Гештальт терапия и гештальт психология

(Статья представляет материалы Психологической Ассоциации Встречи Огайо, 1957.)

Гештальт-терапия находится на перекрестке многих магистральных линий теоретического развития, которые берут начало еще от классического психоанализа.

Она не ориентируется исключительно на гештальт-психологию. Гештальт-психология является для гештальт-терапии важным, но не единственным основанием. Корни гештальт-терапии связаны с направлениями психоанализа в варианте Фрейда, с Отто Ранком и с Вильгельмом Ранхом. Концепция, которая объединяет эти различные подходы, которая дает объяснение методам, используемым в гештальт-терапии, - это концепция об удовлетворении потребности индивидуумом как процессе формирования гештальтов и их разрушения. Я буду говорить о первом. Затем я опишу способы, как с этим процессом взаимодействуют, и продемонстрирую его значение для невротического поведения и для терапевтической техники.

Академическая гештальт-психология имела дело в большей степени с внешними фигурами, особенно визуальными и слуховыми. Интересно то, что академический гештальт-психолог никогда не попытался использовать различные принципы формирования гештальтов (близость, закон хорошего продолжения, прегнантности, подобие и так далее) к интрацептивному, органическому восприятию - восприятию собственных чувств, эмоций и телесных ощущений. Он так никогда и не сумел реально интегрировать факты побуждения с фактами восприятия, Это как раз то дополнение, которое внес в гештальт-психологию Фредерик Перлз. Благодаря ему мы можем теперь понять процесс, с помощью

которого организм находит удовлетворения в среде, как процесс гештальт-формирования, в котором имеется некоторое число подуровней, центральных и вспомогательных образований. К экстрацептивному восприятию, которое изучали гештальт психологи Вертхаймер и Келлер, гештальт-терапевт добавляет еще восприятие фигур Гештальтов, которые формируются в теле человека и в его. отношениях к среде.

Давайте рассмотрим пример - человек, одиноко читающий книгу. Книга представляет сейчас центр его интереса, вся остальная часть комнаты стала фоном; фактически его тело также стало фоном. Будет не совсем правильно сказать, что он осознает или обращает внимание на этот специфический процесс чтения, он только занят им и находится в контакте со своими идеями. Предположите, что посреди чтения, у него постепенно формируется жажда. И тут происходит следующее: рот и полость рта становятся фигурой, которая скоро начинает доминировать над полем - книга уходит в фон, и человек начинает чувствовать что-что сродни " я хочу пить! " Он становится информированным о своих внутренних изменениях, которые имеют значение для его отношения к окружающей среде. Его потребность организует качество его собственных переживаний и его моторное поведение. Человек может внутренне представлять себе кран или стакан воды или банку пива в холодильнике. Он встает, идет, утоляет жажду и возвращается назад к чтению. Еще раз идея стала фигурой; жажда была разрушена.

На этой простой модели мы имеем прототип процесса формирования гештальтов и их разрушения. Феноменальный мир организован потребностями индивида. Потребности снабжают энергией поведение человека, организовывая его на субъективно-перцептивном уровне и на объективно-моторном уровне. Индивид только тогда выполняет необходимые действия, когда ему нужно удовлетворить определенные соответствующие потребности. После удовлетворения, рот отступает в фон, беспокоящий образ воды или пива исчезает, уступая место чему-то новому. Наши потребности представляют собой непрерывно развивающуюся иерархию, определяющую возникновение фигур из нашего опыта и их исчезновения. Мы описываем этот процесс в гештальт-терапии как последовательное формирование и разрушение перцептивных и моторных гештальтов.

Когда этот процесс протекает нормально, когда он хорошо интегрирован, гештальтен, академический психолог еще мог бы назвать его устойчивым, сильным или хорошо сформированным — ведущие состояния могут быть сообщены индивидом непосредственно или могут наблюдаться со стороны внешнего наблюдателя. Фигура и фон становятся резко дифференцированными друг от друга. Не беспорядочное, неорганизованное поле, а всего лишь одна центральная вещь владеет вниманием индивида, Его перцептивная активность становится выборочной, обусловленной индивидуальной заинтересованностью человека в этой специфической вещи. Моторное поведение также становится хорошо организованным, целостным, последовательным и направленным на удовлетворение этой специфической потребности. Точно так же фигуры индивидуального опыта становятся унитарными, взаимосвязанными и доминирующими над всем остальным феноменальным полем.

Интересным является рассмотрение такого опыта с точки зрения осуществления регуляции.' Процесс гештальт-формирования и разрушения -основа автономного регулирования. Другими словами, неважно, является ли индивид "зрелым" или "незрелым" по определенному культурному стандарту, подчиняется ли он обществу или нет. Важно, с точки зрения Гештальта, то, что у интегрированного индивида этот процесс происходит непрерывно. Непрерывно формируются новые фигуры. Когда потребности удовлетворяются, эги фигуры разрушаются и заменяются другими, отражающими новую потребность, занимающую более высокое место в иерархии, организующую поведение и перцептивный опыт. Этот процесс интересен тем, что он никогда не прерывается, Гештальт-терапевт может определить, в каком состоянии находится этот процесс в каждый момент его работы. На терапевтическом сеансе терапевт может наблюдать индивида, у которого есть какие-либо потребности, он пытается их удовлетворить, но неудачно, потому что его процесс прерван или находится не в порядке. Это не совсем не похоже на то, что вы можете назвать прошлым напряжением. Индивидуальный способ гештальг-формирования и разрушения закономерно проявляется на терапевтическом сеансе,

Важность этого процесса для биологического выживания очевидна. Индивид способен извлекать из среды те вещи, которые необходимы ему для выживания, чтобы чувствовать комфорт и заинтересованность в мире, который находится вокруг него. Благодаря этому человек имеет возможность жить и на биологическом и психологическом уровнях. Мы не можем питаться сами собой;

Мы не можем дышать без того, чтобы вдохнуть что-либо из среды; мы не можем приобрести необходимые для нас вещи, поместить их внутрь нашего тела - будь то чувство, знание или, например, воздух - без взаимодействия со средой. Следовательно, эти отношения, которые я пробовал описать, формирование гештальтов и их разрушение, обладают предельной важностью для выживания индивида.

Какие причины могут привести к неудачам в этом процессе? Почему процесс последовательного формирования и разрушения устойчивых гештальтов фактически не выполняет своей соответствующей функции для индивида? Сначала позвольте мне сообщить о признаках, которые могут наблюдаться, когда с этим процессом происходят помехи. Эти признаки делятся на субъективные, о которых может сообщить пациент и объективные, которые может увидеть сам терапевт. Примером субъективного признака является замешательство: пациент чувствует смущение и не может ничего выделить для себя ясно. Он не знает, чего он хочет. Он не знает того, что сейчас важно. Или он может говорить, что он еще не определился; он не знает, которая из различных альтернатив более привлекательна — ничто не трогает его больше, чем что-либо еще. На объективном уровне терапевт может видеть стереотипное и повторяющееся поведение. Например мы видим, что пациент снова и снова просит советов и инструкций, когда он сам должен найти свои собственные ответы. Целостная саморегуляция отношений организма и окружающей среды разрушена. Также пациент может иметь значительный недостаток интереса в том, что он непосредственно делает. Следовательно, ему необходимо большое усилие для того, чтобы справиться даже с простой задачей. Пациенты говорят: "я должен ^накрутить» себя, чтобы пойти работать"; "я должен «накрутить» себя, чтобы учиться" и так далее. Речь у таких пациентов обычно плохо организована и беспорядочна. Иногда эти явления могут быть кратковременными, иногда они могут длиться достаточно долго.

Важно, однако, помнить, что поле, которое плохо организовано, все же как-то организовано. Принцип прегнантности указывает на то, что любое психологическое поле будет нормально организованным, если глобальные состояния разрешаются в свое особое время. Возможно, как было установлено Кофкой и Келлером еще много лет назад, что некоторые обстоятельства могут препятствовать формированию устойчивой и взаимосвязанной фигуры. При невротической саморегуляции есть факторы, которые прерывают контакт организма со средой. Эти факторы бывают трех видов:

В первом случае у человека недостаточный перцептивный контакт с внешним миром и с собственным телом. Например, мы обращаем внимание на то, что некоторые пациенты часто не смотрят на нас, когда говорят нам о своем впечатлении о нас. Также, они не будут смотреть на объекты, которые они пробуют описать. Они неспособны обратить внимание на то, что в данный момент непосредственно делают их руки; они не слышат звук своего собственного голоса и так далее. Их перцептивный контакт с большей частью среды и тела является или недостаточным или полностью отсутствующим.

Во втором случае у человека заблокировано открытое выражение потребностей. Например, пациент может чувствовать теплоту, но быть не способным сделать что-нибудь с ней. Можно увидеть, как это блокирование ведет к неполадкам в процессе разрушения гештальтов. Так как пациент не выражает своей потребности, он фактически никогда не получает ее удовлетворения; перцептивная фигура, которая могла бы быть яркой, целостной и значимой, становится унылой и неинтересной, и, в результате, потребность фактически никогда не становится разряженной. Например, если кто-то имеет потребность в любви, но она выражена только наполовину. Половина потребности удовлетворяется, а половина нет, поэтому потребность никогда полностью не разряжается. Эта специфическая потребность постоянно снабжает энергией части перцептивного поля: человек ищет любовь, но не делает это искренне. В итоге эта потребность продолжает сталкиваться с другими видами потребностей и мешать им организовывать поле более четким и последовательным образом.

В третьем случае, формированию хорошего гештальта может мешать репрессия, В представление гештальт-терапевта репрессии являются моторным процессом, что является нетрадиционным взглядом на этот процесс. Академический гештальт психолог никогда не был заинтересован тем, что делает мускулатура, как протекает процесс формирования гештальтов, например, при ходьбе. В значительной степени из-за влияния Вильяма Райха, гештальт-терапевты рассматривают репрессию как мышечное явление. Таким образом, в ситуации, когда возникают потребности и импульсы, всегда имеет место мышечный ответ. Ответ проявляет себя непосредственно на моторном уровне, и единственным способом, которым можно запретить ответ - через напряжение мышц-антагонистов, которые прерывают реализацию этого импульса. Самый простой пример здесь - это желание выругаться на кого-либо. Представьте себе, что вы сильно разозлились, но все же должны сдержать этот импульс. Этот процесс "сдерживания" проявляется исключительно как мышечный процесс: сокращенные, сомкнутые зубы; напряженные руки, сжатые кулаки. Когда человек печален, нормальным его состоянием, определяемым его актуальными потребностями, будут удрученность, опущенные уголки рта, пустое выражение лица. Печаль можно удержать или скрыть с помощью простой операции -краешки губ приподнимаются вверх, превращаясь в улыбку, тем самым уничтожая образ печали, что в свою очередь не приводит к выражению и разряжению соответствующей эмоции. Так или иначе, все виды импульсов удерживаются неосознаваемыми, забытыми хроническими мышечными сокращениями. Со временем они становятся привычными; индивид адаптируется к ним и не знает, что и зачем он блокирует.

Какое значение это имеет для терапии? На мой взгляд, одно из наиболее существенных отличий работы гештальт-терапевта - это то, что она протекает исключительно в настоящем. Гештальт-терапевт не интересуется непосредственным содержанием памяти клиента. Прошлое имеет некоторую важность при определенных особых обстоятельствах, но, обычно, гештальт-терапевт считает, что единственное, с чем он должен работать, - это то, с чем он сталкивается в настоящем. На терапевтическом сеансе процесс формирования и разрушения гештальтов протекает так же, как и везде. Терапевт имеет возможность увидеть все возникающие в этом процессе неполадки. Он может видеть как клиент блокирует что-либо из воздействий окружающей среды или даже своих собственных частей. В результате терапевт начинает работать с этой специфической проблемой.

Такое понимание терапевтического процесса связано с одним из самых значительных и фундаментальных направлений в психотерапии, идущего от Отто Ранка, чьи идеи повлияли, в свою очередь, на клиент-центрированную терапию Карла Роджерса. Последователи Роджерса также заинтересованы в первую очередь настоящим, текущим моментом. Они фокусируют свое внимание на том, что делает клиент, однако они никогда не принимаются за действительно реальную проблему, у них нет понимания того, что происходит с клиентом в этот момент. На мой взгляд, это выражение распространенной тенденции подменять словами реальный опыт, которую гештальт-психологи пробовали преодалеть. Однако нельзя сказать, что в клиент-центрированной терапии Роджерса отсутствуют сколько-нибудь значительные влияния гештальт-терапии. Сам Роджерс находил много общего, но признавал, что гештальт-терапевт в основном намного более активен, чем гуманистический терапевт.

На что же направлена эта активность гештальт-терапевта? В первую очередь, она направлена на то, чтобы прекратить, прервать хроническую плохую организацию поля клиентом. Клиент имеет некоторые стандартные способы восприятия или действия в отношении своих потребностей. Гештальт-терапевт изолирует части этого поля клиента таким образом, чтобы автоматическая невротическая регуляция была разбита на меньшие образующие субъединицы. Эго, в конечном счете, должно привести к реорганизации и моторного поля, и перцепционного поля. Также работа гештальт-терапевта направлена на то, чтобы усилить каждую находящуюся на стадии становления фигуру. Если клиент кажется готовым заплакать, если это действие у него находится на стадии становления, терапевт может заметить его еще "на поверхности", обратив внимание на напряжение и сокращения в лице клиента, на возможное увлажнение глаз. По этим внешним признакам терапевт понимает, что появляется фигура плача. Предположите, однако, что этот импульс сдерживается клиентом. В этом случае терапевт работает на то, чтобы освободить импульс так, чтобы он мог организовывать поле. Терапевт может достичь этого, представляя мышечные сдерживания плача в качестве фигуры внимания пациента. Другими словами, вместо того, чтобы подчеркивать: "Вы хотите плакать", он спрашивает "Как Вы удерживаете себя от крика?" Терапевт много раз возвращается к одной и той же проблеме: "Что Вы делаете, когда удерживаете себя от получения того, чего вы хотите в данный конкретный момент, в этом конкретном месте?" Это означает, конечно, то, что терапевт должен обладать высокой телесной чувствительностью, так как большая часть его активности направлена на понимание тела клиента. Пока клиент не может чувствовать, как он сокращает свои мышцы или управляет своими глазами и телом для того, чтобы уберечь себя от наблюдения или выполнения некоторых определенных вещей, он не может сделать существующий репрессивный механизм своим свободным выбором. Мы не хотим отнять у клиента его способность управлять собой, скорее мы хотим предоставить для не! о возможность намеренного выбора.

Это главные теоретические проблемы, которые формируют тот широкий фундамент, лежащий в основе работы гештальт-терапевта. Данный подход расширяет представления академической гештальт-психологии о процессе формирования гештальтов, добавляя к нему потребности и телесное их выражение, для того, чтобы использовать эти представления в терапии, с целью понимания индивидуальных способов удовлетворения потребностей.

Перевод А.Матвеева

Дата добавления: 2015-08-02