они собирались ехать туда, где никакая машина бы не прошла.

Но вот прозвучал призывный сигнал, и она вышла на улицу, щурясь от яркого солнца. К ее негодованию, рядом с мотоциклом стоял Павел, расставив длинные ноги и засунув руки в карманы, отчего ткань на бедрах натянулась, подчеркивая узкие бедра. Одет он был так же, как и она, в джинсы и ветровку. Жанна разозлилась. Никакого покою от него нет!

Покачиваясь на носках, Павел внимательно разглядывал мотоцикл и со знанием дела рассуждал с дядей Пашей о прочности старых моделей.

– У отца тоже есть старый Урал, классная вещь. Мощный, нигде не застревает, везде пройдет, без малого за тридцать лет даже железо не проржавело. Но для этого нужен хороший уход. Я смотрю, ваш тоже в приличном состоянии. Не жалеете ни времени, ни денег? Машина всегда ответит на заботу, это не капризные женщины. Не так ли, Жанна? – И насмешливо подмигнул девушке, противопоставляя надежной машине.

Жанна задохнулась от возмутительного намека. Это она-то капризная? Она просто идеал! Но, посмотрев на его лицо с приподнятыми чуть дрожащими уголками губ и насмешливыми глазами, догадалась, что он откровенно ее дразнит, ожидая приступа праведного гнева. Постаралась не доставить ему такого удовольствия, и совершенно равнодушно заметила:

– Понятия не имею. Тебе виднее – ты общаешься и с теми и с другими гораздо теснее, нежели я.

Павел с уважением хмыкнул, безмолвно признавая боевую ничью. Взгляд упал на аккуратно свернутые в тугой рулон торчащие из коляски сети, и он недоуменно поинтересовался:

– А вы что, бреднем ловить будете? Это же вроде запрещено?

Тетя Катя с достоинством поправила жилистыми пальцами шерстяной малиновый платок и недовольно возразила:

– Так ведь у нас много чего по глупости-то запрещают. И отцы, и прадеды наши бреднями рыбу ловили, а ее только больше становилось. Во время ловли речку как хорошо прочищали – ни коряг тебе, ни застоя никакого! Не то, что теперь. А ведь дерево в воде гниет, и рыба травится – все меньше ее и меньше. Вот увидишь, как речка буреломом-то завалена. И рыбы мало стало, не то, что в те времена, когда рыбаков много было. Поедем, не боись, еще никто не ругался!

Жанне стало не по себе при мысли об опасном соседстве. Еще этого не хватало – Павел в роли третьего лишнего. Посмотрев на него, возмутилась:

– Куда же он сядет? – чтобы замаскировать беспокойство о собственной персоне, проявила несколько фальшивую заботу о железном коне: – Он тяжелый, Урал столько не увезет!

– Да Бог с тобой, Жанна! – удивленно вмешалась хозяйка мотоцикла. – Забыла, что ли, как мы впятером на нем ездили? Выдержит, ему не впервой. К тому же толстых среди нас нет.

Павел учтиво предложил, желая удовлетворить всех:

– Может, на моей машине поедем? Она во дворе стоит.

Дядя Паша насмешливо возразил:

– Да по нашим лесам и на танке-то не проедешь, застрянет где-нибудь в овраге, а ты – на легковушке! Если уж машину не жалко, можешь сразу ее в реке утопить, чтоб не мучилась. – И серьезно добавил: – Поедем на Урале, он верткий, везде пройдет. Только вот сапог рыбацких у нас больше нет, а в этих финтифюльках, – он указал на ненадежные Павловы кроссовки, – на таежной реке делать нечего.

Тетя Катя жестом успокоила заволновавшегося было Павла.

– Да это мы счас поправим! – И громко крикнула: – Лиза! Выйди на минутку!

Из дверей показалась Елизавета Александровна.

– Дай-ка Павлу бахилы Дмитрия. Они ему должны быть впору.

Елизавета Александровна скрылась в сарае и через пару минут вынесла тяжелые резиновые бахилы, и в пару к ним старую рыбацкую куртку, тоже прорезиненную, с множеством карманов и ярко сверкающих на солнце заклепок. Павел натянул амуницию и стал похож на мультяшного Кота в сапогах.

– Ну вот, теперь нормально, – дядя Паша оценил молодецкий вид нежданного помощника и не скрывал своего удовольствия. – Теперь вдвое больше рыбки наловим.

Жанне показалось, что прозвучал урчащий голос домовитого кота Матроскина, и она, не сдержавшись, звонко хихикнула. Павел неодобрительно на нее посмотрел, приняв смешок на свой счет.

Дядя Паша величественно кивнул Жанне, веля устраиваться сзади. За ней взгромоздился Павел, крикнул водителю – трогай! – и они поехали.

Езда с дядей Пашей требовала немалой выдержки и навыка. Несмотря на бездорожье, ездил он быстро, хотя видел в силу немолодых лет плоховато, поэтому ощущения, испытываемые пассажирами, были сродни катанию на американских горках – резко вверх, быстро вниз, и задача одна – вцепиться в поручни и не выпасть из бешено мчащегося мотоцикла!

Жанне было неудобно и непривычно – она никогда прежде не попадала в такую тесную мужскую компанию. Павел притиснул ее к спине дяди Паши, а сам с удовольствием прижался сзади, обхватив обеими руками за талию и нахально положив подбородок ей на плечо. Энергично поерзать, чтобы расширить жизненное пространство, хоть и очень хотелось, но не стоило, задний пассажир мог спикировать в грязь на полном ходу.

Жанна об этом вовсе бы не пожалела, но жалостливая тетя Лиза, конечно, разохается и ее не поймет. На ухабах мотоцикл резво подскакивал, как необъезженный конь, и она изо всех сил прижималась к водителю, боясь скатиться вбок. От сидящего сзади Павла шел такой жар, что она чувствовала его тепло сквозь две куртки – свою и его. Горячие ноги парня, крепко обхватившие ее бедра, насквозь прожигали плотные джинсы. Под конец поездки у нее начала болеть от напряжения голова, что бывало с ней только перед экзаменами после ночных студенческих бдений с обильным вливанием кофеина.

Мотоцикл лихо заскочил на небольшой взгорок и затих.

Дядя Паша терпеливо подождал, когда с машины слезут несколько очумелые от сверхудалой езды пассажиры, вытащил из люльки топор, вручил его Павлу, сам взял другой, поменьше. Взвалил на плечо бредень. Женщины разобрали ведра и веревки.

– А зачем топор? Рыбу глушить, что ли? – Павел с интересом разглядывал огромный, остро заточенный инструмент. – Прямо как топор палача, такой же огромный. И тяжелый! – высоко подбросил его, неловко схватил за топорище и чуть не уронил.

– Ну, не балуй! – строго прикрикнул на него хозяин опасного предмета. – Оттяпаешь ногу, кто тогда виноват будет? Тот, кто тебе его дал? Не младенец, чай! Соображать должон!

Павел сконфуженно пожал плечами, преувеличенно бережно положил топор на плечо, и все дружно спустились по угору вниз.

Молча принялись очищать речку. Женщины быстро и привычно вытаскивали мелкий мусор, а Павел, подгоняемый дядей Пашей, вместе с ним рубил упавший в воду сухостой. Вдвоем, пыхтя и для облегчения тяжелой ноши матерясь под нос, вытягивали подальше на землю огромные, склизкие, полусгнившие в воде стволы. Через три часа такой работенки сделали привал.

Парень уселся верхом на поваленное ветром дерево, вытянул дрожащие от напряжения ноги и устало вытер пот со лба.

– Почему речка так загажена?

Тетя Лиза, сердито отмахиваясь от жужжащего над ухом овода, пояснила:

– Да это последний неубранный кусок остался. Дальше река уже чистая. Мы всем селом каждый год потихоньку русло чистим и у этой речки, и у других.

Павел кинул заинтересованный взгляд на сидевшую напротив Жанну, чем вызвал понимающие усмешки стариков.

Тетя Лиза постаралась его приободрить, ласково протянув певучей скороговоркой:

– Нам пройти-то осталось еще километра два, с тобой-то пошибче получается, ты здоровый, вон какие стволы на берег вытаскиваешь. А потом и с бреднем походить можно. Чего-нибудь да поймаем. На уху хватит.

Немного передохнув, пообедали испеченной в костре молодой картошкой, собранными на своих огородах хрустящими ароматными огурчиками и красными сладкими помидорками. Копченую колбасу с хлебом, захваченную Жанной, ели только мужчины. Женщины отказались, заявив, что после мяса хочется спать, а не работать.

Перекусив, посидели еще с полчасика, чтобы пища улеглась в желудках, и снова принялись за очистные работы, замаскированные под рыбалку.

Наконец дошли до излучины, раскинули бредень и побрели обратно. Бредень по руслу волокли мужчины, женщины шли по берегу налегке.

Жанна тихо радовалась жизни, помахивая пустым ведром и глубоко дыша прохладным свежим воздухом. В лесу пахло грибами, брусничником, малинником, – смотря мимо чего они проходили. Воздух был такой прозрачный, невесомый, что лился в легкие сам собой, незаметно. Она светло улыбалась и с удовольствием оглядывалась вокруг, любуясь тайгой. Мощные кряжистые ели с темной шершавой корой росли вперемешку с высокими тонкими соснами. Солнце пробивалось сквозь их соединенные кроны только над речкой, и вода вспыхивала яркой серебристой переливчатой струей среди густого лесного сумрака.

Жанна, кожей ощутив непонятное беспокойство, резко оглянулась, и вздрогнула от пойманного ею пристального взгляда Павла. Он рассматривал ее тяжелым затуманенным взором. Встретившись с ней глазами, тут же отвернулся и, опустив голову, уставился под ноги. Ей стало не по себе.

Она снова посмотрела на Павла. Он сосредоточено брел по воде, тяня за собой тяжелый бредень, стараясь не оступиться. Высокий, мощный, по-мужски красивый. Жизнь в их деревне пошла ему на пользу – он стал гораздо сильнее, хотя прежнего изящества и ловкости не потерял. На ходу переговаривался с дядей Пашей и чему-то тихонько посмеивался. Внезапно повернулся в ее сторону, перехватил ее оценивающий взгляд и со значением подмигнул. Жанна раздосадовано отвернулась. Теперь вообразит невесть что!

Дошли до излучины, где оставили свои вещи и вытянули бредень на сушу. Павел изумленно засвистел. В сетях яркой струей билось живое серебро.

– Ничего себе! Я такого и не ожидал! Вроде бы, когда из речки мусор всякий вытаскивали, и рыбы никакой не видно было, и вот на тебе!

Тетя Лиза пророчески возвестила, шустро доставая из сетей крупную рыбу:

– А это с нами речка за заботу расплачивается. Тут места тайные, заповедные. Если придешь просто так, на дармовщинку, никогда ничего не поймаешь. А вот потрудишься для леса, для реки – и благодарность завсегда получишь.

Выпустив обратно в речку мелочь и молодняк, попавшийся в сети, сложили упитанных больших хариусов в приготовленные ведра. Налили воды и крепко завязали сверху кусками полиэтиленовой пленки, чтобы довезти рыбу свежей.

Сняли бахилы, осторожно поставили ведра с рыбой в коляску, уселись в прежнем порядке и всей компанией поехали обратно. Лихо, как джигиты кавказских кровей, перевалили через крутую сопку и подъехали к деревне.

Павел всю дорогу молчал, но Жанна чувствовала его размеренное дыхание и сильные руки. Несколько раз он поглаживал ее талию, а порой ей казалось, что он прижимается губами к ее голове. Проверять, так ли это, не стала. Пусть считает, раз она ничего не замечает, значит, совершенно к нему равнодушна.

Затормозили у дома Берсеневых, как самого ближнего. Павел слез, забрал свои вещи, но свою долю улова брать отказался.

– Зачем мне рыба? Я ее готовить все равно не буду.

Сердобольная тетя Лиза тут же предложила оптимальный вариант.

– А ты к Жанне в гости приходи! Она добрая девочка и обязательно тебя покормит!

Добрая девочка закатила глаза и свирепо сжала зубы. Эта недобрая гримаса не укрылось от Павла, который тут же скорчил в ответ умильную рожицу маменькина сыночка.

Чтобы не слышать отговорки, стремительно взмахнул рукой, прощаясь сразу со всеми, быстро развернулся и сбежал к себе, не оглядываясь. Жанне осталось только бессильно хмуриться, глядя на его улепетывание.

Через пару часов, выждав, по его мнению, вполне приличное время для приготовления ужина, Павел пришел к Берсеневым.

Елизавета Александровна с Жанной накрывали на стол. Чопорно поздоровавшись, Павел прошел на просторную кухню, где в будние дни ела вся семья, и присел в уголке, жадными глазами следя за Жанной. Тут же крутилась и Аня, скептически на него посматривая. Она не одобряла его поведения, уверенная, что он пытается занять место Александра. Что тот нацелился вовсе не на сестру, ей было невдомек.

Но вот все было готово, и на кухню пришли Дмитрий Сергеевич с Мишкой. Все чинно сели за стол. Уха показалась Павлу потрясающе вкусной. Он спросил рецепт, и Жанна не преминула его уколоть:

– А что, в следующий раз ты готовить будешь сам?

Павел пожал плечами.

– Вряд ли у меня получится так же вкусно.

Жанна хотела добавить что-то еще, но Дмитрий Сергеевич строго на нее посмотрел, и она уткнулась носом в тарелку. Ужин пролетел быстро, и Павел вынужден был попрощаться. Елизавета Александровна мирно пригласила его приходить еще, а Жанна пренебрежительно вздернула нос.

Павел вышел на улицу и присел на пень под старой рябиной. Но сегодня это укрытие его почему-то не устроило. Бесшумно, как кошка, он перепрыгнул через высокий забор и оказался во дворе. Давно его знавший сторожевой пес Смелый и не думал лаять. Позванивая цепью, подошел к нему поближе и в знак приветствия боднул большой черной головой. Павел погладил его и прошел в огород, отделенный от двора высокой изгородью с небольшой калиткой.

Темнело, грядки с овощами были почти уже неразличимы. Павел по едва видимой тропке дошел до кустов белой и красной смородины и остановился возле них. На одном кусте белой смородины ягоды уже созрели, и он положил в рот кисточку. Вкус был приятный, кисло-сладкий. Ему припомнилось детство, когда он с родителями приезжал на дачу к дедушке с бабушкой. Там был точно такой же куст белой смородины какого-то старинного сорта.

Он простоял возле него минут десять, рассеянно посматривая вокруг. За спиной заскрипела калитка, и он испуганно присел, не желая, чтоб его застукали за поеданием ягод на чужом огороде.

Кто-то легкими шагами шел прямо к кусту. Павел затаился, надеясь, что его не заметят. Человек подошел поближе, и Павел прерывисто вздохнул – это была Жанна! Он криво усмехнулся, – вот и ответ на его молитвы.

Она принялась щипать смородину, а он, бесшумно распрямившись, подошел сзади, отрезая ей пути к отступлению.

– Привет! – постарался сказать это тихо, чтоб не напугать, но она все равно вздрогнула и подскочила на месте.

– Какого лешего ты тут делаешь? – голос у нее дрожал.

– Тебя жду. Нам надо спокойно поговорить.

Она прокашлялась и ответила уже спокойно.

– Мы давным-давно с тобой обо всем договорились.

– Неправда. Ни о чем мы не договаривались. Единственное, что я от тебя слышал – это то, что ты не хочешь меня видеть.

– За это время ничего не изменилось, это я тебе гарантирую.

Он попытался взять ее за руки, но она сделала быстрый шаг назад.

– Жанна, давай начнем все сначала!

Дата добавления: 2015-08-20