Глава 3. Фуксия

- Отличная статья, Кю. Знай я тебя чуть хуже, решил бы, что ты пытаешься меня потопить - настолько все хлестко, - усмехнувшись, Хёкдже во второй раз просматривает текстовый документ. - "После посещения выставки складывается впечатление, что художник создал серию работ, надеясь догнать некий ускользающий образ, безымянную тень. Центральная картина - черно-белое полотно, оставленное на старом мольберте, кажется образцом, напоминающим, как тень должна выглядеть в свете дня. Остальные картины - цветные осколки, воспоминания или догадки художника, попытка выплеснуть в краски незнакомый внутренний мир. Остается только надеяться, что художник узнает имя вдохновившей его тени и не остановится на рисунках абстрактных фигур". Что это, по-твоему? - спрашивает Хёкдже, зачитав наиболее безобидный кусок.

- Объективный взгляд.

Кюхён спокойно пожимает плечами и, сняв очки, протирает и без того прозрачные стекла идеально выглаженным платком.

- Вот как? Ты уже отправил это в редакцию?

Парень кивает. Без очков он выглядит моложе на пару лет, и Хёкдже почти забывает о том, что этот мальчишка в кофте с заплатками на локтях - широко известный художественный критик, который своим беспристрастием сгубил на корню карьеры многих людей.

- Спасибо, что пришел на открытие.

Хёкдже едва сдерживает радостную улыбку - его план сработал, не дав ни единого сбоя, а Кюхён, сам о том не догадываясь, помог пружинам завестись правильно, именно так, как нужно. Сначала Хёкдже просто рисовал незнакомца, перевел пару десятков холстов, но ни одна из картин не получилась такой живой и настоящей, как первая, созданная почти вслепую. Они были лишь копией, фальшивкой, дешевой картинкой переведенной через стекло с плохой фотографии. И тогда у Хёкдже появилось отчаянное желание увидеть того незнакомца снова, изучить его образ, чтобы написать тонкий шедевр. Это желание превратилось в навязчивую идею и породило безумный план - устроить поддельную выставку, о которой растрещат СМИ, фотографии разойдутся по новостям и газетам, а центральной картиной выступит тот самый парень, безымянная тень. Кто-нибудь обязательно узнает его, и тогда Хёкдже выяснит, где его можно найти. План казался гениальным и одновременно безумным, ведь Хёкдже, намереваясь провести десятки критиков, рисковал своей карьерой, подкидывая ее, как жонглер апельсин. И тем не менее, оно того стоило. Каждая картина, осколок, как выразился Кюхён, действительно была всего лишь догадкой - Хёкдже пытался представить себе, как выглядел бы незнакомец в том или ином свете, вырисовывал лишь контуры, накладывая цветные мазки. Впервые за последние месяцы Хёкдже не заставлял себя рисовать, а рисовал, потому что хотел. Игра стоила свеч - выставка получилась по-настоящему качественной, а при помощи Хичоля смогла открыться в кратчайший срок, пусть и стоило это до неприличия дорого. Неподдельный восторг оказался дороже.
Хёкдже хотелось смеяться и колотить ладонью об пол, когда выяснилось, что волей судьбы тот самый парень, Донхэ, как было написано на его бейджике, работал официантом на выставке. Совпадение - одно на миллион, случайная не случайность или игра плавящихся от скуки Богов.

Донхэ, казалось, ужасно разозлило увиденное, и это была самая прекрасная по окрасу злость, которую Хёкдже когда-либо доводилось видеть - не огненно-рыжая и не багряная, словно кровь, а скорее пульсирующая, яркая, словно фуксия или рубин, чувственная и пылкая, но совершенно лишенная грубой агрессии. Донхэ бросил на пол пустой поднос и, схватив Хёкдже за руку, поволок парня в одно из дальних служебных помещений, где не было лишних глаз и ушей. Хёкдже слышал за спиной недоуменное перешептывание и щелчки камер, но ему было, в общем-то, все равно, своего он уже добился.

- Какого черта ты делаешь? - закричал Донхэ, толкнув художника к бетонной стене.

- Ты повторяешься, - сказал Хёкдже, вспомнив предшествующий этому разговор.

- Так ответь!

- Спроси еще раз, - дерзко, с вызовом, приближаясь и потирая ушибленное плечо. Донхэ стоял всего в паре шагов, сжав руки в кулаки, словно в любую секунду готовясь ударить. Пускай даже так, Хёкдже подошел еще ближе, и Донхэ оказался притиснутым к стене.

- Зачем ты меня рисовал?

- Захотелось.

- Я разве не говорил, что это мое тело?

- Говорил, но я еще в прошлый раз заявил на него права, помнишь?

Хёкдже провел ладонью по щеке парня, на мгновение прижавшись к нему всем телом, и сразу же отстранился, чтобы не напугать, не вызывать лишнего негодования, но даже такого маленького контакта хватило, чтобы лицо Донхэ слегка раскраснелось.

- Тебе не понравилась картина?

Хёкдже спросил спокойно, без всякой желчи и поддевки в голосе, и глаза Донхэ на мгновение посветлели. Неужели его удивило то, что Хёкдже могли волновать такие вопросы? Парень немного смягчился, но все равно пока не выбросил белый флаг.

- Я не давал разрешения меня рисовать!

Гордость. Коричневая, как свежая ржавчина, покрывающая белый металл. Хёкдже подумал, что Донхэ не идет.

- Деревья в лесах тоже не дают разрешений, но это не останавливает пейзажистов.

- Я не какое-то дерево!

- Да, ты слишком громко кричишь.

- А ты бы не кричал на моем месте?

- Я тебя оскорбил?

- Черт возьми, да!

Донхэ выкрикнул последнюю фразу, почти задыхаясь, и в помещении повисла тяжелая тишина. Каждый думал о своем. Хёкдже о том, что так долго гнался за тенью, эгоистично заботясь лишь о себе, а Донхэ - что слишком далеко зашла игра. Сожаление, какое-то липкое и мешающее. Лишнее. Так быть не должно.

- Ладно, я заплачу, - Хёкдже пошел на попятную, надеясь, что Донхэ не заденет его предложение. - Давай представим, что ты мой натурщик? Сколько ты получаешь сейчас? Я заплачу втрое больше.

Донхэ задумался на несколько секунд, словно вспоминая похожий разговор, а затем попытался выдвинуть ряд условий. Возможно, зря.

- Ты еще должен мне за испорченную футболку.

- Хорошо, как скажешь, - Хёкдже легко рассмеялся. Парень снова входил в азарт.

- Плати и больше не появляйся в моей жизни.

- Так не пойдет. Я заплачу, но не сразу. За эту картину и одновременно за следующую.

- Нет.

Донхэ был упрямым. Решительным и своенравным. Глубокая зелень - идеально подходивший ему на тот момент цвет. Цвет спокойствия, таящего в себе легкий укор.

- Тебе решать. Передумаешь - позвони.

Хёкдже вытащил из брюк аккуратно сложенную визитку и уверенно вложил ее в нагрудный карман Донхэ. В тот вечер он снова рисовал, точно безумец, одержимый пачкой остро заточенных карандашей.

***

- Ты действительно настолько серьезен насчет этого парня? Потому что если дело в нашем пари—

- Он же тебе понравился, - Хёкдже перебивает, не дав Кюхёну договорить. Дело не в пари. Дело в самом Донхэ. В том, что он оказался для Хёкдже неиссякаемым источником вдохновения, тем, кто невольно вернул его к творчеству и вложил в его руки мягкую кисть. А подобное не забывается просто так. Когда-то таким человеком был Шивон. Только с ним все получалось совершенно иначе. Благодаря ему, Хёкдже писал изысканные, временами даже высокопарные картины, глубокие, но зачастую пустые и меланхоличные. Он только начинал свой путь, совершенствовал технику и вырабатывал собственный стиль. Благодаря Донхэ, он чувствовал, словно внутри него, как в узкой колбе, поставленной на огонь, закипал талант, выплескивался через надтреснутые стеклянные края яркими красками. Донхэ был по-настоящему нужен Хёкдже, поэтому он надеялся, что парень все-таки позвонит.

- Да, но я не думал, что ты начнешь сходить с ума. Сколько ночей ты не спал, пока рисовал все эти картины? Целая выставка за неделю? Даже для тебя это слишком.

- Это называется вдохновением, друг.

Хёкдже старается перевести разговор в шутку, но вокруг Кюхёна фиолетовый цвет - упрямое беспокойство, настойчивость и легкое осуждение. Хёкдже благодарен другу за все, но сейчас безумие слишком дорого, ведь художник практически забыл его вкус.

В дверь кто-то звонит, и Кюхён, взглянув на часы, начинает собирать вещи. Убирает в сумку ноутбук, снова надевает очки. Хёкдже не торопится открывать, на пороге точно не Донхэ, а никого другого он и не ждет.

- К слову, моя статья - это положительный отзыв. Девять баллов из десяти, - зачем-то говорит Кюхён уже почти на пороге. - Я рад, что ты решил двигаться дальше, только...

- Только что?

- Не обожгись. Потому что сейчас ты напоминаешь мне мотылька, который слишком отчаянно летит к свету. Не забывай, что свет может оказаться искусственным, хён.

- Я помню, как мои крылья сгорали в прошлый раз, больше такого не допущу.

Кюхён кивает и, легко ударив Хёкдже в предплечье, открывает дверь. В тот же самый момент кто-то опять давит на кнопку звонка. Шивон. Прошлый раз. Первопричина всего. Хёкдже внезапно охватывает ледяная паника, ему резко хочется остановить Кюхёна и закрыть дверь изнутри, забаррикадироваться совершенно по-детски и сидеть в тишине, лишь бы только избежать разговора с Шивоном - они не виделись целых полгода, какого черта ему нужно сейчас? Снова выбить шаткую платформу из-под его ног? Хёкдже хотелось бы так думать, но Шивон не из тех людей. Он допускает ошибки, но никогда намеренно не причиняет боль. Именно поэтому Кюхён уходит, бросив на Хёкдже обеспокоенный взгляд и специально задев Шивона плечом. Мальчишка, вселяющий своей наглостью уверенность в Хёкдже.

- Прости, я пропустил первый день твоей новой выставки, о ней объявили в последний момент.

Шивону, кажется, тоже неловко. Он стоит на пороге, едва прикрыв за собой дверь, а Хёкдже даже не думает его приглашать. Это лишнее, и галантный Шивон должен понимать это лучше него.

- Не извиняйся, я и не рассчитывал, что ты придешь.

Пауза. Серая и несуразная, но вполне ожидаемая. Шивон прячет руки в карманы, а Хёкдже ловит себя на том, что во рту становится сухо. Шивон совершенно не изменился и чувства блондина, кажется, тоже. Черт, он ведь думал, что сумел все забыть. На языке неприятная горечь.

- Ты все еще живешь здесь? Почему не вернешься в свою квартиру?

Потому что ключи от нее есть у тебя, потому что там я узнал о твоей измене, там ты сказал мне: "Прости, давай разойдемся, наши отношения все равно идут в тупик", - крутится в голове Хёкдже, но, разумеется, ничего подобного он не говорит. Господи, какая же глупая причина для расставания, после стольких лет, стольких чувств...

- Шивон, между нами все кончено, зачем ты пришел?

- Хотел поздравить тебя с новой выставкой. Хорошо, что ты снова рисуешь.

Из горла Хёкдже вырывается истеричный смешок.

Ты чувствовал себя виноватым, Шивон? После нашего расставания я не нарисовал и не продал ни одной картины. Ты был моим вдохновением, помог мне поверить в себя, разделил со мной успех первой выставки, а потом просто ушел.

Хёкдже молчит. Вероятнее всего, ему не было бы так больно, если бы Шивон полюбил кого-то другого сильнее, чем его, но нет, он просто разлюбил. Ушел, хотя с таким же успехом мог сломать Хёкдже пальцы, чтобы он никогда больше не рисовал. Ведь Хёкдже действительно думал, что больше не сможет. И почему-то теперь эта уверенность возвращается. Больно находиться рядом, больно делать вид, что все хорошо.

- Спасибо, на этом все?

Хёкдже скрещивает руки на груди и говорит нарочито грубо, чтобы не сорваться самому, чтобы не показать свою боль, свою слабость.

- Разве мы не можем остаться друзьями?

Шивон заглядывает Хёкдже в глаза. Больно. Он ведь совсем не изменился - в его взгляде все та же нежность, знакомое беспокойство, только теперь оно дружеское и достается Хёкдже только потому, что Шивон такой человек - добрый, покладистый. Он не хотел допускать тяжелый разрыв, пытался поговорить с Хёкдже спокойно, но парень просто сбежал, спрятался в студии и не отвечал на звонки. А потом Шивон перестал звонить.

- Не знаю, Шивон, возможно, мне нужно время.

- Я зайду через пару дней, верну ключ от твоей квартиры.

Точка. Хёкдже знает, что теперь это точка, и не стоит даже надеяться на то, что крылья снова отрастут. Однажды сожженные, они не расправятся, и это убивает Хёкдже, оставляя живым. Отчаяние обнимает его своими когтистыми лапами, чтобы с садистской нежностью разрезать кожу, вспороть вены и выпустить кровь, выпить жизнь глоток за глотком.

Хёкдже даже не закрывает за Шивоном дверь, идет прямиком в студию и начинает громить все подряд, испытывая в этот момент оголенную ненависть к искусству. Он скидывает со стола кисти, открывает цветные ведра и швыряет их в стену, вдыхая запах акриловых красок, задыхаясь, глотая слезы. Кричит в потолок.

Проходит полчаса, час, а может и два. Хёкдже сидит на полу, привалившись спиной к единственному креслу, и смотрит на пустой холст. Чувствует себя опустошенным и выгоревшим. Ему казалось, что он смог переступить через себя и начать двигаться дальше, но за каких-то пять минут разговора с Шивоном оказался отброшенным на полгода назад.

Хёкдже слышит стук в дверь, а затем несколько осторожных шагов. Кого принесло на этот раз? Кюхён что-то забыл? Шивон вернулся добить?

- Я, похоже, не вовремя?

Донхэ. Хёкдже поднимает голову и встречается с парнем взглядом. Он стоит у дверного проема, не решаясь переступить порог мастерской, смотрит на художника каким-то странным взглядом. Жалеет о том, что пришел? Хёкдже, должно быть, действительно сейчас выглядит, как настоящий псих. Он рассматривает парня и снова никак не может определить оттенок его настроения. Что, черт возьми, с этим Донхэ не так? Почему он так странно влияет на Хёкдже? В нем чувствуется слабый страх, нерешительность и борьба с собой. Что это за оттенок? Песочный? Сепия? Охра? В Хёкдже снова просыпается злость, но не к Донхэ, а к себе, он ненавидит себя за то, что снова готов так легко сдаться, отказаться от своего таланта. Появляется желание доказать свое превосходство. Доказать самому себе, что шаг вперед и два назад - это все равно путь, пусть и более долгий. Хёкдже легко улыбается - злость уходит, спокойствие накатывает теплой, шипящей волной. Возможно, еще не все потеряно, раз Донхэ сейчас здесь.

- Заходи.

Дата добавления: 2015-08-02