Глава первая 5 страница

Она не вскрикнула, только сжалась от острой боли. С трудом прохрипев, что скоро больно не будет, он начал движение, сосредоточившись на охватившем его наслаждении, и не замечая больше ничего вокруг. От взорвавшейся плоти потемнело в глазах, и он упал на девушку, обливаясь потом. Через некоторое время в глазах прояснилось, и он с благодарной улыбкой припал к ней.

– Потрясающе! Никогда у меня ничего подобного не было. Класс!

Ожидающая чего-то более чуткого, Жанна нервно вздрогнула и лихорадочно облизала вспухшие губы, чувствуя себя очередным подопытным зверьком.

Захваченный уходящим наслаждением, Павел решил исполнить давно надоевший ритуал и безразлично спросил, не глядя на партнершу:

– Как ты себя чувствуешь? Очень больно?

Жанне было неудобно, стыдно и, конечно, больно. Но признаваться в этом не хотелось. Тем более теперь, когда он лежал на ней совершенно голый, так и не выйдя из нее полностью. Шевельнувшись, чтобы он не слишком давил на нее своим довольно тяжелым телом, она выдохнула:

– Да нет, не очень.

Привстав на локтях, он с удовольствием погладил ее грудь и зажал между пальцами горошины сосков. Они тут же сморщились и потемнели. Жанна недовольно дернулась и почувствовала, как в ее лоне снова набухает его плоть. Павел с довольной улыбкой повернулся к ней.

– Пошевели еще бедрами.

С едва слышным вздохом она выполнила его просьбу. Ей вовсе не хотелось продолжения. Но у Павла уже помутнели глаза и он, напружинившись и просунув под нее руки, впился ей в губы страстным поцелуем. Прикрыв глаза, задвигался всё сильнее и сильнее, стремясь освободиться от напряжения в паху. Но вот вскрикнул и забился в пароксизме удовольствия. Снова удобно устроившись на ней, проговорил:

– Вот это да! С каждым разом всё лучше и лучше. – И, посмотрев вниз, туда, где всё еще соединялись их тела, прагматично добавил: – Надеюсь, презерватив выдержал.

Осторожно вытянув из нее часть своего тела с болтающейся на конце резинкой, пошел в ванную, медлительно перебирая ногами, как большой довольный кот.

Раздосадованная и опустошенная Жанна недовольно смотрела ему вслед. И вот это жалкое соитие стоило ее мучений? Ее сомнений и бессонных ночей? Но, может быть, Павел здесь ни при чем, и это в ней самой чего-то не хватает? Или это просто из-за того, что она спала с мужчиной в первый раз в своей жизни?

Разочарованная, она откинулась на подушку, ожидая своей очереди в ванную. Но вот он вышел, и Жанна, накинув халатик, устремилась туда же, старясь избавиться от следов своего легкомыслия. Вернувшись, увидела на полу старую простыню со следами крови, а на кровати чистую.

Лежавший на ней Павел протягивал к ней руки с ласковой усмешкой, как истый змей-искуситель. Она застыла на месте, охваченная недобрым предчувствием. Совершенно не стесняясь своей наготы, парень быстро соскочил с постели, подхватил ее на руки, и, целуя, положил туда, где только что лежал сам. Склонившись над ней, принялся ласкать и ласкал до тех пор, пока из ее глаз не ушла тоскливая обеспокоенность, и она сама не притянула его к себе.

Все новогодние праздники Новицкий провел у Жанны в общаге, лишь пару раз сгоняв домой за новыми партиями чистого белья. Они ходили гулять, заходили в студенческие кафешки, и любили друг друга в раскаленном молчании. Павел ничего не говорил ни о любви, ни о привязанности, ни даже о том, что хочет ее, но она ничего подобного и не ждала. Она была достаточно умна, чтобы понимать, что Павел не из тех, кто может верно и искренне любить, и оценивала свои шансы на замужество с ним как нулевые.

Но что делать, если она влюбилась в такого неподходящего человека? Никто ведь ее не заставлял. Хотя, если бы не его настойчивость, то, вполне возможно, она жила бы спокойно и до сих пор смотрела на мир сквозь розовые очки.

Перед первым учебным днем Жанна попросила Павла уйти, ведь в любой момент могла появиться Юлька, но он воспротивился.

– Она всегда приезжает по утрам. Вот я и смотаюсь рано утром. Не беспокойся, она меня не застанет.

И он в самом деле ушел от нее за полчаса до появления подружки. Но едва та зашла в комнату, как всё поняла – несмотря на то, что Жанна настежь распахнула окно, чтобы проветрить комнату, в воздухе стоял плотный запах постельных утех и мужского пота. Она с огорчением посмотрела на Жанну, но ничего не сказала.

Павел с нетерпением ждал выходных, чтоб остаться с Жанной наедине. Все три ночи и два с половиной дня он не выпускал ее из постели, наслаждаясь ее нежным телом. Она не возражала, но настоящей женщиной себя не чувствовала. Может быть, в этом виноват был Новицкий, не считавший нужным ласкать ее дольше, чем хотелось самому, а может, чего-то не хватало ей самой. Может быть, страстности? Но когда она пыталась проявить робкую инициативу, он перехватывал ее, нетерпеливо овладевая ею, и чуть не теряя сознание от острого блаженства.

Когда она впервые после окончания карантина собралась ехать домой, Новицкий взбунтовался.

– И зачем тебе туда ехать? Что ты там не видела?

Пришлось сказать ему, что она как ездила раз в месяц домой, так и будет ездить. Разозлившись до такой степени, что возле стиснутых губ появились белые полосы, Павел замолчал. Но потом, что-то сообразив, скомандовал:

– Ты будешь туда ездить в критические дни! Все равно они пропащие для наших встреч!

И стал внимательно следить за выполнением этого условия. Жанна понимала, что он ее просто использует, но спорить с ним и что-то отстаивать не хотела. От постельного угара у нее кружилась голова, и сил не было даже на учебу. По понедельникам она сидела на занятиях, как пустоголовый чурбан, не слыша ни слова из того, что говорили преподаватели. Отходила лишь к четвергу, но уже в пятницу всё начиналась сначала.

Дома мама сразу поняла, что дочь стала женщиной, но ничего не сказала. Отец тоже посматривал на нее с пониманием, но молчал. Жанна была искренне благодарна родителям за то, что они не лезут в душу. Ведь что она могла им ответить на простой вопрос: когда свадьба? Никогда? Что с ней просто развлекаются, а она это разрешает? Больше того, с удовольствием в этом участвует?

По сути, она предала всё, что считалось в их семье нерушимым. Все запреты, наставления, всё, чем должна руководствоваться в жизни порядочная девушка, всё было забыто. Горечь разъедала душу, и она особенно сильно ощущала свое падение дома, в патриархальной семье, где всё дышало добродетелью в исконном понимании этого слова.

Сашка тоже не принес покоя ее измученной душе. В последнюю их встречу, посмотрев на нее внимательными глазами, холодно спросил:

– Как дела?

– Нормально. Учусь помаленьку.

Он с прищуром кивнул и двусмысленно заявил:

– Вижу. Причем всему.

Почувствовав, как лицо покрывается жарким румянцем, она с вызовом потребовала объяснений:

– Что ты имеешь в виду?

Но лучше бы она этого не спрашивала. Отодвинув ворот ее водолазки, он ткнул пальцем в темное пятно, оставшееся после последних нескромных ласк Павла и прошипел:

– Вот это, дорогуша! И запомни – на таких в нашем селе не женятся! – и пошел прочь, презрительно насвистывая.

Эти жестокие слова камнем легли на сердце, тем более что она считала их вполне справедливыми. С тоской посмотрев вслед небрежно уходившему другу, села на скамейку у ворот и незряче посмотрела на высокое небо. По нему бежали кружевные кокетливые облачка, но она их не видела. Душа болела, уязвленная и презрением старого друга, и неуверенностью в завтрашнем дне.

Она прекрасно понимала, что в жизни Павла она не первая и не последняя. Так, краткая перевалочная станция на его длинном жизненном пути. И зачем она его только встретила? Хотя, возможно, она была такой незрелой, что ее мог бы соблазнить любой? Нет, с этим она была решительно не согласна. Если бы она не влюбилась, всё было бы по-другому.

Они продолжали встречаться с Павлом по выходным до июня, пока не начались экзамены, и Юлька не переехала домой. Тогда Павел стал приходить к Жанне когда вздумается, и оставаться на столько, на сколько хотел. Когда любовник сдавал свои экзамены, она не знала. Эта сессия принесла ей большие проблемы. И, хотя ей ставили отличные оценки, это было скорее данью ее прошлым заслугам. А может, ей так казалось после бессонных, наполненных жаркой страстью ночей?

А тут возникла и еще одна проблема. В начале июня должны были наступить критические дни, но не наступили. Она подождала два дня, не понимая, что могло случиться. Ведь Павел всегда предохранялся. Думать о плохом не хотелось, но она всё-таки пошла в аптеку и купила тест на беременность.

Вечером округлившимися от ужаса глазами смотрела на узкую полоску бумаги с четко видимыми полосками. Она беременна! Присев на край ванны, низко опустила голову, превозмогая тошноту. Руки мелко подрагивали, по спине катились холодные капельки пота. Этого не может быть, не должно быть! Ей нельзя быть беременной без мужа, она же дочь директора школы! Боже, как же она подвела родителей! Если она появится дома в таком положении, сколько будет разговоров, как ее начнут презирать сельские сплетницы! В их селе такого еще ни разу не было, и начинать подобную неприятную статистику она категорически не хотела.

Но что она так волнуется? Не она одна ведь сотворила этого ребенка, без Павла у нее ничего б не получилось. И вообще в этом деле девяносто процентов вины на нем, она же ни разу его в постель не тянула!

Прерывая лихорадочно прыгающие мысли, решила немедленно ему обо всем рассказать. Но вот как? Неужели караулить его у корпуса физиков, подвергая себя возможным насмешкам? Ее будто окатили холодной водой. Нет уж, лучше подождать. Он непременно придет.

В это время Павел с трудом отбивался от дружков, насмешливо выпытывающих, когда же свадьба:

– Что, попался, друг? Семью создаешь, ячейку общества? – тон у Игоря был такой язвительный, что Павел взвился.

– Да не родилась еще девица, что меня в это ярмо затащит! С чего ты выдумал какую-то свадьбу?

Игорь не отставал.

– Да все видят, как ты перед этой Жанной расстилаешься, ножки ей моешь. Что, нашла коса на камень? Оженит она тебя, не сумлевайся, голубчик!

Павел негодовал всё больше и больше, неистово опровергая их насмешливые пожелания долгого семейного счастья. Но парни все его доводы выворачивали наизнанку, заставляя беситься от злости. Когда он наконец поехал домой, просто кипел от ярости. Но, плотно поев и успокоившись, вдруг понял, почему так неадекватно отреагировал на обычные в общем-то подначки: они падали очень близко к цели.

Решив всё как следует обдумать, принялся мерить комнату широкими шагами. Комната для размышлений оказалась мала, и он, накинув куртку, вышел на улицу и пошел по аллее среди старых корявых лип, старательно обходя встречающиеся по дороге лужи.

Итак, что мы имеем? Запавшую в душу девушку, окончание универа, и ярко выраженное желание оставаться холостяком еще nn-ное время. Теоретически, только теоретически! – он семью содержать, конечно, может. Но жениться он не будет в любом случае, даже на Жанне. Она девчонка, конечно, хорошая, с ней приятно и в постели и вне ее, но вот он-то себя дозревшим до женитьбы не чувствует. Возможно, и никогда не почувствует. Зачем ограничивать себя одной, пусть и даже очень вкусной, ягодкой, когда вокруг целые кусты?

Но куда деть это непрекращающееся вожделение, причем нарастающее раз от разу? Ведь за то время, что они с Жанной были вместе, он на других девчонок даже смотреть не мог. Чем это вызвано? Может, тем, что ему приходилось сдерживаться целую неделю, до выходных? И отрываться только три ночи, или вернее, двое с половиной суток?

Вспомнив, как он мучился, когда Жанна, невзирая на его уговоры, раз в месяц с железобетонной настойчивостью уезжала домой на выходные, Павел вновь сжал кулаки и заскрипел зубами. А что он будет делать, когда наступят летние каникулы? Переживет ли он целых два месяца без нее? А если его заберут в армию, как он переживет целых два года?

Голова шла кругом. Но в конце концов он всё же решил, что похоть, даже самая сильная, рано или поздно прекратится. В любовь он не верил, да и не хотел верить, считая ее своего рода уязвимостью, совершенно ему не нужной. После неприятных размышлений решил оставить всё как есть, с удовольствием думая о том, что уже завтра после экзамена рванет к ней и сбросит это раздирающее и душу и внутренности напряжение.

Едва сдав экзамен, понесся к ней, проигнорировав приглашение парней оторваться после напряга в пивной. Вслед ему понесся полупрезрительный свист, но ему на это было глубоко наплевать.

Заскочив в комнату к Жанне, удивился ее удрученному виду. Сразу почувствовал что-то неладное. Когда она тихо сказала ему, что надо поговорить, он нетерпеливо обнял ее, толкнул на кровать, и, проговорив:

– Поговорим потом! – принялся раздевать, сердцем чувствуя, что это вполне может быть в последний раз.

Она не сопротивлялась, но и не отвечала, но бушующие гормоны так захватили Павла, что он ни на что не обращал внимания. Овладев ею и тяжело рухнув рядом, долго молчал, собираясь с силами. Ему отчаянно не хотелось слышать то, что она скажет. Но она упрямо повторила:

– Нам надо поговорить.

Рывком повернувшись на спину, он скучно проговорил:

– Да знаю я, о чем ты хочешь сказать. Ты беременна, и считаешь, что нам надо пожениться.

Поперхнувшись от неожиданности, она нервно закашлялась. Она всю ночь не спала, готовясь к нелегкому разговору, а он, оказывается, уже всё знает! Потупив взгляд, с трудом выговорила неслушающимися губами:

– И что же ты скажешь?

Повернув голову, он заставил ее взглянуть на себя и с убеждением ответил:

– Мы слишком молоды, чтобы жениться, тем более заводить ребенка.

Услышав то, чего она так боялась, хотя подспудно и понимала, что ничего другого не услышит, Жанна передернулась, будто ей подписали смертный приговор. Итак, он оставляет ее наедине с ее проблемой. Как подло! За последнее время ей казалось, что его нарочитая поверхностность только не слишком умная маска, и Павел вовсе не такой, и вот теперь убедилась, что это лишь ее фантазии.

Она тяжело замолчала, а он, уверившись, что ее беременность лишь жалкая попытка завлечь его в ЗАГС, убежденно проговорил:

– Сейчас аборты делают без проблем. Всякие есть – и бархатные, и анонимные. Денег я дам, раз уж виноват.

Поднявшись и стягивая волосы дрожащими руками в тугой узел, она холодно проговорила, не глядя на него:

– Как хорошо ты в этом деле разбираешься, однако. Большой опыт?

Вытянувшись на кровати во весь рост, удобно устроив руки под головой и наблюдая за ней из-под ресниц, Новицкий лениво признал:

– Было дело, не спорю. Ну и что? Я, заметь, всегда предохранялся, тебя берег. И не моя вина, что в презервативе дырочка появилась. А может, ее и не было?

От его цинизма Жанна вовсе сникла, и едва слышно прошептала:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты же наверняка рассчитывала, что я немедля, как порядочный олух, тебе предложение сделаю. Разве не так?

Она молча смотрела на него неверящим взглядом. Этот циничный охальник вовсе не походил на веселого, несколько безалаберного парня, в которого она так опрометчиво влюбилась. Это был чужой и глубоко неприятный ей тип. Он тоже смотрел на нее, чувствуя себя всё хуже и хуже, будто совершал непоправимую ошибку. Но это же полная чушь! Ему не за что себя винить!

Поднявшись, потянул ее обратно в постель, приговаривая:

– Раз уж теперь предохраняться не надо, то я хоть раз в жизни попробую, каково это – трахаться без кондомов.

У нее по коже пробежал озноб отвращения, но он, закрыв ей рот поцелуем, резким движением вонзился в нее, энергично задвигавшись. Через несколько минут, изогнувшись в всплеске неимоверного наслаждения, открыл рот в беззвучном крике.

Отдышавшись, лег рядом, обнял ее одной рукой и, выговорив:

– Вот это да! Я и не подозревал… – вдруг уснул, слегка приоткрыв рот.

Жанна выбралась из-под его тяжелой руки, и, чуть слышно всхлипнув, встала рядом с кроватью. С отвращением посмотрела в красивое лицо парня. Никогда не думала, что он такой подлый. Но, припомнив первые дни их знакомства, признала, что он всегда был таким, просто это она умудрилась взгромоздить его на пьедестал. Быстро приняв душ, покидала в сумку самое необходимое и вышла из комнаты. Больше она с ним не то что встречаться, разговаривать не будет.

В Ивановке всё было как всегда, но мать всё же догадалась, что с дочерью что-то неладно, и, едва они остались одни, принялась выспрашивать, что же случилось. Но сказать ей правду было совершенно немыслимо, и Жанна отговорилась нездоровьем. В автобусе было слишком душно, пахло выхлопными газами, и ее примитивно укачало. Беспокоиться тут не о чем. Елизавета Александровна не поверила, но правду выпытывать не стала.

Вернувшись обратно, Жанна старалась делать вид, что всё как всегда, но по ее страдальческим глазам Юлька вмиг обо всем догадалась. Усевшись за стол и по-старушечьи подперев щеку рукой, спросила:

– Что делать будешь? Рожать?

Подумав о родителях, Жанна нервно вздрогнула.

– Не знаю. Нет, наверное. Но мне и ребенка так жалко! И аборт желать страшно. Как подумаю, так жить не хочется.

Подружка сочувственно погладила ее по руке.

– Можно ведь на аборт не ходить. Если срок небольшой, достаточно просто контрацептивов наглотаться. Но предупреждаю – может случиться гормональный срыв. Честно говоря, мне тоже как-то раз пришлось прибегнуть к этому средству, но у меня-то всё обошлось.

Жанна призадумалась. Уж лучше таблетки, чем всё остальное.

– А ты знаешь, какие таблетки?

Юлька сказала, и Жанна с обреченным видом и стесненным сердцем пошла в аптеку. Купив препарат, пришла домой и за пару дней выпила всю упаковку. Еще через день пошли месячные. От сердца у нее отлегло, но вот со здоровьем стало твориться что-то явно не то: тошнило, кружилась голова и перед глазами периодически всплывали красноватые круги.

Юлька испугалась.

– Похоже, у тебя гормональный срыв. Надо идти к врачу.

Но к врачу Жанна не пошла – нужно было готовиться к очередному экзамену. И она принялась усердно готовиться, стараясь забыть обо всем остальном.

Но по ночам ей было тяжко. Ей было так жаль потерянного ребенка, что она чувствовала себя настоящей детоубийцей. Всё ли она сделала правильно? Чувство вины угнетало, да и нелады со здоровьем сказывались, и она за какую-то неделю похудела на несколько килограммов. Павел не появлялся, и она уверовала, что он отказался и от нее, и от их общей проблемы.

Сердце закаменело, но не болело. Испуганная Юлька твердила, что нужно поплакать, чтобы умерить накал страдания, но Жанна плакать не могла. Да и зачем? Что такого случилось, чтобы она изменила своему старому правилу не плакать ни при каких обстоятельствах? Ну подумаешь, бросил любовник, так этого момента она ждала с самого первой их встречи. Так что ничего неожиданного в ее жизни не случилось.

Уехав от Жанны, Павел, пытаясь успокоиться, сделал несколько кругов по городу. Он был сильно обеспокоен. Проснувшись через пару часов и не увидев ее рядом, догадался, что та уехала в свою деревню. Хотелось поехать следом, но он удержался. То, что ему хорошо с ней в постели, еще не значит, что он всю жизнь должен провести с ней одной.

Приехав вечером домой, перебросился парой фраз с родителями и закрылся в своей комнате. Волнами накатывали стыд и тоска. Если бы он повел себя поумнее, посочувствовал бы ей, что ли, а не обвинял в несуществующих грехах, то сейчас лежал бы рядом с ней, отдыхая после неистовой близости. Любить ее без презерватива оказалось так сладко, что он выругался, сожалея об утраченной возможности.

Сознание, что он вел себя по-свински, было на редкость неприятно. До сей поры ничего подобного он себе не позволял. Вспомнив ее покрасневшие, но сухие глаза, решил в понедельник заскочить к ней и помириться.

Но прийти к ней в понедельник не удалось. В воскресенье пришла телеграмма о смерти сестры отца, тети Веры. Они вылетели на похороны всей семьей.

…Муж тети, дядя Коля, с глубокой печалью стоял у уже зарытой могилы. Когда отец взял его за руку, чтобы отвести в ожидавшую их машину, вдруг с безмерной горечью признался:

– Знаешь, как редко я говорил ей о своей любви? Всё казалось, что она будет со мной вечно, куда ж ей деваться? А оно вот как получилось.

Павел почувствовал острый укол в сердце. Он представил, что Жанны никогда уже больше с ним не будет, и душу обдало тоскливым холодом. Он будто прозрел.

Изо всех сил стремился домой, надеясь, что у него еще есть время и он сможет всё поправить; ему не верилось, что Жанна пойдет под нож, тем более так быстро. Но родители решили остаться на девять дней, чтобы помочь Николаю справиться с горем, и он был вынужден остаться вместе с ними. Домой они отправились только вечером в воскресенье.

В понедельник он первым делом побежал к Жанне в комнату, но там ее не было. Пришлось ждать, шатаясь возле общаги. Через пару часов его будто кто-то ударил в грудь, и он вскинул голову. Жанна шла по дорожке потерянная, с больным потухшим взглядом, уткнувшись носом в землю. Он шагнул ей навстречу и окликнул, заставив посмотреть на себя. Она молча, не говоря ни слова, ждала, что он скажет. У него внезапно перехватило горло от обрушившейся на него беды. Откашлявшись, хрипло сказал:

– Я тут подумал и решил, что ты права. Так делать нельзя. Я практически закончил универ и вполне могу содержать семью. Давай поженимся.

Она с надрывом засмеялась.

– Да не надо до такой степени собой жертвовать. Тем более что причины для этого уже нет.

Побледнев, Новицкий почувствовал неприятное стеснение в груди.

– Ты сделала этот?… – память заклинило, и он не смог вспомнить страшного слова.

Быстро заморгав, стараясь прогнать непрошеные слезы, она безжалостно подтвердила:

– Ну да. Ты же мне сам это советовал. Мы же слишком молоды, чтобы заводить детей. – Последние слова дались ей с явным трудом и она, обойдя его, как столб, быстро пробежала в здание.

У него в голове гулким эхом отдавались отвратительные слова «причины больше нет», и он был вынужден присесть на мокрую от недавно прошедшего дождя скамейку. Что же они наделали? Нет, что же наделал он?

Несколько раз после этого пытался поговорить с Жанной, но она не желала не только с ним говорить, но даже смотреть. Выглядела она ужасно, похудела, побледнела, под ввалившимися глазами темнели страшные круги. Он попытался хоть что-то выяснить у Юльки, но та сказала, что он подлая свинья, и на этом их не слишком информативное общение закончилось.

Экзамены пронеслись как в угаре. Жанна сдала их на автопилоте, до того временами ей было плохо. Юлька, хотя и не жившая больше в общаге, прекрасно всё видела и уговаривала подружку обратиться к врачу. Но Жанна не шла, уверяя и ее и себя, что скоро всё пройдет. Вот приедет домой, и всё наладится. Спокойный сон, свежий воздух, вкусная еда, и она моментом поправится. Юлька в это не верила. После экзамена по русскому языку пришла в общагу и заявила:

– Я записала тебя к врачу. Анонимно. Так что пошли. Я всё равно не отстану, пока ты не сходишь.

Пришлось идти. Врач, милая немолодая женщина назначила ей кучу анализов и через день после получения результатов пригласила к себе. С сочувствием глядя на нее, сидевшую на краю стула и нервно теребившую пальцы, признала:

– Анализы у тебя не очень. Надо лечиться. Проблема в том, что гормональные срывы дело очень коварное. Может быть и так, что у тебя уже никогда не будет детей. – Заметив жутко побледневшее лицо пациентки, торопливо добавила: – Но это только как вероятность. Нужно лечиться. Упорно. Возможно, несколько лет. – И выписала ей уйму лекарств.

Когда Жанна зашла в аптеку, выяснилось, что лекарства настолько дороги, что она не в состоянии купить даже одну упаковку. Безнадежно пожав плечами, уныло опустила уголки губ. Вот и наказание ей за глупость. Просить денег у родителей она никогда не станет. Сказать о ее болезни Павлу? В душе тут же поднялась такая буря протеста, что она ожесточенно сжала кулаки.

Да никогда! Она теперь на него даже смотреть не может, не то что говорить и что-то объяснять. Маятник качнулся в обратную сторону и она поняла, почему говорят: «От любви до ненависти один шаг». Теперь она его ненавидела. Ненавидела по-настоящему, с горечью и жаждой мести. Почему в их истории страдания достались исключительно ей, а он ходит как ни в чем ни бывало? Это же так несправедливо!

За пару часов до отъезда в Ивановку ее как магнитом потянуло к корпусу физиков. Но едва завернула за угол, как увидела душещипательную картинку: Павел обнимал какую-то девицу, целовал и кружил. Она же, ухватившись за его шею, висела на нем, как куль муки, и громко хохотала.

Это оказалось последней каплей. Жанна повернулась и быстро пошла, почти побежала, обратно. Какая же она дура, что подспудно надеялась на его раскаяние. Но теперь достаточно. Теперь она даже имя его слышать не желает!

Летом она отдохнула, оправилась и даже помирилась с Александром. Они, как и прежде, ходили купаться, катались верхом и непринужденно болтали. Правда, когда к ним присоединялась Аня, он почему-то замыкался и почти не говорил, что давало повод Аньке лишний раз уколоть ее, говоря, что она дружит с настоящим бирюком.

Каникулы пролетели одномоментно и она вернулась в общагу, в ту же комнату с той же подружкой. Юлька ни о чем ей не напоминала, и она потихоньку начала забывать свою неудачную любовь, тем более, что Павел ничем о себе не напоминал. Конечно, зачем ему она, когда вокруг полно кандидатур куда перспективнее, чем какая-то заурядная деревенская девчонка.

Теперь ей были неприятны все мужики, вместе взятые, и когда какой-нибудь парень пытался с ней познакомиться, она разговаривала с ним таким неприязненным тоном, что он отлетал от нее, как ошпаренный. Иногда Юлька упрекала ее за это, но Жанна только брезгливо морщилась. Больше она никогда не купится на криводушное мужское внимание, она пуганая ворона и прекрасно знает, чем оно грозит.

Глава четвертая

Юрий с размаху стукнул по плечу бывшего однокурсника.

– Ба! Да это гроза девичьих сердец! Господин Новицкий собственной персоной! Давно из доблестной?

Обернувшись, Павел снисходительно посмотрел на друга.

– Недавно. Еще к гражданке не привык.

Юрий обошел его кругом, как памятник и восхитился:

– Ничего ты заматерел! Косая сажень в плечах! В аспирантуру не собираешься?

Тот пренебрежительно взмахнул рукой.

– Да кому это надо – получать жалкие гроши в этой науке. Я в приличной фирме работаю и зарплата у меня приличная. А ты как?

– Да как – нищий аспирант. Ну, сам понимаешь. – Усмехнувшись, предложил: – Не хочешь на наш новогодний концерт самодеятельности сходить? В зале будет столько интересных мордашек. Молодость вспомнишь.

Павел поморщился. Он подобными подвигами больше не гордился.

– Да не надо мне этого больше. Повзрослел, наверное.

– Что, армия человеком сделала?

Павел презрительно сморщил нос.

– Армия только инвалидом сделать может. Я хоть и лейтенантом служить ушел, а всё равно досталось. – Но приглашение однокурсника отвечало его намерениям, и он согласился: – Ладно, давай сходим. Мне одного человечка увидеть надо.

Дата добавления: 2015-08-20