Визит Г.Гопкинса в Москву. Его беседы со Сталиным

Автор этих строк имел счастливую возможность быть в гостях у А.Гарримана в его квартире в Вашингтоне в мае 1984 г. Был задан вопрос: что же сыграло главную роль в изменении отношения президента Трумэна к Советскому Союзу в период от его прихода хозяином Белого дома до Потсдамской конференции, когда произошел переход от открытого пренебрежения прежними соглашениями к конструктивному сотрудничеству, который так плодотворно сказался на результатах работы встречи в верхах в Потсдаме, состоявшейся с 17 июля по 2 августа 1945 г.? А.Гарриман уверенно ответил – визит Г.Гопкинса в Москву с 25 мая по 6 июня и его беседы со Сталиным. Всего состоялось 6 встреч. С американской стороны в них участвовали Г.Гопкинс, А.Гарриман и Ч.Болен, блистательно знавший русский язык и выступавший в качестве переводчика; с советской стороны в беседах принимали участие Сталин и Молотов. Каждая встреча отличалась, сказал он, исключительной прямотой и откровенностью и редкой доброжелательностью. А.Гарриман не стал рассказывать подробности, "многое у меня вылетело из памяти" (он страдал сахарным диабетом и на сто процентов потерял зрение), подарил мне свою книгу "Специальный посол к Черчиллю и Сталину (1941-1946 гг.)", в которой все беседы нашли подробное освещение. Он вел тщательную запись этих бесед, понимая их особую значимость для истории. Поддерживая такую оценку встреч Г.Гопкинса со Сталиным, автор считает уместным воспроизведение их бесед по книге А.Гарримана.

Сталин встретил Гопкинса как старого друга, слушал с явной симпатией, когда Гопкинс рассказывал обстоятельства смерти Рузвельта. Ленин также умер от инсульта, сказал он. Гопкинс сказал, что он прилетел в Москву по просьбе Трумэна. Связано это с тем, что многие американцы обеспокоены и встревожены по поводу хода развития отношений с Россией. Он не стал "указывать точно пальцем" на причины таких изменений, но решающим пунктом является то, что Трумэн находит все более трудным осуществлять политику Рузвельта в сотрудничестве с Россией без поддержки общественного мнения. И ухудшение общественной поддержки происходит от чувства нашей неспособности решить польский вопрос. Ситуация может стать еще хуже, если этот вопрос не решить быстро.

Сталин обвинил британских консерваторов за этот провал. Все, чего добивается Советский Союз, является создание "дружественной Польши", а англичане хотят восстановить довоенный санитарный кордон. Гопкинс ответил, что ни народ США, ни американское правительство не имеют таких намерений. "Я говорю об Англии, чьи консервативные лидеры не хотели бы видеть дружественно расположенную к Советскому Союзу страну", - сказал Сталин. Но Гопкинс уверял его в отсутствии у США таких намерений, и американское правительство хотело бы видеть на границах России дружественные страны. Если это так, ответил Сталин, мы можем легко прийти к соглашению.

Польская проблема занимала много времени в беседах Сталина и Гопкинса на протяжении всех их встреч. Но, хотя благоприятная атмосфера первого вечера продолжалась до конца визита и Сталин откровенно выражал свои мысли Гопкинсу и Гарриману, как он редко делал с другими гостями, каких-либо положительных результатов достигнуто не было. Обе стороны сохранили свое мнение и не отходили от своих позиций.

На второй беседе 27 мая Сталин выложил на стол свои претензии. Они не ограничивались Польшей. Он начал с дела, связанного с приглашением Аргентины на конференцию в Сан-Франциско. В Ялте "большая тройка" договорилась пригласить на конференцию только государства, которые объявили войну Германии до 1 марта 1945 г. Ему трудно было понять, почему нельзя было подождать Аргентине, которая объявила войну только 27 марта, еще три месяца. Какова же будет цена решений великих держав, если их решения могли быть опрокинуты голосами таких стран, как Гондурас или Порто Рико?

Гарриман, который в Сан-Франциско столкнулся с этим вопросом, стал объяснять, что же случилось на конференции. Стеттиниус попросил представителей латиноамериканских государств поддержать приглашение Украине и Белоруссии, они согласились и сдержали свое слово. Но послы латиноамериканских стран попросили, в свою очередь, поддержать вступление в ООН Аргентины. Стеттиниус пытался убедить их отсрочить этот вопрос, когда Молотов осложнил дело требованием принять также и Временное правительство Польши. В этой сложной ситуации государственному секретарю не оставалось ничего другого, как проголосовать за Аргентину. Сталин не стал продолжать спор и отставил этот вопрос.

Он перешел к другому вопросу - репарационной комиссии. В Ялте было принято решение, что она должна состоять из представителей трех держав. Теперь США настаивают, что Франция должна стать четвертым членом. Это ему казалось оскорбительным предложением, т.к. Франция потерпела поражение и в войне практически не участвовала. Если Франция должна была стать членом комиссии, почему Югославия и Польша не должны быть приглашены в нее, ведь они воевали с Германией и пострадали больше, чем Франция? Гопкинс ответил, что участие Франции в комиссии было логическим шагом, т.к. Франция является одной из четырех держав, оккупировавших Германию, но если Советский Союз возражает, то США не будут настаивать на ее участии.

Польский вопрос вновь был поднят на последней встрече 6 июня. Гопкинс упорно подчеркивал, что Польша представляла важность главным образом как "символ наших возможностей решить проблему с Советским Союзом", отрицая какой-либо особый интерес США к этой стране. Он утверждал, что польский народ должен иметь право избирать свое собственное правительство путем свободных выборов, а не через односторонние советские действия. У Сталина были наготове свои доводы. Слабая, враждебная Польша дважды в нынешнем поколении служила главным коридором для германской агрессии против России, поэтому в интересах России видеть Польшу сильной и дружественной. Если поляки захотят иметь парламентарную систему, это их дело, и всякие разговоры о советизации Польши являются глупостью. Даже варшавские лидеры, многие из которых являются коммунистами, не хотят советской системы. Они не хотят коллективизации в сельском хозяйстве и они правы, потому что советская система была "не экспортабельной". Эта система была основана на обстоятельствах и условиях, которых нет в Польше. Конечно, Россия предприняла ряд действий, но только с целью защиты тылов Красной Армии, когда она наступала на Берлин. Было бы невозможным ждать, пока союзники придут к соглашению по Польше.

Все же Сталин пошел на уступку. Он допускал возможность включения "четырех или пяти" представителей других групп в Варшавское правительство из того списка, который был предложен западными державами. Миколайчик мог бы быть одним из них, добавил он. Вряд ли Сталин мог допустить такую уступку, но он не хотел, чтобы Г.Гопкинс уезжал "с пустыми руками" в этом вопросе. Тут же был составлен список тех, кого приглашали из Лондона в варшавское правительство: Миколайчик, Станчик, архитектор Юлиан Заковски, а также архиепископ Сапега. Трумэн был в восторге от уступки Сталина, одобрил список приглашаемых, а Черчилль, после консультации с Миколайчиком, согласился, что Гопкинс "получил самое лучшее решение, на которое мы надеялись в нынешних условиях"⁷⁸.

На Крымской конференции было принято решение о создании после разгрома Германии Центральной Контрольной Комиссии, состоящей из главнокомандующих трех держав, с местом пребывания в Берлине, которая должна была осуществлять координированную администрацию и контроль над побежденной страной. Гопкинс напомнил Сталину, что после капитуляции Германии прошло уже три недели, США назначили своего представителя, генерала Эйзенхауэра в ЦКК, тогда как Советский Союз не сделал этого и практически Красная Армия единолично осуществляет оккупацию разоренной столицы Германии. Сталин ответил, что он назначает маршала Жукова представителем Советского Союза.

Гопкинск поднял вопрос о Корее и ее судьбе, когда оттуда будет изгнана Япония. По мнению американского правительства, лучшим решением было бы установление в Корее режима опекунства (не менее, чем 5 или 10 лет и не более 25) для подготовки ее к независимости. Опекунами должны стать США, СССР, Англия и Китай. Сталин принял это предложение.

Если будущее Кореи не получило серьезного внимания Сталина, то к вопросу о Китае он проявил большой интерес. Дискуссия началась с заявления Гопкинса, что генерал Маршалл и адмирал Кинг очень хотели узнать, когда точно Советский Союз начнет войну с Японией. В Ялте Сталин говорил о двух или трех месяцах спустя после капитуляции Германии. Теперь он сказал, что его вооруженные силы будут готовы к 8 августа начать атаку в Манчжурии. Но окончательная дата операций, добавил он, будет зависеть от выполнения секретного соглашения с Рузвельтом в Ялте, а это потребует согласия Чан Кай-ши, т.е. подписания официального договора о принятии "политических условий" вступления Советского Союза в войну с Японией.

Несомненно, вопрос о вступлении в войну Советского Союза и будущее Китая были главными и центральными в миссии Гопкинса. Польский вопрос был для США лишь "делом принципа", не очень ясного с точки зрения практической политики, а Китая являлся для США главным призом в войне. США добивались монопольного господства в Китае, что давало им основание на претензии на господство во всей Азии, необъятный рынок, миллиард дешевой рабочей силы.

Гопкинс сделал пространный доклад о деятельности посла Хэрли в Китае и его попытках примирить Гоминдан с китайскими коммунистами. Он спросил Сталина, как, по его мнению, можно было бы достичь единства двух политических сил. Советскому руководителю было понятно, чего добивается от него американец. Или же Советский Союз отказывается от претензий на Китай и ограничивается своими "политическими условиями", или же пойти на сотрудничество с США в китайской проблеме. Сталин уклонился от прямого ответа. У нас нет специального плана по Китаю, - сказал он. - Главное желание Советского Союза видеть Китай стабильной единой страной, а не конгломерат отдельных мелких государств, как это было в Германии в XIX в. Сталин пошел дальше, стремясь поощрить американцев в их расчетах на будущее Китая. Китай нуждается в экономической помощи, а она могла прийти только из США. Америка должна сыграть самую большую роль в развитии его экономики. Советский Союз будет еще долго занят своим восстановлением и развитием, Англия будет занята своими колониальными проблемами. Г.Гопкинс решил уточнить мысль Сталина и выразил надежду, что он понимает, что США "не имеют исключительных интересов в Китае и не желают вытеснять отсюда другие нации". Я понимаю, ответил Сталин, но в то же время понимаю и то, что США являются единственной страной, которая имеет достаточно капитала, чтобы действительно помочь Китаю в "непосредственно послевоенный период". Гарриман воспользовался этим замечанием Сталина, чтобы узнать о намерениях или планах Советского Союза в Манчжурии или других частях Китая. Что, если усилия Хэрли по объединению потерпят неудачу в то время, когда советские войска вступят на территорию Манчжурии. Сталин отверг наличие желания у Советского Союза нарушать суверенитет Китая в Манчжурии или какой-либо другой части страны. Советский Союз, сказал он, не имеет территориальных претензий к Китаю, даже в Синьцзяне. Более того, он готов был скорее сотрудничать с Чан Кай-ши, чем с китайскими коммунистами. В записи Гарримана об этой беседе говорится: "В отношении к Чан Кай-ши Маршал сказал, что он мало знал китайского лидера, но чувствовал, что только он может добиться объединения Китая. Он сказал также, что он не представляет другого лидера, имеющего такие возможности, и что, даже, например, китайские коммунистические лидеры, по его мнению, неспособны добиться объединения Китая"⁷⁹. А.Гарриман в связи с этим спросил: "Будет ли позволено правительству Чан Кай-ши организовать гражданскую администрацию на территории Манчжурии, когда советские войска вступят в нее?" Ответ Сталина был однозначным: "в Манчжурии, как и в любой другой части Китая, куда вступят советские войска, китайская администрация будет создаваться Чан Кай-ши". Это вполне удовлетворило американскую делегацию. Советский Союз предоставлял Китай полностью в распоряжение США, как и их друга и союзника Чан Кай-ши. Был решен главный вопрос, хотя многие другие вопросы остались нерешенными. Визит Г.Гопкинса создал гораздо более благоприятную атмосферу для встречи Сталина и Трумэна. Трумэн, в свою очередь, не остался в долгу. Он приказал выполнить все обязательства перед Советским Союзом и, в частности, распорядился, чтобы все американские войска были отведены за согласованные границы.

Думал ли на самом деле Сталин отдать предпочтение Чан Кай-ши перед коммунистами? Вопрос сложный и дать однозначного ответа нельзя. Все зависело в будущем от того, как поведет американское руководство в Китае, Корее и Японии. Во всяком случае, по мнению американских дипломатов, Сталин давал США карт-бланш. Трумэн также предпринял со своей стороны меры для выполнения "политических условий" относительно вступления Советского Союза в войну против Японии. 15 июня он направил послание Сталину, в котором говорилось: "Т.В.Сун (министр иностранных дел Чан Кай-ши - Г.Х.) вылетел сегодня в Москву через Чунцин. В конце июня он прибудет в Москву для обсуждения деталей подготовки советско-китайского соглашения. Посол Хэрли получил инструкции уведомить Чан Кай-ши 15 июня о советских условиях и приложить все усилия к тому, чтобы получить одновременно его согласие. Послу Хэрли дано указание уведомить генералиссимуса, что правительство США будет поддерживать ялтинское соглашение"⁸⁰.

Трумэн тщательно готовился к первой встрече со Сталиным и Черчиллем. Он стремился избегать каких-либо осложнений, которые могли бы затруднить переговоры со Сталиным. Он отверг все попытки Черчилля омрачить атмосферу встречи. В письме от 4 июня английский премьер-министр отчаянно убеждал не выводить американские войска с занимаемых территорий и не отдавать их под контроль советских войск, пока не будет окончательно решен польский вопрос. "Я надеюсь, - писал он, - этот отход, если он должен случиться, будет сопровождаться решением многих великих проблем, которые будут истинной основой будущего мира во всем мире"⁸¹. Трумэн благоразумно отклонил такое провокационное предложение Черчилля. Незадолго до этого советское командование дало знать американскому, что Контрольная комиссия в Берлине не начнет функционировать, пока США не отведут свои войска на согласованные участки. Трумэн написал Черчиллю: "Я не могу откладывать вывод американских войск из советской зоны для оказания давления на решение других проблем"⁸².

Американский президент отклонил также другое предложение Черчилля - посетить Лондон по пути в Берлин на встречу. Он обещал ему "великий прием британской нации". Ответ Трумэна глубоко оскорбил его. Он ответил, что хочет избежать всякого подозрения со стороны Сталина, что американцы и англичане составили заговор против него.⁸³

Черчилль чувствовал, что у него уходит почва из-под ног. На 5 июля были назначены в Англии всеобщие выборы, их результаты должны были быть объявлены 26 июля. Такое пренебрежительное отношение к нему Трумэна не предвещало ничего хорошего. Он чувствовал, что американский президент считал его слишком обременительным партнером на встрече глав трех держав. Он переусердствовал в своем антисоветском рвении и потерял влияние даже в собственной партии, не говоря уже об английском рабочем классе, который и раньше не доверял ему. Открытое противостояние с Советским Союзом, который рассматривался как могильщик фашизма, дивидендов ему не принесло. Правда, он считал, что выиграл войну и народ простит ему твердолобый консерватизм и внутреннюю антирабочую политику, но времена изменились и он совершил фатальную ошибку, рассчитывая, как Д.Ллойд-Джордж в 1918 г. одержать триумфальную победу и на белом коне въехать в парламент и снова стать премьер-министром.

Дата добавления: 2015-08-10