Жабякъ и Кобылянскій

Въ следующихъ двухъ жертвахъ пана Загурскаго - Кобылянскомъ и Жабяке—трудно найти преступленіе. Кобылянскій имелъ при себе 100 коронъ и коробку спичекъ съ угорскимъ ярлычкомъ и абсолютно ничего больше. Послушайте, что сочинилъ панъ Загурскій:

Обжалованные Кобылянскій и Жабякъ были въ то же время арестованы патрулемъ на угорской границе. Оправдывались они желаніемъ осведомить австрійскія войска, a именно военныя заставы, расположенныя нa галицко-угорской границе, что возле Сенечола видны русскія войска. Такъ какъ свидетели: поручикъ Coervoes, подпоручикъ Szerdahaly, Szuets и Buri показали, что обжалованные Кобылянскій и Жабякъ старались пройти мимо австро-угорскихъ форпостовъ и при встрече съ ними дрожали, что, въ свою очередь, сейчасъ возбудило подозреніе, ввиду чего военно-полевой судъ пришелъ къ заключенію, что желаніе уведомить австро-угорскіе пограничные форпосты о появленіи русскихъ войскъ въ окрестности Сенечола должно было послужить имъ отговоркой въ случае, если бы не могли обойти австрійскихъ форпостовъ.

Къ такому заключенію пришелъ военно-полевой судъ темъ более, что на основаніи показаній свидетеля, подпоручика Szerdahaly установлено, что заявленіе подсудимыхъ, которое должно было оправдать переходъ угорской границы черезъ крутыя горы, было выдумано, особенно потому, что въ это время не было видно русскихъ войскъ въ окрестности Сенечола. Подсудимые Кобылянскій и Жабякъ сознали на разбирательстве передъ военно-полевымъ судомъ, что они видели по пути Березовскаго, следовавшаго ва ними въ отдаленіи около 200 шаговъ, но не могли объяснить, почему онъ шелъ за ними. Эти показанія призналъ военно-полевой судъ достоверными, особенно потому, что на основаніи показанія поручика Coetvoes установлено, что Кобылянскій пытался защитить Березовскаго темъ, что онъ также желалъ известить пограничныя австро-угорскія стражи о вступленіи Русскихъ войскъ въ окрестность Сенечола, Это заявленіе стоитъ въ яркомъ противоречіи съ предыдущими показаніями Кобылянскаго и Жабяка, согласно котораго они не знали, почему Березовскій въ то самое время намеривался перешагнуть черезъ крутыя вершины угорскую границу, какъ тоже съ защитой Березовскаго, который не хочетъ ничего знать о намереніи уведомить пограничныя угорскія стражи.

Военно-полевой судъ пришелъ къ заключенію что эти трое обжалованныхъ действовали взаимно въ согласіи и старались другъ другу взаимно помогать. Во время очной ставки на главномъ разбирательстве обжалованные Кобылянскій и Жабякъ старались свои показанія, несовпадающія съ показаніями Березовскаго, всегда согласовать съ его показаніями, хотя къ этому не было бы надлежащаго повода, если бы Березовскій былъ для нихъ совершенно чужой. Кроме того, надо отметить, что показаніе всехъ трехъ обжалованныхъ совпадаютъ въ томъ направленіи, что Березовскій и Кобылянскій побывали на приходстве въ Сенечоле раньше, чемъ Кобылянскій и Жабякъ.

Это обстоятельство было для военно-полевого суда доказательствомъ, что обжалованные Березовскій и Кобылянскій до ухода изъ Сеничева свой планъ точно обдумали и выдумали эвентуальное заявленіе для необойденныхъ пограничныхъ карауловъ.

У Кобылянскаго найдено 100 кор. Такъ какъ Кобылянскій не имеетъ имущества и получаетъ жалованіе около 50 коронъ въ месяцъ, и не могъ объяснить, почему носитъ при себе такъ значительную сумму, которая для него составляетъ имущество, военно-полевой судъ счелъ доказаннымъ, что найденная у него сумма была определена на предательскую цель, a именно на подкупъ русскаго руссофильски настроеннаго населенія пограничнаго округа Угорщины, и обжалованный Кобылянскій хотелъ пробраться черезъ границу въ северную Угорщину, чтобы тамъ найти сообщниковъ и шпіоновъ для наступающихъ Русскихъ войскъ. Къ этому убежденію пришелъ военно-полевой судъ на томъ основаніи, что подсудимый Кобылянскій находился въ тесной связи съ Березовскимъ, который, какъ это доказано, обязательно долженъ считаться Русскимъ шпіономъ.

Противъ Кобылянскаго свидетельстуютъ еще найденныя при немъ угорскаго происхожденія спички, какихъ въ Сеничеве нельзя получить, что оффиціально удостоверено. Кобылянскій утверждаетъ, что именно въ Сеничеве недавно эти спички купилъ. Такъ какъ Кобылянскій отрицаетъ, будто бы въ последнее время перешелъ угорскую границу, a спички угорскаго происхожденія доказываютъ какъ разъ противоположное, следуетъ принять, что Кобылянскій старается затаить своя путешествія въ Угорщину, ибо оне имели спеціальную цель, Ввиду того, военно-полевой судъ установилъ, что подсудимый Кобылянскій въ качестве разведчика въ последнее время 10 сентября 1914 года отдавалъ непріятелю услуги и объезжалъ северную границу Угорщины съ целью предательства.

Изъ выше приведенныхъ мотивовъ говоритъ противъ обжалованнаго Жабяка еще то обстоятельство, что имъ давались ложныя информаціи о вступленіи Русскихъ въ окрестность Сенечола. Этимъ Жабякъ хотелъ вызвать тревогу гарнизона въ Торонье на случай, если бы другія шпіонскія старанія завели; онъ хотелъ положеніе и передвиженіе австрійскихъ пограничныхъ войскъ разузнать.

На основаніи изложеннаго и принятаго за правду военно-полевой судъ призналъ Жабяка виновнымъ. За свое преступленіе оба (Кобылянскій и Жaбякъ) были повешены.

Мы повторили весь этотъ вздорный романъ, a теперь послушайте, какъ въ действительности обстояло дело съ этими двумя подсудимыми. A это пояснитъ вамъ другой судъ.

„Dziennik Ludowy” № 291

отъ 21 дек. 1914

Пора приговорить „судью” Загурскаго

Обжалованные Кобылянскій и Панько Жабякъ, приговоренные Загурскимъ къ смертной казни черезъ повешеніе, защищались темъ, что перешли угорскую границу по приказанію войта съ целью донести австрійскимъ войскамъ о появленіи казаковъ возле Долины. Кобылянскій утверждалъ тоже, что получилъ отъ войта письмо для нашихъ (австр.) войскъ и передалъ его жандармскому посту. Съ обжалованнымъ Березовскимъ вместе не уходилъ; последній шелъ въ отдаленіи 200 шаговъ за нимъ, совершенно не зная, почему священникъ шелъ за нимъ. Спички купилъ въ Сенечоле, относительно денегъ сознался, что 29 коронъ получилъ изъ почты, прочія получилъ за проданные овощи. Мелкія деньги выменялъ на бумажныя.

На основаніи показаній свидетелей Семена Гачки, Николая Жабяка, Маріи Жабякъ, Анны Гачки, Филиппа Угрина и Фанды Горовицъ следуетъ считать доказаннымъ то, что некій Илья Пеневъ узналъ отъ какихъ-то людей, проходящихъ мимо его дома, что вблизи Сенечола на „полонине” стоитъ сотня казаковъ. Узнавъ объ этомъ, войтъ Петръ Щепенякъ заявилъ, что следуетъ известить австрійское войско на угорской границе, куда необходимо пойти. Филиппъ Угринъ отказался идти къ австрійскимъ войскамъ; решились идти обжалованные Панько Жабякъ и сельскій писарь Левъ Кобылянскій.

Защита обжалованныхъ Панька Жабяка и Кобылянскаго была верна: по приказанію войта они перешли угорскую границу съ целью донести австрійскимъ войскамъ, что вблизи видели казаковъ.

Изъ показаній свидетеля священника Іосифа Охримовича вытекаетъ, что обжалованный Кобылянскій получилъ отъ студента университета Ленинскаго на бумажке соответствующее для австрійскихъ войскъ донесеніе, такъ что и здесь его защита удостоверена.

Все это было на второмъ разбирательстве доказано, эти люди были освобождены приговоромъ суда отъ всякой вины, однако случилось это после ихъ повешенія. Подобно ничемъ не провинился и свящ. Березовскій.

Такихъ случаевъ имеетъ д-ръ Загурскій на своей совести сверхъ 100, a люди, которые имели сомнительное счастье встречаться съ нимъ, подтверждаютъ то, что онъ любовался своими богатырскими военными „подвигами”.

По случаю объявленія вызывающихъ отвращеніе документовъ мы получили со всехъ сторонъ благодарственныя письма за то, что всенародно сорвали маску изъ индивидуума, имеющаго на своей совести столько злодеяній и нахально играющаго въ общественности на почетномъ посту первую роль.

Заканчиваемъ циклъ нашихъ публикацій, такъ какъ не желаемъ копаться въ отвpaтительныхъ документахъ прошлаго. Думаемъ, что хватитъ того, что нами объявлено. Не сомневаемся въ томъ, что „судья” Загурскій заслужилъ себе приговоръ своихъ жертвъ. Но этотъ приговоръ пускай уже вынесетъ само общество.

„Dziennik Ludowy”, № 292

22 декабря 1924

Документъ

„Русское Слово” сообщаетъ текстъ приказа главнокомандующаго австрійской арміей эрцгерцога Фридриха о необходимости поставить въ известность войска относительно терминовъ „русинъ” (Ruthene) и „украинецъ”.

Вотъ этотъ текстъ:

„Неосведомленность частей относительно политическихъ взглядовъ и убежденій населенія, какъ средней и восточной Галичины, a также Буковины, такъ и юго-западной Россіи имела часто последствіемъ крупные промахи и несправедливое отношеніе къ собственнымъ подданнымъ.

Необходимо осведомлять части въ вышеуказанномъ смысле, причемъ отправнымъ пунктомъ можетъ послужить следующая краткая справка. Какъ юго-западъ Россіи, такъ и средняя и восточная Галичина, a также Буковина, населены одной и той же народностью, которая въ Россіи называется малороссами, a въ Австріи — русинами или украинцами. По вере это частью уніаты, въ большинстве же православные. По своимъ политическимъ убежденіямъ русины разделяются на две части. Одна часть — руссофилы — либо открыто, либо тайно стремятся къ отлученію отъ Австріи и присоединенію къ Россіи. Въ этомъ политическомъ теченіи главную роль играютъ не крестьяне, a ихъ вожаки — учителя и попы. Другая часть — украинцы — преследуютъ цель объединенія всехъ украинскихъ земель, съ пpисоединенieмъ къ Австріи.

Въ то время, какъ первая часть преследуетъ противогосударственныя цели, вторая можетъ быть названа лояльной. Понятно, что какъ въ той, такъ и въ другой группе встречаются личности съ противоположными или индифферентными взглядами. Поэтому, при разсмотреніи каждаго случая надлежитъ считаться съ данной личностью. Следующіе пункты могутъ служить руководствомъ для более справедливой и правильной политики:

1) Необходимо поставить въ известность каждаго нижняго чина, что безусловно ошибочно считать заранее всехъ русинъ изменниками.

2) Также неправильно считать всехъ задержанныхъ изменниками, такъ какъ многіе изъ нихъ арестовываются по ложнымъ доносамъ.

3) Ложные доносы прекратятся, если вместе съ оговореннымъ задерживать (где это возможно) также и доносчика.

4) Плохое обращеніе съ задержанными подрываетъ авторитетъ военной власти и должно быть наказуемо.

5) Нижнимъ чинамъ, не говорящимъ на местномъ языке, должно быть внушено офицерами, что Галичина отнюдь не является чужой страной; къ живущему въ Галичине лояльному населенію необходимо относиться возможно более дружественно.

Ничемъ не вызванное плохое обращеніе нашихъ войскъ, не говорящихъ на местномъ языке, съ населеніемъ можетъ легко повлечь за собою то, что это населеніе будетъ видеть въ нашемъ солдате врага, a въ родственномъ по языку и крови казаке — избавителя.

Въ заключеніе не следуетъ забывать, что какъ русинскіе (украинскіе) солдаты, такъ и солдаты польской и другихъ національностей, съ геройскимъ мужествомъ сражались въ рядахъ нашей арміи и исполнили, такимъ образомъ свой долгъ передъ родиной”.

Этотъ любопытный документъ является ценнымъ, хотя и запоздалымъ, признаніемъ самихъ же австрійцевъ въ собственныхъ безчинствахъ и зверствахъ надъ карпато-русскимъ населеніемъ.

”Прик. Русь” 1915 г.

№1628 (27 апреля)

Тюрьма св. Бригиды

Боже, какъ это было гадко!.. Такъ гадко, что стиснувъ зубы, я чувствовалъ въ себе одно тоскующее, безсильное бешенство.

В. В. Шульгинъ.

Львовъ

Миша не узналъ его... Эго былъ сумасшедшій домъ... Все здесь смешалось, ничего разумнаго здесь не было. Въ серой толпе героями рыскали военные, ландштурмисты, жандармы и городовые. Жаждущіе мести, они вместе съ потерявшими гражданское чувство гражданами врывались въ сотни повязанныхъ русскихъ людей и били, били безъ пощады. Пройти одну львовскую улицу — значило выдержать страшное наступленіе. И не все выдерживали: женщины рыдали и, умлевая, падали подъ ноги, мальчики и девочки неистово кричали, a мужчины сбивались въ кучи, въ которыя падали камни, палки, грязь... Счастливъ уже тотъ, за кемъ захлопнулась тяжелая, черная, тюремная дверь. Другое дело, что тамъ при осмотре обокрадутъ, нарочно поведутъ въ баню, где переменятъ или сдерутъ платье, но тамъ нетъ толпы и ландштурмистовъ. Тамъ испробованные мучители, но y нихъ пріемы другіе.

Миша былъ помещенъ въ одной комнате съ о. Григоріемъ. Когда захлопнулась тюремная дверь, онъ, стоя у порога, плюнулъ трижды. Съ подозреніемъ посмотрели на него находящіеся тутъ священники: Были случаи, что предатели находились въ комнатахъ... Свой своего боялся. Миша еще разъ плюнулъ.

— Тюрьма, то значитъ, кончено! — произнесъ онъ; о. Григорій улыбнулся.

— Миша, что новаго? — спросилъ онъ.

— Побейте меня, о. Григорій, куда хотите, я на васъ не буду сердиться. Дуракъ я, о. Григорій! Ныне я могъ быть въ Кіеве, a я здесь. Два дня ни одного австрійца не было. Бежать было, нетъ не бежалъ: росы побоялся!..

Много читалъ Миша о тюремныхъ заведеніяхъ, но все имъ запечатленное въ памяти не соответствовало тому, что онъ увиделъ въ тюрьме св. Бригиды. Онь не могъ себе представить, какъ въ комнатахъ могли находиться отхожія, отъ которыхъ подымались паръ и смрадъ, какъ туча въ ненастный день. Сырость делала этотъ паръ тяжелымъ, и лампочка висела, какъ далекая звездочка, и всю ночь вокругъ жолтаго света стояло желто — синоватое кольцо, какое мы иногда видимъ вокругъ месяца. Отъ сжатаго воздуха высыхала во рту слюна, и отдыхать было весьма тяжело. Неуклюжія, широкія, обросшія мхомъ и грибами стены, говорили, что она принадлежитъ средневековію. Одно окно, правда большое, было лишь на то прорублено, чтобы арестантъ виделъ кусочекъ неба и еще сильнее мучился. Солнце въ комнату Миши вторгалось толъко посредственно, отражаясь отъ стеколъ почерневшей церкви, стоящей, какъ олицетвореніе унынія, въ середине кирпичныхъ и каменныхъ тюремныхъ стенъ. Железныя прутья придавали окну видъ клетки, въ которую птичке-арестанту головы никогда не высунуть.

— A зачемъ ты, окаянный дуракъ, въ дырочку смотришь? — смеясь, обратился къ часовому Миша. Раздался легкій хохотъ. Прибитые роковымъ несчатьемъ, жившіе въ тревожной неизвестности, ожидавшіе страшнаго суда, непривыкшіе къ тюремной жизни, многіе пали духомъ, ослабли, заболели... То же наблюдалось и въ комнате Миши. Обращенія, слезныя письма не помогали, и страхъ росъ все более и более. Самое слово: тюрьма было ужаснымъ для людей, души которыхъ неспособны были на паденіе... Это слово для нихъ было убійственнымъ ударомъ и душевной пыткой. Въ пригнобленномъ состояніи духа раздражалось чувство. Для нихъ все было противно: решетки, черная дверь съ двумя замками, железныя койки, глупая лампочка, стулъ часового. На все сыпалось проклятіе. Отъ думокъ голова ходила, въ ушахъ шумело.

На улицахъ Львова кишмя кишело и кипело. Съ каждымъ днемъ становилось страшнее. Всемъ стало ясно, что Австрія отступаетъ; и всемъ стало ясно, что можетъ наступить за пораженіемъ страшная расправа. Толпы хлынули и хлынули. Росла тревога. Беженцы смешались съ войсками; тюрьма наполнилась отчаяніемъ. Стали вешать и это потрясло до глубины все души загнанныхъ въ тюрьму. Каждый сталъ думать свою тяжелую думу. Шопотомъ лилась молитва, ибо каждому казалось что вотъ-вотъ подъ дверью зазвонитъ колокольчикъ, откроется дверь, и его схватять и поведутъ въ уголъ за черныя ворота. Въ углу за черными воротами стояло 3 столба съ большими крюками. Эго были виселицы.

Наступившая ночь усилила страхъ еще въ большей мере. Въ тюрьме произошла суматоха, на улицахъ раздавался одинъ гулъ. Все бежало. Около 11-ти часовъ, шепнулъ въ дырочку часовой: козаки во Львове!.. Миша передалъ известіе прочимъ, и оно подействовало, какъ громъ изъ яснаго неба. Священники пали на колени и стали исповедываться, говорить молитвы. Кто-то шепнулъ, что тюрьму взорвутъ, и все поверили въ это. Каждая минута становилась невыносимой.

Ровно въ полночь, однако, раздалось грозное австрійское heraus. Приказано выходить и ставать въ ряды... Легко сказать: ставать въ ряды. Но стать по требованію австрійскаго жандарма — стоило большихъ усилій и мученій, a иногда и жизни. Опять били въ животъ прикладами, по голове кулаками и штыками.

B. Р. Ваврикъ

„Въ водовороте”. Львовъ, 1920

Дата добавления: 2015-08-10