Часть первая. Не помню я, чтобы тоска по чувственной любви кому-то дверь открыла в Высшие миры

Не помню я, чтобы тоска по чувственной любви кому-то дверь открыла в Высшие миры. Их сопоставить невозможно — любовь, царящую в высотах горних, и чувство человека к человеку на Земле. Земные отношения подобны звёздным, но являют собой тысячекратно отражённые, в которых каждый ищет небесные черты. Миры надземные насыщены любовью, стремятся всё приблизить хоть на миг царящее там чувство единенья. Я расскажу вам быль о паре существ земных, для которых любовь была единственной возможной формой бытия. Послушайте меня.

Жил-был король. Богатству его земель завидовали все. Но мудро правил он, и постепенно зависть перешла в восхищенье его указами, благожелательством и добротой. Войной ходил не раз он на соседей, но не затем, чтобы ограбить земли, а потому, что люди этих стран изнемогали под бременем правленья немудрых государей и посылали ходоков к нему, моля о снисхожденье к их мученической жизни и прося о сраженьях с их королями, чтоб, победив, тот мудрый государь мог присоединить их многочисленные земли к своим владеньям. Наш король не правил во имя славы или злата. Ему хотелось защитить народы, чтоб чувствовать они могли себя свободно, законам подчиняясь, а не самоуправству власть предержащих.

Так однажды, вернувшись из похода, наш король, по имени Армузд, получше рассмотреть решил пленённых женщин. Был у него гарем, в котором красавиц много пребывало, но женщины его хранились и оберегались за высокими стенами не для утех правителя, а для странных, как казалось соратникам царя, и непонятных прихотей Армузда. Они учились. К ним ежедневно приходили известный астроном и математик Захель, поэт Суккар, певец Эйхетт. В конце же дня красавицы-девицы танцевали, взор дивного Армузда услаждая движеньями и сладкозвучными напевами земель различных, из которых их привезли в гарем. В гареме том царили нравы, которых не было на сотни миль вокруг: девицы в нём не сплетничали и не ревновали, а помогали и любили друг друга. Чувства эти Армузд растил в них, поощряя за мысли о других, за жертвенность, что просыпалась в их нераскрывшихся сердцах, когда они вставали на защиту подруг, когда ошибки покрывали улыбкой, когда бросали грозно взгляды на певца, что уличал их в фальши. Не терпели девы несправедливости, и их сердца огнём возмездья зажигались, коль приходилось им столкнуться с угрозой их чувствам. Армузд старался воспитанием особым погасить те страсти, что в груди у дев пылали: ведь росли они не у него в гареме, а каждая была привезена сюда из мест родных. Обычаи страны непросто отменить, тем более забыть. Сначала девам непонятно было, зачем приведены они в гарем, и если жить, не угождая господину, то что им делать? Но потом, узнав о нравах, царящих во дворце, не представляли доли иной и счастье, им дарованное Небом, ценили.

Итак, перед Армуздом предстали юные созданья, наслышанные сказок о его гареме, но, как обычно, извращённые людским сознаньем. Девицы, как могли, старались отличиться перед правителем и господином, бросая взгляды, двигая плечом, а то и жестом, присущим только женщинам, откидывая волны ниспадающих волос, стыдливо шею обнажали, с надеждой ловили взгляд Армузда, чтоб стать единственной, неповторимой для господина. Но Армузд, видавший тысячи девиц, смотрел не на движенья угловатых юных тел, а свет искал в глазах наложниц новых, который отражал их внутреннюю суть. И если свет отражённый он находил, то оставлял девиц для обученья, других же отдавал в гаремы сподвижников своих, которые, уподобляясь господину, вводили нравы новые, не свойственные ни обычаям страны, ни мыслям их и ни законам.

Армузд с надеждой в сердце обходил ряды девиц. И если бы спросили вы его, что ищет он средь них, то вам ответил бы он прямо: искал одну-единственную, чей взгляд он помнил, который в сердце жил, хотя за годы жизни на Земле не встретил он ни разу ту, что взглядом бы ответила ему, но не очей небесных или карих, а сердца любящего своего.

Армузд, имевший тысячи наложниц, был одинок, и редко кто мог сердце господина смягчить и отогреть и строгий, мудрый взгляд привлечь к себе.

В который раз король шел средь пленённых дев и слушал сердце, что одно могло ему ответить на зов другого. Он ожидал — нет, не любви, а притяжения начал, сплетающихся в пламени сердец в единый искромётный всплеск, не затухающий под покровом ночи и невидимый при ярком свете солнц.

Армузд искал не совершенство форм, не красоту, а внутренний огонь.

И вдруг остановилось у него дыханье. Не понял сразу господин наш, что произошло. Наложниц он рассматривал скорее по привычке, давно забыв, что ждёт ответ на зов, запущенный в пространство. Но вот ответ пришёл, а наш Армузд идёт вперёд, не останавливаясь и не внимая сердцу, а только руку приложив к груди, как будто боль пронзившую стараясь усмирить. И лишь дойдя до края, до стен шатров, Армузд вернулся из глубокой дали, из бездн, в которых пребывал сознаньем.

Так что произошло? Армузд суровым, властным взором обвёл ряды наложниц: ни одна не привлекла его земных очей, но сердце билось. Неужто здесь она?

«Да, — сердце отозвалось, — она пришла, она в толпе, среди других, ищи и ты найдёшь сокровище, дарованное Небом за ожиданье, за надежду».

У грозного властителя земель подкосились ноги, побелели руки, сжимающие рукоять кинжала.

— Пусть все уйдут, — сказал он, — завтра мы продолжим.

Он жаждал уединенья, он хотел собраться с мыслями. Нежданная награда в смятенье привела его. Не пристало правителю мудрейшему стоять, растерянно обозревая женщин, стискивая зубы, вглядываться в лица, не видя их, а вслушиваясь в голос сердца.

— Подскажут звёзды и первые лучи светила, как мне вести себя в дальнейшем. Все свободны. — Он отвернулся, чтоб другие не слышали биенья сердца, готового покинуть грудь.

На пустыню быстро опускалась ночь.

Армузд устал. Смятенье чувств в бессилье привело царя. Он мог в походах на коне скакать и день и ночь, в сраженьях не знал усталости и рукоять меча не отпускал. Но здесь, обуреваемый нахлынувшим потоком неведомых доселе ощущений и мыслей, он чувствовал: ему необходим покой. Как повести себя? Он никогда не подходил к наложницам. Росли они в саду Армузда, как цветы, и, распускаясь в цвете дивном, передавались господином мужьям, которые всегда желали заполучить из рук царя жену, поскольку всем известно было, как охраняли дев в гареме у Армузда, какое получали воспитанье и какие чувства в них поощряли. Девы эти не всегда желали покинуть дворец Армузда и бросались в слезах к царю. Армузду было видно, кому судьба готовит материнство, удел жены, а кто для выраженья внутренних стремлений нуждается в дальнейших наставленьях Эйхетта или Захеля. Царь слишком мудрым был, чтоб не читать открытые страницы душ чистых, что росли в его саду. Поэтому указы господина по поводу наложниц выполнялись сразу, без обсужденья, и ещё ни разу он не ошибся.

Так что же делать? Как найти ту, от присутствия которой дыханье прерывалось и сердце билось учащённо? В молчанье он обратился к небу, пытаясь в свете звёзд услышать слово, что является ключом к его запросам. Но звезда, которая всегда беззвучно отвечала, — молчала. Армузд оставлен был один. Ну что ж, король умел, не слыша неба, слушать сердце: раз молчит оно, прислушаюсь к себе. Вся мудрость, слава дел его происходили оттого, что мог король, выслушивая мудрецов, решенья принимать по слову сердца. И никогда ещё не подводил друзей, соратников, властителей земель ближайших. Армузд лежал, взгляд в небо устремив, но взор сердечный обратив в глубины своего сознанья. На протяженье часа лилась беззвучная беседа. Да, решено, оставит он всё как есть.

Не нужно ему метаться в поисках любимой и каждый вечер вглядываться напряжённо в поющих и танцующих девиц. Он будет ждать, но сердце приоткроется для той, которая одной-единственной была. И если ждал он столько лет, то подождёт ещё, тем более, что она пришла, судьбою посланная или Высшим повеленьем, — Армузд не знал. Отныне ни одна гарема не покинет, покуда в саду Армузда не раскинет сиянье полотна любви Богиня Хетт, которая одна могла их уберечь и сохранить навечно чувства. Придя к решению, Армузд заснул.

Дата добавления: 2015-08-02