Глава 9. Любимых убивают все

Звонила Мария. Прокурор. Его «знакомая» из прежней жизни…

- Да, я слушаю, - сказал Данька нарочито весело. – Привет!

- Данька, а это я! - прозвучал в трубке голос Марии. Голос её звучал так, словно она была пьяная – как при их первой встрече. – Данька, приветик. Слушай, я жутко хочу, чтобы ты срочно ко мне приехал! Как прошлый раз. Вот прямо сейчас взял и приехал. Я не могу ждать! Скорее бери машину и выезжай!

Она говорила игриво, как маленькая девочка, а голос у неё при этом заплетался.

– Я хочу, чтобы ты опять лежал рядом, такой хороший и тёплый, и что-нибудь мне болтал… как сказку. Фу… я опять пьяная…Если честно, мне сейчас очень плохо. Я… такая одинокая. Я тут всё время тебя вспоминала… Где мой медовый мальчик, моя кисонька…

У Даньки сердце перевернулось от боли, и на глаза едва не навернулись слёзы, когда она сказала «кисонька» – так ему стало её жаль. Он понимал, что должен сейчас ей ответить…

- Мария, - сказал он жалобно, - прости меня, пожалуйста. Понимаешь, ну я никак сейчас не могу приехать! Я … не знаю, как сказать… В общем, тут… такие дела…

- Как это не можешь? – удивлённо спросила женщина. – Почему же ты не можешь? Это же я, Данька! Мы же друзья. Ну, отложи все дела, понимаешь, мне СРОЧНО НАДО, мне плохо, я не могу сейчас одна! Послушай, если дело в деньгах, то нет вопросов – я уплачу сколько нужно, я же понимаю! Приезжай! Мой хороший… я очень хочу тебя видеть…

- Мария, понимаешь, дело не в этом! Я теперь ВООБЩЕ не могу. Я больше этим не занимаюсь… Понимаешь, Мария, милая… Ну, в общем, у меня теперь есть невеста! Всё произошло, как ты сама говорила! А теперь – вот, всё… я теперь – с ней… Ох, Мария, - он едва не плакал, - ну я сам не знаю, что мне делать!!! Но я не могу! Понимаешь… она ещё девственница, представляешь? И ждёт, когда мы обвенчаемся. Она очень хорошая! Ну, НЕ МОГУ я ей изменить! И вот, у меня теперь новая жизнь… И я сам стал будто какой-то другой, даже удивляюсь…Прости меня, если можешь, я же не знал, что так получится!

Мария молчала довольно долго. И Данька услышал, как она рыдает в трубке.

Слушая, как несчастная женщина плачет, он готов был себя убить.

Наконец Мария заговорила. Теперь она уже не плакала.

- А если я НЕ ХОЧУ, чтобы это было так?! – произнесла она медленно, и голос её был тихим и страшным. – Девственница, говоришь… молодая… А МНЕ ПЛЕВАТЬ на твои извинения!!! Не можешь, значит?!!...Ах, так… Новая жизнь, говоришь? Так вот – У ТЕБЯ НЕ БУДЕТ НИКАКОЙ НОВОЙ ЖИЗНИ!!!! Я тебя порву, я тебя в порошок сотру… Я ТЕБЯ ЖИВОГО ЗАКОПАЮ В ЗЕМЛЮ… Умри, Данька!!! Я не хочу, чтобы ты жил на этом свете… -

И она снова зарыдала, и в её рыдании было ТАКОЕ отчаяние, и в этом отчаянии слышалась такая неподдельная ярость, что юноша почувствовал, как его начинает окутывать настоящий ледяной страх…
Он прекрасно понимал, с кем он говорит…

- Мария, подожди! – воскликнул он, не зная, что сказать. – Давай завтра встретимся где-нибудь в городе, пообщаемся спокойно! Ну, нельзя же так!

Мария рассмеялась жутким смехом, и снова проговорила тихо:

- Что, уже страшно?... Подожди, это ещё не страшно. Ты ещё узнаешь, что такое СТРАШНО… Нет, не надо со мной встречаться. Я САМА НАЙДУ ТЕБЯ – когда захочу, в одно мгновение, в любое время дня и ночи!!! Живи пока – И БОЙСЯ МЕНЯ… Мы скоро увидимся…

В трубке раздались гудки. Разговор был окончен.

Данька не помнил, как он дошёл до дома.

Вся ночь прошла для него как в тумане.

До утра он не мог заснуть.
То он сидел в ванной, то ложился в постель, свернувшись клубком, словно стараясь закрыться, спрятаться от чего-то.
Его окутывал липкий, холодный ужас, доходивший даже до тошноты.

Нет, это был не просто страх за свою собственную жизнь, и вообще это был не совсем страх…
Но ему становилось ужасно при мысли, что НИКАКОГО БУДУЩЕГО, которое он уже себе так явственно представлял, у него НЕ БУДЕТ…

Он думал о том, что Маргарита сейчас спит счастливым сном, и не знает, ЧТО на них надвигается – что Даньку у неё отнимут, а может быть, опасность коснётся и её…Кто знает, что придёт Марии в голову?!

И ей ПЛЕВАТЬ на все его слова! Она сейчас в ярости, её очень плохо, и в этом состоянии она готова уничтожить его, Даньку, а заодно и весь мир в придачу!!!

Тут ведь как - была бы какая-нибудь другая женщина, он бы очень хорошо, по-доброму, всё объяснил, и было бы без обид. Ну, в конце концов – отказал, сказал «не могу», и можно просто потом не отвечать на звонок. И всё.

А Мария - она же может с ним что угодно сделать!
Она достанет его из-под земли, если захочет, в одно мгновение.
И что с ним будет тогда?..

По своему опыту Данька знал, как самый простой, обычный милиционер, может при желании испортить жизнь такому, как он – начиная от штрафа за любую ерунду и кончая задержанием, избиением дубинкой – а если вдуматься, то и кое-чем похуже…
Подбросить наркотики, например.
И тогда – тюрьма, срок, как у Саши Интимного. В общем, жизнь дала трещину.

Это – простой, обычный милиционер. А тут?!
Нашёл он, с кем связываться!

Она его найдёт где угодно и просто раздавит, уничтожит его! Найдёт быстро, сколько не прячься.
От неё никуда и не скроешься!!!

Но… он не испытывал к ней при этом ни малейшей ненависти, ни малейшей враждебности. Наоборот, ему было нестерпимо жаль её, жаль до боли.
Он вспоминал, как она ему сказала: «Кисонька»… и слёзы катились у него из глаз.

И он просто ненавидел СЕБЯ за то, что из-за него всё это случилось.

Он представлял, как она там сейчас страдает – одна, такая несчастная, всеми брошенная – такая могущественная в повседневной жизни, а перед своей собственной судьбой – такая маленькая и беззащитная. Ведь она, и правда, такая маленькая, как кукла… едва ему по грудь.

Маленькая – НО СПОСОБНА ВНУШАТЬ УЖАС!!!

И ему казалось, что земля уже разверзлась перед ним…

Как в той страшной поэме Оскара Уайльда, где приговорённого, который из ревности убил свою возлюбленную, зарывают в могиле с негашёной известью, которая, как огонь, постепенно сжигает его мясо и кости.

Этот ужасный образ явился ему во сне, когда он так недавно спал в постели у Марии. Он задумался тогда, к чему бы этот сон. Теперь он понял.

«…Есть яма в Редингской тюрьме -
И в ней схоронен стыд;
Там пламя извести горит,
Там человек лежит,
В горючей извести зарыт,
Замучен и забыт.

Пускай до Страшного суда
Лежит в молчанье он.
Пускай ни вздохом, ни слезой
Не будет сон смущен:
Ведь он любимую убил,
И суд над ним свершен...

Любимых убивают все,
Но не кричат о том,-
Издевкой, лестью, злом, добром,
Бесстыдством и стыдом,
Трус - поцелуем похитрей,
Смельчак - простым ножом».

«Точно, - думал Данька, - это про меня! Я убил Маргариту, убил свою любовь и наше с ней будущее… И Марию я тоже убил… И свою сестру сделаю несчастной… и батюшку Алексия – он такой большой и сильный, но он тоже ничем не может помочь…»

И юноша весь сотрясался от рыданий, уткнувшись в подушку и заливая её слезами…

Он уже прощался с жизнью – со всей новой жизнью, со всем, что теперь было для него уже родным и неотъемлемым, с чем он не мог расстаться… а может быть – думал он – и со своей собственной жизнью тоже.

«Ведь всё было так хорошо, - шептал он, давясь от слёз. – А теперь ничего не будет. И, наверное, меня тоже.
И ведь это я сам виноват!
Это – последствие моей легкомысленной жизни, которая догнала меня!
Это - мне за мои грехи…»

На следующий день Данька опять торговал в церковной лавке с Маргаритой.

После бессонной ночи он выглядел ужасно, был бледным, и от нескольких выпитых чашек кофе чувствовал сердцебиение и лёгкую тошноту.

Он дёргался от каждого неожиданного звука, выглядывал в окно, всматривался в каждый проехавший автомобиль.
Он вздрагивал каждый раз, когда в вестибюле открывалась дверь, и с улицы входил новый посетитель.

Вот сейчас, думал он, дверь откроется, и появится Мария…

Маргарита удивлялась, спрашивала его, в чём дело, как он себя чувствует. Она была в приподнятом, радостном настроении, была весела: весна, солнце светит, любимый рядом – чего ещё желать?

Данька улыбался ей жалкой улыбкой и отвечал невпопад.

А за окном, действительно, светило солнце, было тепло, пели птицы. Стояли последние, прекрасные дни весны, начиналось лето. Было так хорошо, вокруг сплошное счастье – а у Даньки сердце разрывалось…

«Прощай, жизнь, прощай, Маргарита», - думал он.

День подходил к концу. Ничто так и не произошло.

И у Даньки немного отлегло от сердца…

***

За пять минут до закрытия лавки за окном вдруг раздался рёв мотоцикла.
Мотоцикл остановился прямо под окном. И тут же, вслед за этим, раздались громкие шаги, дверь распахнулась, и в лавку вошли два байкера в чёрных кожаных куртках-косухах.

Один был огромный, высоченного роста и необъятной ширины, с густой бородой и чёрной банданой на голове.
Другой – маленький, стройный, с длинными рыжими волосами, распущенными по плечам, и в чёрных очках.

Это были отец Алексий и Саша Интимный. Сашу в новом наряде почти невозможно было узнать, но ему очень шло!

Они только что купили Саше новенький скутер, как он мечтал ещё давным-давно, в молодости, когда дружил с Алексом Кувалдой. Но тогда не получилось, а потом как-то руки не дошли.

И вот отец Алексий уговорил его это сделать, и сам вызвался выбрать ему подходящий байк – точнее, скутер. Саша помялся и… снял нужную сумму с карточки, куда откладывал зарплату.

Алекс Кувалда такую игрушку и за мотоцикл бы не посчитал, но миниатюрный Саша, да ещё в косухе и тёмных очках, на нём выглядел почти так же круто, как Терминатор на «Харлей-Дэвидсоне», или отец Алексий – на своём огромном немецком байке. К тому же, на скутер не нужны права, как на серьёзный мотоцикл.

- Это моя работа по перековке его души в нормальную ориентацию, - громовым шёпотом сообщил он Даньке и Маргарите, но шёпот его было слышно едва ли не на улице. – Я твёрдо решил спасти старого друга!
Он начнёт у меня байкером на мотоцикле, а закончит… дьяконом в храме! Погодите, я ещё его буду в церкви венчать!
А представляете, если бы так: Сашка стал бы дьяконом – он такой артист, говорит-то как! – ты бы, Данька, мне кадило подавал, был бы алтарником, а ты, Маргарита, читала и пела бы на клиросе, и ваши детишки бы пели… так бы и зажили…
Эх, вот бы заказать Богу такое счастье!

- Так, Кувалда, - нарочито грубоватым голосом произнёс Саша, изображая крутого байкера, - когда кончим нюни разводить и поедем обмывать мой классный байк?!

- Нет, ребята, езжайте втроём, без меня, - ответил батюшка. – Мне нужно скорее в храм – посмотреть, как идут ремонтные работы. А то глядишь, скоро венчать кого-то придётся (он хитро взглянул на Даню и Маргариту), надо, чтобы всё было в лучшем виде. Ну, Бог в помощь! – и он исчез.

Слушая их, Данька немного пришёл в себя.

Ну, слава Богу, всё нормально, кажется.

Пора было закрывать лавку. Данька стал помогать Маргарите приводить в порядок прилавок.

В это время за дверью раздался неспешный, лёгкий и очень чёткий стук каблучков.
И Данька почувствовал, КАК У НЕГО ВСЁ ЛЕДЕНЕЕТ ВНУТРИ…

Дверь открылась, и вошёл ещё один посетитель.

Это была Мария.

Дата добавления: 2015-08-10