Глава 4. Маргарита

В это время зазвонил колокольчик над дверью магазина «Интим», где они сидели. Колокольчик звонил всегда, когда дверь открывалась, чтобы случайные покупатели не застали продавца врасплох. Саша Интимный и Данька оглянулись.

На пороге стояла девушка – ровесница Даньки. На вид ей было тоже лет двадцать, может, чуть больше. Она была одета в готическом стиле. На ней была длинная чёрная юбка с узорами и короткая узкая чёрная курточка с островерхим капюшоном, как у средневекового монаха. Через плечо у неё висела сумка-котомка с бахромой, на длинном ремне, тоже чёрная. На сумке была выведена надпись серебряной краской – латинские готические буквы. Такие вычурные, что не сразу и прочитаешь.

Девушка была очень красива какой-то особенной, интеллигентно-благородной красотой. Высокая, узкоплечая, дивно стройная, с бледным лицом и большими, серо-зелёными глазами.

А волосы были просто настоящим сокровищем. Густые, длинные, вьющиеся – но не блондинисто-медового, как у Даньки, и не светло-рыжего, морковного цвета, как у Саши Интимного, а цвета тёмного, тусклого золота, как на старинных картинах. Ниспадая из-под островерхого капюшона, они сразу наводили на мысль о полотнах эпохи Возрождения, или даже о ещё более ранних, средневековых Мадоннах, или святых молящихся девах, в чёрных плащах, со смиренно сложенными ладонями.

Саша и Даня смотрели на девушку, девушка – на них. Несколько мгновений стояла тишина, которую ничто не нарушало, только колокольчик над дверью совершал тихие последние звуки.

Наконец тишину нарушил Данька.

- «Мементо мори», - прочитал он вслух готическую надпись на сумке вошедшей девушки. – «Помни о смерти». Так приветствовали друг друга средневековые монахи. Вау…

- Нет, Даня, - возразил интеллектуал, выпускник филфака МГУ, Саша Интимный. – На самом деле это изречение имеет более древнее происхождение – из античности. Средневековые монахи действительно так приветствовали друг друга, но они-то взяли это у античных философов. И это понятно. Истинный мудрец должен постоянно помнить о неотвратимости смерти, рассуждать о вечности, - он указал на вошедшую, - а тем более, мудрая дева.
А я не сомневаюсь, что наша ранняя гостья таковой является!
Вы, наверное, очень серьёзная девушка, ведь правда?
Чем мы обязаны в такой час вашему посещению, о прекрасная медная лилия готических надгробий?– обратился он таинственным замогильным голосом к рыжеволосой девушке. –
Вероятно, вас интересуют товары нашего секс-шопа (а они прекрасны, смею вас заверить, как продавец).
Имеются кожаные корсеты, костюмы для ролевых игр, самые разные, и в готическом стиле тоже, есть цепи на шею и кожаные браслеты на руки, отороченные кружевами, как раз для гОтов, есть широкий выбор кожаной атрибутики для игр в стиле садо-мазо, афродизиаки, сексуальная косметика…
Что вас интересует?

Девушка попыталась что-то сказать в ответ, но вместо этого жутко смутилась, покраснела и рассмеялась. Затем снова собралась заговорить – и снова не удержалась от смеха. Выжидающе глядя на неё, ребята тоже постепено начали смеяться.

Наконец, собравшись с силами, девушка сказала:

- Я зашла, чтобы разменять деньги, - в руке она вертела тысячерублёвую купюру. – Хотела купить журнал в киоске, а у них нет сдачи. Вот, зашла спросить у вас, а то все остальные магазины ещё закрыты, а ваш «Интим» круглосуточный…

Она снова покраснела, рассмеялась и продолжила:

- Ой, не могу говорить! У вас очень смешной магазин. Эти чле… ой, не могу! И вы тоже очень смешно говорите, и в то же время красиво, - она указала глазами на Сашу. – Вы чем-то похожи на Александра Вертинского… некоторыми местами…

Саша понимающе кивнул:

- Ну конечно. Ничего странного в этом нет. Вообще мне кажется, что если бы вы увидели нас в бане, то абсолютно все присутствующие там мужчины были бы НЕКОТОРЫМИ МЕСТАМИ похожи на Александра Вертинского, а мой друг Даня (позвольте представить, вот он), учитывая его королевский рост и его кое-что размером «два икс эль» - так и на Фёдора Шаляпина!

Он невинно улыбнулся и достал из кассы пачку денег.

- Вам как разменять: совсем мелкими купюрами, или покрупнее? Или, может быть… сразу товаром? Так сказать, натуральный обмен – самый надёжный? – и он широким жестом руки обвёл полки магазина, уставленные пикантным товаром: искусственными членами, похожими на странные живые существа (особенно огромный негритянский «Чёрный гром» в углу выглядел пугающе), эротическими смазками, духами, кожаными масками и плётками, яркими коробками с надувными куклами…

Несколько секунд ребята и девушка молча переглядывались, а потом все трое разразились гомерическим хохотом…

Как бывает после бессонной ночи, когда ярко светит солнце, когда болтаешь – и вроде спишь, и непонятно наяву всё это или во сне, такое сомнамбулическое состояние… Всех троих, что называется, «пробило на ха-ха», и они долго не могли остановиться…

Вдруг Саша Интимный, спохватившись, взглянул на часы.

- Ой, простите, господа, уже без четверти девять! Сейчас должен прийти мой сменщик, я буду сдавать ему кассу. Бегите домой, созвонимся!
Данька, Данька!!! – зашептал он страшным голосом, указывая глазами своему другу на девушку, когда она отошла шага на два. – Данька, не хлопай ушами, займись, это реальный вариант!!! Что «тихо», что «тихо»?! Здесь реально должен быть богатый папаша…

Данька и девушка вышли на улицу.
Ослепительно светило солнце, на деревьях вокруг стадиона пели птицы. Становилось очень жарко. Данька снял свою кожаную курточку и с трудом запихнул в сумку, оставшись в одной обрезанной майке.

Девушка с интересом покосилась на его впалый, загорелый модельный живот с пирсингом в пупке (скажите, пожалуйста!)..

- Как тебя зовут? – спросил Данька.

- Маргарита, - ответила девушка и улыбнулась. Да она всё время улыбалась.

- Понятно, - кивнул юноша. – Это у тебя готическое прозвище, да? Ну, в смысле, «Фауст» Гёте, Булгаков – «Мастер и Маргарита», да?

- Нет. Это моё настоящее имя. Меня так родители назвали, когда крестили, в честь святой, память которой праздновалась в тот день. Маргарита по-гречески значит «жемчужина»! – сказала она с гордостью. – Можешь называть меня просто Рита.

Её волосы очень красиво сверкали на солнце – совсем не как жемчуг, а как какие-нибудь старинные начищенные медные украшения…

- Я думал, Маргарита – это у тебя такое прозвище, - сказал Данька. - Ты ведь готесса… готесса… готка? Как правильно сказать? Как называется готическое существо женского пола?!

Маргарита рассмеялась.

- Правильно будет «готесса», но это звучит как-то пафосно. В общем, все эти слова означают «девушка-гот»! Все говорят по-разному: готесса, готка, готишка, херка, готёлка даже… Меня это бесит. Вообще, тебе не кажется, что в этом есть какая-то дискриминация? Вот есть короткое, звучное слово «гот», и всем ясно, что это – парень. А про меня надо говорить «девушка-гот», как будто это какой-то неполноценный гот, с поправкой! Тут уже чувствуется какая-то издёвка! Или вот: есть красивое слово «хиппи» - всем ясно, что это такой парень с длинными волосами.
А если он с подругой – то о ней говорят «девушка-хиппи», в лучшем случае, или скажут «системная герла» - какая гадость, или уродуют слово – скажут например «хипка», или вообще скажут «пришёл хиппи СО СВОЕЙ ДЕВУШКОЙ»!!! Какой патриархальный консерватизм! А ещё называется неформальные движения!

Данька удивился:

- Надо же, как ты точно подметила… Да, это верно. А тебе сейчас в метро?

- Ага.

Данька вообще легко знакомился (ещё бы!), а тут они были к тому же ровесниками, и оба сразу почувствовали себя комфортно, как в школе или в детской песочнице.

- А где ты живёшь? – спросил он.

- Я живу на Речном, - ответила Рита.

- И я на Речном!!! Значит, нам обоим на «Речной вокзал»…

Они ехали в полупустом вагоне и болтали, стараясь перекричать шум поезда.

- То-то я смотрю, по-моему, я тебя на Левом берегу, на пляже видела! – Рита снова смерила глазами его живот с пирсингом, его шорты, его длинные загорелые ноги… - Слушай, так мы, наверное, сто раз встречались! А ты меня не помнишь?

Данька задумчиво воздел глаза к небу.

- Ну-у, чтобы ответить, надо было бы сначала увидеть тебя в купальнике…

Они оба расхохотались. Потом Данька сказал:

- Слушай, а это мысль. Такая чудесная погода! Хочешь, пойдём сейчас на левый берег – искупаемся, позагораем?

- Пошли!

Так они и сделали – пошли на пляж.

Данька и Маргарита спустились по тропинке к воде, на пляж. В такое время здесь ещё никого не было. Вода сверкала на солнце, от реки шёл запах свежести, вдалеке по мосту мчались машины.

Юноша и девушка расположились у воды, побросали на землю свои сумки, сняли одежды. У них, правда, не было с собой одеяла или чего-нибудь, на чём можно загорать, но солнце уже успело здорово нагреть траву и песок, и лежать или сидеть на них было совсем не холодно.

Они быстро выкупались в ледяной майской воде, брызгаясь и издавая крики и хохот, затем вышли и улеглись на солнышке, обсыхать и греться.

- Классный у тебя загар, - с уважением кивнула девушка, и хихикнула: - И стринги тоже классные. Ты, я вижу, весь загорелый, полностью, - она имела в виду его голые ягодицы.

- Стринги классные, это точно, - кивнул Данька. – Они, знаешь какие дорогие! Чтобы было в чём раздеться, если… - он вовремя остановился, чтобы не сболтнуть лишнее, и поспешно перевёл разговор. - А ты, я смотрю, совсем не загораешь?..

- Да, я редко загораю, всё некогда. Видишь, какая я беленькая.

Тело Маргариты было матово-бледное, словно из белого мрамора, совсем нетронутое солнцем. Это удивительно шло к её красно-рыжим волосам.

Девушка была высокая, почти как Данька, узкоплечая, хрупкая и грациозная. Когда она двигалась, нагибалась или ложилась, на её теле отчётливо проступали косточки и мышцы, как у гимнастки или балерины.

При хрупком сложении в ней не было ничего болезненного. Глаза блестели, на щеках играл румянец, а на губах весёлая улыбка.

На ней было надето чёрное шёлковое бельё, чисто готическое, которое на пляже вполне могло сойти за отличный купальник – узкие-узкие трусики с кружевами и такой же лифчик на тоненьких бретельках. Чёрное бельё прекрасно подчёркивало и оттеняло белизну её кожи.

Девушка жутко нравилась Даньке, и он чувствовал, как его к ней неудержимо влечёт… И было заметно, что и он ей нравится – по тем признакам, как она на него смотрела, как ему улыбалась.

Ей тоже было с ним хорошо, он явно был ей интересен, это сразу чувствовалось.

Они лежали вдвоём на солнечном берегу Москвы-реки, на тёплой траве, загорали и разговаривали.

Собственно, ведь они ещё как следует и не познакомились. И они рассказывали друг другу о себе.

- А ты где учишься? – спросила Маргарита.

- В Гуманитарном. На филологическом, - ответил Данька.

- О-о! Будешь критиком?

- Нет.

- А кем?

Данька помедлил:

- Поэтом. Хотелось бы.

- Здорово! – она помотрела на него с усиливающимся интересом, чуть ли не с восхищением. – Но ведь, наверное, поэтом нужно родиться?

- Конечно, - кивнул Данька. – Вообще-то, я уже пишу несколько лет. Но я имею в виду, стать настоящим… Научиться всему, что необходимо знать, получить хорошее образование, чтобы иметь кругозор, хорошо знать хотя бы один иностранный язык. А при этом где-нибудь работать, чтобы знать жизнь. Ну и, конечно, чтобы было на что жить. То-есть, чтобы моё материальное положение не зависело от творчества, и чтобы я мог заниматься им спокойно в свободное время, и писать ИМЕННО ТО, что я хочу. Тогда это будет наиболее искренним…

- А можешь что-нибудь прочитать из своего? – спросила Маргарита.

- Конечно, - кивнул Даня, и прочитал.

Я превращу тебя в бутон
Я протяну тебе ладони
Я нарисую тебе дом
Плавучий остров над водою

Я научу тебя любить
Вернув забытое тобою
И чтоб пыльцу твою не сбить
Ладони тихо приоткрою…

Рита посмотрела на него долгим взглядом, едва заметно улыбаясь, затем отвернулась, ничего не сказав.

Некоторое время они лежали молча, и смотрели, как солнце блестит на воде…

- А где ты работаешь сейчас? – спросила Маргарита.

- Да нигде. – Данька поморщился и машинально оглянулся, словно кто-то подслушивал за спиной. – Я ведь учусь на дневном отделении, времени почти нет. Но вообще-то, - он подумал, - вообще-то я бы куда-нибудь устроился. Денег не хватает, стипендия маленькая. Я обязательно куда-нибудь устроюсь. Я давно собираюсь перейти на вечернее отделение.

Он сейчас говорил абсолютно честно. Он смотрел на воду, на лес на другом берегу, на белый впалый живот девушки, как она дышит, на её соски, проступающие сквозь ткань лифчика, слушал, как она легко с ним разговаривает. Она вела себя абсолютно просто, раскованно, без стеснения, но, в то же время, целомудренно, без всякого кокетства. И он неожиданно подумал: вполне возможно, что она девственница. Ну и что? И очень хорошо.

Ему доставляло огромное удовольствие то, что они общаются ПРОСТО ТАК, потому что это им обоим приятно. И он не должен исполнять никакие привычные «прямые обязанности». А если бы до этого и дошло – то это может произойти у них только по взаимному желанию – само, стихийно…

Так было хорошо с этой девушкой. И сейчас Даньке совсем не хотелось, чтобы вдруг зазвонил телефон и его куда-нибудь пригласили «на вызов».

- А ты сама-то где учишься? – спросил он, снова переводя разговор. – Тоже на филологическом? Где-нибудь в Университете, как Саша Интимный?

Она засмеялась:

- Не угадал… Я на богословском факультете учусь. На вечернем отделении Николо-Перервинской духовной семинарии, понял? И в храме работаю – пою в церковном хоре. – Она негромко, но звонко пропела чистым, как звук серебряного колокольчика, голосом:

Благослови, душе моя, Господа,
Благословен Еси, Господи…

Вот так, понял? – она засмеялась. – Платят тоже немного, но я пока ведь с папой живу, папиных денег хватает. А когда закончу учиться – стану преподавателем богословия. Ну, и выйду замуж … как-нибудь тогда проживём! – она снова засмеялась.

- Вау.. Вот это да! – Данька искренне удивился, хотя подсознательно уже что-то такое предполагал с первых минут знакомства. – Значит, на богословском! А я-то, правда, смотрю, ты такая, как бы… радостная, что ли, от тебя словно исходит какой-то свет! Я смотрю, у тебя, это… длинная юбка, чёрная одежда и всё такое. Я поначалу понял, что ты – готесса, неформалка. А оказалось, вот оно что…

- А я и есть готесса! Или херка. В общем, девушка-гот, называй как хочешь, – кивнула Маргарита. – А что? Только ведь готы все разные, есть много направлений.

И к направлениям надо подходить не так – мол, есть херки (то есть, любительницы группы «Хим»)…есть антикварные готы и похожие на них готы-«вампиры», это такие, вроде Дракулы…

Есть альтернативные готы – это они так о себе говорят, когда не знают, что сказать… какие-то готы с этническим уклоном (это что-то вроде хиппи)… Есть киберготы, это вообще не пойми что – это среднее между панками и героями фентези… И готы каждого направления утверждают, что они – правильные готы, а остальные готы – отстой. Но ведь это неправильно.

А на самом деле надо изучать историю, знать корни своего движения, его коренное искусство, его религию.

Между прочим, те, настоящие готы, которые были во времена Римской империи, уже в первые столетия от Рождества Христова стали христианами, и, кстати, православными. Ну, там ещё были ариане – это такая христианская ересь первых веков. Католической церкви тогда ещё не было – она отделилась от Вселенской, Православной, на много столетий позже – это ты должен знать!

По-настоящему, движение готов для православного молодого человека – самое подходящее. Как сказал твой друг Саша: мудрый всегда должен думать о вечной жизни, о жизни после смерти… а мы, готы, ох как это любим!!!

И одежда подходит: мини-юбки я не ношу, у меня наоборот, юбка длинная,
всё чёрное, капюшон надвинула вместо платка – и можно в церковь. Или на кладбище. Главное, по ошибке перед ходом в храм не накраситься! – она снова рассмеялась. – Если уж обязательно надо быть неформалом. Но без этого нельзя, это у нас семейное.

И вообще, внешнее – это ведь только наши игрушки, чтобы интереснее было жить на свете, но ведь это не главное! Главное, это то, что у нас внутри, правда?

- Правда, - согласился Данька…

Данька помолчал и спросил, вымученно улыбнувшись:

- А вот ты сказала насчёт того, что… выйдешь замуж. А что, уже есть кандидат?

Данька чувствовал укол ревности, и сам не понимал – с чего бы это? Уж ему-то, казалось бы. И он знает её всего каких-нибудь два часа. Но, увы, это было. И это было больно и неприятно.

- Нет, пока нет никакого кандидата, - серьёзно ответила Маргарита, и у Даньки отлегло от сердца. – Просто папа очень хочет! Он всё время меня спрашивает, интересуется, что да как, мечтает о внуках.
Ну, а я от него никогда ничего не скрываю. Только рассказывать пока совершенно нечего! – она улыбнулась. – А ты почему спрашиваешь?

- Да нет, я ничего, я просто так, - небрежно ответил Данька. – Просто стало интересно: вот если бы такой кандидат был, как ты себе его представляешь?

Маргарита кивнула с готовностью:

- Сейчас отвечу. Тут долго думать нечего. Интеллигентный, воспитанный. Добрый. Обязательно верующий, православной. Но при этом - не зануда, а то знаешь, какие бывают: воображают себя святыми и на всех смотрят свысока, всех поучают, осуждают. А мне наоборот, хочется, чтобы был добрый, никого не осуждал, и имел в душе любовь к людям, а это главное. Значит, будет иметь и ко мне. Чтобы не пил и не курил, был спортивный – я бы с ним сама охотно занималась, бегала, плавала. Чтобы был творческий – чтобы с ним было интересно. Ну, и… чтобы был симпатичный… и высокий, а то что я буду с ним рядом, такая длинная, как дура!

Она смутилась, покраснела и расхохоталась, Данька, вслед за ней, тоже...

Маргарита вскочила на ноги, изящно потянулась, закинув руки за голову, так что проступили все её тонкие косточки, взяла одежду и предложила:

- Слушай, а хочешь, пойдём ко мне в гости, хочешь? Я тут живу совсем рядом, - она указала на соседний дом за деревьями, ближайший от реки.

- Конечно! – с готовностью согласился Данька, и тут же спросил укоризненно: - Рита, как же ты меня приглашаешь к себе? Ты же меня совсем недавно узнала! Разве можно первого встречного вести к себе в дом? А вдруг я какой-нибудь преступник? – И, снова чувствуя ревность, он добавил: - Ты что же, каждого так к себе приглашаешь?

- Нет, - серьёзно ответила Рита, - не каждого. Дай-ка, я посмотрю тебе в глаза…

Она взяла его за плечи и взглянула ему в глаза. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

- Всё нормально, - весело сказала Маргарита, отпуская его. – Фейс-контроль пройден успешно! Ты никакой не преступник, я это вижу. Ты добрый и хороший парень, в тебе нет никакой подлости. Одевайся, пойдём ко мне пить кофе!

- Пойдём, - солидно согласился Данька. И добавил: - Только ты больше ни с кем никогда так не делай!

Квартира, в которой жила Маргарита с отцом, находилась на шестнадцатом этаже. Они поднялись на лифте.

Открыв дверь ключом, Маргарита быстро перекрестилась на иконы в углу, поклонилась и прошептала молитву.

- Подожди меня минутку, посиди в комнате, я сейчас, - сказала она Даньке, и ушла в ванную. Пока она отсутствовала, Данька оглядел жильё. Квартира как квартира, не богатая, но чистенькая, аккуратная. Наверное, это Рита сама всё держит в порядке.

В каждой комнате иконы. На полках в шкафах много книг. В воздухе стоит еле заметный приятный запах: не то ладана, не то церковных свечей.

Данька узнал этот запах: теперь он понял, чем от Маргариты всё время пахло, даже когда она была на пляже почти без одежды. Непонятный, волнующий запах!

Впрочем, что взять с юноши. Покажи ему красивую девушку – ему сейчас всё будет волнующим!

Данька сразу почувствовал, как в нём просыпается дух святости и благочестия. Наверное, именно этот дух. Во всяком случае, так ему показалось.

Маргарита вернулась, умывшись и расчесав свои медно-рыжие волосы. Кроме того, она сменила одежду: теперь на ней была одна широкая чёрная льняная рубашка, чуть ниже бёдер, тонкая-тонкая - тоже готическая.
Выглядело очень красиво и … сексуально, особенно с её длинными голыми ногами, отметил благочестивый Данька. Можно сказать, даже вызывающе, но ведь они только что были на пляже почти голые, и видели друг друга, так что чего теперь стесняться.

На шее у неё, как бусы, были надеты чётки из слоновой кости, с крестиком посередине. Каждая бусинка была вырезана в форме маленькой головки ангела.

- Иди, если хочешь, тоже умойся, а я сделаю кофе.

Она включила негромкую музыку. В комнате зазвучало таинственное и торжественное церковное пение, исполняемое одними мужскими голосами на незнакомом языке. Это не был церковнославянский язык. Такого Данька ещё не слышал.

«Ничего себе. Здорово! У каждого своя музыка», - подумал Даня.

- Это хор греческого монастыря Святой Горы Афон, - сказала Маргарита. – Стиль необычный, ты заметил? Называется знаменный распев.

«Агни Парфенэ дзеспена, Ахранте Феотоке…» - пели монахи. Мотив был странный – в русской Православной церкви ничего подобного нет, но ведь это более древняя Православная церковь – греческая…

Напоминало Бетховена «И мой сурок со мною», только не камерно, как у Бетховена, а как-то мощно. Красиво, таинственно и немножко жутко…

- Это они поют про какие-то огни? – спросил Даня.

- Нет, что ты! Они поют про Пресвятую Владычицу Богородицу. Феотокос – это по-гречески Богородица. Автор – греческий святой Нектарий Эгинский. – Она улыбнулась и добавила: - Я тебе ещё много чего расскажу и покажу, что ты не знаешь. Православие – это круто!

«Да я уже вижу», - восхищённо подумал Данька, глядя на высокую, гибкую фигуру Маргариты в тонкой льняной рубашке, с голыми ногами, когда она изящно несла с кухни поднос с кофе…

Юноша и девушка пили кофе, забравшись с ногами на большой широкий диван, поставив поднос с чашками посередине. Звучало пение греческих монахов. Сквозь полупрозрачные занавески светило неистовое весеннее солнце. За окном разгорался майский полдень.

- Рита, - спросил Данька, - а ты всё время говоришь: вот, ты живёшь с отцом. И ни разу не упомянула маму. А что с ней? Она жива?

- Она умерла, когда мне было тринадцать лет. От рака, представляешь… Совсем молодая. Теперь она в раю, молится за нас. А мы так и остались с папой вдвоём. – Она вздохнула.

- Понятно, - кивнул Данька сочувственно. – А у меня мама умерла, когда мне было шестнадцать лет. И тоже от рака. Вот такие дела.

- Да, - грустно улыбнулась Маргарита и погладила его по руке. – Сиротки мы с тобой!

Маргарита поставила чашку и подошла к окну. Данька встал рядом.

- Смотри, Даня, я хотела тебе кое-что показать. Смотри, как далеко отсюда видно. Видишь – это Северный речной порт, вон видишь шпиль, и рядом видны пароходы. И вон, видишь, как блестит вода? Очень красиво!

Она доверительно взглянула на юношу, и продолжила:

- Когда я вот так смотрю отсюда, особенно вечером, когда в реке отражается закат всеми своими красками – как огонь, я представляю, как будто я лечу в небе…

- Как ангел, - зачарованно сказал Данька, глядя то на реку, то на неё.

- Ну, что ты, это слишком громко сказано! Ангелы – это могучее небесное воинство. Скорее, я лечу, как бестелесная человеческая душа. А внизу город. И блестит вода в закатном солнце.

Она умолкла. Они стояли у окна.

Данька осторожно положил ей руку на плечо…

Маргарита скосила на него глаза… и едва заметно улыбнулась…

«Вот сейчас что-то произойдёт, - подумал Данька. – Неужели вот, оно пришло – моё настоящее?..»

Он повернулся к Маргарите. Она повернулась к нему…

И тут в прихожей громко щёлкнул замок!!! Послышался шум, тяжёлые шаги по паркету. Кто-то весело напевал глубоким басом что-то себе под нос.

Маргарита сделала страшные глаза и прошептала:

- Ой, папа пришёл!

Дата добавления: 2015-08-10