Эпилог весна, 71 Г. До P. X

Единый Бог, мой Владыка Справедливости, Ты хотел, чтобы я видел и помнил казнь, учиненную проконсулом Лицинием Крассом над восставшими и побежденными рабами. Их было больше шести тысяч. Тогда, под пронзительно синим небом, в ярком свете весенних дней, с ними поступили так, как никогда не поступают с животными.

В хижине, находящейся в поместье легата Фуска Салинатора, Курий сказал мне, что римляне не зарезали и не искалечили пленников на поле сражения, а связали их между собой.

С вершины горы Альбурно он видел, как это покорное стадо тронулось в путь под ударами бичей по направлению к Аппиевой дороге и Капуе.

Покинув склоны, поросшие дубовыми и оливковыми деревьями, Курий спустился в долину, держась подальше от Аппиевой дороги. Он не стал заходить в Капую, а направился прямо к поместью Гая Фуска Салинатора, где думал найти меня.

На всех дорогах, ведущих в Капую, он видел рабов, которые валили деревья, рубили сучья, выпиливали большие доски и делали из них кресты.

Он видел, как кузнецы несли мешки с длинными заостренными гвоздями. Он знал, какая позорная участь ждет рабов, сбежавших от своих хозяев.

Я не сказал о Курии ни Аполлонии, ни Посидиону. Они жили в строениях поместья, предназначенных для вольноотпущенников.

Посидион читал, писал, преподавал как мирный греческий ритор.

Аполлония возносила молитвы Дионису и богам.

Я вылечил легата Фуска Салинатора. Как только у него появились силы говорить, он сказал, что даст мне свободу, я буду его целителем и волен уходить и приходить, когда мне заблагорассудится. Если мне захочется, я могу пойти в Капую, чтобы купить там растения, снадобья, яды, которые мне необходимы.

Я был под его защитой. Он подарил мне кольцо, на оправе которого была выгравирована буква «S».

Однажды весенним утром по дорогам, которые расходились как ветки от ствола – от Аппиевой дороги, – я пришел в Капую.

Я видел кресты, воздвигнутые по обеим сторонам дороги.

Я слышал удары молотка и крики.

Я видел, как солдаты били пленных, заставляя лечь на крест и раскинуть руки.

После этого рабов приковывали к кресту, вбивая гвозди в лодыжки и запястья.

Затем кресты поднимали с помощью веревок, и вдоль Аппиевой дороги вырастала страшная изгородь, которая терялась далеко за горизонтом.

Связанное по рукам и ногам стадо шло за своими палачами.

Каждый день распинали первые ряды рабов, по несколько сотен. Остальные ожидали своей очереди, которая могла наступить на следующий день или через неделю.

Позже я узнал, что некоторые пытались пробиться в первые ряды, умоляли солдат, чтобы те убили их, прежде чем прибивать гвоздями, чтобы избежать агонии, а другие отступали, оттягивая момент, когда солдаты схватят их и положат на крест.

Последние, наверняка, верили, что проконсул Лициний Красс откажется от замысла казнить всех пленных и ставить кресты от Капуи до Рима, возводя аллею своего триумфа.

Питий говорил, что этот человек был упрямым шакалом и ничто не могло его остановить. Он хотел любой ценой заставить своего соперника Помпея, – который уничтожил последний отряд рабов и повторял: «Красс победил один раз, а я, Помпей, вырвал заразу с корнем!», – видеть, слышать и чувствовать его триумф.

Аппиева дорога была вся уставлена крестами. Крики казненных не умолкали. От Капуи до Рима звучал один протяжный стон. Его заглушало только карканье хищных птиц, круживших над крестами, и вой бродячих собак. Они прыгали, пытаясь дотянуться до окровавленной плоти. С близлежащих гор сошли волки, обезумевшие от запаха смерти, исходящего от тысяч крестов.

Кресты давили на меня всей своей тяжестью, и я согнулся, как старик. Той весной люди, казалось, разделялись на тех, кто сгибался, и тех, кто, веселый и бодрый, продолжал ходить прямо.

Каждый раб и даже вольноотпущенник отныне ходили опустив глаза.

Но и это не уберегало их от насмешек, тычков и ударов, которыми награждали их граждане Рима, прежде всего солдаты, гордые, наконец, получившие подтверждение своего могущества.

Я не вернулся в Капую. Я больше не пошел по этим дорогам, откуда был виден лес крестов вдоль Аппиевой дороги.

Я затворился в маленькой комнатке, которую дали мне при входе в здание, предназначенное для вольноотпущенников.

Здесь меня окружала тишина. Лишь иногда до меня доносились звуки жизни: пение, смех, гневные выкрики. Но каждый чувствовал, что тень креста омрачает его собственную жизнь, а каждый удар молотка наносит рану и ему.

Страх сжимал горло.

Я хотел, я должен был рассказать, что произошло.

Чтобы людям запомнились не только крики боли, кресты и проигранная война Спартака, но и для того, чтобы они не забывали о радости быть свободными, избегнуть участи животного и познать человеческую надежду, пусть зыбкую.

О Единый Бог, Владыка Справедливости, Ты, который знает и видит, сделай так, чтобы крест страдания стал крестом надежды!

^[1] Учитель и начальник гладиаторов в Древнем Риме. (Здесь и далее примеч. переводчика.)

^[2] Пучок прутьев с секирой (у римских ликторов).

^[3] Гарум — соус из крови и потрохов морских рыб. Популярная среди состоятельных римлян приправа.

^[4] Атрий (лат. atrium) — закрытый внутренний двор, куда выходили остальные помещения древнеримского жилища.

^[5] Лары — в древнеримской мифологии покровители родины и домашнего очага.

^[6] Имплювий — четырехугольный неглубокий бассейн в центре атрия. В имплювий стекала с крыши дождевая вода.

^[7] Кальдарий — в римских банях жаркое помещение с горячими ваннами, где посетитель уже через несколько минут покрывается п о том.

^[8] Таблинум (лат. tablinum) — в древнеримском доме помещение за атрием.

Дата добавления: 2015-08-10