Неволя! Истомила ты меня,
Не отличаю дня от ночи.
Мою надежду, сердца страсть
Темница тягостная точит.
И сыр и мрачен этот каземат.
Здесь нажил кашель я упорный.
Я к двери подойду — дверь под замком,
Окно — в крестах решетки черной.
Ждет виселица каждый день меня,
Я к ней все ближе с каждым утром.
Вся жизнь моя отныне — лишь в мечте,
Отрада — в сне, тяжелом, смутном.
И редко сквозь решетку луч зари
Пройдет сюда с теплом, с участьем.
Тогда мне кажется: ко мне пришло,
Платком накрывшись алым, счастье.
И кажется, любимая меня
Целует с пламенною силой,
Вот-вот возьмет меня и поведет
На торжество свободы милой.
И скажет: — Не напрасно ждал,
Тюрьмою и тоской окован.
Я принесла тебе свободу, жизнь,
Зарей зажглась в сиянье новом...
Мечта, мечта! Как сладостно с тобой!
Ко мне приходишь ты сквозь камни.
Что б делал я в темнице без тебя?
Хоть ты со мной! Ты как нужна мне!
Я знаю: с жизнью и мечта уйдет.
Зато с победою и счастьем
Она зарей взойдет в моей стране, —
Сдержать зарю никто не властен!
Ноябрь 1943
* * *
Придет, придет Moсква! Нас вызволит Москва
Из темной ямы хищника-урода.
На красном знамени Москвы горят слова:
«Жизнь и свобода»,
Декабрь (?) 1943
* * *
Юность, юность, сердце обжигая,
За собой меня ты не зови:
Дочка у меня уже большая,
Старикан я. Мне не до любви.
Декабрь (?) 1943
ЛЮБОВЬ
Любовь так долго юношу томила,
Что как-то раз, дыханье затая,
«Люблю», — шепнул он робко. Но от милой
Капризницы не услыхал: «И я!»
Была ли то уловка страсти скрытой,
Иль вправду был он безразличен ей, —
Не все ль равно? Любовь в душе джигита
Все ярче разгоралась, все сильней.
Пришла война и увела нежданно
Джигита в пламя и водоворот.
Любовь жила и заживляла раны,
И за руку вела его вперед.
Сражался на переднем крае воин
За дом родной, за девушку свою.
Ведь имени джигита не достоин
Тот, кто не дышит мужеством в бою.
Любовь была и силой, и опорой,—
Со страстной верой в битву шел боец.
Когда зажглась заря победы скорой,
Свалил джигита вражеский свинец.
Последнее дыханье в нем боролось
С угаром смерти. Бредил он, хрипя.
— Люблю... — сказал он и услышал голос
Своей возлюбленной: — И я!..
30 ноября 1943
М ОЙ ПОДАРОК
Моему бельгийскому другу Андре,
с которым познакомился в неволе.
Когда б вернуть те дни, что проводил
Среди цветов, в кипенье бурной жизни,
Дружище мой, тебе б я подарил
Чудесные цветы моей отчизны.
Но ничего тут из былого нет —
Ни сада, ни жилья, ни даже воли.
Здесь и цветы — увядший пустоцвет,
Здесь и земля у палачей в неволе.
Лишь, не запятнанное мыслью злой,
Есть сердце у меня с порывом жарким.
Пусть песня сердца, как цветы весной,
И будет от меня тебе подарком.
Коль сам умру, так песня не умрет,
Она, звеня, свою сослужит службу,
Поведав родине, как здесь цветет
В плененных душах цвет прекрасной дружбы.
Декабрь 1943
ЧЕТЫРЕ ЦВЕТКА
Путь преградив тяжелым вражьим танкам,
Лежат в канаве пять орлов-солдат:
Гранаты и бутылки разложили —
Проклятых «тигров» заклевать хотят.
Вот первый из чудовищ бронегрудых
Ползет, уставив смертоносный рог,
Но бьет стальной кулак джигитов наших,
И дрогнул гад, и отползает вбок.
Все ближе «тигры» — дыбятся, грохочут,
Выхаркивают гибельный металл.
Не выдержал один из пехотинцев:
«Сдаюсь!» — воскликнул, руки поднял, встал.
Тогда рванулся друг, лежавший рядом,
С размаху в спину дал ему штыком.
Погиб изменник — жизнь его сломалась,
Как ржавый гвоздь под крепким молотком.
Прорваться не сумели вражьи танки —
В кювет свалились, взорваны, молчат,
И сном последним, сладким, беспробудным
Уснули здесь и четверо солдат.
Четыре мака пламенных, как в сказке,
Из четырех могил взойдут весной,
Но лишь репейник вырастет на пятой,
Где похоронен трус, а не герой.
Придите, девушки, к пяти могилам,
Сухой репейник вырвите скорей,
А свет сердец влюбленных подарите
Цветам багряным Родины своей.
Декабрь 1943 г.
РЫБАКИ
Там, где рыбаки сошли на берег,
Шалаши видны, костры горят.
Над простором бойко вьются искры,
Смех и песни весело гремят.
Тьму, как черный занавес, раздвинув,
В сцену превратив крутой обрыв,
Запылал в ночи огонь высокий,
Статного танцора осветив.
Рукоплещут парню удалому
Ветки ив, густые тростники,
Скалы, сосны — смелому джигиту
Все они знакомы, все близки.
Нынче рады рыбаки Байкала,
Шесть десятков тонн — большой улов!
Собралась братва
и целый вечер
Шумно веселится у костров.
Пусть и мерзли смельчаки, и мокли,
Пусть денек был труден и студен,
Настоящий парень не размякнет,
Выловив и шесть десятков тонн.
Лишь один джигит... Сидит в сторонке,
На Байкал, на лунный серп глядит.
Он задумчив. По подруге дальней
Чуткая душа его грустит.
Тонны, тонны серебристой рыбы
Каждый день ловить ему легко,
Но уснешь ли этой ночью темной,
Если так подруга далеко!
Шесть десятков тонн рукам упорным
Кажутся привычны и легки,
Тяжелей стотонный груз печали
В сердце, полном пламенной тоски.
Декабрь 1943 г.
РАНЫ
Вы с нами, сестры нежные, так долго
Делили бремя тяжкое войны!
Глаза у вас от дыма почернели
И кровью рукава обагрены.
Вы раненых из боя выносили,
Не вспоминая, что такое страх,
Под вашими руками засыпали
Уставшие в походах и боях.
Мы помним ваши светлые улыбки
И брови соболиные дугой.
Спасибо вам за добрую заботу,
Любимицы отчизны дорогой!
И в день победы, отогнав печали,
Обняв букеты полевых цветов,
Вы свет несете душам утомленным
На пепелища отчих городов.
Немало ран, красавицы родные,
В краю родном придется врачевать.
Враг побежден, но каждый город — ранен,
В слезах ребенок, потерявший мать.
Пусть ваши руки, маленькие руки,
Подымут бремя радостных забот:
Вы города немые оживите!
Родными станьте тысячам сирот!
Вы на поля, пропитанные кровью,
Как вешний дождь, пролейте мирный пот!
Идите, сестры!
Вас на подвиг новый
Израненная родина зовет.
Декабрь (?) 1943
СНЕЖНАЯ ДЕВУШКА
Сияющий день на исходе зимы,
Когда оседает подточенный влагой
Рыхлеющий снег, от рассвета до тьмы
На горке Серебряной шумной ватагой
Крестьянские дети играли в снежки.
В тумане алмазной сверкающей пыли
Они кувыркались, ловки и легки,
Потом они снежную деву слепили.
Стемнело. Морозило. В твердой коре
Застыли сугробы, дремотой объяты.
И девушку бросив одну на горе,
По светлым домам разбежались ребята.
А ночью повеяло с юга теплом.
И ветер, лаская дыханием влажным,
Нашептывал девушке сказку о том.
Как много прекрасного в солнце отважном:
— Ты солнца не знаешь. Могуч и велик
Наш витязь блистающий, с огненным телом,
Глаза ослепляет пылающий лик,
И землю он жжет своим пламенем белым!
Но девушка только смеялась: — К чему
Мне солнце твое и весна молодая?
Я ваших страстей никогда не пойму:
Из белого снега, из синего льда я,
И в сердце холодном не сыщешь огня.
Дружу я с морозом и с ветром студеным,
А с солнцем простой разговор у меня:
Захочет — само пусть приходит с поклоном.
Светало. За лесом горел небосвод.
Могучее солнце взошло на пригорок,
Красавицу снежную манит, зовет,
Дарит ей лучей ослепительный ворох.
И девушка вздрогнула. Ранней зарей
В ней душу весна пробудила впервые…
Любовь задает нам загадки порой,
И жар ее плавит сердца ледяные.
И снежная девушка к речке плывет,
Влюбленная в солнце, совсем как живая,
Туда, где под ветром ломается лед
И льдины грохочут, друг друга сжимая.
И солнце пленилось ее красотой
И, сняв ледяное ее покрывало,
В объятиях сжало рукой золотой
И снежную девушку поцеловало.
Ее опалило волшебным огнем...
Охвачена неодолимым порывом,
И, вся растворяясь в любимом своем,
Она зажурчала ручьем говорливым.
Прозрачные капли блестят на лице —
То слезы любви. Не узнать недотроги.
Где гордая девушка в снежном венце?
Где сердце, что было так чуждо тревоге?
В объятьях любимого тает она,
Течет, и поет, и горит, и сжигает,
Пока не затихла, как моря волна,
Когда она берега вдруг достигает.
Лишь в землю последняя слезка ушла…
Где снежная девушка с песней бежала,
Там выросла роза, как солнце светла,
Как солнце, горячая пламенем алым.
Любовь, так и ты разливайся, горя!..
Мы с милой сольемся, как вешние воды,
Чтоб там, где любил я, где жил я все годы,
Багряные розы цвели, как заря.
4 декабря 1943
ГРОБ
Прожил девяносто лет Фарук.
Утром встал, исполненный кручины, —
О себе задумался он вдруг,
Низко опустив свои седины:
«Пожил я — и хватит! Человек
Должен совесть знать, а мы забыли,
Что пришли на землю не навек.
Надо мне подумать о могиле.
Надо мне оставить в стороне
Горести и радости мирские,
Надо помнить о последнем дне,
Отвергая помыслы другие».
И пошел к гробовщику старик,
С бренной жизнью мысленно прощался.
Но случилось так, что гробовщик
Рядышком с цирюльней помещался.
Только на крыльцо ступил Фарук,
Сотрясаясь всем бессильным телом, —
В красных ичигах, в халате белом
Девушка из двери вышла вдруг.
Есть ли в мире сердце, чтоб осталось
Равнодушным к прелести такой?
Перед ней согнет колени старость,
Смерть отступит перед красотой.
Сердце стариковское бросала
Девушка то в пламя, то в озноб.
Засмеялась и шутя сказала:
— Как дела, мой дед? Вам нужен гроб?
— Что ты, дочка! Смерть — не у порога.
Рано думать о последнем дне.
Бородой оброс я, и немного
Бороду поправить надо мне,
Декабрь (?) 1943
ОДИН СОВЕТ
(О человечности)
Людей-слонов нередко я встречал,
Дивился их чудовищным телам,
Но я за человека признавал
Лишь человека по его делам.
Вот, говорят, силач — железо гнет,
Вода проступит там, где он пройдет.
Но будь ты слон, а я не признаю,
Коль дел твоих—по горло воробью.
Пускай на всем, что совершаешь ты,
Проступит след душевной чистоты:
Ведь сила не во внешности твоей,
А только в человечности твоей.
В твоих делах проявится сама
И справедливость твоего ума,
И то, что сильным сердцем наделен,
Что ты любовью к родине силен.
Жить бесполезно — лучше уж не жить.
На ровном месте кочкою служить.
Свети потомкам нашим, как маяк,
Свети, как человек, а не светляк.
Железо не ржавеет от труда,
И глина обожженная тверда,
Оценит мужа по делам народ,
Героя не забудет никогда.
9 декабря 1943
ДУБ
При дороге одиноко
Дуб растет тысячелетний,
На траве зеленой стоя,
До земли склоняя ветви.
Легкий ветер на рассвете
Между листьев пробегает
Будто время молодое
Старику напоминает.
И поет он о минувшем,
Про безвестного кого-то,
Кто вскопал впервые землю,
Проливая капли пота.
Кто зажег в нем искру жизни?
Кто такой? Откуда родом?
Государем был великим,
Полеводом, садоводом?
Кем он был — не в этом дело:
Пот его в земле — от века.
Труд его — в стволе могучем:
Дуб живет за человека!
Сколько здесь прошло народу —
Проходившим счета нету!
Каждый слышал песню дуба,
Каждый знает песню эту.
Путник прячется в ненастье
Под навес зеленолистый;
В зной работников усталых
Дуб зовет во мрак тенистый;
И недаром лунной ночью
Он влечет к себе влюбленных,
Под шатром соединяя
Тайной страстью опаленных;
Заблудившимся в буране
Путь укажет самый краткий;
Тех, кто жнет, горячим летом
Напоит прохладой сладкой...
Преклонюсь перед тобою,
Счастлив ты, земляк далекий.
Памятник тебе достойный
Этот старый дуб высокий.
Стоит жить, чтоб в землю врезать
След поглубже, позаметней,
Чтоб твое осталось дело,
Словно дуб тысячелетний.
10 декабря 1943
СОН РЕБЕНКА
В белизне утонув
Кружевного белья,
Спит малыш, на него
Наглядеться нельзя!
Как он дышит легко,
Вольно, радостно спит.
Алый бархатный рот
Нежной влагой блестит.
Тень фиалок-ресниц,
Пара яблочек-щек,
Тонких прядей атлас
Чуть от пота намок.
Одеяльце спихнул
Пухлой ножкой своей
И наморщил во сне
Волосинки бровей.
Как весенний нарцисс,
Аромат он струит,
А в ручонках его
Кукла новая спит.
Тишь, ни звука вокруг,
Только сон и покой.
Люди шепотом здесь
Говорят меж собой.
Чу! Не топайте так,
Надо тише ходить!
Пусть он выспится всласть,
Не посмейте будить!
Трех докучливых мух
Шалью выгнать спешат,
Пусть из детской они
Лучше к взрослым летят...
Посмотри на дитя:
Сон спокойный его
Материнской душе
Драгоценней всего!
11 декабря 1943 г.
ВОЛШЕБНЫЙ КЛУБОК
Клубком волшебным, как в старинной сказке,
Мой путь разматывался день за днем.
Шагал я долго — лишь во мгле вечерней,
Измученный, набрел на этот дом.
На властелина дивов злых похожий,
Хозяин мрачно мне навстречу шел:
Топор за поясом, блестит на шапке
Свирепый окровавленный орел.
Железные ворота пасть сомкнули,
В воротах дырка с человечий глаз,
А жадный див, сквозь эту дырку глядя,
Свои считает жертвы каждый раз.
И каждый день ему на ста жаровнях
Шашлык готовят из живых людей,—
Вот дом, куда судьбой я черной брошен,
Отторгнутый от Родины моей!
Эх, бабушкины страшные рассказы,
Вас эта явь страшнее во сто крат!
Слов не найти, чтоб описать злодейства,
Что в этом доме день и ночь творят!
Куда ни ступишь, хитрый див расставил
Капканы, чтоб никто сбежать не смог,
На всех углах — тень смерти беспощадной,
На всех дверях — невольничий замок.
Здесь прост порядок: если ум заметят,
Немедля голову срубают с плеч,
А матерей, детей, почтенных старцев
Живьем кидают в огненную печь.
Без родины, свободы, пищи, света
Джигиты чахнут, сходят здесь с ума,
Пред злобным дивом стан склоняют девы,
Прекрасные, как спелая хурма.
Как больно видеть на знакомых лицах
Тень увяданья, след кровавых слез,—
Страшнее тяжких снов, жестоких сказок
То, что я здесь видал и перенес!
Придет и мой черед... Когда ж умру я,
Пусть эту песню повторят,
Цветы в лугах и сосны — все живое,
Что по дороге приласкал мой взгляд.
Клубком волшебным, как в старинной сказке,
Разматывал я песни по пути...
Ступайте следом — и меня в последней
Из этих песен сможете найти.
12 декабря 1943 г.
В СТРАНЕ АЛМАН
Ты — великого Маркса земля?!
Ты — мятежного Шиллера дом?!
Взяв в оковы и гибель суля,
Здесь назвал меня немец — «рабом»!
Отчего, полный сил и огня,
Звонкий голос «Рот-Фронта» затих?!
Отчего внука Цеткин — меня —
Избивают в застенках твоих?!
Бредя Гете, свободой, борьбой,
Разве это тебя я узнал?!
Что ж Бетховен, зовущий на бой,
Не звучит среди мраморных зал?
Всех, кто вольного Гейне любил,
Твой хозяин забил в кандалы,
Кровью Розы и Карла омыл,
Бросив на ледяные полы...
Застит лик твой багровая пыль.
Но, ржавея без солнца, тяжки,
Рассказали про Тельмана быль
Мне кровавых подвалов замки.
Неужели средь белого дня
Псы несытые с пеной у рта,
Словно Розу и Карла, меня,
Задушив, сбросят в Шпрее с моста?!
Где же вы, кто запоем читал
Маркса, Гейне,
их сада цветы,
Телли, Энгели, все, кто мечтал,
Люди чести, любви, доброты?!
Вы, в ком Тельман неистовый жив,
Цеткин смелые ученики,
Слыша воли железной призыв,
С наших тюрем сорвите замки!
Вы, в ком, как бы ни злобствовал враг,
Девятнадцатый год не умрет,
Воздевая в салюте кулак,
Маршируйте рядами — Рот-Фронт!
Чтобы солнце расправилось с тьмой,
Чтоб низвергся стервятник-орел,
Маркс и Гейне вернулись домой,
Тельман вновь на трибуну взошел,—
Вы, в ком Тельман неистовый жив,
Цеткин смелые ученики,
Слыша правды великой призыв,
С наших тюрем сорвите замки!
1943 г.
О ГЕРОИЗМЕ
Знаю, в песне есть твоей, джигит,
Пламя и любовь к родной стране.
Но боец не песней знаменит:
Что, скажи, ты сделал на войне?
Встал ли ты за родину свою
В час, когда пылал великий бой?
Смелых узнают всегда в бою,
В горе проверяется герой.
Бой отваги требует, джигит,
В бой с надеждою идет, кто храбр.
С мужеством свобода, что гранит,
Кто не знает мужества — тот раб.
Не спастись мольбою, если враг
Нас возьмет в железный плен оков.
Но не быть оковам на руках,
Саблей поражающих врагов.
Если жизнь проходит без следа,
В низости, в неволе, что за честь?
Лишь в свободе жизни красота!
Лишь в отважном сердце вечность есть!
Если кровь твоя за родину лилась,
Ты в народе не умрешь, джигит.
Кровь предателя струится в грязь,
Кровь отважного в сердцах горит.
Умирая, не умрет герой —
Мужество останется в веках.
Имя прославляй свое борьбой,
Чтоб оно не молкло на устах!
НОВОГОДНИЕ ПОЖЕЛАНИЯ
Андре Т.
Не будет в эту ночь вина хмельного —
Лишь капает горячих слез вино,
Нальем его в бокалы — пусть сегодня
Сердца пьянит и веселит оно.
Пусть раны сердца исцелит слезами,
Прощаясь с нами, сорок третий год,
И с новой радостью, с надеждой светлой
Мы встретим год, что ныне настает!
Прочь, год былой, ты запер нас в подвале,
Старик с серебряною бородой!
Бокал я поднял: вместо влаги сладкой
Он полон слез надежды молодой.
Довольно жизням ярким обрываться,
Довольно крови литься без конца!
Пусть новый год прикончит наши муки,
Наполнит новой радостью сердца.
Пусть этот год несет с собою счастье,
Освобожденья долгожданный час,
Пускай он сбросит с наших рук оковы,
Осушит слезы наших скорбных глаз.
Пусть принесет он торжество победы
И даст нам встретить дорогих друзей,
Пусть, наши легкие омыв лучами,
От кашля нас избавит поскорей!
Да, в наступающем году вернуться
Всем я желаю, друг мой, в отчий дом,
Детей увидеть,и жену, и близких,
Поздравить их с победой над врагом.
Пусть наконец-то под родимой кровлей
Для нас блины спечет родной очаг,
Пусть наконец-то мы жену и деток
Обнимем со слезами на очах.
И пусть стихи, прощаясь с этим годом,
О счастье и победе мы прочтем,
Когда с вином бокалы мы поднимем
За изобильным праздничным столом.
1 января 1944 г.
Дата добавления: 2015-08-20; просмотров: 53 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Мораль рассказа | | | Множественное число существительных. |