Путешествие

Огромный кортеж тронулся в путь 13 марта 1564 г. Процессия насчитывала тысячи человек и растянулась на несколько километров. В путешествии участвовали королева-мать, король, его брат, герцог Орлеанский, Генрих Наваррский, Маргарита, а также принцы крови, младшие Бурбоны. Их свита состояла из толпы молодых дворян, восьмидесяти фрейлин королевы, ста камердинеров, ста пажей, швейцарской и шотландской гвардии, иностранных послов, членов Королевского совета, поставщиков {87} двора. Одежду, мебель и ковры сложили в фургоны, не забыв костюмы для празднеств, предусмотренных заранее. В кортеже насчитывалось около восьми тысяч лошадей. Молодых принцев сопровождали их наставники. По пути они будут давать уроки, привлекать внимание своих учеников к географическим или историческим достопримечательностям. Перегоны были от 8 до 40 км, а остановки в городах и замках — от нескольких дней до двух месяцев, в зависимости от климата и политической обстановки.

Двор сначала направился в Сане, потом в Труа, где был подписан договор с Англией. Через два дня, 14 апреля, Генрих упал и ударился головой. Ушиб был пустячным, но происшествие послужило поводом для Екатерины написать Жанне любезное письмо: «Если бы наше дорогое дитя не ушиблось, играя в мяч, мы были бы уже в Шалоне. Прежде чем пуститься в путь, я хотела убедиться, что он в состоянии ехать с нами, хотя, хвала Господу, он почти здоров. И я смею вас уверить, что он чувствует себя хорошо, и надеюсь, что вы к своему удовольствию найдете его в добром здравии, так как те, кто его видит, считают его самым красивым ребенком на свете. Надеюсь, он не станет хуже в моих руках».

Королева-мать напомнила «своей товарке», что ее присутствие было бы желательно на следующей остановке. После Бар-ле-Дюк, где она крестила своего первого внука, сына герцогини Лотарингской, Екатерина и двор направились в Лангр, а потом в Дижон, где юные принцы участвовали в учебном обстреле города королевской артиллерией. В Шалоне путешественники сели на корабли и поплыли в Масон, куда несколько дней тому назад прибыла королева Наваррская. {88}

Ее прибытие не прошло незамеченным. Жанну д'Альбре сопровождали восемь одетых в черное кальвинистских священников и вооруженный эскорт из трехсот всадников. Их вид и поведение резко отличалось от пестрой и шумной толпы французских придворных. Более того, известия из Беарна были пугающими. После возвращения на Юго-Запад, Жанна внедряла кальвинизм, не останавливаясь перед самыми крайними мерами. Кальвин послал ей в помощь священника Жана-Раймона Мерлена. В церквах Ласкара и По были запрещены католические богослужения, статуи разрушены. В Беарне была провозглашена свобода совести и теоретическое равенство двух конфессий — теоретическое потому, что фактически протестантские обряды повсюду возобладали над мессой, к ярости католического духовенства и его прихожан. Кардинал д'Арманьяк безуспешно пытался отговорить свою кузину от раскола, предупреждая о возможных последствиях ее опрометчивых действий. Жанна не осталась в долгу. Она вдребезги разбила теологическую аргументацию кардинала, обозвав его при этом «старым невеждой», что привело их к окончательному разрыву. Папа вызвал упрямую мятежницу на суд Инквизиции. Все понимали, что заочный приговор, который будет неизбежно вынесен судом, лишит ее всех владений. К счастью, за нее вступилась перед Римом неожиданная союзница. Екатерина Медичи не могла допустить, чтобы Святой престол распоряжался по своему усмотрению короной, так как такой прецедент был бы опасен также и для Франции.

Из чувства благодарности Жанне следовало бы вести себя в Масоне сдержанно, но ее непримиримость {89} не знала границ. 1 июня, на следующий день после своего прибытия, они ничего не сделала, чтобы помешать своим людям оскорблять процессию в честь праздника Тела Господня, которая шла по улицам во главе с ее деверем, кардиналом Бурбонским. Как и в Вандоме, это было оскорблением не только религии, но и семьи, Бурбонов. Прискорбное происшествие в Масоне вызвало возмущение католиков и омрачило встречу королевы Наваррской с сыном, когда через два дня после этого скандального инцидента двор прибыл в Масон. Тотчас же уведомленная кардиналом, Екатерина решила действовать. Она не хотела, чтобы ее обвинил в слабости испанский посол, который участвовал в путешествии и обо всем подробно информировал своего короля. Королева-мать организовала другую процессию, пригласив на нее Жанну и всех беарнцев, которые должны были идти обнажив голову.

Путешествие продолжилось торжественным въездом в Лион. Генрих, одетый в темно-красный бархат, расшитый золотом, ехал верхом третьим, за королем и его братом. Но Жанне претила вся эта мишура и суетность. Ее все раздражало, и в первую очередь ее деверь, принц Конде, гугенотский герой Орлеана, который стал посмешищем, признав недавно своим сыном ребенка от Изабеллы де Лимейль, одной из красавиц «летучего эскадрона» королевы-матери. Жанна считала своим долгом бороться с безнравственностью, нечестивостью, легкомыслием двора, грозившими погубить душу ее сына. Лион был городом, пронизанным духом Реформации, очагом гуманизма и центром распространения новых идей. Жанна сочла время и место подходящими для перевоспитания {90} сына. Она водила его на протестантские богослужения, проводимые под открытым небом в знак протеста против запрещения короля служить в зданиях. Но она быстро обнаружила, что ее сын больше ей не принадлежал. Он был Бурбоном, его дядя кардинал представлял его иностранным послам как первого принца крови, что подразумевало его принадлежность к католичеству. Более того, чтобы оградить его от влияния матери, принца заперли в его апартаментах и запретили туда доступ кому бы то ни было.

В Кремье, где расположился двор, чтобы укрыться от чумы, вспыхнувшей в Лионе, Жанна обратилась к королеве с просьбой. Не разрешит ли ей Екатерина уехать с Генрихом в Беарн? Ответом был категорический отказ. Его подсластили подарком в 150000 ливров и попросили Жанну удалиться, но не в Беарн, а в Вандом. Она и в самом деле туда отправилась. Ее прибытие вызвало там беспорядки.

Генрих сопровождал своих кузенов в Баланс, Монтелимар, Оранж и Авиньон, где Карл IX председательствовал на капитуле королевского ордена Святого Михаила. Однако его присутствие не отмечено в хрониках. 16 октября двор прибыл в Салон-де-Прованс. Там произошло одно из самых известных событий. В этом городе жил знаменитый прорицатель Мишель де Нотр-Дам, Нострадамус. Екатерина, живо интересующаяся всякого рода предсказаниями и гаданиями, несомненно, изменила маршрут, чтобы с ним встретиться, Она нанесла ему визит и спросила о судьбе своих детей. На следующий день любопытство одолело уже самого Нострадамуса. Ему рассказали о принце Наваррском так много интересного, {91} что он захотел его увидеть и осмотреть без одежды, чтобы распознать на его теле знаки судьбы. На следующий день, — рассказывал позже Пьер де Л'Этуаль, — когда принц был еще в постели, Нострадамуса провели в его спальню. Он довольно долго его рассматривал и сказал воспитателю, что этот ребенок получит все наследство Валуа. Потом добавил: «И если Господь дарует вам милость дожить до тех пор, вашим государем будет король Франции и Наварры». То, что казалось невероятным, случилось при нашей жизни. Об этом предсказании король часто рассказывал королеве, шутливо добавляя, что на него так долго не надевали сорочку, дабы Нострадамус смог его как следует рассмотреть, что он испугался — а не собираются ли его высечь.

В Экс-ан-Провансе, Иере, Тулоне двор любовался экзотическими растениями, апельсиновыми и хлопковыми деревьями, пальмами и, конечно же, Средиземным морем. В Марселе принцев, переодетых турками, пригласили на галеру, и они участвовали в репетиции морского сражения. Направляясь на молитву в храм, Карл IX положил начало шутке, которую он будет часто повторять. Увидев рядом с собой своего кузена-еретика, который по протоколу должен был его сопровождать до порога, он сорвал с него шляпу и забросил ее внутрь церкви, чтобы вынудить его войти. Можно себе представить последовавший за этим взрыв смеха. Товарищеские отношения и игры, безусловно, одерживали верх над религиозными различиями.

Наконец двор добрался до Гиени, губернатором которой был Генрих. Последний загодя выехал туда, чтобы встречать своего короля в каждом городе. Жанна издалека следила за тем, чтобы ее сын вел {92} себя сообразно своему высокому положению и использовал путешествие для посещения тех собственных владений, где он еще не бывал.

Кортеж приближался к Байоне, где готовились к встрече королевы Испании, и принц Наваррский собрал по этому случаю все местное дворянство. 14 июня в Андуэ, когда Елизавета Валуа пересекла границу и встретилась со своим братом, Генрих не упоминается среди присутствующих. Вероятно, Филипп II потребовал, чтобы его не было, поскольку сам претендовал на корону Наварры. Но Генрих присутствовал на въезде молодой королевы в Байону, и кардинал Бурбонский уступил ему свое место в первом ряду. Он также бывал на турнирах, которые скрашивали трудные переговоры с представителем Филиппа II герцогом Альбой. По словам канцлера Наварры Калиньона, Екатерина даже позволила принцу присутствовать на некоторых дипломатических собраниях, по меньшей мере на одном из них, когда герцог Альба посоветовал убить Колиньи, загадочно заявив, что «голова одного лосося стоит больше тысячи лягушачьих голов».

Испанцы уехали, мало уверовав в обещания Екатерины, но величественная осанка юного Генриха произвела на них большое впечатление, если верить герцогу Рио Секко: «Он выглядит, как император или тот, кто им станет». После отъезда испанцев Екатерина могла сделать некоторые поблажки Жанне. Она разрешила ей вернуться в Нерак, куда собиралась отправиться сама. Нерак был столицей герцогства д'Альбре, в нем насчитывалось тогда 15000 жителей. Нависая над илистыми водами Баизы, высился четырехугольный замок сеньоров д'Альбре {93} с четырьмя башнями. Главный корпус здания, где находились жилые помещения, выходил на реку. Маргарита Наваррская любила останавливаться в этом замке, именно в садах Нерака происходило действие ее пикантных новелл из «Гептамерона». Жанна д'Альбре была там хозяйкой как герцогиня д'Альбре, вассал короля Франции. Ей бы не позволили принимать французский двор в землях, где она была суверенной государыней, в По или в Сен-Жан-Пье-де-Пор.

Карл IX был потрясен количеством разрушенных церквей и опустошенных замков Юго-Запада, религиозная война свирепствовала здесь сильнее, чем предполагали в Париже. Поэтому во время четырехдневного пребывания в Нераке (с 28 по 31 июня 1555 г.) Екатерина осаждала Жанну просьбами проявить больше терпимости и уважения к католической церкви. Что касается Беарна, Жанна осталась непреклонной, но она сделала кое-какие уступки для Нерака, где была обязана подчиняться законам королевства. Когда двор собирался уезжать, Жанна получила разрешение оставить у себя на некоторое время сына. Она использовала эту небольшую передышку, чтобы представить Генриха гугенотским вождям. Мать и сын посетили свои ленные владения Флеш и Вандомуа, а потом вместе с принцем Конде и Рене Феррарской присоединились в Блуа ко двору. В декабре в королевском замке Блуа собрались все высокопоставленные вельможи королевства — адмирал Колиньи, кардинал Лотарингский, коннетабль Монморанси и другие. Как обычно, прибытие королевы Наваррской вызвало небольшой скандал: она тут же организовала протестантскую проповедь в своих покоях. Это стоило ей некоторых неприятностей, но она их стерпела, чтобы иметь {94} возможность остаться с сыном. Оттуда двор направился в Мулен, где королева-мать сделала последнюю попытку примирить Колиньи и Гизов. 1 мая 1566 г. двор вернулся в Париж.

Дата добавления: 2015-08-02