Но ведь ученых стало больше!

Хорошо. Разделов математики стало объективно куда больше, чем было во времена Ньютона. Более того, их постоянно становится больше, ибо после открытия чистой математики каждый талантливый и самобытный исследователь может задаться оригинальными вопросами и основать свою собственную новую ветвь. Но ведь и самих исследователей стало больше! Количество ученых, занимающихся физикой и ее математическими проблемами, с XVIII в. выросло в безумное количество раз!

Это верно. Но автор позволит себе задать чрезвычайно невежливый вопрос. А стало ли больше гениальных ученых? Или хотя бы «выдающихся»? Выросла популярность науки, выросло благосостояние населения, вырос образовательный уровень – теперь каждый ребенок, мечтающий стать физиком или математиком, может это сделать. Но насколько он в самом деле талантлив, этот ребенок? Делать открытия, которые потом входят в школьные (или хотя бы в вузовские) учебники – это дар. Который, наверное, встречается не чаще литературного. Есть большие писатели – Булгаков, например, Гоголь. Это уникумы, «штучный товар». Есть писатели рангом пониже, но тоже выдающиеся – Стругацкие, Брэдбери. Их несколько больше. Ну, какое-нибудь там степенное распределение. Когорта тех, кто «отнюдь не бездарен» и «вполне хорош для своей весовой категории» (Лукьяненко, Каганов, etc.), больше еще раз в двадцать. Но сравнятся ли количеством все они вместе взятые с армиями тех, кто хочет писать? С уверенностью можно утверждать, что более девяноста процентов тех, кто хочет творить литературу, таланта к этому не имеют (полистайте случайно выбранные страницы «proza.ru» и попытайтесь с этим поспорить). Такой человек в самом полезном для общества случае станет журналистом или блогером (возможно, что и хорошим), а чаще всего останется еще одним графоманом, наполняющим плодами своего вдохновения необъятные просторы Сети.

А если человек хочет не писать, а делать открытия? Правильно, он придет учиться на соответствующий факультет. Если он этого действительно хочет, отлично его закончит, ибо для трудолюбивого человека это не составляет труда (при удовлетворительном проценте вменяемых экзаменаторов). Он придет работать в НИИ – до или после того, как защитит кандидатскую. Кем он станет? Правильно, еще одним рядовым сотрудником. Рядовым, трудолюбивым, добросовестным, выдающим энное количество столь же рядовых и добросовестных статей в год. О которых никогда не напишут в учебниках. В науке, в отличие от литературы, можно продуктивно работать и без особого таланта, аккуратно пользуясь уже известными методами исследования. Добавлять в распухшую до треска по швам копилку человеческого знания свои несколько крупиц.

Сразу же стоит сделать два важных уточнения. Во-первых, к этим «графоманам от науки» автор относит и себя, любимого. Никаких высказываний в духе «все вокруг гвардейцы, а я д’Артаньян» не подразумевается. Во-вторых, автор не призывает кого-то держать и не пущать, дабы охранить Ее Величество Науку от всех, кто не дотягивает разумом до Эйнштейна с Ньютоном. Не человечество для науки, а наука для человечества. И не только для тех, кто хочет читать о результатах, но и для тех, кто хочет исследовать. Мы хотим исследовать, и мы исследуем. Исследуем, как умеем.

Весь предыдущий пассаж иллюстрирует простой тезис: не нужно думать, что колоссальный рост количества ученых обязан приводить к прорывам и революциям. Рост количества ученых ведет к росту количества исследований, что мы и наблюдаем. А уж что количество переходит в качество – так под «качеством» в диалектике понимается вовсе не то же, что в магазине.

Все же несомненно, что сейчас одаренному человеку легче стать ученым, чем в «век Просвещения и прогресса», когда дети рабочих с пяти-восьми лет вкалывали на фабриках, потому что родители не были в состоянии их прокормить. Вероятно поэтому, что сейчас одаренных ученых все же больше. Но, поскольку их больше не «в безумное количество раз», выросшая дифференциация науки вкупе с объемом знаний вполне с этим справляются. Гениям прошлого не приходилось тратить полжизни на изучение трудов предшественников. А кроме того, они занимались сразу всем, потому что ни о чем и ничего не было толком известно. Это значит, что они имели особый, всесторонний взгляд на вещи, обогащенный самыми разными аспектами. Может быть, поэтому и работали продуктивнее, чем гении эпохи беспощадной специализации.

Дата добавления: 2015-08-02