Если желаемое выдают за действительное, значит, такова действительность. 25 страница

Павел одновременно посещал свои несколько бывших семей, где росли его маленькие сыновья. Он им не помогал, не платил алименты, но, очевидно, готовил себе помощь в старости...
Его рейсы – на Камчатку. Старое, на угле паровое судно "Обь". Двадцать дней туда и столько же обратно. И месяц там, в Петропавловске. Потом Владивосток. Месячный дикий запой. К нему присылали курьеров: явитесь на работу. Он писал трясущейся рукой записку с одним корявым словом: болен.
Впрочем, в запои он входил чаще где-то за пределами нашего жилья. Однажды мать моя встретила его в центре города – черного, грязного, оборванного. Он понашил себе несколько дорогих костюмов, но по пьянке их уничтожал, бесконечно терял или снимали с него новые наручные часы, иногда золотые...
Мать он не узнал, а позже его, с белой горячкой в дурдоме, где он бывал в таком состоянии неоднократно, привязали к кровати и едва откачали под капельницей. В те времена медицина декларировалась как народная, и хотя бы оказывали хоть какую-то помощь. В нынешней России люди падают на улицах и их трупы лежат часами.
Работая старшим механиком, а это второй человек после капитана на судне, Павел очень плохо разбирался в технике, его знания так и остались на уровне моториста. Но этот наш удивительный российский парадокс: чем выше должность, тем меньше можно знать и работать. Сделают младшие.
И еще парадокс внешности. В диких странах солидная внешность да плюс форма – это всё!
Как много неумеющих плавать отлично держатся на плаву!
Так держатся миллионы прохиндеев с животами и жирными холками. Так держался и Павел на руководящей работе. Периодически он обязан был сдавать экзамены – полный технический осмотр и прием машинного и рулевого отделений судна некой комиссией и даже не одной в течении каждого года.
Приходили эти спецы – нищие, худые, голодные, ничтожно одетые. Смотрели на солидного Павла в солидной дорогой отутюженной форме, в солидной морской фуражке с солидным золотым "крабом"... А в каюте – бутыль с двадцатью литрами солидного девяностошестиградусного спирта, да закусь...
Ныне, конечно, другие цены у Савлов: прокуроришек, судейчиков, ментюшников, депутатишек, врачишек и прочих п с е в д о и д о в.
Но какими бы регалиями ни раскрашивали каннибалы свои псевдомундиры и псевдопрофессии – псевдоиды всегда терпят фиаско, даже если им и удаётся дожить до ста ворованных лет.
Сначала позорнейший крах постиг карьеру Павла, и я был тому невольным, но весьма активным свидетелем...
1963 год. Лето. Мне неполных пятнадцать. Мать с Павлом летят на "запад" – на Северный Кавказ в курортный нарзановый городок Кисловодск. У Павла путевка, мать – "дикарем". Так ни разу в жизни она и не побывала по настоящей путевке в санатории: путевки не продавались, их выдавал профсоюз, но учителям почему-то путевок почти не полагалось.
А мне, в качестве компенсации за то, что остаюсь на все лето один /хотя за мной и присматривала описанная выше Павлова мать, но номинально/, мать покупает долгожданный взрослый велосипед, о котором я столько лет мечтал!
Машин в городе мало, еще большая лесная и морская зона по всему периметру бухт и заливов, еще нет ТЭЦ-2, нет военных заводов, микрорайонов, но есть воздух и есть где гонять на велосипеде! Мы с пацанами сколачиваемся в "велобанду" и целыми днями на колесах, десятки километров гонок по очень пересеченной гористой местности. А поскольку барак наш стоял на перекрестке асфальтированных дорог, то я частенько гонял в одиночестве и по ночам, предпочитая велосипед пустой жутковатой ночной квартире.
Ну, а кушать, разумеется, было нечего. Пару пучков редиски, купленных у бабок, торгующих возле магазина, да полбулки хлеба на весь день. Наступало сильнейшее истощение организма...
Тем не менее, девятый класс я начал блестяще, пятерки так и сыпались во все классные журналы и тетради. Мне все вокруг стали пророчить золотую медаль после одиннадцатого класса. Стала необыкновенно расцветать и внешность, из гадкого утенка я вдруг начал превращаться хотя и в тощего, но писанного красавчика.
Но судьба готовила мне совсем другую жизнь – на самом жутком грязном нищем дне. Судьба есть судьба, с ней не поспоришь.

Б е с п о л е з н о ж а л о в а т ь с я Б о г у н а Б о г а, т е м б о л е е, ч то н а З е м л е Е г о н е с у щ е с т в у е т.

Мою судьбу – грубо и жестоко – решила варварская советско-российская медицина: в самом начале жизни и в конце – сначала искалечив, а потом и добив...

Ч т о б ы л е ч и т ь с я у в р а ч е й – к о н о в а л о в – н у ж н о и м е т ь л о ш а д и н о е з д о р о в ь е!

Мое невезение началось задолго до моего рождения. Мне не повезло с воровской, каннибальской страной. Как не повезло и моим родственникам, и миллионам самых лучших: умным, талантливым, честным моим согражданам. Да иначе и быть не могло – в дикой стране всё наоборот: в почете разного рода ублюдки – убийцы, воры, спекулянты. Псевдосудьи, псевдопрокуроры, псевдомэры, псевдогубернаторы, псевдопрезиденты, псевдоврачи. Псевдоиды...
В восьмилетнем возрасте впервые разыгрался у меня приступ – сильнейшие боли внизу живота. Трое суток корежило, не ел, не спал. Прошло. А потом почти ежемесячно приступы стали повторяться.
Меня осматривали так называемые д е т с к и е врачи и однажды, уже лет в одиннадцать, даже положили в жуткую фанерную инфекционную больничку с разнообразной заразой, где дети спали по двое в одной кровати. Положили с диагнозом: глисты или, по-научному, гельминты. Но никаких "гельминтов" у меня не оказалось...
И вот, когда я так блестяще начал девятый класс, в начале ноября у меня разыгрался очередной приступ, и мать, не зная уже что и делать, вызвала скорую помощь.
Подъехала черная легковая длинная машина – "ЗИЛ". Очень престижная в те давние времена примитивной техники. Ездили в таких только очень большие начальники и очень высокие партийные прохиндеи. Видимо, списали по старости и отдали в "скорую помощь". И вот, приехавшие "специалисты"-медики определили у меня аппендицит и на всех парах помчали на операцию.
На дороге, на повороте, еще один "специалист", водитель, этой машины на полной скорости врезался в переезжавший дорогу самосвал. Мать, сидевшая на переднем сидении, разбила головой стекло и вылетела на капот. Хорошо, что не взяли с собой грудного еще братишку, Серёгу... А я ударился головой об какой-то никелированный штырь.
Очнулся через двое суток в больнице, но не с аппендицитом, а с гигантски распухшей головой и полной потерей памяти – не помнил даже, сколько мне лет.
Мой аппендицит через прошедшие сорок лет всё еще на своем месте. Как я позже, уже будучи взрослым, выяснил: мои приступы – это заболевание половой сферы. Несложная операция в детстве или ранней юности, либо ждать естественного исхода, потому что у многих эта болезнь годам к двадцати проходит сама, перерастает организм.
При всей тогдашней зачаточности советской медицины, данные об этой болезни были известны... Но в каннибальской стране основное – суметь напялить на себя какой-нибудь мундир. И тогда ты бог и царь – никем и ничем не контролируемый...
После тяжелейшего сотрясения мозга моя блестящая память исчезла, как будто ее никогда не было. Начались страхи, сильнейшие сердцебиения. Мать добилась, чтобы меня положили в краевую больницу. Жуткие казематы из темного красного кирпича, построенные до революции. В палатах по двадцать человек. Тут же, в агонии, умирающие. Ни малейшей им помощи...
Лечили меня аспирином, лошадиными дозами. Когда я понял, что прожгу желудок, стал выбрасывать "лекарства" в унитаз. Определили диагноз: дистрофия сердца и общая дистрофия второй степени. И удалили гланды.

П и с а т е л и – э т о в е л и к и е п л а к с ы, ж а л у ю щ и е с я б у д у щ и м п о к о л е н и я м н а н е с о в е р ш е н с т в о п р о ш л о г о.

Не знаю, хочу ли я пожаловаться кому-то на эту иллюзию – мгновенную, глупую, – которую мы называем ж и з н ь ю. Но кому жаловаться? Тем более что будущие поколения вряд ли имеют будущее и сами нуждаются в большом сочувствии.
Невооруженным глазом видно, что жизнь резко ухудшается: экология, количество населения, его новейшее полнейшее одичание, новая мировая революция – терроризм...
Очевидно, "прогресс" идет к тому, что нам, существам органическим, скоро придется уступить планету собственным созданиям – компьютерам с интеллектом...
Это щемящее ощущение скорой конечности прежнего земного мира и собственной жизни и движет моей рукой, которой осталось существовать в этой глупой жестокой иллюзии недолго.

В с ю ж и з н ь с т р е м и м с я в б у д у щ е е, а у м и р а е м в н а с т о я щ е м.

Только что было семнадцать, но мгновенно промелькнуло почти сорок лет и вот-вот я встречусь с Богом или НИЧЕМ. В это невозможно поверить, это невозможно понять – а как же в с ё здесь останется без меня, а как же мои неопубликованные книги, а мой недописанный роман?!
Хотя отношение к жизни и смерти с возрастам становится совсем иным, нежели в молодости, где будильник тикает в другом измерении. Но глядя на молодых, я им не только не завидую, а жалею – как очередные порции органической биомассы, мнящие себя разумными, а в действительности, одурачиваемые Высшим Разумом...

Планета Земля - одна из бесчисленных космических машин. Вращаясь, она своей гравитацией вытягивает из НАСТОЯЩЕГО вселенского времени крохотные мгновения и наматывает их на своей поверхности. Так образуется наше локальное время - наши миллионы лет, наша история, наша иллюзия, ибо все эти "миллионы лет" могут равняться какой-то доле секунды НАСТОЯЩЕГО вселенского времени.
Не моя идея - Эйнштейна. США недавно запустили даже два очень дорогостоящих спутника для проверки этой гипотезы. Тамошние учёные решили, что достигли божественных высот и могут раскрыть самые сокровенные тайны...
Как же смеются над нами наши Создатели, над нами, их детскими игрушками, не осознающими свою иллюзорность!

Что наша жизнь? Наивная игрушка
В ручонках детских подрастающих богов?
Взрослеют боги и бросают погремушки
В ненужный ящик позабытых снов.
И мы в том ящике - поломанные куклы
И оловянные солдатики без ног.
Земля - кораблик детский, утлый,
По ручейку его пускает юный Бог...

Современные математика и физика подтверждают возможность путешествий в прошлое и будущее, то есть, реальное существование машин времени. ВРЕМЯ - материальная величина, мы не можем её пока пощупать руками, поскольку не обладаем соответствующей наукой и техникой, которая давно есть у тех многочисленных ЧУЖИХ, посещающих нас на так называемых НЛО.
Время неразрывно связано с пространством, и имея машину времени можно реально уходить в реальное пространство-время, в ПРОШЛОЕ и БУДУЩЕЕ, которые, как утверждают современные математика и физика, существуют ОДНОВРЕМЕННО.
А это значит, что для наших будущих потомков, которые, как утверждает наука, УЖЕ где-то существуют РЕАЛЬНО, не существуем мы, потому что для них мы уже давно умерли.
Но у этих наших будущих потомков тоже есть свои будущие потомки, для которых всё прошлое тоже умерло! А у тех будущих - своё будущее, для которого тоже нету прошлого... И так - до бесконечности, а точнее - до той начальной (или конечной?!) точки, где не будет ни ПРОШЛОГО, ни БУДУЩЕГО. Где будет просто "кассета" с "плёнкой", не вставленная в "проигрыватель".
То есть, нас - и никого другого на этой планете - НЕТ НИГДЕ И НИКОГДА. Мы ЧЬЁ-ТО кино на плёнке!
Да, разумеется, осознавать такую жуткую истину невозможно во всё время собственной жизни, ибо тогда просто невозможно будет жить. Зачем, если ты и всё вокруг - иллюзия!?
Но всё-таки, иногда, изредка - вспоминать и осознавать эту кошмарную ПРАВДУ - необходимо!!! Все наши беды: глупости, жестокости, жадности, ничтожности из-за того, что мы либо по неграмотности не знаем иллюзорности сосбственной и окружающего мира, либо сознательно не желаем этого знать! В результате живём и выглядим позорно и дико, и с нами не желают вступать в контакт бесчисленные поистинне разумные существа, посещающие нашу планету...

Ж И В Ё М М Г Н О В Е Н Ь Е, А И Г Р А Е М В В Е Ч Н О С Т Ь...

Итак, мне семнадцать. 1966 год. Идет война во Вьетнаме. Большая Америка бомбами, напалмом и всякой ядовитой гадостью месит маленький Вьетнам. Под предлогом уничтожения коммунистического режима.
Разумеется, СССР не может остаться в стороне. Под видом вьетнамцев наши летчики летают на наших истребителях и сбивают американские бомбардировщики. Наши гражданские транспортные суда доставляют во Вьетнам оружие, топливо и продовольствие. Наши ракетные эсминцы и атомные подводные лодки патрулируют и контролируют моря и океаны планеты – наперегонки с американскими авианосцами.
Новенький военный танкер "Дунай": девять тысяч водоизмещение, дизельэлектроход, в машинном отделении два "Русских дизеля" общей мощностью в девять тысяч "лошадей", сто двадцать семь метров длина корпуса и двадцать три ширина, средняя скорость – двадцать узлов. Рассчитан на триста человек военной команды.
Но в 1966-67 годах команда состояла из пятидесяти шести гражданских. Капитан, старпом, второй-третий штурмана, стармех, механики, мотористы, поварихи-буфетчицы и десять матросов. Пять первого класса и пять – второго.
И там, в 1966 году, я, семнадцатилетний матрос второго класса на военном танкере "Дунай".

Ж и з н ь – к у к о л ь н ы й т е а т р, и л ю д и в н ё м м а р и о н е т к и.

Как часто, даже не по прошествии всей жизни, а иногда нескольких лет, думаешь: и зачем в с ё это было, зачем был ТАМ я?!

Ж и з н ь – в е ч н а я и г р а: н е з а р а с т и ч т о б м о х о м? Ч т о б ы л о х о р о ш о в ч е р а, т о с е г о д н я – п л о х о!

Еще вчера я имел дистрофию сердца и общую дистрофию. Еще вчера в десятом классе я ходил в обязательной форме: белой рубашке, галстуке, черном пиджаке. И был комсоргом класса. Любил первой взрослой любовью одноклассницу, писал стихи...
А сегодня – жуткая роба, кирзовые сапоги, тяжелейшая, грязнейшая унизительнейшая работа! И покраска, с утра до вечера, километрами – этой проклятой быстро ржавеющей железяки. Но самое страшное – туалеты! Два туалета и душ – моё заведование, один час с утра. По-морскому, туалеты – гальюны. В военном флоте даже с гражданской командой нет женщин уборщиц. Лишь буфетчицы и поварихи.

Только для господ комсостава нанимали специальную одну уборщицу для их кают.
Гальюны, а их там было штук пятнадцать, частично закрыли, а остальные поделили между матросами второго класса. Уже тогда на новом танкере они были весьма современными – с зеркалами, кафелем, со сверкающим унитазом. И всё это великолепие должен поддерживать в таком же блистающем виде я.
Как я драил гальюны – никто не видел, но бумажки использованные выносить в урне нужно на виду у всех...
И при этом – расцветшая юная внешность до какой-то ненормальной степени. Три буфетчицы предложили мне свои сексуальные услуги, но я еще не умел ими пользоваться. На улице женщины на всем скаку останавливались и глазели на меня. В школе два выпускных класса – женская половина – поспорили, из какого я выберу себе девчонку. И даже наша тридцатилетняя классная руководительница... Впрочем, она была холостой, ей простительно. А тут – гальюны с бумажками!
Проработал я матросом на танкере меньше года. Потом у меня было тридцать или сорок так называемых "профессий". Около двухсот мест работ. В том числе, уже в зрелом возрасте, ища время для творчества, мне приходилось еще дважды работать матросом – сутки через трое – на морском буксире и на плавмастерских. Тысячи людей прошли передо мной. Но я мало что и мало кого помню. А вот те юные несколько месяцев на "Дунае", тот ничтожный труд, те люди и те туалетные бумажки так и остались со мной до конца.

Ж и з н ь, в с у щ н о с т и, н а б о р с у в е н и р о в: м и л ы х и б л е с т я щ и х в н а ч а л е, п р о п ы л е н н ы х и н е л е п ы х – в к о н ц е.

За тот неполный год я вместе с танкером побывал в Северном Ледовитом океане, в Восточно-Сибирском море, в Беринговом море, дважды в Охотском, многократно в Японском, в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях и несколько месяцев дежурства в определенных точках Тихого океана в районе Гавайских островов и ниже, за экватором, в районе Филиппин. И эту "романтику" устроил мне ни кто иной как Павел...
L’etat c’est moi – лета сэ муа – государство – это я. Эту фразу произнес Людовик Четырнадцатый, стоя в парламенте в охотничьем костюме и помахивая кнутом.
Но в нашем дурном непонятном фильме, называемом "жизнью", который для своего удовольствия крутит наш Создатель, каждый из нас, даже самый ничтожный нищий раб –тоже государство. Поскольку, как известно, королей играют окружающие.
Сейчас, когда моя жизнь закончилась, я, оглядываясь назад, поражаюсь не только жуткому обману времени, этим иллюзорным годам-секундам, но и одновариантности судьбы, той з а п л а н и р о в а н н о с т и, с которой я начал это повествование.
Имея книги и произведения в пяти литжанрах /да много ли таких вообще на планете?!/, подыхаю без помощи, без денег, без лекарств. Вместе со мной погибают мои неопубликованные и недописанные книги. Т а к с у ж д е н о. Не помог мне некогда мой дядя, президент СССР. Не помогли мне в СССР советские чиновники. А в нынешней уголовной России, когда те же самые чинуши, обворовав народ, превратились в отъявленных негодяев, кровавых убийц – помощи ждать бессмысленно.
А сейчас в очередной раз удивлюсь запланированности каждой индивидуальной судьбы и предопределенности и с т о р и и вообще. Та же война во Вьетнаме. 3 а ч е м о н а б ы л а?! Разве она принесла что-то хорошее?! Что изменилось в мире с её помощью?! Убиты десятки тысяч людей. Зачем?!?
Ответ, конечно, всегда можно найти. Например: та война была нужна американским производителям оружия, купившим конгресс, президента, генералов...
Но по-большому счету это не ответ. По-большому счету ответ, наверное, в том, что н е м ы х о з я е в а н а п р а з д н и к е Р А 3 У М Н О Й ж и з н и. И историю творим не мы, а Те, кто нас придумал.
Все мы, без исключения; сознательно или бессознательно, так или иначе принимаем участие в глобальных глупостях, мерзостях, варварствах и, как правило, ничего не можем изменить в запланированности дурацкого исторического сюжета – даже когда в этом сюжете прописана наша личная гибель.
Поскольку данная глава: о власти тьмы в наших душах и делах, – то и автор этих строк не является исключением из общего правила. Не однажды меня захлестывала власть тьмы, как в личном плане, так и в общественном – даже тогда, когда в ранней юности я трудился жалким рабом-матросом, выносящим туалетные бумажки...
В 1966 году Советский Союз в военном отношении стал значительно укрепляться. Разруха после войны 1941-45гг. залечена. Как грибы растут заводы, имевшие двойной стандарт: официально – гражданские, реально – абсолютно военные, выпускающие секретную продукцию.
И при всём этом хваленая военная мощь того Советского Союза была не просто сильно преувеличена, а сказочно преувеличена – как нашей пропагандой, так и зарубежной. В сущности, СССР – колосс на глиняных ножках. И я был тогда непосредственным участником этого шоу обмана, демонстрации фальшивых мускулов нищей страны.
Все сроки моих подписок о неразглашении государственных тайн закончились, да и того государства давно не существует, поэтому, надеюсь, Родину не продаю.
Итак, в 1966 году герой этой главы, Павел, за пять минут устраивает меня матросом на военный танкер "Дунай", который срочно должен уйти в район Гавайских островов. /Хотя маршрут рейса, разумеется, держится командованием в тайне/.
Желающих работать в этой организации не было: ничтожнейшая девяносторублевая зарплата, жутчайшее питание, отсутствие виз и заходов в загранпорты.
Обманным путем сюда завлекали молодежь из деревень. Их год обучали на матросов в спецшколе, потом полгода они отрабатывали на судне за тридцать процентов зарплаты, как стажеры, и еще два года, как специалисты. За это им обещали не брать в армию. А в армии в те времена служили в сухопутных войсках три года, во флоте – четыре!
Но, конечно же, их всех одурачили. Четыре года они сначала отдали на, фактически, бесплатную и жуткую работу, а потом четыре года срочной бесплатной службы во флоте!
Еще сюда брали бывших зэков и таких как я, юношей без профессии. Пять минут в отделе кадров – окошечко на улицу, ни медицинской комиссии – и я матрос второго класса военного судна.

Мать родила от Павла сына, Серегу, родила поздно, в тридцать семь, резко постарела, подурнела, и Павел появлялся всё реже. Ему было почти пятьдесят и, предчувствуя свое долгожительство, он интенсивно искал новую молодую жену. Меня он устроил матросом нарочно. Я ловил его завистливые взгляды на себе, на своей молодости. Он решил окунуть меня в самое дерьмо. Впрочем, ничего другого он и не умел.
Итак, нас очень ждут в Тихом океане. На весь Тихий – единственный военный танкер! Был еще один, старый "Алатырь", но он получил огромную пробоину и на ремонте.
Из пятидесяти шести человек команды более половины – восемнадцати-двадцатилетние. Возраст, в котором нужно кушать и кушать! ЖРАТЬ!!!
И вот мы получаем продукты, себе и тем кораблям, к которым отправляемся: гнилая картошка, гнилая капуста, перловка, горох... Мы идем получать мясо на склад. В 1966 году у военных нет морозильников. Есть длинные деревянные, дореволюционной постройки пакгаузы со льдом, кишащие крысами. Они стояли на месте нынешней военной набережной.
Нас подводят к висящей говяжьей туше – половине коровы. Мясо на всю команду на два месяца, килограммов сто двадцать... Туша жуткая – зеленая, гнилая. С нами, с матросами, несколько мотористов, взрослых мужиков, бывших зэков, с ними шутки плохи. Матерясь, они требуют н о р м а л ь н о г о мяса. Приходит еще одна туша килограммов в двести, санврач, и объясняет: то, что туша зеленая – это ничего, есть можно, если хорошо проварить. А вот когда уже мясо будет отставать от кости –тогда уже нельзя. А здесь еще не отстает...
Эх, не везло мне с питанием ни в молодости в социалистическом СССР, ни в старости, в уголовной России! И перед смертью не удалось поесть.
То мясо мы, конечно, не ели, но молодые и голодные, после тяжелого физического труда, после адских многодневных двенадцатибальных штормов мы, преодолевая тошноту уже не от выматывающей качки, а от вонючего гнилого мяса, хлебали с этим "мясом" жидкое варево, находясь далеко-далеко в океане, где не пойдешь в магазин или столовую.

Н и ч т о н е ц е н и т с я т а к д о р о г о и н е п р о д а ё т с я т а к д е ш е в о, к а к м о л о д о с т ь!

Разумеется, не только отсутствие питания для армии и народа могло бы быть иллюстрацией фальшивой мощи СССР 1966-67 годов. Вот, например, эпизод. Первый рейс нашего танкера в район Гавайских островов. Здесь нас ждут два однотипных гидрографических судна с военными командами – "Чажма" и "Чумикан". Каждое из них имеет огромные круглые белые шары, громоздящиеся выше мачт – космические антенны. Задача этих кораблей – держать связь с нашими космонавтами на орбите и следить за полетами военных спутников.
Мы заправляем их топливом, водой, перегружаем продукты. Причем, начинаем свою работу с того, что швартуемся посреди океана борт к борту к "Чажме". Погода – полный штиль, но в океане штиль совсем другой, чем в море. То есть, идет мощное колебание поверхности, как будто незаметно, но судно уходит вниз, потом вверх. И мы наваливаемся на "Чажму", пробиваем своим острым выступом, на котором стоит катушка для шлангов, огромную дыру в борту "Чажмы".
Наш капитан с оригинальной фамилией Баранник, человек сталинских времен, лет пятидесяти с лишним, маленький, в мятой неряшливой форме, с пиратской табачной трубкой в зубах, ни разу не удостоивший команду своим посещением ни на одно собрание, – был такой же "специалист", как Павел в технике... Зарплата – в с е м ь! раз больше моей матросской, трехкомнатная каюта с ванной, туалетом, бесплатным баром, забитым бесплатными /представительскими, но в чужие-то загранпорты нам вход был запрещен!?/ коньяками и водками. И консервированными крабами, икрами и так далее.
Как было враньё коммунистическое о равенстве и братстве: где одни вкалывали на износ за гроши, а другие жрали и пили, так это наглое враньё со сказками о "демократии" переехало в нынешнюю супер гнилую супер уголовную вымирающую Россию.

Нам приходится уважать тех, кто обворовывает нас: ибо трудно признаться себе, что обворовывают нас убогие ничтожества.

Наши молодые штурмана нашли все-таки способ заправки: мы на медленном ходу подавали шланги с кормы эсминцам, и они, следуя за нами метрах в ста, на синхронном ходу заправлялись водой и дизтопливом.
В космосе летали наши космические корабли и спутники. Вокруг всей планеты во всех океанах их обеспечивали связью наши гидрографические суда под охраной военных ракетных эсминцев и атомных подводных лодок. Но не было среди этих спутников – спутников связи для граждан страны!
Через двенадцать лет, в 1979 году, я, работая в отделе снабжения на военном же заводе, летал по всему СССР по военным же бесчисленным заводам. И вот, в 1979 году, на Урале, который, как известно, разделял бывший СССР /и нынешнюю Россию/ на две части – европейскую и азиатскую, я столкнулся с тем, что в е с ь Урал /Магнитогорск, Златоуст, Нижний Тагил и т.д./ н е и м е л телефонной связи с Владивостоком! Только телеграфную.

Прошло еще двадцать пять дет. И вот, восьмого апреля 2004 года я получил ф а н т а с т и ч е е к о е ИЗВЕЩЕНИЕ – как с Того Света...
"Расчетно-сервисный центр Приморского филиала ОАО "Дальсвязь" проводит плановую перерегистрацию очереди на установку телефона. Не прошедшие перерегистрацию будут сняты с очереди".
Фантастичность этого "извещения" в том, что ровно д в а д ц а т ь п я т ь л е т н а з а д на эту самую "очередь" на установку телефона становилась моя жена.
Нет давным-давно ни той страны, ни той г о с у д а р с т в е н н о й телефонной организации, ни той жены, вот-вот развалится дом-сарай, в котором я прожил в квартире с подселением, и сам я вот-вот встречусь с Богом или чёртом, а телефона у меня не было и не будет!
Как и у десятков миллионов моих нищих сограждан. Для нас есть лишь фальшивые бумажки-"извещения" о всякого рода "перерегистраций" через двадцать пять лет!

Е с л и з а ч ё р н о й п о л о с о й н и к а к н е п р и х о д и т б е л а я, з н а ч и т, в а ш а з е б р а б е г а е т п о Р о с с и и...

Потом у меня, конечно, появился, как и у всех, сотовый телефон. А потом... Я написал этот роман и отправил его, а также книгу прозы, две книги юмора-сатиры-афоризмов и книгу фантастики - в электронном виде, разумеется, очередному КУРАТОРУ всей литературы нынешней России, председателю Счётной палаты милиционеру Степашину.
Да-да, граждане будущие китайские читатели моего романа, вы не ошиблись, и я не сделал описки! Давно ли гигантский аппарат КГБ "курировал" несчастную литературу в СССР, а сейчас справляется один милиционер Степашин! Каким боком прикасается Счётная палата и милиционер Степашин к литературе - это может понять, наверное, лишь один человек на Земле - начальник милиционера Степашина, подполковник КГБ Путин.
Впрочем, эти милиционеры и подполковники напрасно так уверены в непонятности их "литературной" системы. Да проще паренной репы, господа новейшие "кураторы"!
Что такое НАСТОЯЩАЯ литература? Это талантливо написанная ПРАВДА. А правды боится тот, кому есть чего бояться. Поэтому в писатели НАЗНАЧЕНЫ несколько ущербных дамочек, но даже и эту ахинейную макулатуру они не в состоянии написать, и сочиняютт эту всю биллиберду целые бригады так называемых литературных негров, пишущих под фамилиями этих дамочек.
И вся суть подобных "произведений" сводится в конце концов к тому, что в гибели России, в её вымирании, в её беспрецедентном обворовывании виноваты некие отдельные придурки-маньяки...
И вот, отослал я диски с набором своих книг куратору всея литературы России, а также куратору сатирического киножурнала "Фитиль", председателю Счётной палаты (это всё в одном лице) господину Степашину со своим вечным вопросом: ПОЧЕМУ Я НЕ ИМЕЮ ВОЗМОЖНОСТИ ОПУБЛИКОВАТЬ Н А С Т О Я Щ И Е КНИГИ, И СУЩЕСТВУЕТ ЛИ В РОССИИ ХОТЯ БЫ ОДНО ИЗДАТЕЛЬСТВО, НЕ ОПЛАЧИВАЕМОЕ КРЕМЛЁМ И УГОЛОВЩИНОЙ И ПУБЛИКУЮЩЕЕ Н А С Т О Я Щ У Ю Л И Т Е Р А Т У Р У!?

Годы идут, но одно и то же,
Есть правило, как ни крути:
Рождённый ползать - летать не может,
Но может высоко заползти!

Ах, давно ли я обращался всё с теми же вопросами к куратору литературы Дальнего Востока генералу КГБ товарищу Ерхову...
Нет, не помог мне новейший куратор "литературы" опубликовать НАСТОЯЩИЕ книги. Нельзя, начальник, господин подполковник КГБ Путин заругает, с работы снимет и конфискует всё то, что господин Степашин заработал "непосильным честным трудом", охраняя сознание обворованного народа от НАСТОЯЩЕЙ ПРАВДЫ и НАСТОЯЩЕГО ИСКУССТВА.
Но господин Степашин прочитал мой роман, в котором его особенно поразили обзацы об отсутствии у меня проводного телефона...

И вот... Да-да, в это невозможно поверить, но истинная правда! Месяца через полтора после моего обращения к "куратору" - звонок в двери. ФЕЛЬДЪЕГЕРЬСКАЯ СЛУЖБА!!!
Вы не знаете, что это такое? Это люди в форме, с оружием - филиал ФСБ. И что? А ничего: доставили мне, частному лицу, фельдъегеря срочную телеграмму от организации "Дальсвязь". "Господин Самойленко, заплатите шесть тысяч, и вам подключат проводной телефон".
Но господин куратор хотя и курирует литературу, а совсем не в курсе, что для НАСТОЯЩИХ писателей, не назначенных, шесть тысяч - гигантские деньги!
Но когда мне принесли ещё три срочных телеграммы и четыре заказных письма от директора этой "Дальсвязи" всё с тем же предложением - поставить телефон, а потом даже сделали почему-то скидку почти на тысячу, я не выдержал, занял денег и поставил в конце концов проводной телефон.
Потом я долго гадал: какими же словами - устными, письменными ли господин Степашин, один из самых больших начальников в России, приказал директору "Дальсвязи" подключить меня к проводам?
И сейчас я имею проводной телефон, ИНТЕРНЕТ. Одну треть своей месячной, в восемьдесят долларов "пенсии" я отдаю за квартиру, другую - за интернет и телефон, питаюсь воздухом и водой, зато рассылаю по всему миру свои произведения - совершенно для себя, в смысле гонарара, бесплатно. Ну, пусть хоть так люди читают. В общем - уря-яа!!!
Впрочем, только что одна очень сведующая газета сообщила, что весь интернет в России - полностью под контролем ФСБ. Так что дальше их подвалов мои произведения не ушли. Свободны в русском интернете только бульварщина, порнография и портреты президента. Уря-ааа!!!

Дата добавления: 2015-08-20