Более-менее трагическая история Бандзарта стихла только к следующей неделе. На тот момент уже завершились все майские праздники – и настала пора думать только о двух вещах: Последний звонок и ЕГЭ. Заодно пробил час Щепкиной – до торжественного выступления перед преподавателями и администрацией школы осталось две недели, и за это время требуется превратить то, что у нас есть, в некий шедевр, - то есть в первоклассный мюзикл.
Однако, после первомайской трагедии, сосредоточиться целиком и полностью на подготовке к Последнему звонку было непросто. Суицид Бандзарта настолько сильно потряс всех и каждого, что, даже спустя две недели с момента происшествия, нам как-то не репетировалось. И самое поразительное, что никак не могла сосредоточиться на работе Дарья Алексеевна. До этого всё вроде было неплохо: боевой состав, чёткий план, стахановский темп, генерация идей… Лишь отсутствие Кости тревожило её. Но ведь в остальном – всё в порядке! – и получаться стало очень многое. Сейчас же … опять что-то случилось, опять какой-то раздор, опять творческий вакуум – и у неё, и, соответственно, у всех нас.
Вот уже несколько дней подряд Щепкина на репетициях вела себя необыкновенно нервозно. Почти всё время раздавался крик – так она выражала своё недовольство, злилась и сердилась. Может, это была попытка нас взбодрить, или ещё раз смотивировать? – но замечалось, что помогает это не сильно. Работа либо вообще не шла, либо шла, но с очень большим скрипом. И вроде видела Дарья Алексеевна все огрехи, понимала, как их можно ликвидировать, знала, кому какой совет следует дать, но … получалось всё равно нечто не то. И даже тогда, когда её рекомендации и замечания, внимательно выслушанные и принятые, потом использовались на прогонах, по-прежнему выходил вариант, достаточно далёкий от идеального, – а Щепкиной, при этом, оставалось лишь просто разводить руками.
Впрочем, молчала она редко. Подбирая уже последние из возможных речевые обороты, Дарья Алексеевна искренне надеялась на их доступность, доходчивость и целевую побудительность. Однако, как я уже говорил, её система после смерти Бандзарта совсем отказывалась работать.
В один из дней, а именно в пятницу, 15 мая, за десять дней до премьеры, всё это уже настолько раздражило Щепкину, что она окончательно сорвалась. После десяти минут прогонов увертюры началось страшное истошное возмущение:
- Да что ж такое, друзья?! Вы, что, не видите, что это бред??! – в этот момент все присутствующие на репетиции обернулись к ней. – Сами не понимаете, что мы не можем это показать?! … Это же будет кошмар, позор, позорище! Для всех нас! Для школы! Для зрителей! Им будет стыдно за приход, если мы только вот такую хрень покажем!
Речь достигла высшего напряжения.
- Я вас просто не узнаю! Вы категорически выпадаете из своих ролей! И даже … не соответствуете им. Банально не соответствуете! – вот весь и ужас. Но ведь так мы ничего не сделаем, ничего не добьёмся. Вы слышите?
- Мы слышим, но делаем всё, как вы хотите. А вам не нравится. – возразил Сергей.
- Потому что вы делаете это плохо! – ещё больше раздражилась Щепкина.
Она накричалась до предела, выплеснула ещё целую гору эмоций и, поняв, наконец, что работать в таком состоянии нельзя, объявила:
- Всё! Репетиция закончена. Увидимся завтра. – а засим ушла.
Вот так: за десять дней до выступления важная репетиция срывается на десяти минутах. Хотя меня больше волнует не тающее время (пусть и оно тоже), а состояние Дарьи Алексеевны. Слишком нервно ведёт она себя – так и до инфаркта недалеко.
Я решил зайти к ней в кабинет, чтобы хоть как-то успокоить. Идею поддержали Арман, Даша, Люба, Саня, Миша и Лёха – так, всемером, мы и вышли из зала и направились в нужном направлении, по центральному коридору.
Интересно, что, пока шли, слышали сверху какие-то крики и возгласы – даже пострашнее тех, что были в зале. Очевидно, шум шёл с третьего этажа...
- Это она там ругается? – озадачился Миша.
- Не знаю. – ответил я.
Но Щепкина, ужасно расстроенная и подавленная, тихо сидела в своём кабинете. Когда мы зашли, она почти не обратила на нас внимания – только потом, после первых утешительных слов и призывов к спокойствию, Дарья Алексеевна высказалась:
- Эх, поймите… Я не перегибаю палку и не схожу с ума. Хотя сегодня так взбесилась!.. Просто я вижу, что вам не хватает сплочённости и сыгранности, – а эти две категории необходимы в любом спектакле, кто бы что ни ставил. Я, как ваш творческий руководитель, должна сделать так, чтобы они были, – даже обязана. Но ни черта не получается – и из-за этого рушится весь мюзикл, от увертюры до заключения.
- Что же делать? – спросил я. – Как нам добиться сплочённости и сыгранности?
- Да ты и сам знаешь. – бросила Щепкина. – Нужен лидер.
«Лидер» – пронеслось по кабинету.
- И, что, в этом вся беда? – не понял Лёха.
- Конечно. Я же не играю с вами в мюзикле. Я лишь руковожу постановкой. – заметила Дарья Алексеевна. – А на сцене непременно должен быть человек, могущий повести всех по линии игры, – не сбиваясь, не теряя драйва и не выпадая из роли. Это должен быть настоящий актёр, который может своим запалом превратить в таковых и своих коллег по выступлению! Вот у вас такого, к сожалению, нет.
- И как быть? Искать такого актёра? – спросила Даша.
- Вряд ли это целесообразно. – отметила Щепкина. – Боюсь, выплывать нам придётся самим. Как-нибудь.
- Но ведь нет лидера. А без него – ничего не выйдет. Вы же сами сейчас так сказали. – напомнил Арман.
- Да, сказала. И это то, чем я на данный момент недовольна. Но … мы же не можем просто так сдаться и бросить всё сделанное. Мы же не можем забить на звонок – верно? Всё равно надо как-то что-то показать, пусть это и не будет идеально. Главное, чего я и боюсь, – чтоб не случилось позора.
- Есть же ещё десять дней! – бодро напомнил Саня.
- Да, времени навалом. – согласилась Люба.
- Милые мои, вы и представить себе не сможете, как быстро пройдут эти десять дней. А потом – зажмурите глаза – и уже на сцене перед преподавателями окажетесь. Я-то знаю, как это происходит. – сказала Дарья Алексеевна. – Впрочем, ладно. Будем надеяться, что хотя бы не будет провала. – заявила она напоследок.
Из школы мы выходили с неоднозначными чувствами. Слова Щепкиной показали, что её бодрость и оптимизм сейчас смешиваются с сомнениями и грустным реализмом – крайне нестабильное, промежуточное состояние.
Домой идти как-то пока не хотелось. А вот задержаться на крыльце и поговорить о сложившейся ситуации, самим, может, попробовать найти пути решения проблемы – это вполне даже можно. Тем более, что нам надо подождать Лёху, – он решил заскочить к Фёдоровой и сдать ей оставшиеся стихотворения, а нас предупредил, что этот процесс точно не затянется.
Итак, мы стали говорить о мюзикле. Тема ныне актуальная и свежая, но болезненная. И вообще, после такой репетиции, жажда высказаться есть у всех.
Потом мы вдруг вспомнили всё те же трагические первомайские события на Марата, – вспомнили Феликса, Бандзарецкую и Олега… Но очень плавно наша линия беседы снова перешла к мюзиклу, и с неё как-то уже сползать не хотелось.
- Вот говорит она, что нет лидера. А где ж его взять? – вопрошал Арман.
- Ха! Да конечно, нигде. – ответила Люба. – Тем более, в таком составе.
- Всё дело в разобщённости. – заметил Лёха. – Разобщённость никуда не денешь.
- Ну, это спорно. – сказала Люба.
- Нет, вообще, Лёха прав. – отметил я. – Плохо то, что в Компании не все. Так бы быстрее договорились.
- А вот это не так. – возразила Красина.
- Почему, Даша? Почему не так? – удивился я.
- Потому что Компания уже не та. Ей не хватает авторитета, – потому что авторитет слишком велик. – заявила она.
Все посмотрели на Дашу. Она не смотрела ни на кого.
- Что-то я не понимаю... – признался Саня.
Неожиданный поворот беседы вынудил всех встрепенуться, - но и начать искать какие-то предложения. Я же решил сразу поспорить с Дашей. Фраза моя была наготове – я уже знал, какие слова произнесу в защиту Компании.
Однако быстрее моего рта раскрылась дверь школы. Хотя «раскрылась» – не то слово. С шумом, грохотом и боем разверзся последний гром – внезапно из школы выбежала, кажется, вся в гневе и расстройстве, … Таня Стасова.
Это было невероятно, но впервые за долгое время я увидел её одну, без Кости. Она слетела со ступенек, чуть не упала, и побежала прочь от школы –
– побежала мимо нас, нас не замечая. Она закрывала руками лицо, но мы увидели – успели увидеть – её не гневный, но обиженный, мучительный и потерянный взгляд. Убийственный вид! – Таня грустно всхлипывала, а по лицу её уже водопадом скатывались горькие слёзы.
- Она опять плачет. Господи, почему она всё время плачет?! – недоумевает Миша.
Таня не видела никого. Продолжая рыдать, она быстрыми шагами уносилась всё дальше и дальше. Люба хотела было броситься вдогонку за ней, но Саня остановил её:
- Лучше не надо. Она не в себе.
Прошло ещё несколько секунд, пока Таня окончательно не исчезла из виду. Но именно вид её исчезнуть не может – он у меня внутри, врезался в сознание, стоит передо мной и смотрит этими бедными, заплаканными глазами.
Я провожу ладонями по лицу, произношу:
- Да…
А у моих друзей ещё какой-то остолбенелый вид. Всего минуту назад мы спокойно говорили о мюзикле, но теперь одно видение сшибает все иные мысли. И сказать-то никто ничего не может! Все глупо смотрят друг на друга.
- И всё-таки, что с ней? – обращается, наконец, Люба.
С её фразой все приходят в себя.
- Кажется, она просто сошла с ума. – выводит Саня. – Очень похоже на помешательство. Я таких случаев сто раз на районе видел.
- Что? Да какие случаи? Что ты видел? – рассердилась Даша. – Разве ты не видишь, – человек расстроен?
Саня фыркнул.
- Интересно, чем?.. – задумалась Люба.
- Да, хороший вопрос. – отмечает тоже уже пришедший в себя Арман. – Ведь это второй раз.
- Именно! – подтверждает Миша.
- А второй раз – это уже серьёзно. – рассуждает Арман. – Одно дело, когда плакал Олег, пережив смерть двух родных людей, - но здесь – и впрямь нездоровые проявления!
- Вот я о том и говорю. – замечает Саня.
Арман даёт ему «пять».
- За очень верные мысли. – говорит он.
Топор улыбается. Миша поддерживает настроение.
- Нет, вы, по-моему, вообще ничего не поняли!.. – разочарованно произносит Даша.
- А я вот как раз начинаю понимать… - догадывается Люба и тоже начинает улыбаться. Я не вижу разгадки этого действия.
Из дверей школы в это время выходит Лёха. Ему сразу всё рассказывают.
- Вы серьёзно? Она шла одна и плакала? – удивился он.
- Да, именно так. – подтверждает Даша.
- Что, прямо здесь?
- Прямо тут.
И Лёха, не в силах сдержать себя, постепенно, понемногу начинает посмеиваться. Даша строго смотрит на него, а я спрашиваю:
- Лёша, всё нормально?
- Норм… Нормально. – еле отвечает он, потому что порыв смеха становится сильнее. Саня и Миша дружественно хлопают Московского по плечу.
Когда он приходит в себя, говорит:
- Грёбаные стихи! И как я мог пропустить такое?! – чуть ли не с возмущением добавляет он.
- Ничего. Я тебе потом пародию покажу. Обхохочешься! – заверяет Саня, и они снова поддаются смеху.
Окружение, в общем, реагирует одобряюще. Люба заявляет:
- Да, … жертвы любви – это весело.
И Арман, и Миша, и Леша, и Саня соглашаются с ней. Потом Рантова добавляет:
- Ладно, пойдёмте уже.
Медленно, ещё в какой-то странной сумятице, мы отходим от школы. Даша идёт чуть отдельно от всех, задумавшись, – видно, что произошедшая картина опрокинула на неё целый кипяток мыслей.
В задумчивости сдвигаюсь и я. Вид плачущей Тани, в отличие от друзей, не вызвал у меня совсем никакого смеха. Почему-то он, напротив, ударился об меня такими грустью, шоком и печалью, что мне не по себе. Хочется прекратить этот смех и сменить тему, чтобы перейти на другую волну.
Вот из-за дома выглядывает солнце, погода, с утра бывшая облачной и мрачноватой, на глазах улучшается, – и Саня – очень вовремя – дёргает меня за плечо.
- Коль! – обращается он. – А пойдём сегодня на поле и в футбол рубанём! А? Так давно не играл, что…
- Пойдём! – радостно прерываю его я. – С удовольствием!
Саня подхватывает мой запал и говорит:
- Знаешь, я Олегу позвоню! Точно! Ему надо развлечься…
- Да! – согласился я. – Обязательно зови.
Саня уже достал из кармана телефон и начал набирать номер.
- Друзья, и вы все с нами. – обращаюсь я. – Нам нужна команда.
Парни согласились, и тут вскрикнула Люба:
- А что? – и я пойду! – заявила она. – Со второго класса не играла – хочу хоть вспомнить.
- Ну, и здорово! – оценил я, заулыбавшись. – А ты, Даша, пойдёшь? – обратился я к Красиной.
- Я не знаю. – бросила та. По её голосу уже было понятно, что футбол ей в данный момент не интересен. Она всё думала об увиденном, а сейчас, глядя на неё, об этом чуть снова не задумался и я.
Однако дверь школы распахнулась вновь! Мы отошли от неё всего на два-три десятка метров и хорошо услышали очередной грохот. Из школы с небольшим шумом выбежал ещё один человек.
Впрочем, как-то мы не стали заморачиваться, кто это, – шли своей дорогой. Саня прислонил мобильник к уху и стал ожидать ответа, а тема футбола, тем временем, развивалась остальными. Но вот сзади послышались шаги – кто-то будто догонял нас.
Мы обернулись. Саня выронил телефон из рук, Даша мгновенно изменилась в лице, Миша, Саня и Лёша улыбнулись, Люба хитро усмехнулась, Арман почесал затылок, я … просто не мог поверить своим глазам. К нам уже не бежал, а шёл … Костя Таганов. Он подходил всё ближе и ближе, – пока, наконец, не остановился в трёх метрах от нас. Мы все были напротив него и тоже стояли. Возникла своеобразная немая сцена – так, наверно, иногда бывает в первые секунды после встречи давних друзей.
- Можно с вами … поговорить? – не выдержал Костя.
Это был всплеск чего-то самого радостного, что есть на Земле. Он сам, первый, впервые с декабря обратился к нам!
И тут как-то засмущались мы. Многие от этого даже покраснели, однако я избавил их от крайней растерянности и за всех произнёс:
- Ну, … давай. – хотя и сам после этого не сдержал такого непривычного для себя смущённого смеха.
Но что мы – по сравнению с Костей?! Видел бы кто-нибудь, как засмущался он? – Костя, наверное, никогда в своей жизни так не смущался!
- Я так давно с вами не общался, что… – как-то проговорил он, - но дальше не смог продолжить – сразу замялся, посмотрел на нас и широко, искренно и душевно улыбнулся. - … что просто не знаю, что и говорить. – признался Костя.
Возникла мысль: «А что, действительно, он мог сказать?» И мы рассмеялись. Костя пытался ещё что-то промолвить, но, увидев наши весёлые лица, напрочь забыл о речи и рассмеялся сам. Кажется, что и без слов и ему, и нам уже всё было ясно. Он вернулся к нам! – и сейчас радуется так, как в лучшие годы нашей дружбы.
А в знак этого возвращения и на фоне непринуждённого и классически простого смеха, Даша, не сдерживая эмоций, с криком «Ура!», и с колоссальной радостью, бросилась обнимать Костю – нашего замечательного и закадычного друга!
Но стоит ли мне далее описывать все смыслы этого великолепного объятия?!..
Через десять минут мы ввосьмером сидели на скамейках в одном из купчинских дворов. Разговор вроде бы пошёл на произвольную тему, но, конечно, все мы ждали рассказа Кости о его пятимесячной жизни без Компании. Только он мог поведать нам о том, что это такое, и притом – с характерными юмором и самоиронией.
- Конечно, «Теории нелюбви» я был верен. – говорил Костя. – Да и могло ли быть иначе, когда я так распинался в кабинете Фёдоровой? Я вложил в неё очень много мыслей и своих личных наблюдений, поэтому не сомневался в выводах. Правда, тогда, в кабинете, я и представить не мог, какое она окажет влияние – и на вас, и на меня.
Мне было приятно, что многие её так приняли. Честно, я не ожидал. Такая антилюбовная атмосфера, сложившаяся в Компании, была доказательством абсолютного понимания моих слов – вы уловили мою ненависть к Сергею, разделили принципы Идеального Общества, о котором впервые заявил ещё Саня, поняли, почему я так ставлю на дружбу… Это было здорово. У нашей Компании появилась замечательная идеология – и она ещё больше объединила нас и отдалила от наших врагов.
- Что же произошло потом? – спросил я.
- А потом произошло то, чего я никак не мог предвидеть. Дьявол, чуть не погубивший нашу дружбу, оказалось, … был сокрыт в самой теории!
Мы ахнули.
- Как?! – спросил Арман.
- Да, именно так. Видите, друзья, мне начинает казаться, что на свете есть вопросы с такой изначальной силой, что от одного прикосновения к ним и попытке их решить с человеком могут возникнуть самые разные метаморфозы. Вы меня сейчас поймёте. Дело в том, что вопрос о существовании любви – именно такой. Но я не побоялся сделать попытку ответить на него, и, по-моему, попытка вышла более, чем удачной. Все ответы и личные рассуждения я сформулировал в рамках «Теории нелюбви», заложив в неё, таким образом, огромную силу. Собственно, эта сила и заставила вас поверить мне.
Однако ничего так просто не проходит. Я думал, что, сочинив теорию и ответив на все главные, мучившие меня вопросы, буду теперь спать спокойно, будучи твёрдо уверенным в своих постулатах. И ничто не заставит меня пересмотреть их. Но, как вы уже догадываетесь, получилось всё диаметрально наоборот. – Костя усмехнулся. – Не сразу, а через несколько дней ко мне стали приходить первые сомнения.
- Сомнения насчёт правильности «Теории…»? – спросил я.
- Можно сказать и так. Они касались многих её аспектов. Я это могу пояснить, но главное, что случилось – это то, что сила теории аукнулась мне. – заявил Костя.
- Странно, на меня никакая сила не действовала. – молвил Лёха, улыбнувшись.
- Правильно! – на вас она и не должна была подействовать. Вы ведь были только слушателями. Вы оценивали готовый материал, не думая о том, как он может повлиять на автора. Придумывал всё я – вот я и ощутил удар всех своих слов! Человек, работающий с такими понятиями, не может этого избежать.
- Что-то я всё равно не понимаю… - признался Московский.
- Ладно, больше конкретики. – решил Таганов. – В первые дни я чувствовал себя очень счастливым – наконец-то мне удалось прийти к консенсусу в своих соображениях. Но потом … всё изменилось. В «Теории…» я очень много слов сказал о любви, фактически, обрисовав её через понятие «нелюбовь». Однако, при этом, я совершенно не затронул понятие другое – «влюблённость». На нём и заострились все мои сомнения. Я быстро пришёл к выводу, что влюблённость тождественна любви, но так же быстро в нём разочаровался. Влюблённость, очевидно, не тождественна любви – более того, по ответственности она гораздо слабее. Дружба – понятие тоже крайне сильное и ответственное, но не такое убийственное, как любовь. Поэтому в нашем обществе дружба ещё может быть, любовь – нет. Но дружба и влюблённость – разные вещи, совсем разные. Возникает вопрос: как же мне интерпретировать влюблённость?
- Да, как? – спросила Даша.
- Я начал над этим думать. Поначалу выходила какая-то бурда, хрень, - я вообще начал путаться в своих мыслях. Даже к понятию «дружба» стал относиться более спокойно, ибо если мы дружим, то она есть, и к чёрту тогда всё Идеальное Общество. Но к чёрту ли оно, когда мы говорим о любви и влюблённости? – очевидно, нет. Любви в нашем обществе не существует, существует ли влюблённость? Мне хотелось ответить нет, но я отвечал «Чёрт, не знаю!» И это меня бесило, раздражало – я знал, что до хорошего такая путаница не доведёт. Так, в общем, и вышло. Я не мог точно сказать, что влюблённости нет, – тогда на мою голову и свалился новый главный вопрос, единственно могущий разрешить все противоречия.
- Какой вопрос? – поинтересовалась Люба.
- «Способен ли я на романтическую влюблённость?»
- Что?! – прокричала та. – Повтори!
- «Способен ли я на романтическую влюблённость?» - удивлённо повторил Костя.
- Боже! – я же обращалась к этому вопросу, когда говорила о Тане. Там, в маленькой комнате! Коля, ты помнишь?
- Да! Да, я помню!!
- И я ещё тогда сказала, что каждый должен его себе задать. И Сергей его оценил! – вспомнила Люба, и параллельно вспомнил я. – Неужели я была права??!
Костя был в шоке:
- Вот! Вот то, о чём я говорил. Если к вопросу обратилось сразу несколько человек, – это и есть та самая сила. Чёрт, значит, не случайно я так мучился!
- Но я говорила про Таню…
- Неважно. Ты была права насчёт «каждого». Да! – этот вопрос универсален!
Ощущение было невероятное. Может, не все могли по достоинству оценить логику и вывод Кости, но в том, что он сейчас дошёл до чего-то очень важного, убедились все. Даже Саня очень пристально сейчас смотрел на нашего друга.
- Но что же было дальше, - когда к тебе пришёл этот вопрос? – спросила Даша.
- Эх… Этот вопрос, – в том его новом виде, – не давал мне покоя. Он сразу показался мне каким-то очень важным, – так что я не мог просто выбросить его из головы. Но и найти ответ на него я не мог, потому что всегда был очень ярым противником любви и никогда не верил в неё. Разрешения не виднелось, и я злился. Вокруг ведь ещё было много дел – и учёба, и ЕГЭ, и творческие замыслы, и Компания… Весь ноябрь и в начале декабря я порой находился в состоянии «на грани срыва», - признался Костя, - и всё из-за этого вопроса.
- Но ты разрешил его для себя… - заметила Люба.
Костя улыбнулся:
- Я понимаю, к чему ты клонишь. Однако в декабре я только познакомился с Таней. По всей видимости, в те дни она переехала в мой дом, потому что раньше я её встречал только в школе – но теперь стал замечать и в своём подъезде. Я знал, что она учится в десятом классе, знал её имя и фамилию, – я вообще всё про всех знаю. – отшутился Костя. – Но знал также, что она не входит в Компанию, почему – этого уже не знал. Собственно, поэтому я никогда с ней не общался, и вообще – не был знаком. Однако шанс познакомиться и подружиться представился отличный.
- И ты им воспользовался. – понял я.
- Конечно. Ты же знаешь, Коль, в знакомствах у меня нет проблем. Для меня познакомиться с новым человеком – настолько интересно, что я не строю сам себе препятствий: подхожу и знакомлюсь. В один из дней декабря мы с Таней столкнулись в лифте и впервые перекинулись парами слов, а уже через сутки вместе шли из школы. Так вышло, что и мне, и ей пришлось задержаться, - вот я и составил ей компанию.
- Быстро же… - оценил Лёха.
- Как раз по-компанейски. – заметил Саня.
- Да, по-нашему. – согласился Костя. – Но должен сказать, что Таня произвела на меня странное впечатление. При всей её красоте и открытости она показалась мне слишком грустной и замкнутой. И в школе я замечал, что она часто молчит и находится словно в отстранении от своих друзей, хотя, вроде, в десятом классе её все любят и считают хорошим человеком. В общении со мной она иногда смеялась и улыбалась, но даже эта улыбка была словно покрыта … какой-то пеленой задумчивости и печали.
- О, я узнаю это. – сказала Люба. – Точно подмечено!
- Я видел, насколько я далёк от неё, - продолжал Костя, - и насколько Таня – другой, противоположный мне человек. И противоположный всем вам. Но это меня и заинтересовало. Мне почему-то было интересно с ней общаться, это был какой-то новый, неизвестный мне ранее диалог. К тому же, я почти забывал о своём неразрешимом вопросе о влюблённости, разговаривая с Таней.
- О чём же вы говорили? – спросил Арман.
- Да, о разном. Темы-то были похожие – о том и мы с вами целыми днями балакали, – но … вот говорила Таня о них как-то по-другому. Как-то не по-компанейски.
- Оно и ясно: она же не из Компании. – сказал Саня.
- И всё равно – дело, я чувствовал, не в этом. Тем не менее, мы с ней подружились. Меня от неё отделяло всего два этажа, поэтому я часто заходил к ней в гости, а она – ко мне.
- Она ходила к тебе в гости?! – удивилась Люба.
- Да. – сказал Костя. – А что тут такого?
- Ничего себе!.. А я её столько раз приглашала – и нифига! А ещё – лучшая подруга! – обиженно произнесла Рантова.
- Ну, так бывает… - заметил Костя. – Впрочем, даже во время этих визитов Таня мало менялась в настроении. Она выглядела всё такой же задумчивой и озадаченной… Тогда я и решил её спросить: «Ты о чём-то грустишь?» Она ответила: «Да так…» Но я понял: какой-то вопрос её беспокоит. Ведь уж по себе знаю, что значит держать в себе неразрешённые вопросы. И вдруг – мне захотелось задать ей ещё один вопрос!
На самом деле, я уже давно хотел её об этом спросить, но как-то всё не было повода. И вот, наконец, обращаюсь: «Таня, скажи, а почему ты не в Компании?» Спросил я это как-то полушутя и с улыбкой, но она посмотрела на меня и так прямо ответила: «А зачем мне там быть?»
Я, конечно, очень удивился – так мне ещё никто не отвечал! – но сразу стал описывать ей наши преимущества. Много, помнится, фраз произнёс, рассказал о наших традициях и встречах, но Таня мне сказала: «”Компания” – это звучит как-то очень строго, официально. Это не настоящая дружба, это дружба испорченная. Если и дружить – то так, просто, без всяких традиций, обязательств и именований…»
Тогда в меня чуть молния не ударила – так мне точно никто не отвечал!!! А представить, что это скажет она, и чтобы так спокойно, так просто!.. Меня это просто до невероятного поразило. Я даже не знал, как возразить. Более того, вместо этого я поневоле задумался над её словами, как и вообще впервые задумался о смысле Компании, - но Таня сказала больше: «Я вообще не понимаю, зачем так гордо говорить о дружбе. Ведь это не главное…»
Ещё один удар. Но уж я тогда спрашиваю: «Что же главное?»
Тут она и отвечает: «Любовь».
Костя замолчал, посмотрел на всех нас и улыбнулся.
- Что же дальше? – спросил Арман.
- Дальше?.. Дальше я встал и сказал, что мне пора идти. Таня попрощалась со мной, - и я тут же побежал вниз, на свой этаж, в свою квартиру, чтобы немедленно запереться в своей комнате и переварить всё то, что сейчас услышал.
- Да… Это, наверно, было потрясением… - заметил я.
- Не то слово. – согласился Костя. – Я даже думать отказывался о том, что когда-то такое услышу. Я и вообразить себе этого не мог! – тем более, что к этому приведёт моё знакомство с Таней!.. И всё-таки, я заставил себя успокоиться и отнестись к этим словам обыденно.
Но … лишь на несколько минут. Слова Тани поразили моё компанейское сознание в самое сердце, и я уже не мог их не принять.
В декабре были два дня, – кажется, два выходных, – когда я двое суток напролёт думал над ними – ничего не делал, а просто думал. Сидел, вспоминал всю историю, пытался по-новому взглянуть на Компанию – через то, что сказала мне Таня, и то, что в этот момент подумал я сам. Выходило что-то странное, но я не мог не признать, что начинаю соглашаться с её словами. Их простота была и их силой. Это и есть феномен той уверенности, которая была в Тане. Я отказывался верить в то, что она сказала мне про Компанию от балды. Может, она совсем мало знала о Компании, но … уместно ли тут вообще говорить о количестве знаний?.. Когда я думал о том, что она не права, на ум мне начинали приходить такие мысли, которые убивали и моё понятие о компанействе, – действительно, не слишком ли большое бремя возложила на себя Компания, не чересчур ли догматичны её принципы, не изменяет ли она, заявляя о великой дружбе, самым базовым, искренним, моральным аспектам этого понятия, не портит ли его?!.. И я уже всерьёз засомневался в тех принципах и постулатах, которым столько лет был верен. В сомнениях виднелся образ Тани, и я ещё раз понимал, насколько верно она всё сказала. На этом фоне я отбросил в сторону и мучительные думы о существовании влюблённости, и представления об Идеальном Обществе, и даже «Теорию нелюбви»! А так как в «Теории…» содержалось едва ли не всё моё мировоззрение, – то теперь я позабыл даже о нём. Наступил тот момент, та критическая точка, когда могут измениться все былые представления – и сформироваться новые.
Из-за этого всего я и не пошёл в школу на празднование Нового Года, решив встретить его с Таней. Мы объединились семьями и хорошо провели время. Я ещё при бое курантов подумал, что в этот раз нарушу традицию и откажусь от новогодней прогулки с Компанией. Мне и без неё было хорошо.
- А зря! Мы тогда так за Олегом побегали!.. – вспомнил Саня.
- О, я слышал! – сказал Костя. – Но вы уж не вините меня. Я знаю, вы звонили мне – и тогда, и потом, – но я не хотел отвечать. И вообще, решил отстраниться от Компании. Впоследствии мы с Таней ещё не раз затрагивали эту тему – уже не так осторожно, а более откровенно, – и Таня честно говорила мне, что не видит никакого смысла в существовании Компании. Она убеждала меня в ненужности всего того, что происходит в ней и вокруг неё, – а вместе с ней убеждался и я. Мне всё меньше хотелось вспоминать о Компании, но всё больше я думал о ней. Все зимние каникулы мы провели вместе, и потом я понял, что это были лучшие каникулы в моей жизни. Её скромность и простота в общении покорили меня. А внутренняя светлость вызвала невероятную симпатию. Таких людей я не встречал в Компании. Да их там просто и не могло быть. Ведь Таня явилась мне образом романтическим. Но это был чистый, не испорченный лживыми фильмами и гнусными стереотипами романтик! Вы спросите: как может быть что-то общее между романтиком и прагматичным лидером Компании? Но не высшим ли счастьем для такого лидера может быть встреча с романтиком? Не является ли это чем-то особенным, фантастическим, – и фантастическими приятным?
Да! – видимо, я, почти и сам того не сознавая, всегда хотел встретить такого человека! Однако просто не верил в это и не желал об этом думать. Подозревал, что всё подобное – бред и вымыслы. И ещё – романтические фильмы. Но ведь встретил! Увидел! Понял его внутренний мир! Какая-то давняя мечта сбылась, мне стало радостнее. Нашёлся, наконец, и ответ на вопрос о влюблённости: я влюбился. Влюбился в Таню.
- Ничего себе! – произнёс Миша.
- Очень напоминает слова Сергея. – признал Саня.
- А Таня влюбилась в меня. – признался Костя. – Об этом можно было и не спрашивать: за всё говорили её глаза. Они светились от счастья, - и вообще, от былых задумчивости и печали не осталось и следа. Я понял: она задавала себе тот же вопрос и втайне ото всех пыталась его разрешить. И ведь говорить с кем-либо не хотела, боялась, что не поймут, – пока не встретила меня.
- Да, это похоже на правду. Мне она вообще ничего не говорила! Только намекала. – признала Люба.
- Даже, наверно, символично, что я её понял. – подумал Костя. – Наши встречи переросли в разрешение всех вопросов. Моё свободное время стало свободным временем Тани, её мысли – моими… Так и начались наши отношения.
- Да… - промычал Миша.
- Фантастика. – сказала Люба.
- Но мы не старались вести себя, как влюблённые. – заметил Костя. – Если что-то и было, то только само по себе. Даже в школе мы держались так, чтобы никто ничего не подумал, скрывались ото всех…
- Почему? – спросил Лёха.
- Глупый вопрос. – заметил Костя. – После «Теории нелюбви» мои отношения с Таней выглядели бы чем-то очень странным. Компания нас бы не поняла – в первую очередь, конечно, меня.
- Так, значит, ты боялся мнения Компании? – спросила Даша.
- Если честно, то да.
- И потому скрывался от нас. – поняла она.
- Да. Мы скрывались и ничего не говорили. Я не желал разговаривать ни с тобой, ни с Колей, и вообще ни с кем из Компании. – признал Костя. – Даже ты, Даша, меня бы не поняла.
- Ну, возможно… - признала Красина. – Но ведь это всё тоже из-за Компании! – сокрушалась она.
- Так уж получилось. – сказала Люба.
- Впрочем, мои наихудшие мысли о Компании подтвердились. После вашей неудачи в деле о Бандзарте, о которой мне удалось узнать по слухам, началась травля, - и это был самый трудный для нас с Таней период.
- Просто мы хотели, чтобы ты признался. – сразу сказал Арман. – А ты продолжал молчать.
- Я всё понимаю, Арман. Это было и логично, и предсказуемо. Я уже сказал, почему не мог всё вам рассказать, - но ведь думал тогда, что всё будет менее жёстко. А получилось… Нет, я всё-таки не ожидал, что действия моей родной Компании окажутся настолько грубыми. И ведь ладно – против меня, - но против Тани!.. Я не предполагал, что вы до такого дойдёте.
- Да, мы перестарались. – признал я.
- Вся Компания перестаралась! – заявила Даша. – И заодно явила всем своё лицо.
- Ты интересно говоришь, Даша. – заметил Костя. – Потому что даже после тех событий и тех издевательств, что претерпели мы с Таней, во мне, видимо, осталось что-то компанейское. Прошло два месяца – и меня снова потянуло в Компанию, к своим любимым, родным друзьям!
- После всего, что было с Таней? – удивилась Даша.
- Да. – спокойно ответил Костя. – Понимаете, можно придумывать много разных теорий, разочаровываться в них, переходить на другое мировоззрение, жить в мечтах, лелеять некие принципы, подчинять свою жизнь постулатам, находить новые знакомства, открывать для себя необычных людей, общаться с ним, влюбляться… Но что-то внутри человека остаётся неизменным.
И вот … каким бы интересным человеком для меня ни была Таня, но от компанейства, от своих друзей я отречься не могу. Иначе это самообман. Что бы я ни говорил, как бы по-новому ни мыслил, но вы – моё всё. Вы – в моей душе.
Таня пыталась меня переубедить, старалась опять заговорить о смыслах, уповала на наши отношения, – но я её уже не слушал. Последнюю неделю меня всей силой потянуло назад, в Компанию – а это сильнее всех её слов и последних поцелуев, которыми она пыталась заглушить во мне и компанейство, и все понятия о дружбе.
Именно из-за них мы все семь дней спорили, ругались, ссорились, – а сегодня окончательно расстались. Ругань на третьем этаже закончилась тем, что Таня назвала меня «гадом» и «обманщиком» и убежала, вся в слезах. Я не стал её останавливать, ведь здесь её слова лишены и доли истины. Вот уж обмануть себя я не смог. Потому – я снова с вами! – с Компанией! И вижу закадычных друзей! – радостно закончил он.
- А она ведь выглядела очень расстроенной… – совсем не радостно произнесла Даша.
- Она? Вы её видели? – чуть удивился Костя.
- Таня пробегала тут. Прямо мимо нас. Как обычно, плакала, выглядела обиженной, ничего не сказала… – заметил Арман.
Костя вздохнул:
- Да… Это закономерно.
- Не понимаю, почему закономерно. – сказал Миша.
- Странная она какая-то, эта Таня – то плачет, то ревёт... – отшутился Саня.
- Да, есть немного. – заметила Люба.
- Наверно, ещё не вышла из детского возраста. – подхватил Лёха.
- Хватит! – не выдержала Даша. – Замолчите!
Мы все испуганно покосились на Красину.
- Даша, ты что? – обратилась к ней Рантова.
- Да ничего! Вы все … просто ничего не понимаете! – она замерла в гневе и обвела глазами всех нас.
- Позволь, чего не понимаем? – осмелился спросить Арман.
Даша обошла кругом скамейки. Пошла на второй.
- Даша, скажи. Нам ведь интересно. – сказал Миша.
Красина подошла к нему.
- Вот именно, что интересно. – сказала она. – Только и всего. А понять… Понять вы и не сможете.
Всех передёрнули эти слова.
- Почему не сможем? – недоумевал Арман.
- Потому что вы не поняли её – Таню. – ответила Даша. – Тогда смеялись, и сейчас – продолжаете…
- Смеялись? – спросил Таганов.
- Хорошо, Костя, что ты этого не видел. – обратилась Даша к нему. – Это было ужасно. Человек бежит, плачет, подавленный, расстроенный, не может сдержать эмоций, - а вы – нагло насмехаетесь! – говорила Красина уже всем. – И ещё смеете утверждать, что она – не в себе, что она – сошла с ума.
- Боже, какой ужас! – заключил Костя.
- Таня не сошла с ума. Да, она необычная. Она отличается от всех нас. Она странно мыслит о любви. – произносила Даша громко. – Но она – романтик. И, как правильно сказал Костя, истинный романтик! В этом и состоит её трагедия – её никто не может понять.
Таганов хотел было как-то возразить, но Даша сказала ему:
- И даже ты, Костя, до конца не сумел её понять. А в одном она была совершенно права.
- В чём же? – задумался Костя.
- Да, в чём? – поддакнул Саня.
Скоро этот вопрос был повторен ещё раз пять. Даша терпеливо выждала, пока прекратятся эти вороньи выкрики, и снова обратилась к Косте:
- Скажи, Костя, ты ведь заявил, что хочешь вернуться в Компанию?
- Да, именно так и заявил. – ответил Таганов.
- Именно в Компанию?
- Ну да.
- Вот! Это всё и доказывает.
Все, даже Костя, выглядели несколько недоуменными.
- Что доказывает? – спросил я.
Даша несколько задумалась. Села на скамейку. Мы ждали чёткого ответа, но вдруг…
- Всё же это удивительно. Даже я не смогла бы так понять Таню, как ты. – начала размышлять Даша, глядя на Костю. – У меня совершенно иные взгляды на любовь. Я не считаю её главным в жизни, в отличие от Тани, и далека от её романтического образа. Я ей даже не завидую. Все настоящие романтики, искренно желающие познать и обрести любовь, … плохо заканчивают жизнь. Так было раньше – так будет всегда.
Но вопрос не в этом. Меня поражает, насколько сильно компанейство, – просто до невероятного! – продолжала Даша. – Может, это от «Теории…», но… Если даже ты, Костя, решил к нему вернуться, если даже в твоём сознании после всех отношений с Таней ещё сидит это чувство!.. А я и не знала, насколько оно заразно. Недаром, наверно, Таня – из десятого «А»; недаром там никто не входит в Компанию… Класс с большой буквы!
Саня в этот момент почти что усмехнулся – строгий взгляд Даши убил его намерения как следует посмеяться.
- Таня как раз и пыталась заявить о вреде компанейства. Она сказала: «…не настоящая, а испорченная дружба…» Ха, я бы добавила больше: гнилая, тухлая, выдуманная дружба! С абсолютно искажёнными понятиями о дружбе настоящей!!
Crescendo Даши не только ликвидировало весь оставшийся смех, но и сразу сделало разговор очень серьёзным.
- Я не хочу обращаться к словам Сергея. Его идеология ещё хуже, а сознание – ещё ниже. – заявила Даша. – Но неужели вы не понимаете, почему плакала Таня?! Неужели за последний год вам не хватило подтверждений её слов?!
- Каких подтверждений? – не выдержал Арман.
- А то ты не знаешь?! – резко ответила Даша. – Достаточно было подтверждений, для коллекции хватит! Таня ведь ещё не всё сказала, она слишком добрый человек – потому и не увидела всего вреда компанейства. Или просто не захотела об этом говорить. А вот я скажу! – громогласно объявила Красина.
Как будто какие-то сильные волны Максвелла доносились с её голосом. Они взывали к вниманию и требовали слушать.
- Весь год Компания занималась делом о Бандзарте! – грозно начала Даша. – Искала предметы, разбиралась с видео, следила за Феликсом, сверяла фотографии… – и всё ради чего? Ради того, чтобы пополнить ряды Южного кладбища?! Я понимаю, никто ничего не знал, Бандзарт вёл себя странно, Барнштейн – подозрительно, а у нас были проблемы с химией. И ещё хотелось избавить следующие классы от диктатуры Феликса. Здорово! Замечательно! Прекрасная аргументация цели! Просто восхитительная! … И мы достигли её, - прямо как герои. … Но что сделали, какую и кому пользу принесли? Двух человек вогнали в гроб, а четырнадцатилетнему парню – травму на всю жизнь нанесли! И как он теперь на нас смотрит, видели? Как он изменился, заметили?! Я ещё удивляюсь, что он не перестал с нами общаться – за такие вещи убить мало! Но заметьте: целый год виделись, общались, развлекались… Чувствовали что-то подозрительное, - и всё равно общались! – и никто из нас не решился поговорить с ним по душам, убедить парня рассказать, что с ним происходит! Даже ты, Саша, его лучший друг!! – Топор горько поморщился. – Вы скажете: Олег сам обязан был рассказать. Но он не мог. Слышите? Он не мог этого сделать, - и я прекрасно его понимаю. Он боялся Компании… – вздохнула Даша. – Боялся, что его не поймут, освистают и заклеймят как самого проклятого врага! И ещё изобьют при первой же встрече!! Но это было бы нормально. Компания так бы и поступила, даже не попытавшись бы понять, почему он действовал на два фронта. Компания таких сразу называет предателями, даже без разбору. Ну, вот и результат – две смерти и бедный – бедный, одинокий и потерянный Олег!
Это лишь история номер один. А вот вторая – та, которую мы только что, считайте, услышали. Вот мы все говорим, что любим и уважаем Костю. Почему? – потому что он наш лидер, явный сторонник компанейства, автор блестящей теории и лучший друг. Так ведь? – да так, очевидно же. Отсюда и отношение. С людьми, знаете, всякое бывает, в нас такие порой разряды бьют!!.. Но главное-то – одно: уметь понять. Невзирая ни на что, попытаться прислушаться к человеку, представить себя на его месте, утихомирить гнев и проявить снисхождение. – ласково произнесла Даша, а потом мощно: - Но Компания – нет, это не про неё! Вспомните март. Вспомните, что тут поднялось, когда мы узнали про отношения! Это же дикость! Мерзость! Это абсолютная подлость! Я могу понять, почему так обрадовался Сергей – он придурок, - и злобный, лживый и нехороший человек – но что устроили вы!? Разве так относятся к своим лучшим друзьям?! Разве так «чествуют лидера»? И всего-то повод: Костя встретил потрясающего человека, почувствовал к нему симпатию, забыл о теории… – Таганов смущённо улыбнулся. – Скажете, предал? Да просто влюбился. А вы?! – что придумали!! Все эти плакаты, мат, пляски и наглые шуточки… Я всё понимаю: мы тут все не верим в любовь, – но нельзя же звереть! Нельзя же так относиться к человеку! И ведь заметьте: он, как и Болт, ничего нам не сказал. Даже специально скрывался, прятался, находил укрытия, чтобы побыть с любимым человеком… А мы – и с ним так поступили! Да, скажете: Костя сам не хотел говорить, не отвечал на звонки, не ходил с Компанией… – глупо вёл себя, дескать. Но не глупее ли вели себя мы? Вместо спокойствия и здравых мыслей о том, что случилось с другом, - устроили целое собрание! Как на дебатах выстроились! И что? К чему пришли? Чего добились?.. Вот теперь один человек плачет, расстроен, а Костя… – Костя думает о компанействе, о Компании, которой сам ничего не сказал. Которой сам … испугался. И Таня испугалась: была твоей лучшей подругой, Люба, - с укором Даша посмотрела на Рантову, - а об отношениях решила не говорить!
Вот так и получается: вроде бы все друзья, и не разлей вода, и на веки вечные, – и друг другу доверяем. Как проводить вместе время – так запросто: пей, гуляй, кути, веселись. Развлечений выше крыши! – лишь бы время было.
Этим весь год и занималась Компания. Так называется – «дружила». А когда наступили острые моменты – так тут… И недоверие, и страх, и молчание, и сокрытие… Какая же это дружба, если в такие моменты нет согласия, нет доверия?! Ведь тогда и выявляется друг, когда с ним что-то происходит. Ему помогают, а сам он – не боится рассказать, выложить всё, что чувствует. Это и есть нормальная, настоящая, величайшая по силе и морали дружба, – каковой она и должна быть. А не та, которую пропагандирует Компания! – вот, в чём права была Таня.
Вы, может, скажете, что и Болт, и Костя предали Компанию?.. Но призадумайтесь – мы предали их куда больше! Мы испортили своими действиями и поступками всю светлость дружбы. И лишь с трудом позволяем себе признать это. Да, это кажется круто – быть «своим в доску парнем или девчонкой», и можно оставаться такими, – но это не сделает нас дружнее. У нас так никогда и не будет ни открытости, ни доверия.
- Так что же сделает? – спросил Лёха.
- Думаю, ты и сам знаешь: ликвидация Компании. – заявила Даша.
Даже после столь долгой речи, покорившей всех, в наших рядах – шок и недоумение. Думали ли мы, что обычная майская беседа и долгожданное возвращение Кости приведут именно к таким словам?..
Однако никто уже не засмеялся: ни Миша, ни Арман, ни Люба, ни Лёха… И даже Саня не явил в себе и малейшей попытки пустить смешок. Слова Даши прошлись по всем – и никто не мог чувствовать себя к ним равнодушным. В том числе и Костя, который решился обратиться:
- Но, Даша, а как же наши тезисы, «Теория нелюбви»? Ведь компанейство неразрывно связано с ними, если ликвидируем компанейство, – то же станется и с теорией.
- Правильно. Но это и здорово. Так будет только лучше! – воскликнула Даша. – Подумай сам, к чему нам все эти теории, все эти слова? Давайте лучше хоть в одном прислушаемся к Тане: будем дружить просто так, без всяких теорий. Вообще, есть вещи, которые нужно чувствовать, а не прятать в тезисы и постулаты. Дружба – одно из таких! Не так ли?
- Ну, так-то это верно. – заметил Саня.
- Конечно, верно. – согласился Миша. – Я вот согласен дружить без постулатов. Мне ещё при изучении теории Бора это слово не понравилось.
- Значит, ликвидируем все принципы? – озадаченно произнёс Костя.
- Я понимаю, Костя, нелегко забить на свою же философию. – понимала его Даша. – Но пройдёт время – и мы забудем о ней. И никогда не вспомним. Потому что всё дальше и дальше будем отходить от компанейства.
Тут все ещё раз призадумались.
- Ну, а если нужны слова, то давайте вспомним Бандзарта, – призвала Даша, – его последний замечательный вывод, к которому он пришёл перед смертью. Без каких-либо теорий, но в трёх словах: «Дружба выше любви!»
- Ах, это звучит великолепно. – восхитился Костя.
- Видишь! – и не нужны теории. Главное только не повторить судьбу Бандзарта: не принимать романтизм Тани и поменьше думать о любви. А лучше – вообще не думать. Так?
Вот здесь уже – единоличный, одобрительный гул. Фантастика, но письмо Бандзарта оказывается настолько поучительным!..
- А если кто подумает, то пусть вспомнит вывод нашего химика. Это и есть его главный урок, преподанный нам! – заключила Красина.
«Да, - подумал я, - главный урок, который ценнее всех наших мук на химии: не повторить его же судьбу. Забыть о любви и вообще не верить в неё. Но верить в дружбу – и обрести себе в этой жизни самых верных и прекрасных друзей».
- А что-то я не вижу радости. Не вижу единения. – удивилась Даша и предложила: - Давайте же обнимемся все вместе – в знак того, что мы больше ничего не знаем о Компании, а становимся настоящими, искренними друзьями!
И вот уже все сплотились, но Люба успела воскликнуть:
- Стоп-стоп! Друзья, а можно я ещё задам вопрос?
- Да, конечно. – сказала Даша. – Задавай!
- Костя, - повернулась Люба к Таганову, - а скажи мне ещё, перед настоящей дружбой, что у тебя всё-таки было с Таней? Это была любовь?..
Все затаили дыхание и обратились к Косте. Очевидно, такой вопрос перед знаменательным моментом был задан как нельзя кстати.
- Я скажу так. – после некоторого раздумья молвил, наконец, Костя. – У меня с Таней были уникальные отношения. Но это была не любовь…
- А что же? – настаивала Люба.
Ещё несколько ровно выдержанных секунд – и Костя даёт ответ:
- Это было Заблуждение.
- Заблуждение? – переспросили мы.
- Да, невероятное по силе Заблуждение. Как и всякая любовь на этом свете.
Реплика вышла замечательной.
- Хм, по-моему, это очень соответствует выводу Бандзарта. – оценил я.
- Да, действительно. – оценила Даша.
- Просто я вот о чём подумала. – обращалась Люба. – Если любовь существует, – то есть настоящая любовь, – то она требует полного отключения человека от всего иного и сосредоточения на единственно любимом объекте. Но ведь, при этом, под отключение попадают и друзья. Значит, из-за настоящей любви рушатся все дружеские связи, а если их не разрушить и продолжить дружить, то не будет уже настоящей любви. Что же это такое?
Тут Саня не пренебрёг усмешкой:
- Это, по-моему, уже какое-то Двойное Заблуждение…
От его шутки усмехнулись уже все.
- Точно! – оценила Даша. – Как и вообще всё то, что случилось за последний год, – это одно большое Заблуждение. – усмехалась она. – А если серьёзно, Люба, то твои мысли ещё раз доказывают неизбежную правильность вывода Бандзарта. Любовь не может разрушить дружеские связи, как и не может их изменить, – потому что «Дружба выше любви»! Давайте на этом и отойдём от всех заблуждений и сплотимся в ознаменование нашей дружбы!
Люба улыбнулась. Теперь она поняла всё, что было, и всё, что есть, – и вместе с нами вбежала в круг, образовав окольцованную восьмёрку. Теперь эта восьмёрка – и вместе, и в отдельности – во всех смыслах была связана истинными узами дружбы.
- Эх, жалко, здесь не все… - подумал Арман.
- Ничего! – по-дружески хлопнул я его по плечу. – Думаю, они нас поймут.
- Кстати, - вспомнила Красина, - Дарья Алексеевна очень жаловалась на отсутствие лидера. Из-за этого наш мюзикл для Последнего звонка никак не идёт. Может, Костя, ты нам поможешь?
- Точно! Я же как раз думал о Звонке! – воскликнул Таганов. – А у меня есть время?
- Ещё десять дней. – сказал я.
- Десять? Так это много! Целых десять дней! – прокричал Костя. – Конечно, помогу! И самое время включиться в работу! – радостно заявил он.
А мы возрадовались за него и за Дарью Алексеевну, уже зная, какой сюрприз ждёт её завтра.
- Кстати, мы вроде на футбол собирались? – вспомнил Саня. – Костя, ты с нами?
- Футбол? Конечно! – восторжённо выпучил глаза Костя. – О чём речь?! Правда, у меня нет мяча…
- Так что, Даша, ты пойдёшь? – обратился я, тем временем, к Красиной.
- Конечно, да! – моментально ответила она.
- Мяч можно взять у меня. – сказал Саня. – Я в апреле такой крутой мяч купил!.. Заодно до Олега добредём…
- Крутой мяч, говоришь? А пойдём! – объявил Костя. – Как раз вещи у тебя оставим.
И мы все, с кличем «Пойдём!», разом отошли от скамеек и с огромной радостью направились во двор Сани, уже зная, что совсем скоро будем играть в лучшую игру в мире.
По пути мы много разговаривали, шутили, радовались прекрасной погоде… И хотя только что Компания раз и навсегда прекратила своё существование, настроение наше от этого ничуть не ухудшилось. Напротив, мы все выглядели необыкновенно счастливыми, потому что знали, что теперь, вне Компании, мы станем самыми преданными на свете друзьями и будем проводить всё возможное время только в доверии и исключительно вместе! Сегодня и всегда!
Январь 2013 – июль 2014
Санкт-Петербург, Купчино
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 22. Что дальше?.. | | | Практическая работа по коррекции уровня тонической регуляции |