Первый — всем слуга

Кто хочет хотя бы немного отдохнуть душою, хотя бы на несколько минут забыть окружающую суету земную? Перенесемся мыслию и сердцем в отдаленную по времени, но тем более близкую нашему сердцу родную древность, повитаем хотя бы мысленно со святыми и преподобными отшельниками дремучих лесов Радонежских, подышим благоуханием молитв Сергиевых, насладимся созерцанием его Боголюбезного смирения!.. Вот уже около него собралось до двенадцати братий; тихо и безмятежно идет жизнь пустынников в новоустроенной обители. Нет в ней ни начальника, ни даже пресвитера: никто не дерзает и думать о такой высокой чести, чтобы принять на себя сан священный; однако же строго соблюдается весь порядок повседневного Богослужения, исключая, конечно, Божественную литургию. День отшельников начинается с глубокой полуночи: во исполнение слов Псалмопевца: «седмирицею днем хвалих Тя», Господи (Пс. 118; 164), пустынные подвижники каждый день собираются в церковь на полунощницу, утреню, третий, шестой и девятый час, на вечерню и повечерие, совершая между сими службами еще частые моленные пения. В рукописях, сохранившихся в библиотеке Лавры от того времени, находим каноны: за творящих милостыню, за болящих, за умерших. Непрестанная молитва, по заповеди Апостола, была их постоянным правилом и в церкви, и в келлии. А для совершения Божественной литургии в праздничные дни обыкновенно приглашали священника из ближайшего села, или игумена, быть может, того же старца Митрофана, который постригал самого преподобного Сергия. Священнослужителя всегда встречали с радостью и с подобающего честью. Год спустя после того, как собрались к преподобному братия, пришел к ним на жительство и упомянутый игумен Митрофан.

Сергий очень рад был ему, по нужде в иерее Божием; притом он надеялся, что старец сей не откажется принять на себя начальство над собравшимися пустынножителями; но недолго порадовался Сергий: пожив немного под кровом своего постриженника, Митрофан тяжко занемог и отошел ко Господу. И снова обитель осталась без совершителя Таин Божиих, потому что сам преподобный, по своему глубокому смиренномудрию, не хотел принять на себя ни игуменства, ни сана священного. Подражая кроткому и смиренному сердцем Господу, он управлял только посредством своего примера, и точно: по слову Христову, был первый тем, что был всем слуга (Мк. 9; 35). Три или четыре келлии для братии он построил своими руками, сам рубил и колол дрова, носил их к келлиям, молол в ручных жерновах, пек хлебы, варил пищу, кроил и шил одежду и обувь, носил на гору воду в двух водоносах и поставлял у келлии каждого брата. Когда кто-нибудь из братии отходил ко Господу, угодник Божий своими руками омывал и приготовлял к погребению усопшего. Одним словом, он служил братии, по выражению блаженного ученика его Епифания, как купленный раб, всячески стараясь облегчить их трудную жизнь пустынную, хотя и приводил братию в немалое смущение таким глубоким смирением и трудолюбием. Служа другим в течении дня, Сергий не имел и одного часа свободного от труда и молитвы; питался он только хлебом и водою, и то малою мерою, а ночь почти всю проводил в келейной молитве, и где бы он ни был, что бы ни делал, всегда имел в уме и на устах слово Псалмопевца: «предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся» (Пс. 15; 8). И все сии многотрудные подвиги не только не ослабили его сил телесных, но и укрепляли их: преподобный Епифаний говорит, что в молодые годы свои угодник Божий был столь крепок телом, что имел силу против двух человек: это было следствием его трудолюбия и строгого воздержания. Когда же Сергий ощущал брань вражию и стрелы разжженные, пускаемые рукою стреляющего во мраке в правых сердцем (Пс. 10; 2), он еще больше усиливал свой пост и молитвенные подвиги. Так порабощал духу тело свое смиренный подвижник, прилагая труды к трудам; так подвизался этот земной Ангел, желавший паче всего соделаться гражданином горняго Иерусалима! А братия с любовью и благоговением взирали на своего возлюбленного авву, и всеми силами старались подражать ему. И трудно было пришедшему в первый раз посетителю различить, кто был старший из них и кто младший, кто начальник места сего и кто подчиненный, потому что, взирая на смиренного и кроткого Сергия, каждый старался смирять себя пред смиреннейшим. Все считали друг друга братиями, и никто из них не хотел быть старшим. Какой поучительный урок гордым сынам нашего суетного века, желающим весь мир переделать по своим безумным мечтам! Не путем безначалия, насилий и полной разнузданности страстей человеческих достигаются истинно-братские отношения между людьми, а путем глубочайшего смирения, путем полного самоотречения в духе евангельской любви, когда люди забывают о своих правах, и во имя любви думают только о своих обязанностях да горько оплакивают немощи падшей природы своей...

Свободные от молитвы часы отшельники проводили в постоянных трудах. "Молись и трудись, трудись и молись" — вот неизменное правило, завещанное инокам от святых отцов древних, и ученики Сергиевы трудились над возделыванием своих небольших огородов для своей скудной трапезы пустынной, заботились каждый о своей убогой келлийке, шили себе одежды, переписывали книги и можно думать — занимались даже инокописанием. Правильного общежития в обители тогда еще не было, поэтому ни общей трапезы, ни общих послушаний тоже не было. Неудивительно посему, что богатая благочестием пустыня Сергиева, часто нуждалась в самом необходимом. Нередко случалось, что ни у кого из братии не было ни куска хлеба, ни даже соли, не доставало воска для свеч, елея для лампад, и тогда зажигали березовую или сосновую лучину, которая с треском и дымом светила их чтению и пению... Самые книги иногда писались не на хартиях, а не бересте: не на что было купить материала для книг. Зато сердца святых подвижников горели тише и яснее всяких свеч, и пламень их молитвы трепетал воздыханиями, из глубины сердечной восходившими к престолу Божию! О если бы стяжать нам хотя бы малую крупицу их смирения, их любви к Господу! Но для сего — будем, братие, чаще переноситься мыслию и сердцем в те давние времена, когда они жили; будем привитать духом около сих избранников Божиих, как привитал, например, в Бозе почивший святитель Московский Филарет... "Прости мне, — говорит он в одном прекрасном слове своем, — прости мне, великая Лавра Сергиева, если мысль моя с особенным желанием устремляется в древнюю пустыню Сергия. Чту и в красующихся ныне храмах твоих дела святых, обиталища святыни, свидетелей праотеческого и современного благочестия; люблю чин твоих Богослужений, и ныне с непосредственным благословением преподобного Сергия совершаемых; с уважением взираю на твои столпостены, не поколебавшиеся и тогда, когда колебалась было Россия; знаю, что и Лавра Сергиева, и пустыня Сергиева есть одна и та же благодатию, которая обитала в преподобном Сергие, в его пустыне, и еще обитает в нем и в его мощах, в его Лавре; но при всем том желал бы я узреть пустыню, которая обрела и стяжала сокровище, наследованное потом Лаврою. Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь имя Пресвятой Троицы? Вошел бы я в него на всенощное бдение, когда в нем с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению, но сердца молящихся горят тише и яснее свещи и пламень их достигает до неба, и Ангелы их восходят и нисходят в пламени их жертвы духовной... Отворите мне дверь тесной келлии, чтобы я мог вздохнуть ее воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыханий преподобного Сергия, который орошен дождем слез его, в котором отпечатлено столько глаголов духовных, пророчественных, чудодейственных... Дайте мне облобызать праг ее сеней, который истерт ногами святых, и через который однажды переступили стопы Царицы небесной... Укажите мне еще другие сени другой келлии, которые в один день своими руками построил преподобный Сергий, и, в награду за труд дня и глад нескольких дней, получил укрух согнивающего хлеба... Посмотрел бы я, как, позже других насажденный, в сей пустыне, преподобный Никон спешно растет и созревает до готовности быть преемником преподобного Сергия... Послушал бы молчания Исаакиева, которое, без сомнения, поучительнее моего слова... Взглянул бы на благоразумного архимандрита Симона, который довольно рано понял, что полезнее быть послушником у преподобного Сергия, нежели начальником в другом месте... Ведь все это здесь: только закрыто временем, или заключено в сих величественных зданиях как высокой цены сокровище в великолепном ковчеге! Откройте мне ковчег, покажите сокровище: оно непохитимо и неистощимо; из него, без ущерба его, можно заимствовать благопотребное, например, безмолвие молитвы, простоту жизни, смирение мудрования..."

(Из книги "Житие и подвиги преподобного и Богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца")

Дата добавления: 2015-08-10