Февраля. Скорби сердца и канон молебный Царице Небесной

Скорби сердца и канон молебный Царице Небесной. Знамение Ея милости

Эти дни под впечатлением событий, творя­щихся во внешнем мире, — там, за оградой мо­настырской — сердце мое было крайне тревож­но, а тут подоспели и еще какие-то злые вести, больно затронувшие мою впечатлительность, — "И уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое". Так мне было тяжело, так тяжело, что и сказать невозможно. Вчера к вечеру стало даже невыносимо тяжко, так что пришлось прибег­нуть к испытанному в таких случаях средству — усердной молитве к Царице Небесной и к чтению Ей канона, известного под названием "Канон молебный ко Пресвятой Богородице, поемый во всякой скорби душевной и обстоя- нии". Читали мы его с женою вместе на ночь и, как всегда, стало после него сердцу легче, и я мог заснуть довольно спокойно.

А сегодня, как бы в знамение милости Ца­рицы Небесной и в ответ на горячую к Ней мо­литву, к нам, точно с неба Ангел Божий, пожа­ловала матушка С[офия], настоятельница той обители, о которой любовь моя уже успела столько записать на страницы эти. Это была наша первая встреча лицом к лицу; и что же это была за радость всем нам, и какое это было ликование! — только на небе будет лучше, а на земле, вне любви Христовой, нет и не может быть никакого подобия этой радости, этому ликованию. В течение целого дня мы не знали, где мы — на небе ли, или на земле, в теле ли, или вне тела. Нечто подобное по силе чувства, исполнившего сердце любовию о Христе Иису­се, испытывал, представляется мне, "служка Божией Матери и Серафимов" Николай Алек­сандрович Мотовилов при встрече с Преподоб­ным Серафимом в ближней пустыньке, накану­не великой беседы о цели христианской жизни^[184]"Никакое слово, — пишет он, — не может вы­разить той радости, которую я ощутил в серд­це моем... Я плавал в блаженстве. Мысль, что, несмотря на долготерпение целого дня, я хоть иод конец да сподобился, однако же, не только узреть лицо о.Серафима, но и слышать привет его богодухновенных словес, так утешила меня! Да, я был на высоте блаженства, никаким зем­ным подобием неизобразимого, и несмотря на то, что я целый день не пил, не ел, я сделался так сыт, что как будто наелся до пресыщения и напился до разумного упоения. Говорю исти­ну, хоть, может быть, для некоторых, не испы­тавших на деле, что значит сладость, сытость и упоение, которыми преисполняется человек во время наития Духа Божия, слова мои и пока­жутся преувеличенными и рассказ чересчур во­сторженным. Но уверяю совестью православно- христианскою, что нет здесь преувеличения, а все сказанное сейчас мною есть не только сущая истина, но даже и весьма слабое представление того, что я действительно ощущал в сердце моем".

Вот нечто подобное и по происхождению своему, и по силе чувства испытано было не одним мною, а всеми нами, отшельниками Ни- лусовского скита, в этот незабвенный день на­шей первой встречи лицом к лицу с той, кото­рую наше сердце уже больше года привыкло любить заочно.

Матушка приехала к старцам и к ним же привезла и шесть сестер-певчих. Вечером, после старцев, они все вместе со своею матушкой со­брались к нам, и весь вечер было у нас ангельс­кое пение, душой которого и украшением был голос самой матушки. И такое это было див­ное пение, что — истину говорю, не лгу — ни­чего мы подобного никогда не слыхали. Вдох­новение было свыше, сердце растворено было Христовой любовью. Божья радость улыбалась душе нашей — оттого так и пелось, оттого так и слушалось, и молилось в глубине сердечной воздыханиями неизглаголанными.

"Радовалась я, — говорила нам ангел-матушка, — что, наконец, увижу вас, мои радос­ти, и подумала: обитель наша зовется "Отра­да и Утешение" — чем их утешить? И решила взять своих певчих, думаю: и им полезно к стар­цам, и вам будет утешение".

И великая сила любви, говорившая нам эти речи, сопровождалась такой улыбкой, таким светом и теплом привета и ласки, что сердце замирало и таяло в невыразимой благодарно­сти к Богу и к Той, Которая есть Отрада истин­ная и утешение велие.

Это ли не знамение вышнего попечения о грешных людях Небесной Игумении? Вчера и сегодня — ад и небо! Все это так чудно, так зна­менательно, так утешительно... Мы весь день едва удерживали умиленные слезы, а вечером, за акафистами Знамению Божией Матери и Преподобному Серафиму, петыми целиком на глас 8-й и 6-й, мы в полном смысле слова исхо­дили слезами. Дивлюсь только, как все это мог­ло сердце выдержать!..

Радуйся, Невесто Неневестная!

1 февраля

Те же радости

Сегодня было то же, что и вчера, — те же радости, то же умиление! Насколько сильно было впечатление вчерашнего и сегодняшнего дней, пережитых точно в благодатном сне, я сужу по тому, что все зло земли, над которым так болит, тоскует и плачет мое сердце, отсту­пило, как силы нечистые под знамением Чест- наго и Животворящаго Креста Господня: во всех неумолкавших беседах наших с матушкой мы ни разу его не коснулись, как будто его вов­се не существовало. Какое это было утешение!

После обеда опять от старцев пришли сестры-певчие, и опять полились небесные звуки дивного пения. В самый разгар его пришел наш дорогой друг, отец Щектарий. Надо было ви­деть его оживление и умиление!..

Вечером матушка со своими сестрами уеха­ла в свою обитель.

Для нас эти два дня были, как благодатный сон, как небесное видение. Как только благо­дарить за них Царицу Небесную?!.

Дата добавления: 2015-08-02