Сон Армузда

Он видел дивный сон. Глубоко в ущелье текла река. Неведомо откуда появилась ладья, которой управляли шесть гребцов. Скользя среди камней по глади вод, она несла сокровище: в ладье сидела женщина, прекраснее которой царь не видал. Склонившись над водою, она рукою трогала струю, ладонью черпала прохладу и брызги рассыпала, как изумруды. Незнакомка играла, предаваясь развлеченью, как дитя. Она украшена была так славно, как будто Боги разрешили ей соревноваться с их могущественной красотою и одарили сами её каменьями и златом, чтоб подчеркнуть могущество Земли.

— А может быть, она Богиня?

У Армузда остановилось сердце. Тогда прощай любовь. Кто смеет прикасаться к Ним и испытывать земные чувства к посланцам Неба?

— Нет, не может быть. О Боги, я молю вас, не допустите воспламененья чувств к любимой дочери Богини Хетт. Она должна быть женщиной обыкновенной, чтоб смел коснуться я её иль просто полюбить, мне всё равно.

И тут какой-то звук, а может, и задетый камень, покатившийся с горы, заставил незнакомку замереть и взгляд поднять наверх. Армузда обдало горячею волною. Взгляд этих несравненных глаз навеки наложил печать на сердце. Да, это те глаза, которые его преследуют всегда, которые он знает с детства, которые он ищет и не может найти ни у кого.

Глубокий стон рассёк Армузда грудь. От собственного крика он вздрогнул и открыл глаза: что за река? Откуда в памяти всплыли вода, которую он никогда не видел, ущелье и ладья? Всё дивно, но глаза не спутать и не сравнить ни с чем.

Армузд вскочил и вышел из шатра. Прохлада ночи привела в себя царя. Он посмотрел на небо. Над пустыней висели звёзды, словно блюда, а на востоке вставала красная заря.

— Да будет день! — сказал Армузд.

К нему спешили слуги. Стан просыпался. Новый день потребует решений новых и свежей головы. Движеньем волевым Армузд избавился от дум сладчайших и приступил к делам.

За границей стана стояли караваны. Погонщики верблюдов громко окликали друг друга. Шла бойкая торговля. Скакуны копытами песок рыхлили, вздымая пыль. Торговцы несли тюки с посудой, с дорогими украшеньями. Ценней всего были масла и ткани. Заморских новшеств было не счесть, и даже певчих птиц доставили из стран далёких, зная, что у шатров Армузда можно распродать все привезённые товары. Сновали слуги, узнавая цены, подсчитывал барыш услужливый купец. Угодливый надир сводил подъехавших людей, надеясь на мзду и в голове считая, во сколько обойдётся сделка.

Единственно, чего не терпел Армузд, так это торговли людьми. Поэтому рабов не подводили к стану.

Царь знал, что взятый в плен в сраженье воин не может быть рабом. Предпочитал обменивать пленённых он на товар необходимый, оружие иль жителей, которые могли ему служить в угодьях дальних, где земля давала урожай, где зеленели сады, цвели цветы и спелые гранаты склоняли ветви дерева. Армузд любил пески, но иногда хотелось красок необычайных, и спешил тогда он ко дворцу, раскинувшему белые строенья у небольшой реки. Гарем Армузда находился там, в шатры же приводили новых женщин, добытых в войнах иль купленных по приказанию царя.

Измученный гонец, примчавшийся с востока, Армузду весть принёс от матери его.

«Пожалуй, лучше поспешить домой», — подумал он и приказал снимать шатры, готовить караваны и двигаться на север. Зной пустыни изнурял, и люди не привыкли к жаре, от которой спекались губы, кровь закипала и текла по телу, выжигая его внутри. Оазисов в пустыне было мало, да царский караван, в котором шли тысячи, мог растянуться на сотни миль от одного селения к другому.

— К дому, — сказал Армузд, и слуги засновали, спеша закончить все дела, продать или купить оставшиеся товары.

— Особо оберегайте женщин. — Армузд вскочил на скакуна и полетел в пустыню.

Какие мысли у Армузда были? «Мне всё подвластно, — думал он, — стада скота не счесть, бесчисленные караваны бороздят пустыню, земель всё более становится, но счастье меня обходит. Вижу в том его, когда звезда моя, мечта прошедших дней, в жизнь воплотится и взглядом, что помню я и что живёт во мне всегда, обдаст меня не в грёзах — наяву. Мечта моя, когда же я смогу прижать тебя к груди? Когда проснётся в тебе любовь? И если будет так, то вспомнишь ли меня, кому ты посылала взгляд из глубины веков?»

Армузду было многое открыто. Мудрец и властелин своих земель, он память нёс Осириса в себе, и часто в мыслях перед ним вставали храмы, жрецы в одеждах белых и череда служений и посвящений в дивных сферах, в подземных залах иль в мирах надземных — он не знал. Он видел свет, который лился из стен, и вместо потолка — сияющее небо, в котором Вечность жила, где звёзды родными были, а Земля — всего лишь крошечной пылинкой. Армузд желал любви. В том мире, где душа Армузда пребывала, царил закон слиянья двух Начал, там не существовало двух разделённых половинок, а цельным каждый был и память об этом чудном мире в душе хранил, когда сходил на Землю. Печать любви на сердце выжигала кровавый след, и он всегда напоминал об естественном желанье слиянья двух разделённых душ. Тоска владела каждым, кто помнил счастье цельности и беспредельного единства живых существ.

Армузд из мира дивных грёз вернулся и, натянув узду, остановил коня. Жар пустыни немилосердно жёг его лицо, на много миль вокруг тянулись дюны, и не было на свете никого, кому бы мог наш царь поверить думы, что жили в нём и что порой захватывали целиком его сознанье. Повернув коня, Армузд поехал к стану. Шатры снимались, оставалось несколько часов до захода солнца. Нужно было торопиться.

А что же дева юная, которая была приведена в гарем Армузда? Она была из племени богатого, и царский знак венчал её главу. Единственная дочь Зардана — она была любима им очень и хранима, как редкое сокровище. Многочисленные братья обучали Найхетту управлять верблюдом, лететь как ветер на коне, оружием различным биться. Она не знала разницы меж саблей и кинжалом, могла не хуже любого воина сразиться, согнать развеянные по пустыне стада в табун и гнать их долго, без устали в дворец отца. Она была бесстрашна и прекрасна. Жар пустыни нисколько не испортил её лица и тела юного со смуглой кожей. Но представить Найхетту в гареме жившей невозможно. Ей нужна была свобода. Конечно, она умела танцевать, и петь, и вышивать, но более любила лететь как ветер по пустыне.

Отец её не воевал с Армуздом, но помогал соседям. И когда войска царя в набегах захватили их земли, то пострадали и племена Зардана: дворец его разграбили, а женщин взяли в плен. Так Найхетта привезена была в гарем.

Тоска её съедала.

Прошли недели, караван достиг дворца Армузда. Найхетту определили в прекрасные покои, где десятки рук её касались, приводя в порядок кожу, умасливая и втирая в поры неведомые ароматы, омывая лицо настоями из трав. Но Найхетта страшилась и ждала, когда Армузд отдаст приказ прислать к нему наложниц новых. Не зная языка, не ведая обычаев его гарема, она пылала ненавистью и томилась своей зависимостью от указов господина и подчинённым положеньем. Пожалуй, все другие раньше осознали, что в гареме они свободнее, чем дома. Здесь им позволялось ходить куда захочется, и шить, и вышивать, плескаться в многочисленных бассейнах, но петь и упражняться в стихосложении с Суккаром необходимо было. Захель их мучил цифрами, и большинство бежало от него. И лишь одна Найхетта, найдя утеху в необычных упражненьях, ходила к Захелю всегда. Её усердьем поражённый, все больше Захель открывал ей тайн и даже каббале учил. Найхетты ум хватал всё на лету, и ей не составило труда писать каббалистические знаки и с Захелем общаться на тайном языке. Он открывал ей звёздные узоры, движения светил, чертил расположенье звёзд и обучал влиянию лучей на человека. Всё более Найхетта привязывалась к науке Захеля. Её страшила только ночь, когда, вернувшись к своим подругам, она ждала, что господин их призовёт. Но шли недели. Никто не приходил, не трогал девиц, и все в недоуменье пошли с вопросом к старшим по гарему. Тут им открылась тайна воспитанья и необычные законы племени Армузда. Найхетта успокоилась и тут же помчалась к Захелю, чтоб с новым рвеньем постигать его ученье.

Армузд ещё ни разу не видел женщин, привезённых из похода. Пусть они привыкнут, поймут, что им ничто не угрожает, освоятся в гареме. Что делает его звезда? Какие мысли её обуревают? Как дни проводит? Постигает ли она ученье Захеля и услаждает ли ей слух Эйхетт? А может, её сломила тоска по дому, может, пребыванье здесь она воспринимает как плен?

Армузд переживал, но не хотел тревожить раньше времени девиц и их не звал по вечерам напевами родных земель его развлечь. В раздумье шёл Армузд вдоль многочисленных бассейнов, пока не подошёл к покоям Захеля. Оттуда раздавались голоса. Откинув полог, вступил Армузд в покои друга. Хоть Захель и служил у короля, но другом был ему, и многое наш царь постиг у математика и астронома из страны соседней.

В покоях Захеля сидела лишь одна девица, и оба были так поглощены задачами и вычисленьями, что не заметили, как вошёл Армузд. А он стоял у входа и наблюдал, как Захель сердится, что дева его не понимает, и как она смеялась, когда ухватывала суть рассуждений и заводила Захеля в тупик вопросами. Армузду нравился огонь, с которым Захель ей что-то объяснял, и пыл, с которым дева скрещивала с ним клинок ума. Но вот она подняла голову, и взгляд её игривых глаз остановился на Армузде.

О Боги! Я не знаю, что в этот миг произошло, но у Армузда подкосились ноги, а у Найхетты перехватило горло, смех замер на устах, и видно было, как побледнела смуглолицая девица. Она до этого царя не видела, не знала, что Армузд разгуливает по дворцу, заглядывая в покои к слугам. Ей было невдомёк, что наш король старался окружать себя друзьями, учился сам и часто время, свободное от дел, у них в покоях проводил в беседах.

Глазами встретившись, Найхетта и Армузд не в силах были отвести их друг от друга, как будто взгляды сковали невидимые цепи и они, соединившись в точке, вспыхнули, как пламя. Молчали все. Тишина повисла. Захель, очнувшись первым, тихо вышел.

Армузд, чью голову уже венчала седина, властитель многочисленных земель, король пустыни и господин бесчисленных наложниц, — молчал. Взгляд Найхетты в нём воскресил то пламя, которое ведомо лишь пришедшим из миров далёких и помнящим, как сияет узор слиянья двух Начал. В сердце Армузда огонь небесных сфер проник и в нём зажёг невидимый цветок, что лепестки откроет миру лишь в срок, ведомый звёздам.

А что Найхетта? Она не видела чужих мужчин, а только братьев да нескольких служивших у Армузда. Этот же господин ей показался Богом, который снизошёл до смертных. И сердце, никогда не знавшее любви и даже тоски по чувству, неведомому ей, полюбило сразу. Найхетта первая взгляд к полу опустила, затеребила платье и глазами повела, ища учителя. Поддержки не было. Армузд, придя в себя, с поклоном вышел.

Боги, так вот она!

И не пришлось рассматривать ему десятки, сотни женщин, их судьба свела сама!

Неведомые раньше чувства Армузда охватили. То была мечта, а здесь — реальность. Разве могут грёзы сравниться с истиной самой, которая пришла и воплотилась в деву, обдав огнём?

Армузд не думал, как вести себя. Он кружился в пламени, которое не обжигало, но испепелило каждого, кто бы посмел к нему прийти без зова. И вихри мыслей носились вокруг, но ни одну Армузд не ухватил, поскольку сейчас жил только сердцем, что расширялось и заполняло грудь.

Найхетта ничего не понимала.

— Кто этот господин, и что за буря повергла ум в смятенье, что за чувства на меня нахлынули?

В пустыне созревают рано. Найхетте было всего шестнадцать, но по уму и восприятью — все двадцать пять, и тем не менее она не думала ни о любви, ни о замужестве. Она цвела в пустыне, как цветок, под защитой братьев и отца. А тут — гарем и подчиненье господину полное, как требует закон. Как разобраться в том, что происходит?

Найхетта полыхала огнём. Куда бежать, кому сказать о буре, что с ног её сметает? В покои возвратился Захель, по голове её погладив, велел оставить обученье до завтра. Найхетта ушла.

Армузд шагами мерил двор. Цветы его не привлекали, и лебеди, привыкшие из рук его кормиться, обиженно отплыли, не чувствуя его вниманья.

«Как к деве подступиться? Как подобрать ключи к её душе и, не пугая, в сердце поселить любовь?»

Армузд, глубоко погружённый в мысли, не замечая никого, стремился уединиться. Да, она прекрасна, но царь запомнил только взгляд каре-синих глаз, которые не отрываясь на него смотрели. Армузд вошёл в свои покои. Он понимал, что слишком часто погружался в себя и что, конечно, не ускользнут от приближённых его глубокие раздумья и возбудит он любопытство вельмож. Ему необходимо управлять огромным государством, а не впадать в воспоминания о деве юной, когда вершит дела. Но разве может взгляд прекрасных глаз забыть Армузд? Они принадлежали ему извечно, а взгляд лежал печатью на сердце государя.

Захель тихонько постучался в дверь. Проник в суть отношений сразу великий математик и понял, что Армузду без Найхетты не жить.

— Она ещё совсем дитя, но ум её расцвёл, она талантлива, способна украсить своим присутствием собранье мудрецов. Мне хорошо знакомы души эти — любить Найхетта может только раз. Ты, государь, обдумай поведенье. Возможно сердце Найхетты увлечь естественным и неподдельным интересом к её занятиям. Ты завтра приходи и вместе с нами обсуди последние открытия восточных астрономов. О них недавно сообщил гонец.

Царь согласился и назавтра освободил часть дня, чтоб провести минуты счастья возле любимой Найхетты.

Найхетта лежала, взгляд тёмных глаз направив в небо. Он странным образом скользил по звёздам, не останавливаясь ни на одной. Что происходит с ней? Сердце учащённо билось, озноб бежал по телу, ноги отнимались, мысль растекалась, как медовая начинка сладостей гаремных. Этот господин, вошедший случайно к Захелю, прекрасен настолько, как могут быть прекрасны только Боги. Закрытое сердечко Найхетты тихонько распускало лепестки любви и шёпотом, едва лишь различимым, обещало счастье, о котором Наина не только не мечтала, но даже не подозревала о его существованье. Как ей быть? Она живёт в гареме, принадлежит царю и никогда не сможет быть с другим, разве только Боги своей таинственною властью не помогут ей соединиться с тем, кому Найхетта отдала своё сердечко сразу. Тут Наина поймала себя на мыслях странных, доселе ей неведомых. Так вот что жило в ней! Она в испуге ухватила сияние лучей одной звезды, которая ей, словно протягивая руки, обещала свою поддержку и помощь в неосуществимых надеждах. Лучи светила её ласкали, обдавая тёплым светом. Найхетта незаметно погрузилась в сладкую дремоту.

Дата добавления: 2015-08-02