|
Читайте также: |
жребий или наследство. Это не значит, конечно, что они были больше, чем
другие, наследниками Царства Божиего, а лишь то, что наследство Бога было их
уделом. Но так как Бог сам был их царем в это время, а Моисей, Аарон и
последующие первосвященники были его наместниками, то отсюда явствует, что
право на десятины и жертвоприношения было установлено гражданской властью.
После того как израильтяне отвергли Бога, потребовав себе царя, левиты
продолжали пользоваться теми же доходами. Но их право на это производилось
из того обстоятельства, что цари никогда не отнимали его у них. Ибо
государственные доходы были в распоряжении того, кто представлял лицо
государства, и этим представителем до плена был царь. А также по возвращении
из плена они по-прежнему платили свои десятины священникам. Следовательно,
до этого времени доходы церкви определялись гражданским сувереном.
Во времена нашего Спасителя и после него. О средствах к жизни нашего
Спасителя и его апостолов мы читаем лишь, что они имели суму (которую носил
Иуда Искариот), и что те апостолы, которые были рыбаками, иногда занимались
своим промыслом, и что, когда наш Спаситель послал двенадцать апостолов
проповедовать, он запретил им (Матф. 10, 9, 10) носить в своих сумах золото,
серебро и медь, ибо трудящийся достоин пропитания. Отсюда с вероятностью
можно заключить, что их доходы не были в несоответствии с их занятием. Ибо
их занятие состояло (ст. 8) в том, чтобы даром давать, поскольку они даром
получали, и их средства к жизни составлялись из доброхотных даяний тех, кто
верил в разносимую апостолами благую весть о приходе Мессии и Спасителя. К
этим даяниям мы можем прибавить благодарственные приношения тех, кого наш
Спаситель исцелил от болезней (Лук. 8, 2, 3): некоторые женщины, которых Он
исцелил от злых духов и болезней: Мариян, называемая Магдалиною, из которой
вышли семь бесов, и Иоанна, дочь Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и
многие другие, которые служили Ему именем своим.
После вознесения нашего Спасителя христиане в каждом городе жили в
общности имущества (Деян. 4, 34), на деньги, вырученные от продажи земель и
владений и положенные к ногам апостолов не по обязанности, а добровольно,
ибо сказал Анании апостол Петр (Деян. 5,4): чем ты владел, не твое ли было,
и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось. Эти слова
показывают, что Анании незачем было утаивать из своих земель и денег, когда
он клал их к ногам апостолов, так как он вообще не обязан был вносить
что-нибудь, а на то была его добрая воля. И как во времена апостолов, так и
вплоть до эпохи Константина Великого включительно мы найдем, что доходы
епископов и пастырей христианской церкви составлялись из добровольных
взносов верующих. О десятинах еще нигде не говорится в течение этого
периода, но любовь христиан к своим пастырям была так велика в эпоху
Константина и его сыновей, что Аммиан Марцеллин, описывающий мятеж во время
борьбы между Дамазом и Урсицином за епископство, говорит, что было за что
бороться, так как епископы того времени благодаря щедрости паствы, и
особенно знатных дам, жили в роскоши, разъезжали в каретах и роскошествовали
в пище и одежде.
Служители Евангелия жили от щедрот паствы. Но тут может кто-нибудь
спросить: разве пастыри церкви были обязаны тогда жить на добровольные
пожертвования, как на милостыню? Ведь говорит апостол Павел (1 Коринф. 9,
7): какой воин служит когда-либо на своем содержании?.. Кто, пася стадо, не
ест молока от стада? И дальше (ст. 13): Разве не знаете, что
священнодействующие питаются от святилища? что служащие жертвеннику берут
долю от жертвенника?, т. е. содержанием им служит доля от того, что
приносится в жертву. И затем (ст. 14) он кончает следующими словами: Так и
Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования. Эти слова
действительно говорят о том, что паства была обязана содержать своих
пастырей церкви, но не о том, что пастыри могли определять размер и род
своего содержания и быть полными его распорядителями. Их содержание поэтому
должно было или зависеть от благодарности и щедрости каждого отдельного
представителя их паствы, или устанавливаться всем собранием. Однако всем
собранием оно не могло быть установлено, ибо решения собраний не были тогда
законами. Поэтому доходы пастырей церкви, до того как императоры и
гражданские суверены стали регулировать их законами, составлялись лишь из
добровольных пожертвований. Служащие жертвеннику жили тем, что жертвовалось.
Так и пастыри церкви могли брать то, что жертвовала им их паства, но не
могли требовать того, что не жертвовалось. В каком суде могли бы эти
пастыри, не имевшие трибуналов, предъявить свой иск? Или, если бы они имели
третейские суды в своей среде, кто стал бы приводить их судебные решения в
исполнение, раз они не имели тогда власти вооружать своих должностных лиц?
Приходится поэтому полагать, что определенные доходы могли быть назначены
пастырям церкви лишь всем собранием и лишь тогда, когда постановления этих
собраний имели силу не только канонов, но и законов, и эти законы могли быть
изданы лишь императорами, королями или другими гражданскими суверенами.
Право десятины, установленное законом Моисея, не могло быть применено тогда
к служителям Евангелия, так как Моисеи и первосвященники были гражданскими
суверенами народа под верховным владычеством Бога, чье Царство среди евреев
было действительно существующим тогда, между тем как Царство Божие должно
еще прийти через Христа.
До сих пор было показано, кем являются пастыри церкви; каковы их
полномочия (а именно что они должны были проповедовать, учить, крестить и
председательствовать в различных собраниях); в чем заключается церковное
наказание, т. е. отлучение от церкви (а именно что там, где христианство
было запрещено гражданскими законами, оно заключалось в том, что христиане
должны были избегать общества отлученного, а там, где христианство было
предписано гражданским законом, отлученный исключался из собраний христиан);
кто избирал пастырей и служителей церкви (а именно собрание); кто посвящал и
благословлял избранных (а именно пастырь); каковы были установленные доходы
пастырей церкви (а именно что они составлялись лишь из того, что приносили
им их собственные владения, из того, что они добывали трудами рук своих, и
из добровольных пожертвований благочестивых и благодарных христиан). Нам
остается теперь рассмотреть, какова роль в церкви тех лиц, которые, будучи
гражданскими суверенами, приняли христианскую веру.
Гражданский суверен, будучи христианином, имеет право назначать
пасторов. Прежде всего нам надлежит помнить, что право судить о том, какие
учения благоприятствуют миру и должны распространяться среди подданных во
всех государствах, неотделимо от гражданской верховной власти (как это уже
было доказано в главе XVIII), все равно, является ли ее носителем один
человек или собрание людей. Ибо для всякого мало-мальски здравомыслящего
человека очевидно, что человеческие действия управляются теми мнениями,
которые люди имеют о благе или зле, могущих проистекать для них из этих
деяний, и что если люди, у которых раз сложилось мнение, что их повиновение
суверенной власти для них будет более вредно, чем неповиновение, не будут
повиноваться законам, этим они опрокинут государство и внесут хаос и
гражданскую войну, для избежания которой и установлено всякое гражданское
правление. И вот почему во всех государствах язычников суверены носили имя
пастырей народа, так как ни один подданный в этих государствах не мог учить
чему-либо народ без их разрешения и полномочий.
Нельзя думать, что короли-язычники лишаются этого права при своем
обращении в веру Христа, который никогда не предписывал, чтобы уверовавшие в
Него короли были низложены, т. е. подчинены кому-нибудь помимо Него самого,
или, что то же самое, лишены власти, необходимой для сохранения мира среди
их подданных и защиты последних от иноземных врагов. Поэтому
короли-христиане остаются верховными пастырями их народа и имеют власть
назначать каких им угодно пастырей, чтобы учить церковь, т. е. учить народ,
порученный их заботе.
Мало того, если даже предположим, что право избрания своих пастырей
остается, как до обращения королей, за церковью, ибо так было в эпоху самих
апостолов (что уже было показано в этой главе), то и в этом случае право
будет принадлежать гражданскому суверену-христианину. Ибо, исповедуя
христианство, суверен тем самым определяет, чему следует учить, а так как он
суверен (что означает то же, что лицо, представляющее церковь), то избранные
им учителя избраны церковью. И если собрание христиан в христианском
государстве избирает своего пастыря, то его избирает суверен, ибо избрание
совершено по его полномочию; точно так же как когда город избирает своего
старосту, то это избрание является актом того, кто имеет верховную власть,
ибо всякое совершенное действие является действием того, без чьего согласия
оно недействительно. Вот почему, какие бы примеры ни приводились из истории
относительно избрания пастырей - народом или клиром, - эти примеры не есть
доказательства против права какого-либо гражданского суверена, ибо кто бы ни
избрал пастырей, он делал это на основании полномочий суверена. Как во
всяком христианском государстве гражданский суверен есть верховный пастырь,
чьей заботе поручена вся паства его подданных, и, следовательно, все другие
пастыри назначаются по его полномочию и от него получают свою власть учить и
совершать всякое другое пастырское служение, то отсюда следует также, что
только от гражданского суверена все другие пастыри получают свое право
учить, проповедовать и совершать все другие функции, относящиеся к этой
должности, и что они являются лишь служителями суверена в той же мере, в
какой его служителями являются должностные лица в городах, судьи - в судах и
командиры - в армиях, ибо гражданский суверен всегда есть должностное лицо
всего государства, судья всех тяжб и командующий всем войском. И это не
потому, что те, кто учит, являются подданными суверена, а потому, что его
подданными являются те, кого следует учить. Ибо если мы предположим, что
какой-нибудь христианский король перепоручает власть назначать пастырей в
его владениях другому королю (как, например, многие христианские короли
доверяют эту власть папе), то он этим не ставит пастыря над собой, а также
верховного пастыря над своим народом, ибо это означало бы для такого короля
лишить себя гражданской власти. В самом деле, так как власть суверена
зависит от того мнения, которое люди имеют о своем долге по отношению к
нему, и от их страха наказания в загробном мире, то в нашем случае власть
короля зависела бы также от ловкости и лояльности учителей, которые не
меньше других людей подвержены не только честолюбию, но и невежеству. Так
что там, где иностранец имеет право назначать учителей, это право ему дано
сувереном того государства, где они должны учить. Христианские пастыри
являются нашими учителями христианства, короли же являются отцами семейств и
могут брать школьных наставников для своих подданных по рекомендации
иностранца, но не по его приказанию, особенно в тех случаях, когда тот, кто
их рекомендует, может извлечь явную и большую выгоду от плохого обучения
учителями тех подданных, для которых они предназначены; точно так же короли
не обязаны держать учителей дольше, чем это совместимо с благом государства,
о котором короли обязаны заботиться все время, пока они сохраняют
какое-нибудь другое существенное право верховной власти.
Пастырскую власть только суверены имеют jure divino, другие пастыри -
jure civili. Если поэтому кто-нибудь спросил бы пастыря при исполнении им
обязанностей, как первосвященники и старейшины народа спросили нашего
Спасителя (Матф. 21, 23): Какой властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую
власть?, то единственным правильным ответом, который пастырь мог бы дать на
этот вопрос, был бы ответ, что он делает это властью государства, данной ему
королем или представляющим государство собранием. Все пастыри, за
исключением верховного, исполняют свои обязанности по праву, т. е. по
полномочию гражданского суверена, т. е. jure civili. Король же и всякий
другой суверен исполняет свои обязанности верховного пастыря по
непосредственному полномочию от Бога, т. е. по божественному праву, или jure
divino. Вот почему никто, кроме королей, не может вставить в свой титул как
признак подвластности одному Богу Dei gratia rex и т. д. О своих полномочиях
епископы обязаны сначала сказать: милостью королевского величества епископ
такой-то епархии или, как гражданские служители, именем его величества. Ибо
когда они пишут: Divina providentia, что означает то же, что и Dei gratia,
они этим, хотя и в завуалированной форме, отрицают, что получили свою власть
от гражданского государства, и лукаво сбрасывают с себя узы гражданского
подданства, что противоречит интересам единства и защиты государства.
Христианские короли обладают властью исполнять все виды пастырских
функций. Но если всякий христианский суверен является верховным пастырем
своих подданных, то выходит, что он имеет также власть не только
проповедовать (чего, может быть, никто не будет отрицать), но также крестить
и совершать таинство тайной вечери, освящать храмы и рукополагать пастырей
на служение Богу, что большинство людей отрицает отчасти потому, что
суверены обычно не занимаются этим, а отчасти потому, что совершение таинств
и посвящение лиц и освящение мест для святых целей требует возложения рук
таких людей, которые путем такого возложения рук со времени апостолов
преемственно назначались для подобного рода служения. Поэтому для
доказательства того, что христианские короли имеют власть крестить и
посвящать, я должен объяснить как то, почему суверены обычно не занимаются
этим, так и то, каким образом им дано право делать это, если они хотят, без
обычной церемонии возложения рук.
Никто не станет сомневаться в том, что король, искусный в знаниях, по
тому же праву своего сана, по которому он уполномочивает других читать
лекции в университетах, может и сам читать их. Тем не менее, так как забота
об общих делах государства отнимает все его время, ему лично не подходит
заниматься этим специальным делом. Король мог бы также, если бы ему угодно
было, сидеть в суде, слушать и решать всякого рода тяжбы по тому же праву,
по которому он уполномочивает других делать это, однако лежащая на нем
обязанность повеления и управления заставляет его быть непрерывно в шлеме и
поручать служебные должности другим под его верховным руководством. Таким же
образом и наш Спаситель, который, наверное, имел право крестить, никого не
крестил (Иоан. 4, 2) сам, а посылал своих апостолов и учеников. Точно так же
и апостол Павел, вынужденный проповедовать в различных и отдаленных местах,
крестил немногих. Из всех коринфян он крестил лишь (1 Коринф. 1, 14, 16)
Криспа, Гайя и Стефана. Причина этого в том, что его основной обязанностью
было проповедовать. Из этого ясно, что выполнение более сложной обязанности,
как, например, управление церковью, освобождает от выполнения менее сложной.
Причина, по которой христианские короли не крестят, очевидна, и это та же
причина, по которой в наше время очень немногие бывают крещены епископами и
еще меньше того - папой.
А относительно возложения рук, насколько оно является необходимым
условием права королей крестить и посвящать, мы можем сказать следующее.
Возложение рук - древняя общепринятая среди евреев церемония,
посредством которой обозначалось и указывалось лицо или какой-нибудь
предмет, являвшийся объектом человеческой молитвы, благословения,
жертвоприношения, посвящения, осуждения или другого действия. Так, например,
Иаков, благословляя детей Иосифа (Быт. 48, 14), простер правую руку свою и
положил на голову Ефрему, хотя сей был меньший, а левую на голову Манассии.
И это он сделал с намерением (хотя они так были подведены к нему Иосифом,
что для выполнения своего намерения Иаков был вынужден простирать руки
накрест) обозначить, кому он хочет дать большее благословение. Точно так же
было поведено Аарону (Исх. 20, 10) при принесении жертвы возложить его
руки... на голову тельца (ст. 15), возложить его руки на голова овна. То же
самое говорится в книге Левит (1, 4 и 8, 14). Тоже - при назначении Моисеем
Иисуса Навина начальником израильтян, т. е. при посвящении его в служители
Бога (Чис. 27, 23): и возложил на него руки свои и дал ему наставление,
определяя и указывая точно, кому они должны повиноваться в войне. И при
посвящении левитов (Числ. 8, 10) Бог приказал, чтобы возложили сыны
Израилевы руки свои на левитов, и при осуждении совершившего богохульство
(Лев. 24, 14) Бог повелел: все слышавшие пусть положат руки свои на голову
его, и все общество побьет его камнями. Почему же должны были положить
только слышавшие, а не священник, левит или какой-нибудь другой служитель
правосудия, если не потому, что никто другой не был способен обозначить и
показать перед глазами всего общества, кто именно совершил богохульство и
заслуживает смерти? А при обозначении человека или какого-нибудь предмета
руками ошибки для глаза менее возможны, чем при произнесении их наименования
вслух.
Эта церемония столь строго соблюдалась, что при благословении всего
собравшегося народа, которое нельзя было сделать возложением рук, Аарон
(Лев. 9,22), однако, поднял... руки свои, обратившись к народу, и
благословил его. Мы читаем также о подобной церемонии у язычников при
освящении храма, а именно что священ ник клал руку на какой-нибудь столб
храма и держал ее так, пока произносил слова освящения. При публичном
богослужении, очевидно, считалось более естественным обозначить какую-нибудь
отдельную вещь руками, чтобы удостоверить глаз, чем обозначать ее словами,
удостоверяющими лишь ухо.
Церемония эта поэтому не была новшеством во времена нашего Спасителя.
Так, Иаир (Марк 5, 23), у которого была больна дочь, умолял Бога не лечить
ее, а возложить на нее руки, чтобы она выздоровела. И тогда (Матф. 9, 13)
приведены были к Нему дети, чтобы Он возложил на них руки и помолился.
В соответствии с этим древним обрядом апостолы, пресвитеры и само
собрание пресвитеров клали руки на тех, кого они назначали пастырями, и
одновременно молились, чтобы на них снизошел Святой Дух. Эта церемония
совершалась не однажды, а иногда - несколько раз, по мере того как
представлялся новый повод. Но цель была одна и та же, а именно точное и
добросовестное обозначение лица, назначенного или для пастырского служения
вообще, или для какой-нибудь специальной миссии; так, например, апостолы,
помолившись, возложили руки на семь дьяконов (Деян. 6, 6), что было сделано
не для того, чтобы дать им Святой Дух (ибо Святого Духа, как видно из
предыдущего ст. 3, они были преисполнены до своего избрания), а чтобы
предназначить их для указанного служения. А после того как Филипп-дьякон
обратил некоторых людей в Самарии, Петр и Иоанн отправились туда (Деян. 8,
17) и возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго. И это право имел не
только апостол, но и пресвитер. Ибо апостол Павел говорит Тимофею (1 Тим. 5,
2): Рук ни на кого не возлагай поспешно, т. е. никого не определяй поспешно
к пастырскому служению. В 1-м Послании к Тимофею (4, 14) мы читаем, что все
собрание пресвитеров возложило руки на Тимофея, но это следует понимать так,
что кто-то сделал это по поручению собрания, вероятнее всего их председателя
собрания, каковым, может быть, был сам апостол Павел. Ибо в своем 2-м
Послании к Тимофею (1,6) он напоминает ему возгревать дар Божий, который в
тебе через мое рукоположение, из чего, между прочим, видно, что под Святым
Духом подразумевается не третье лицо в божественной Троице, а дарования,
необходимые для пастырского служения. Мы читаем также, что на апостола Павла
были дважды возложены руки: один раз - Ананием в Дамаске (Деян. 9, 17, 18)
при крещении Павла, а второй раз (Деян. 13, 3) - в Антиохии, когда он
впервые был послан проповедовать. Применение этой церемонии при назначении
пастырей имело целью обозначить то лицо, которому давалось соответствующее
право. Но если бы какой-нибудь христианин имел право учить раньше, еще до
своего перехода в христианство, то его крещение не давало ему никакого
нового права, а лишь побудило бы его проповедовать истинное учение, т. е.
правильно использовать свое право, и поэтому возложение рук было бы не
нужно, так как для этого достаточно было одного крещения. Всякий же суверен
еще до принятия им христианства имел власть учить и назначать учителей,
поэтому христианство не давало ему никакой новой власти, а лишь наставляло
его на путь обучения истине. И следовательно, суверены не нуждались в
специальном возложении рук (помимо возложения рук при крещении), которое
уполномочивало бы их выполнять какую-нибудь часть пастырских функций, как
крещение и посвящение. И если в эпоху Ветхого завета, пока верховная власть
находилась в руках первосвященника, только он один имел право посвящать, то
дело обстояло иначе, когда верховная власть Перешла к царям. Ибо мы читаем
(3 Цар. 8), что Соломон благословил народ, освятил храм и произнес ту
публичную молитву, которая служит образцом для подобных молитв при освящении
христианских церквей и часовен, из чего явствует, что он обладал не только
правом церковного управления, но и правом исполнять церковные функции.
Гражданский суверен, если он христианин, - глава церкви в своих
владениях. Из этого соединения в лице христианских суверенов политических и
церковных прав вытекает, что христианские суверены имеют над своими
подданными всю ту власть, которая может быть дана человеку, дабы он управлял
внешними действиями людей как в области политики, так и в области религии, и
что эти суверены могут издавать такие законы, какие они сами сочтут наиболее
целесообразными для управления своими подданными, поскольку они образуют
церковь, ибо как государство, так и церковь образуют одни и те же люди.
Поэтому, если этим суверенам угодно, они могут (как это и делают сейчас
многие христианские короли) поручить управление своими подданными в делах
религии папе, но тогда папа подвластен в этих вопросах им, и он выполняет
это поручение на чужой территории jure civili, т. е. именем гражданского
суверена, а не jure divino, т. е. именем Бога, и он поэтому может быть
освобожден от этой должности, когда суверен сочтет это необходимым для блага
своих подданных. Точно так же, если суверенам угодно, они могут поручить
заботу о религии одному верховному пастырю или собранию пастырей и дать им
ту власть над церковью или одному над другими, какую они сочтут наиболее
подходящей, и жаловать им по своему усмотрению почетные титулы епископов,
архиепископов, священников или пресвитеров, и устанавливать для них
источники доходов, будь то десятины или другие источники, какие им будет
угодно, ибо все, что они делают, делают по указаниям своей совести и
отвечают за это лишь перед Богом. Только гражданскому суверену принадлежит
право назначать судей и толкователей канонических писаний, ибо только он
один придает им силу законов. Точно так же только он придает силу
отлучениям, которыми пренебрегали бы, если бы они не сопровождались такими
законами и наказаниями, которые способны смирить упорных отступников и
заставить их объединиться с остальной церковью. Короче говоря, гражданский
суверен имеет верховную власть во всех делах, как церковных, так и
гражданских, поскольку дело касается действий и слов, ибо только они одни
известны и могут быть предметом обвинения, а над тем, что не может быть
предметом обвинения, нет судьи, кроме Бога, ведающего сердцами. И эти права
неотъемлемы от верховной власти как монархов, так и верховных собраний, ибо
те, кто являются представителями христианского народа, суть представители
церкви, так как церковь и христианское государство одно и то же.
Рассмотрение книги кардинала Беллармина "De summo pontifice". Хотя то,
что я сказал здесь и в других местах этой книги, достаточно ясно
обосновывает верховную власть христианских суверенов, однако так как общее
притязание римского папы на эту власть было поддержано главным образом и, я
думаю, так сильно, как только это возможно, кардиналом Беллармином в его
полемическом сочинении "De summo pontifice",то я счел необходимым
подвергнуть разбору, по возможности кратко, его основания и силу его
рассуждения.
Книга первая. Из пяти книг, написанных им на эту тему, первая содержит
три вопроса. Сначала разбирается вопрос о том, какая из форм правления -
монархическая, аристократическая или демократическая - является наилучшей,
причем автор приходит к заключению, что наилучшей является не какая-либо
одна из них, а лишь смешанная из всех трех. Вторым разбирается вопрос о том,
какая из этих форм правления является наилучшей для церкви, причем автор
высказывается за смешанную, по более приближающуюся к монархии. В-третьих,
обсуждается вопрос о том, занимал ли апостол Петр в этой смешанной монархии
место монарха. Что касается первого вопроса, то я уже достаточно доказал (в
главе XVIII), что все правительства, которым люди обязаны повиноваться,
являются неразложимыми и абсолютными. В монархии верховная власть
принадлежит лишь одному человеку, и все другие люди, имеющие какую-нибудь
власть в государстве, имеют ее лишь по его полномочию и пока ему угодно и
осуществляют ее его именем. При аристократии же и демократии имеется лишь
одно верховное собрание с той же властью, которая в монархии принадлежит
монарху и является не смешанной, а абсолютной верховной властью. Там же, где
одна из форм правления уже установилась, не приходится рассуждать о том,
какая из трех форм правления наилучшая, а всегда следует предпочитать,
поддерживать и считать наилучшей существующую, ибо делать что-нибудь, что
может привести к ниспровержению существующей формы правления,- значит
противоречить как естественному, так и положительному Божественному Закону.
Кроме того, вопрос о том, какая форма правления наилучшая, не имеет никакого
отношения к власти пастыря (за исключением того случая, когда он обладает
гражданской верховной властью), ибо пастыри призваны не управлять людьми
приказами, а лишь учить их и убеждать доводами, предоставляя своим
слушателям решать, принимают они или отвергают преподанное им учение.
Действительно, монархия, аристократия и демократия обозначают для нас три
вида суверенов, а не три вида пастырей, или, как мы можем сказать, три вида
отцов семейств, а не три вида школьных учителей их детей.
Поэтому второе заключение относительно лучшей формы правления церкви не
имеет никакого отношения к вопросу о власти папы вне его собственных
владений, ибо во всех других государствах его власть (если он вообще имеет
какую-либо) есть лишь власть школьного учителя, а не власть отца семейства.
В качестве основного аргумента в пользу своего третьего заключения, а
именно что апостол Петр был монархом в церкви, он приводит место из апостола
Матфея (16, 18, 19): Ты - Петр, и на сем камне Я создам церковь Мою и т. д.
И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано
на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах. Однако
при ближайшем рассмотрении это место доказывает, что церковь Христа имеет
Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ГЛАВА XLII 3 страница | | | ГЛАВА XLII 5 страница |