Маленькие горцы

Сельское детство Генриха IV послужило исторической канвой для создания легенд о великом Беарнце. Они издавна использовались в качестве назидания как образец идеального воспитания принца. Пока на троне сидели Бурбоны, воспитатели живописали их наследникам детство великого предка. Основатель новой династии стал примером героя, воспитанного по-спартански, закаленного физическими упражнениями, приученного по-дружески относиться к своим сверстникам, какого бы скромного происхождения они ни были.

Беарнское воспитание, как мы видели, не могло осуществляться под руководством Генриха д'Альбре, так как он умер, когда внук его едва научился ходить {37} и еще не был отнят от груди. Следовательно, именно Антуан и Жанна, а особенно мадам де Миоссанс, придали самобытный характер этому воспитанию, которое, естественно, отличалось от традиционного воспитания маленьких французских принцев при дворе Валуа. Нужно полагать, что мадам Миоссанс, следуя указаниям деда, создала своему воспитаннику те же условия жизни, что и своим детям, то есть соответствующие обычаям поместного дворянства Беарна.

Годы беарнского воспитания следует отнести к периоду с 1556 по 1560 г. Маленький принц жил в замке По, но чаще в замке Коарраз. Это одно из самых красивых мест в Беарне. Над громадой замка Миоссансов высится изящный силуэт средневековой главной башни, у подножья крепостных стен пенятся волны бурной реки Гав. На горизонте вырисовываются конические вершины Пиренеев. Величие горного пейзажа и безграничные просторы не могли не повлиять на население Беарна тех времен. Люди восхищались могуществом природы и втайне гордились этой единственной в своем роде местностью, принадлежавшей только им и возвышавшей их над равнинными обитателями. Когда Генрих IV станет королем Франции, он будет с умилением и нежностью вспоминать эти пейзажи.

Именно в Коарразе, а не в По, где замок больше изолировал его обитателей от дикой природы, легче всего представить то спартанское воспитание, о котором говорится во всех мемуарах. «Принц был воспитан по-деревенски, — пишет Андре Фавен, — как того желал его дед. Он с детства привык стойко переносить холод и жару, бегал босиком с сельскими ребятишками, так что нет ничего удивительного, что {38} он непобедим в битвах, ведь с юных дет он был приучен к испытаниям, а не к изнеженности двора». Близость к природе сказывалась на всех сторонах жизни ребенка, — его кормили ситным хлебом, молочными продуктами, говядиной и чесноком, без деликатесов и излишеств.

Его товарищи и слуги получили наказ не называть его принцем, чтобы не выделять среди деревенских детей. Воспитатели опасались избалованности, влияния лести на еще незрелый ум. Они старались воспитать не вылощенного щеголя, а «сильного и здорового мужчину». Общаясь с маленькими горцами из соседних деревень, он привык обращаться с ними непринужденно и относиться к ним с открытым сердцем. Это не выдумки биографов, ибо свойства его характера убедительно доказывают, что он извлек пользу из этих контактов, с юных лет поддерживая их без всякого принуждения. Он, несомненно, перенял некоторые черты своих товарищей по детским играм. «Кровь Франции и дух Беарна», как удачно выразился Раймон Ритте, чтобы определить составные части его воспитания. Мемуаристы часто описывали этот «дух Беарна». Франсуа де Бельфоре писал в 1575 г.: «Народ там веселый, живой, общительный, вежливый, но хитрый и проницательный, храбрый в бою и свободолюбивый».

Беарн был менее разноликим, чем большая часть Франции; он был страной маленьких городов и маленьких замков. Дворяне и купцы вели там простую жизнь. Они без всякого чванства общались с деревенскими жителями, пастухами и виноградарями, близкими им по духу, так как и те и другие обладали чувством собственного достоинства, старались {39} разумно распоряжаться доходами от своей в основном неплодородной земли, были готовы защищать свои права и имущество силой и зачастую хитростью, а также поддерживали свою репутацию явными гиперболами по части своего происхождения и подвигов. Эти чисто гасконские черты были свойственны Генриху IV. Сердечность, бережливость и бахвальство он перенял от своих друзей детства. Всю жизнь он будет напоминать о своей принадлежности к Гаскони и Беарну, шутливо подчеркивая добрую славу своих соотечественников. «Беарнец беден, но благороден», — заявил он в 1590 г., чтобы подтвердить свою личную доблесть и заткнуть рот тем, кто ставил под сомнение его успехи на поле брани.

Грозный год (1559)

Игры в горах и купание в Гаве перемежались с политическим обучением. Весь 1568 год, когда готовились важные события, принц Беарнский жил в По один. После успеха своих войск у Сен-Кентена испанский король согласился начать мирные переговоры с Генрихом II. Полномочные представители собрались в Серкаме, но война продолжалась. Каждая из воюющих сторон пыталась извлечь выгоду из военных операций, чтобы изменить в свою пользу статьи предстоящего договора. Когда-то Генрих д'Альбре предлагал Филиппу II вторгнуться во Францию с юга, и недавно эти предложения были повторены Антуаном Бурбонским. Но наваррский король потом переметнулся на другую сторону, так как в тот момент находился при французском дворе, дабы снова завоевать благосклонность Генриха II. Филипп II {40} при начале военных действий в его помощи не нуждался. Испанские войска перешли пограничную реку Бидассоа, захватили территории басков и овладели городом Сен-Жан-де-Луз.

Беарнцы и наваррцы решили защищаться от захватчиков собственными силами. Генеральные штаты Беарна проголосовали за мобилизацию 3000 горцев и попросили четырехлетнего регента утвердить это решение. Первым документом, утвержденным Генрихом Наваррским, было написанное по-беарнски послание жителям долины Оссо с приказом поставить под ружье мужчин от восемнадцати до пятидесяти лет и поручить им защиту дорог и крепости Наварранкс. Это письмо датировано 22 октября 1558 года.

Прослышав об этом, Антуан добился от Генриха II посылки экспедиционного корпуса для отражения нападения их общего врага. Однако король проявил осторожность и поставил во главе своих 3000 солдат Монлюка, Жарнака и Жака д'Эскара. Наваррский король, как всегда, склонный верить своим фантазиям, вообразил, что ему представился удобный случай, чтобы продвинуть боевые действия за Пиренеи, на территорию бывшего королевства, захваченного некогда испанцами. Филипп II нейтрализовал этот план. С помощью испанского двойного агента начало французского похода было отсрочено, и когда Антуан добрался наконец до пиренейского фронта, на дворе уже стоял декабрь. В то же самое время Филипп II форсировал мирные переговоры, чтобы сделать бесполезными возможные успехи французов на территории басков. Генрих II пытался удержать своего кузена, но тот упорствовал и начал плохо подготовленное {41} наступление, которое в январе закончилось провалом.

Это унизительное поражение вызвало негодование обеих сторон. К Генриху II был послан месье д'Одакс для объяснения причин неудачного исхода военной операции. Мирные переговоры послужили причиной длительного пребывания наваррской королевской четы при французском дворе. Антуан умолял короля Франции «посодействовать ему и его жене в том, что они просят». Но у Генриха II было достаточно своих забот, чтобы добавлять к ним претензии своих наваррских родственников. К тому же не было никакого смысла защищать их интересы, так как Испания по этому вопросу не шла ни на какие уступки. Таким образом, наваррские требования не были учтены в договоре в Шато-Камбрези, который станет общеевропейской хартией вплоть до Вестфальского договора. Итак, Памплона не изменила своего статуса.

7 февраля в Париже Жанна д'Альбре родила своего пятого ребенка. Девочку назвали Екатериной из уважения к королеве Франции. Она благополучно переживет опасный в те времена период младенчества и будет единственной сестрой Генриха IV, мадам Екатериной. Оправившись после родов, Жанна уехала на родину. Семья воссоединилась в Нераке. Король и королева Наваррские рассчитывали посвятить себя наконец управлению своими доменами и воспитанию детей. Но через несколько недель гонец от Гизов привез из Парижа ужасное известие: Генрих II был смертельно ранен на турнире. После его смерти 10 июля корона Франции перешла к пятнадцатилетнему мальчику, Франциску II. Внезапная {42} кончина короля предвещала большие политические потрясения. По всем прогнозам, Генрих II в мирное время хотел всерьез заняться вопросами нравственности и собирался пресечь резкую реакцию католиков на распространение идей Реформации. Франциск II, боявшийся власти и совершенно к ней не приспособленный, обратился за помощью к своей матери Екатерине Медичи. Но итальянка была мало кому известна, поэтому с первых минут нового правления власть взяли в свои руки дяди молодой королевы Марии Стюарт — герцог Гиз и кардинал Лотарингский, бывшие в фаворе еще при покойном короле.

Антуан Бурбонский мог ожидать неприятностей от нового правительственного клана. Не вызывало сомнений, что Гизы будут вести более прокатолическую и происпанскую политику, чем та, которую намеревался вести Генрих II, и что они будут ее проводить невзирая на лица, то есть без всяких поблажек принцам. К тому же Антуан серьезно скомпрометировал себя в их глазах. Он недавно провел крайне неудачную военную акцию против Филиппа II, а его личные симпатии к кальвинизму ни для кого не были секретом. Двойная причина для того, чтобы быть в лучшем случае отодвинутым в сторону, а в худшем подвергаться преследованиям, и это в тот момент, когда его ранг первого принца крови давал ему право занять первое место в Королевском совете и направлять действия юного короля. Неизвестной величиной оставалась королева-мать. Никто не знал, какую именно политическую роль она собирается играть, на чью сторону она станет. До сих пор она вела себя неприметно и не имела никакого {43} влияния на короля, своего супруга. Будет ли она союзницей или врагом наваррского дома?

Было крайне опасно дать себя забыть и позволить лотарингскому клану присвоить все посты, насадив повсюду своих ставленников. Королевский совет Наварры высказался за решительные действия. Он предложил Антуану Бурбонскому отправиться ко двору с многочисленной вооруженной свитой, «как подобает суверенному государю и крупному вассалу», и говорить с королем с позиции силы. По французской традиции его ранг действительно давал ему право на большую политическую власть. На него были устремлены все взгляды во Франции, но также в Испании и Англии. Какой будет его реакция? Способен ли он противостоять лотарингцам? Недовольные всех мастей возлагали на него свои надежды. Все казалось возможным. В окружении Франциска II прибытие наваррского короля восприняли почти как акт насилия. Гизы имели все основания прийти в смятение, так как принцы крови моментально сплотились вокруг главы семьи. К кортежу Антуана по дороге присоединились еще один Бурбон — его брат Людовик, принц де Конде, его кузен — принц де Ла-Рош-сюр-Йон, а также племянники коннетабля де Монморанси, адмирал Колиньи и Франсуа д'Андело.

Двор находился в Сен-Жермен-ан-Ле. Еще до прибытия туда соратники Антуана полностью в нем разочаровались и утратили все свои иллюзии. Нерешительный, трусливый и слабовольный, он не был человеком, способным совершить государственный переворот. Теперь в полной мере проявилась его «немощь ума», по меткому выражению Агриппы д'Обинье. Противники тоже быстро обнаружили его {44} бездарность, и, чтобы обуздать его непомерные претензии, применили к нему политику кнута и пряника. Сначала Франциску II поручили сделать выговор своему кузену по поводу странных обстоятельств его появления при дворе. Потом его пригласили на коронование в Реймс, где отвели ему первое место среди вельможной знати, что очень польстило его самолюбию. Екатерина Медичи, увидев первые результаты своей политики, увенчала ее гениальной находкой. Ее дочь, Елизавету Валуа, нужно было сопроводить в Испанию к Филиппу II, который заочно женился на ней еще до рокового турнира. Кто, как не король Наваррский, был достоин такой почетной миссии? Антуан с благодарностью согласился. Что касается королевы-матери, то она была рада удалить на долгие месяцы от двора своего соперника. Принц Беарнский находился в составе свиты. В Ронсево Елизавета была передана испанским грандам со всеми протокольными тонкостями и массой сложностей, которые, впрочем, можно было предвидеть.

Выполнив свою миссию, наваррский король отправился с сыном в По. У него было достаточно поводов для размышлений. Каждый понимал, что времена изменились. Все было не так, как раньше. Французская монархия перестала быть мощной державой, цитаделью христианского мира. Она вступила в период царствования детей, которое сопровождалось внутренними распрями. Религиозный конфликт выпустит, как джинна из бутылки, демонов гражданской войны. Понадобится сорок лет, чтобы от них избавиться. Мог ли Антуан предполагать, что эта задача выпадет на долю маленького принца Беарнского, который скакал рядом с ним по дорогам Беарна? {45}

Дата добавления: 2015-08-02