Часть вторая ГАРЦ 1 страница

Ищу во тьме и на свету

Ту тропку, что ведет к любимой.

Огонь любви неугасимой

Кровь выжигает… Я иду…

Рубиан Гарц

Москва встретила меня проливным дождем. Я нырнула в метро, а когда вышла на «Коломенской», увидела, что здесь сухо. Оказавшись в квартире, я первым делом отправилась в ванную. Затем выгрузила в холодильник остатки провизии, данной мне в дорогу гостеприимным Ахрой, разобрала сумку. Хотела сообщить маме, что я уже вернулась, но передумала. Решила, что начнутся расспросы, ахи, охи, поневоле опять нужно будет что-то придумывать, а я после поезда чувствовала усталость. Гриша звонил мне несколько раз, но я упорно не отвечала, решив быть последовательной. Надеялась, что он все поймет и рано или поздно оставит меня в покое.

Я выпила чаю и забралась в кровать. Легла на спину и стала не отрываясь смотреть на картину. Бледный профиль Грега притягивал взгляд как сильнейший магнит. Я почувствовала, до какой степени соскучилась по любимому. Это была глубинная тоска, от которой сердце постоянно ныло.

«Хоть бы он мне приснился! — думала я. — Так хочется его увидеть… Хотя бы во сне…»

Очнулась я от звонка мобильного. Посмотрев на дисплей, увидела, что это снова Гриша, и тут же отключила телефон.

«Надо же, какой настойчивый! — хмуро думала я, пытаясь проснуться. — Ведь я все ему написала! Неужели непонятно, что я не собираюсь с ним общаться?»

Весь день я не выходила из квартиры, чувствуя себя разбитой, и я даже начала жалеть, что так скоро уехала из солнечной и гостеприимной Абхазии.

«Веду себя как ненормальная, — вяло рассуждала я, бродя по квартире и не зная, чем себя занять. — Мечусь с места на место, убегаю, сама не зная от кого или от чего. Правильно в народе говорится, что от себя не убежишь. Пора мне хорошенько задуматься о том, что я буду делать дальше. До сентября еще полтора месяца, начнется учеба, и мне будет легче. Но остаток лета я должна провести с толком».

Никакого решения в голову не приходило, я пребывала в каком-то затуманенном состоянии, и мне действительно ничего не хотелось.

Ближе к вечеру позвонила встревоженная мама и стала выяснять, где я. Я, не задумываясь, сказала, что гуляю по берегу моря в компании друзей, мама тут же замолчала. Я услышала, как она тяжело вздохнула.

— Ты зря беспокоишься, — ласково проговорила я. — Я прекрасно отдыхаю, и загар уже такой красивый!

— Не лги мне, дочка, — после паузы удрученно произнесла она. — Мне ведь твой новый знакомый Гриша обзвонился. Он сообщил, что ты уехала.

«Черт бы его побрал! — разозлилась я. — Лезет не в свое дело!» А вслух сказала как можно более беззаботно:

— Ну да, уехала. Надоело в том поселке, никаких развлечений, вот и переехала в Сухуми. Сейчас я там. Квартиру сняла.

— Вот, значит, как, — задумчиво произнесла она. — Не пойму что-то.

— Мама, просто надоел мне этот Гриша, вот и все! Я от него сбежала! И зачем ты ему вообще мой адрес дала?

— Так получилось, — ответила она и всхлипнула.

— Не расстраивайся! Все хорошо!

— Не могу больше выносить твою ложь! — ответила мама. — Понимаю, что я для тебя уже прошлый век, но я ведь могу сообразить, что такое роуминг! Гудки сейчас были совсем другие!

— Ну прости! Прости! Да, я сегодня вернулась в Москву. Просто пока не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал, даже ты!

— Я рада, что ты вернулась! Когда же домой? Папа волнуется!

— Все, не могу больше говорить, — оборвала я ее и положила трубку. Мама перезванивать не стала. Постепенно я успокоилась, и мне даже стало стыдно за свою резкость.

Проснулась я довольно рано в бодром состоянии духа. Умывшись и выпив чашку кофе, сказала себе, что хватит хандрить. Зайдя в спальню, я остановилась напротив картины и долго смотрела на лицо Грега, словно пыталась найти ответ.

«А не поехать ли мне к Ренате? — вдруг мелькнула мысль. — Атанас сказал, что она сейчас в городе Гослар, это где-то в Германии».

Я сама удивилась такому странному желанию, но раздумывать не стала. Раз оно возникло, значит, интуиция подсказывает мне, что делать. Я ринулась в гостиную и включила ноутбук. Набрав в поисковике «Гослар», быстро прочитала:

«Тысячелетний город Гослар обязан своим возникновением открытой в 968 году серебряной жиле… Город объявлен всемирным культурным наследием ЮНЕСКО… Из местного серебра чеканили серебряные талеры, широко известные в Европе…»

Дойдя до следующего абзаца, я невольно вздрогнула.

«Нижняя Саксония является второй по величине территорией Германии, она раскинулась от Северного моря до Рудных гор, гор Гарц. В горах Гарц и находится Гослар — маленький, компактно расположенный и очень уютный городок», — прочитала я, чувствуя, как меня захлестывает волнение.

Я просмотрела фотографии, но не увидела в них ничего особенного — самые обычные на вид склоны, местами покрытые еловым лесом.

Мне необходимо туда поехать, метались мысли. Грег столько говорил о Рубиане Гарце, что он родом именно из этих мест. Для него так важно было узнать, что же на самом деле произошло с поэтом! По преданию, Гарц пытался повеситься из-за несчастной любви и стал вампиром, но не утратил свой поэтический дар. А по мнению литературоведов, Гарц всего лишь слегка помешавшийся юноша. Но это и неудивительно! Существование вампиров отрицалось во все времена… Странно, что Рената выбрала именно это место для занятий живописью. Поеду и найду ее! Вдруг удастся узнать что-то важное для нас с Грегом? Не могу больше оставаться в бездействии! И пока он в монастыре, попытаюсь хоть что-то разузнать о поэте-вам пире!

Я набрала в поисковике несколько туроператоров. И нашла то, что мне подходило больше всего — горящая путевка, двухнедельный автобусный тур по городам Нижней Саксонии. Вторым значился Гослар. Я созвонилась с менеджером и обо всем договорилась. До поездки оставалось всего четыре дня, нужно было срочно везти в агентство документы. Мысли о том, как я найду Ренату, мало меня тревожили. Я решила, что разберусь на месте. В Госларе группа должна была провести два дня, затем ехать дальше. Я подумала, что договорюсь с сопровождающим и останусь в этом городе, а там видно будет.

Я быстро оделась, закинула сумочку на плечо, открыла дверь квартиры и столкнулась с Гришей. Он, видимо, собирался позвонить. Я опешила. Гриша втолкнул меня обратно в коридор, захлопнул дверь и тут же набросился. Я так растерялась, что не могла сопротивляться. Он обнимал меня, целовал не отрываясь и сбивчиво шептал, что обезумел от любви, жить без меня не может и я должна стать его, и немедленно. Он оттеснил меня в спальню, повалил на кровать. Я ощутила, как он забирается рукой под юбку, рвет кружевную резинку трусиков. С силой его оттолкнув, я попыталась сесть. Но он навалился на меня вновь.

— Ты что, с ума сошел?! — возмутилась я. — Отстань, идиот!

— Люблю тебя, люблю, хочу, чтобы ты стала моей… сейчас… — бормотал он.

Я с ужасом поняла, что он не отступит. И решила пойти на хитрость. Перестав сопротивляться, прошептала, что сама очень этого хочу, но нельзя же так пугать девушку и лучше действовать ласково. Гриша оторвался от меня и заглянул мне в глаза, не веря услышанному.

— Погладь мои ножки, целуй их… — не меняя тона, сказала я.

Он моргнул и сполз на пол. Я ощутила, как он медленно целует мои щиколотки, поднимаясь губами все выше. Не теряя времени, раскрыла кулон с кровью Грега и брызнула ею ему в лицо. Я знала, насколько она ядовита. Гриша вскрикнул от неожиданности и резко, отпрянул, прикрыв лицо рукой. Я вскочила, схватила его за воротник рубашки и стала трясти. Гриша тихо выл, пытаясь вытереть лицо.

— Будешь знать, идиот! Быстро в ванную.

— Жжет, — глухо пробормотал он. — Что ты сделала?

— Промой глаза, — сказала я, открывая воду. — А то еще ослепнешь, не дай бог!

Гриша опустил голову и стал лихорадочно мыть лицо, я терпеливо ждала. Как-то мне пришлось в целях защиты от вампирского укуса обмазать лицо и шею кровью Грега. Потом я болела несколько дней, кожа казалась сожженной. Но на Гришу я брызнула лишь несколько капель, поэтому особо не волновалась. Когда он вытер лицо полотенцем, я внимательно посмотрела на его щеки. Осталось всего несколько красных пятен, правда, в левый глаз, по всей видимости, тоже немного попало, он слегка опух и покраснел.

— Что это было? — испуганно спросил парень.

— Средство для охлаждения озабоченных мужчин. Впредь не будешь лезть! А сейчас пошел вон!

— Ладушка, прости меня! — заныл он. — Я от любви голову потерял!

— Во-о-он! — закричала я.

Гриша вздрогнул, попятился и быстро ушел. Я услышала, как хлопнула входная дверь. Тщательно вымыв руки и постояв какое-то время в ванной, я успокоилась. «Скоро я уеду, навряд ли он последует за мной в Саксонию. Пожалуй, не буду рассказывать о своей поездке никому, даже маме, а то Гриша снова будет выяснять у нее, куда я пропала, и она ему все доложит», — подумала я.

Через шесть дней я была в Госларе. Гриша больше не приходил и не пытался со мной связаться. Лишь прислал эсэмэску со стандартными извинениями. Маме я позвонила накануне отъезда и сказала, что собираюсь с друзьями прокатиться по Европе, чтобы она не волновалась из-за моего отсутствия. Она только вздохнула и попросила быть осторожнее и звонить ей как можно чаще. Я пообещала и положила трубку.

В Гослар мы приехали ранним утром. Нас первым делом разместили в гостинице по двое в номере. В городе мы должны были пробыть два дня. Мне хотелось сразу отправиться на поиски Ренаты, но я понимала, насколько это глупо. Как бы я это делала? Ходила по улицам и всех подряд о ней спрашивала? Немецкий язык я знала, но недостаточно хорошо. Я училась в школе с углубленным изучением английского, а немецкий и французский у нас были сопутствующими, если можно так выразиться. Однако речь я понимала и сама объясниться могла. Первый день я решила провести вместе со всеми, а дальше сориентироваться по обстоятельствам. После завтрака нас повезли на экскурсию. Высадили в центре, сопровождающий заученно начал рассказывать о городе.

— Германские короли в раннем и позднем Средневековье правили страной, можно сказать, с коня. Они были постоянно в пути, управляя государством из нескольких резиденций, так называемых Пфальцев, — монотонно говорил он, остановившись возле какого-то древнего дворца. — Незадолго до 1017 года Генрих II по политическим соображениям решил отказаться от Пфальца Верла и перенести свою резиденцию в сооружаемый заново Пфальц в Госларе, который благодаря серебряным рудникам превратился в процветающий экономический центр. Мы сейчас находимся возле этого Пфальца.

Все повернули головы ко дворцу. Но я слушала вполуха, меня сейчас мало интересовали исторические достопримечательности. Сопровождающий продолжал рассказывать, группа медленно передвигалась ближе к Пфальцу. Я осталась на месте, изучая старинные дома с красивой резьбой и росписью. Казалось, время их не тронуло. Я видела балкончики, мезонины, высоченные крыши, иногда превышающие по высоте сам дом. Видно было, что в этих словно сошедших со старинных картин домах по сей день живут горожане. На многих подоконниках пышно цвела герань самых разных расцветок. На узких извилистых улочках практически не было автомобилей. Крыши домов были покрыты черными блестящими пластинами, чем-то типа черепицы. Я позже узнала, что это местный сланец и именно он много веков служит материалом для крыш.

Группа удалилась во дворец, но я не последовала за ними, а отправилась в ближайшее кафе. Мне хотелось окунуться в местную жизнь, послушать, о чем говорят окружающие. Я села за столик на улице. Заказав чашку кофе и какое-то местное пирожное, я стала изучать посетителей кафе. Разноязычная речь дала мне понять, что это в основном туристы. Когда появилась официантка, я опешила от вида пирожного. Это был огромный шар из заварного теста, размером чуть ли не с детскую голову, начиненный взбитыми сливками. Оказалось, это фирменное госларское пирожное. Оно было настолько легким и воздушным, что я сама не заметила, как съела его целиком.

«Где же мне искать Ренату? — размышляла я, наблюдая за людьми. — Надо бы спросить у нашего экскурсовода, где здесь художественные мастерские. Хотя откуда он может это знать?»

За соседний столик уселись два парня вполне «художественного» вида. Один был с дредами и в этнической одежде, второй — с пышными кудрями, на которых чудом держался сползающий набок берет, его джинсы и балахонистая рубаха вполне гармонировали с головным убором. Парни разговаривали на английском. Я прислушалась, речь шла о музее горного дела, в котором, как я поняла, они только что побывали.

— Простите, — прервала я их беседу и улыбнулась. — Я туристка из России и очень интересуюсь живописью. Может, вы знаете, есть ли здесь какие-нибудь мастерские?

Парни улыбнулись шире и, спросив позволения, пересели ко мне за столик.

— Мисс интересуется живописью? — спросил тот, что с дредами. — Рисуете сами?

— Нет, — ответила я. — Просто хочу посмотреть, как работают мастера, и, может, приобрету что-нибудь на память.

— За городской ратушей, — после паузы начал тот, что в берете, — есть узкая улочка. Если дойти до ее конца и свернуть направо, там есть короткий, но широкий переулок. Это место наподобие парижского Монмартра. Там выставлено много картин, прямо на мостовой. И там же уличные художники рисуют портреты на заказ. Видимо, вам надо туда.

— Спасибо! — обрадовалась я. — Обязательно прогуляюсь.

Парни вежливо попрощались и ушли. Я сидела в кафе, пока не показалась наша группа. Присоединившись к ним, я еще какое-то время бродила по улицам, практически не слушая экскурсовода. Мы пообедали в маленьком уютном ресторанчике. Я хотела уйти, но экскурсовод сообщил, что сейчас мы отправляемся на ратушную площадь, где находится одна из главных достопримечательностей города — старинные часы.

«Ага, ратуша, — обрадовалась я. — Это как раз то, что мне нужно!»

На площади меня поразило огромное количество народа. Экскурсовод без всякого выражения рассказывал нам о любимой легенде госларцев. По ней, король, будучи здесь проездом, проголодался и послал на охоту одного из своих рыцарей, но дичь в округе словно вымерла. Тут рыцарь заметил искры, которые его конь высекает копытами из камней, и вместо дичи принес королю серебряные камни.

— Именно эта легенда нашла отражение в движущихся фигурках, — добавил экскурсовод и показал рукой на здание. — Ровно в 15.00 каждый день с боем часов в окошечках ратуши появляются фигурки короля, рыцаря, коня и рудокопов.

Все подняли головы, часы как раз начали бить. Я понаблюдала какое-то время за движущимися фигурками, потом решила уйти. С трудом пробившись сквозь толпу, в которой почти все держали в вытянутых руках видеокамеры или мобильные телефоны и увлеченно снимали, я обошла здание ратуши и отправилась по переулку. Завернув направо, я действительно увидела что-то типа уличной выставки-продажи картин, сувениров и прочих радостей туристов. Меня поразило количество фигурок мальчика, который испражнялся золотыми монетами. Оказалось, что это тоже одна из легенд Гослара. Будто бы жителям города всегда сопутствует удача, и к чему госларец ни прикоснется, все мгновенно превращается в золото. Скульптура этого мальчика стояла на углу одного из домов на ратушной площади, она прилепилась под внушительной статуей в римском хитоне и была очень популярна у туристов. Считалось, что мальчик приносит удачу. Мое настроение тут же поднялось. Во-первых, меня насмешил подобный сувенир, во-вторых, я подумала, что в таком счастливом городе меня непременно ждет удача. Но после небольшого раздумья я не стала покупать статуэтку мальчика, а приобрела фигурки прижавшихся друг к другу двух очаровательных котят из коричневой необожженной глины.

Затем подошла к высокому мужчине. Он стоял возле картин, на которых были изображены виды Гослара. Я взяла небольшой пейзаж, на котором узкие извилистые улочки тонули в тумане. Гамма была серо-коричнево-голубой. Мужчина тут же оживился и заговорил со мной на вполне приличном английском. Я осведомилась о цене на этот пейзаж, она показалась мне высокой, но и картина была выполнена вполне профессионально. Немного поторговавшись, я чуть снизила цену. Довольный мужчина завернул картину в плотную бумагу и уложил в пакет.

— Скажите, вы не даете уроки живописи? — поинтересовалась я.

Он удивленно вскинул брови и улыбнулся.

— Давно мечтаю научиться писать подобные вещи, — пояснила я. — Хотелось бы взять хотя бы несколько уроков у настоящего мастера. Хотя мне, наверное, уже поздно начинать?

— Что вы! Такая юная фрейлейн! — засмеялся он. — Если есть призвание, то никогда не поздно!

Он призадумался. Затем достал мобильный и кому-то позвонил. Из разговора я поняла, что он спрашивает разрешения прислать ученика, потом закивал и закончил разговор. Я выжидательно на него смотрела. Мужчина назвал адрес и подробно объяснил, как мне туда пройти. Это оказалось недалеко, пешком минут двадцать, но я беспокоилась из-за оставленной на площади группы, поэтому быстро устремилась обратно, решив, что к мастеру схожу позже. И успела вовремя! Наш экскурсовод как раз закончил свой рассказ, я услышала, что сейчас у всех свободное время, а завтра мы весь день проведем в музее горного дела и на рудных шахтах Раммельсберг.

«Ну, там мне делать нечего, — подумала я. — Хотя рудник находится в горах Гарц, куда я так стремилась. Но сейчас первым делом я должна найти Ренату, а потом уже заниматься легендой о Рубиане Гарце».

И я, не теряя времени, отправилась по адресу. Нужный дом я нашла довольно легко, он был двухэтажным, его фасад выглядел типично для Гослара — остроконечная крыша, светлосерые стены с коричневыми четкими линиями, обводящими границы этажей, небольшие окна с горшками пышно цветущей герани. Я заметила небольшую калитку справа от дома и вошла в нее. Дворик оказался невероятно чистым и сплошь усаженным цветами. Навстречу мне вышла полная пожилая женщина. Я объяснила, что мне нужно, и она заулыбалась и закивала, показывая мне в угол двора. Там стояло еще одно здание, и я поняла, что это и есть мастерская, так как крыша у него была стеклянная.

Войдя в дверь, я увидела просторное светлое помещение с деревянным полом. На стенах висели всевозможные эскизы, полки под ними были заставлены принадлежностями для рисования и гипсовыми бюстами разных размеров. В помещении находилось несколько парней и девушек. Они стояли за мольбертами. Перед ними на высоком столике находилась плетеная корзина с горкой фруктов. Я робко поздоровалась, но они не обратили на меня никакого внимания. Сухощавый пожилой мужчина, стоящий возле одного из учеников, тут же поспешил ко мне, вежливо поздоровался и осведомился, что мне нужно. Он говорил на немецком, и я испытала определенные трудности, хотя все понимала. Тогда он перешел на вполне приличный английский.

— Значит, вы хотите взять несколько уроков? А сколько вы у нас пробудете?

Узнав, что около десяти дней, мужчина нахмурился и покачал головой, заметив, что за такой срок вряд ли можно чему-то научиться. Я замолчала, не зная, как перейти к интересующему меня вопросу, и вдруг заметила в углу картину. Она, видимо, была уже закончена, так как стояла не на мольберте, а на полке у стены. Я замерла, не сводя с нее глаз. Мастер замолчал и с удивлением воззрился на меня, затем проследил за моим взглядом.

— О! — только и сказал он и двинулся к картине.

Я поспешила за ним.

— А ведь это вы, милая фройлен, — заметил он. — Сходство поразительное!

— Наверное, — пробормотала я, изучая полотно.

На нем была изображена одна из улочек Гослара. Она тянулась вверх и сворачивала вправо. Дома терялись в голубоватой дымке тумана и казались размытыми. На переднем плане шла прямо на зрителя тоненькая девушка. Ее каштановые волосы, подстриженные в короткое каре, развевались от быстрой ходьбы, румяное лицо было оживленным, губы улыбались, глаза сияли. Голубые джинсовые бриджи обтягивали ее стройные ноги, темно-красная трикотажная кофточка с круглым декольте красиво облегала грудь. На фоне яркой ткани почти терялся крупный рубиновый кулон, свисающий на металлической цепочке.

Я растерянно посмотрела на себя, одетую именно так, как на картине, и машинально спрятала кулон в вырез красной кофточки. Я не сомневалась, что это полотно Ренаты. Но ведь она не видела меня с такой стрижкой и цветом волос? К тому же она изобразила меня на улочке Гослара… Неужели она все знала? У меня от волнения перехватило дыхание.

— Это картина одной очень талантливой моей ученицы, — сообщил мастер, глядя на меня с явным любопытством. — И как я понимаю, вы с ней знакомы.

— А где сейчас Рената? — быстро спросила я.

— Она предпочитает работать вечерами и часто ночами, обычно приходит сюда после захода солнца. Я часто задерживаюсь здесь ради нее: она лучшая моя ученица.

— Где она живет? — поинтересовалась я.

Мастер пожал плечами и сказал, что понятия не имеет. Я приуныла.

— Так тут Ганс! — вдруг обрадовался он и показал мне на невысокого худощавого белобрысого парнишку, сидящего у окна.

Тот расписывал маску, похожую на венецианскую.

— Они большие друзья, — сообщил мастер, и я с любопытством посмотрела на Ганса.

Он выглядел невзрачно, и я в душе изумилась тому, что Рената с ним дружит. Мастер позвал его, тот оторвался от маски, аккуратно положил ее на скамью, тщательно прополоскал и вытер кисточку, снял фартук и только потом подошел к нам. Из-за нетерпения мне показалось, что он все это проделывает очень медленно, и я даже начала раздражаться, дожидаясь, пока он соизволит подойти.

— Помоги фрейлейн, — сказал мастер, кивнув на меня. — А по поводу обучения, если все-таки надумаете, подходите! — И он отправился к одной из учениц.

Ганс хмуро на меня взглянул. Я вежливо поздоровалась и представилась, затем спросила, знает ли он английский. Ганс кивнул.

— Ты из Москвы? — оживился он и вдруг замер, внимательно изучая мое лицо.

Затем повернулся к картине Ренаты.

— Да, это, видимо, мое изображение, — сказала я, чтобы избежать лишних вопросов. — Мы с Ренатой знакомы.

Он посмотрел на меня так пристально, что мне стало не по себе.

«А вдруг он знает, кто она на самом деле? — мелькнула мысль, показавшаяся мне абсурдной. — Иначе с чего бы они так подружились? А если он знает правду, то, может, решил, что я тоже вампир? Забавно!»

Ганс моргнул, его светло-голубые навыкате глаза приобрели более осмысленное выражение, белесые брови чуть приподнялись. Я изучала его, пытаясь понять, в каком ключе продолжать разговор. Редкие русые волосы короткими неровными прядками обрамляли маловыразительное веснушчатое лицо; большие бледно-голубые глаза с короткими светлыми ресницами, широкий нос, большой подвижный рот, округлый и какой-то девичий подбородок, общее выражение инфантильности создавали впечатление слабой натуры. И я все больше недоумевала, что Рената нашла в этом хилом несимпатичном пареньке.

— Ты приехала сюда к ней? — после паузы, показавшейся мне бесконечной, спросил он.

— Не совсем, — я решила быть честной. — У меня есть и другие причины. Но мне очень хочется ее увидеть.

— Значит, другие причины, — пробормотал он и вновь пристально на меня посмотрел.

— Так ты знаешь, где она живет? — спросила я. — Мастер сказал, что вы с ней большие друзья.

Ганс вздрогнул и залился краской. Никогда не видела, чтобы парень так смущался. Но это ему шло, и Ганс даже стал казаться мне симпатичным и милым.

— Знаю, конечно, — тихо произнес он и потупился. — Ты можешь подождать ее здесь, она сегодня должна прийти, мы еще вчера договорились.

— Значит, не хочешь меня к ней отвести? — уточнила я. — А ведь она была бы рада! Я… помолвлена с ее братом.

Ганс широко распахнул свои и без того большие глаза, приоткрыл рот, и меня позабавило его изумление. Я улыбнулась, Ганс мне нравился все больше, было в нем что-то располагающее. Наверное, то, что он не умел скрывать своих чувств и у него все было написано на лице.

— Да, Рената говорила, что у нее есть брат, — отозвался он, не сводя с меня глаз. — Но ведь он сейчас…

Ганс осекся и взглянул на меня немного беспомощно.

— Продолжай, — сказала я.

— Но ведь вы же не можете с ним попасть на лунный день…

И он опять замолчал.

— Что еще за лунный день? — изумилась я. — О чем ты?

— Поговори лучше с Ренатой, — после паузы, во время которой он вновь мучительно покраснел, сказал Ганс. — Она придет, скоро вечер. Ты где остановилась?

— Я с туристической группой. Нас разместили в гостинице на одну ночь. Завтра группа после посещения рудников отправляется дальше, а я собираюсь остаться.

— Понятно, — сказал он.

— Знаешь, я лучше во дворике посижу, — решила я.

Ганс кивнул и вернулся на скамейку.

Я вышла во двор и уселась в прелестном уголке. В углу возле стены, сплошь увитой темно-зеленым плющом, было что-то типа беседки. Ее деревянные реечки также обвивал плющ, внутри стояла полукруглая скамья с высокой спинкой. На ней были небрежно разбросаны маленькие гобеленовые подушечки. Подложив одну из них под спину, я откинулась и стала любоваться альпийской горкой, устроенной напротив беседки. Постепенно волнение сменилось умиротворением, настолько вокруг было тихо, зелено и покойно.

«Все идет как идет, — размышляла я, наблюдая за толстым серым котенком, охотившимся за мухой. — Увижу Ренату, расскажу ей, зачем сюда приехала, попрошу помочь хоть что-нибудь узнать о Рубиане Гарце. Надо бы и с Гансом познакомиться поближе, раз они такие друзья. Он, видно, из этих мест. Может, знает что-то. Чего он там бормотал про какой-то лунный день? Надо тоже выяснить. И вообще, он какой-то странный, Интересно, что Ренату может с ним связывать?»

Примерно через час дверь мастерской открылась. Я увидела, что ученики уходят. Они о чем-то оживленно переговаривались, прощались с мастером. Он остановился на пороге и тут заметил меня, но не стал подходить, лишь улыбнулся. Ганса среди уходящих не было, я поняла, что и он остался. Через какое-то время мастер вновь появился в проеме двери, замешкался, глядя на меня, и, наконец, подошел.

— Ждете свою подругу? — уточнил он. Я кивнула.

— Она должна уже подойти. Туман поднимается, а сумерки все сгущаются… какой интересный фиолетово-серый тон… Ганс тоже ждет. Для него это в порядке вещей, — добавил он после паузы.

Мастер замолчал. Я недоумевала, почему он не уходит.

— Я домой, — сообщил он. — Хотите, пришлю жену? Она принесет вам чаю и печенья.

Я слегка растерялась от такого предложения, но поблагодарила и отказалась. Мастер ушел, а Ганс так и остался сидеть в мастерской.

Рената появилась почти сразу после захода солнца, во дворике только зажглись фонари. Узкие черные брюки обтягивали ее стройные длинные ноги, черная шелковая блузка была стянута алым корсетом. Крупные длинные локоны пружинили при ходьбе и казались шевелящимися змеями, подпрыгивающими на ее плечах.

— Привет! — как ни в чем не бывало сказала Рената, подойдя к беседке.

— Привет, — улыбнулась я. — Ты знала, что я приеду. Я видела картину.

— А ты и правда стала брюнеткой, — улыбнулась она в ответ. — Тебе это идет, ты выглядишь эффектнее и… жестче, что ли. Не скажу, что точно знала о твоем приезде, просто захотелось написать тебя именно так.

— А может, я потому и приехала, что ты захотела именно так написать меня, — задумалась я.

Рената в ответ звонко расхохоталась.

— Лада, если бы сюжеты моих картин могли сбываться, я была бы самой великой ведьмой на земле!

— Кто знает… — я встала. — Пойдем к Гансу?

— Ты с ним познакомилась, — не удивилась она.

Но ее черные глаза прищурились, словно хотели спрятать под длиннющими ресницами мелькнувший огонек.

— Да, — ответила я. — И не пойму, что тебе нужно от этого добродушного и незатейливого паренька.

— Это видимость, — сказала она. — Он совсем не такой, каким кажется. Давай я тебе сейчас все расскажу, чтобы потом не возникло никаких неловких ситуаций. Ты же в любом случае все узнаешь. Присядем?

Я в недоумении опустилась на скамью, Рената устроилась рядом, но тут же отодвинулась на край скамьи. Я знала, что она уже давно не питается человеческой кровью, но все равно опасалась, поэтому вздохнула с облегчением, когда та пересела подальше. Желтоватый свет фонаря падал на нее, и мне было хорошо видно, как Рената погрустнела. Ее прекрасное лицо с безупречно правильными чертами исказилось, словно она о чем-то раздумывала и это явно причиняло ей боль. Я наблюдала за ней со все возрастающим удивлением. Обычно Рената была невозмутима и отстранена от всех и вся.

— Ганс хочет стать вампиром, — вдруг сказала она, и я вздрогнула от такого известия. — Это самое сильное его желание. Лично меня это не удивляет, — продолжала она. — Наш образ стал настолько популярен среди молодежи, так романтизирован в литературе и искусстве, что многие мечтают о том, о чем не имеют понятия.

Она украдкой на меня посмотрела. И это тоже было настолько ей несвойственно, что я вдруг словно прозрела.

— Ты лукавишь, — уверенно произнесла я. — Дело тут вовсе не в желании Ганса стать вампиром. Ты влюбилась?

Сказав это, я чуть не рассмеялась, настолько нелепым мне показалось собственное предположение, но Рената оставалась серьезной.

— Ты влюбилась в этого веснушчатого паренька? — не поверила я. — И что ты в нем нашла?!

— Не знаю, как это произошло, — после длительной паузы сказала Рената. — И разве можно сказать, за что? Вот ты за что любишь Грега?

Дата добавления: 2015-08-20