Ноября 1887 – №34

На следующий день вечером я воспользовался предложением шейха Джеляла и посетил его. Он занимал две небольшие комнатки, в одной были сложены его товары, а в другой помещался сам. Почти половина этой комнаты была занята полками различных книг, как мусульманских, так и френгских. Сочинения знаменитых европейских улемов и философов тут были налицо. Я видел, что имею дело не с простым торговцем, а с ученым и мыслящим мусульманином.

Все, что я видел в Европе, мне очень нравилось; я был в восхищении от цивилизации Запада и крайне сожалел об отсталости моих азиатских сородичей. На вопрос шейха Джеляла, как понравилась мне европейская жизнь, я дал самый лучший отзыв. Старик улыбнулся и заметил, что и ему так показалось с первого раза, ибо, продолжал он, внешняя, показная сторона европейской жизни блестяща, восхитительна, но не все то золото, что блестит…

Эти слова шейха меня очень заинтересовали, и я прочно уселся для беседы с почтенным старцем. Не буду приводить здесь всех его речей, но сообщу вам резюме воззрений его, которые он подкреплял многими доводами и цифрами.

"Сын мой, – говорил шейх, – степень достоинства цивилизации имеет одно мерило, – это сумма довольства и счастья, обеспечиваемых ею для людей. Как позднейшая, цивилизация Европы много выше римской и греческой, но, увы, она столь же далека от своих истинных задач, как и ее старшие сестры. Имея начало в цивилизации Рима и Греции, европейская цивилизация влила в новые формы старую суть, и я не могу допустить, чтобы современный европеец, конечно, относительно был счастливей римлянина, хотя и обладает, по-видимому, большими ресурсами жизни.

Великие успехи в сфере знаний, чудовищное развитие промышленности, о коих не мог мечтать ни один древний, дали возможность Европе казаться совершенно новой и отличной от других стран и времен, но тем хуже для нее, что при этом, соответственно, не возросло людское счастье, и людские слезы теперь так же горько льются, как в древности, и что хуже всего – и теперь люди так же мало способны и склонны осушать их, как то было в отдаленные времена.

И в древности, и теперь человек стремится лишь к личному благу, побуждаемый своей животной природой. Как в древности, так [и] теперь человек движим лишь "пользой". Деятельность, цели и нравственность прикреплены к "пользе" и вертятся вокруг нее… Но не все полезное справедливо. Поэтому цивилизация Европы, если не породила, то широко развила различные секты протестантов, именуемых здесь социалистами, анархистами, которые готовы ввергнуть человечество в еще большие несчастия; это слепцы, желающие найти дорогу для заблудившихся зрячих…

Приведу тебе один пример ложности европейского пути – здесь в каждой стране ежегодно тратят миллионы на обучение людей – "с пользой" применять свои силы и способности; каждый европеец вооружается всеми средствами науки и индустрии, чтобы урвать себе побольше "пользы", но, увы, совершенно упущено из виду приучать их быть "справедливыми" и давать им силы оставаться всегда и везде таковыми.

Образование господствует над воспитанием; ум – над сердцем; эгоизм – над справедливостью. Ни богатства, ни промышленный прогресс [не] дадут счастья людям, а справедливость и науки, укрепляющие ее. Весь блеск и шум Европы зиждется пока на колоссальном прогрессе индустрии техники; во всем остальном человек Европы недалеко ушел от людей древности и человека других частей света. Тем не менее, европейцы стоят ныне во главе человечества и внесли много хорошего в общее достояние поколения Адама и Евы. Но грядущее откроет людям иные, более широкие горизонты и лучшие формы жизни. Народы, стоящие позади Европы, должны учиться у европейцев и воспользоваться их опытом и ошибками, чтобы прогрессировать в лучшем направлении и создавать лучшие формы жизни и людских отношений, чем те, кои мы видим здесь.

Уже пятнадцать лет я живу и странствую по Европе, изучая ее и в жизни, и в творениях ее мыслителей, чтобы, если угодно будет Аллаху, высказать мнение, которое, может быть, будет небесполезно для народов, готовых идти по стопам Европы.

Когда я вернулся от шейха, то застал у себя письмо от Маргариты. Я не был у нее в течение целой недели и очень обрадовался ее письму, так как она, очевидно, настолько поправилась, что могла уже писать.

Вскрыв письмо, я, однако, был поражен несколько холодным тоном, хотя вся записка представляла образец самой изысканной любезности, на которую столь способны френгские женщины. Она звала меня быть у нее непременно утром в 11 часов. Почему в 11, если есть дело, и к чему эта деловая пунктуальность, если дело идет о свидании любящих друг друга людей? Приглашение Маргариты обеспокоило меня, а шейх Джелял смутил мои мысли, так что ночь я провел неспокойно, видя во сне то серьезного, ученого старца, то различные злоключения с Маргаритой.

Дата добавления: 2015-08-02