Новые реалии в Европе и новые вехи французской дипломатии

Во Франции 20-30-х гг. была политическая нестабильность, часто менялись правительства и премьер-министры, но на политической сцене явно проявлялись две

группы дирижеров и исполнителей. Коллаборационисты и реалисты имели решающее влияние на французскую внешнюю политику. Коллаборационисты имели влиятельные позиции в среде крупных промышленников, банкиров, крупных предпринимателей и торговцев, ряда политических деятелей из правых партий; реалисты пользовались влиянием в среде мелкой буржуазии, которая во Франции всегда была влиятельной политической силой патриотически настроенной интеллигенции, писателей, рабочих организаций, коммунистической партии и местных организаций Социалистической партии. Большая часть военных деятелей также была на стороне реалистов. Соотношение сил было неустойчивым и это сказывалось на внешней политике Третьей республики в тридцатых годах. Обе группы после попытки Германии и Австрии создать таможенный союз решили убрать с политической сцены А.Бриана. Зная, что он пользуется еще популярностью и имеет много сторонников, правящие круги пошли на коварный шаг. Его уговорили выставить свою кандидатуру на выборах в президенты страны. После долгих колебаний он согласился. 13 мая 1931 г. шестьсот депутатов Национального собрания и четыреста сенаторов тайным голосованием избрали нового президента Франции. Им стал не А.Бриан, а его соперник П.Думер. А.Бриан был развенчан в глазах общественного мнения и дискредитирован как министр иностранных дел. Не прошло и года после этого омерзительного спектакля по уничтожению еще недавнего кумира, как А.Бриан скончался.

Он ушел из жизни 7 марта 1932 г. в возрасте 70 лет. Было много речей, сожалений, искренняя печать царила на Кэ д'Орсе в здании французского МИДа. Один из ораторов во время траурной церемонии говорил, что "наша печаль вышла даже за пределы вселенной". Со смертью А.Бриана закончилась целая эпоха французской дипломатии, основным содержанием которой были компромиссы, уступки, мелкие интриги, попытки сохранить влияние на континенте. Из победительницы Франция превратилась в побежденную, растеряв все плоды победы. Ж.Поль-Бонкур (1873-1972 гг.), ставший к тому времени премьер-министром и министром иностранных дел (1932-1933 гг.), идя за катафалком с гробом А.Бриана говорил Ж.Камбону: "Бедняга Бриан, быть может хорошо сделал, что ушел от нас. Он мечтал, но он не знал Германии, и я боюсь, что он думал ее соблазнить. Но Германию не соблазняют, ей навязывают свою волю". Проницательный Жюль Камбон удрученно заметил: "Время райских объятий, как видно, прошло. Сколько растерянности и разочарований!"⁸⁴ В политическом сознании французов происходили радикальные изменения. Германия все больше проявляла свою агрессивность, открыто насмехаясь над попытками Франции демонстрировать свое прежнее державное величие. Она все более становилась самоуверенной и заносчивой, полагаясь на Англию и США.

Смерть Бриана вызвала некоторое замешательство среди союзников Франции в Центральной Европе и на Балканах, тем более, что им все сильнее угрожал экономический кризис, который ставил под угрозу экономику всей Европы. Попытка Франции найти совместное с Англией решение предоставления им финансовой помощи не нашла должного отклика. Бывший союзник намекнул, что Франция должна сама выпутываться из своего сложного положения. Положение осложнялось и тем, что в Румынии и Югославии происходила сложная политическая борьба между фашиствующими националистическими силами и либерально-демократическими партиями. Здесь создавались фашистские военизированные отряды по типу гитлеровских штурмовиков. Малая Антанта находилась на грани развала и перехода в германскую сферу влияния.

Французские политические деятели вынуждены были вспомнить своего старого доброго союзника - Россию, всегда бывшую надежным щитом Франции на пути германской агрессии. Правда, это была уже совсем другая Россия, другая страна с другим государством и французскую общественность, нашпигованную антисоветскими предрассудками и предубеждениями, трудно было переубедить о необходимости формирования новых отношений с этой страной, отвергнувшей старые долги и не согласившуюся жить по правилам, вырабатываемым в кабинетах западных держав. Кроме того, у Советского Союза существовали прочные узы экономических связей, созданных Рапалльским соглашением, и его руководство не собиралось их порывать, наоборот, речь шла о их расширении. Германия была первым государством капиталистического мира, признавшим новое государство с совершенно иной социально-экономической и политической системой и установившим с ним дипломатические отношения.

Но у французских дипломатов было иное мнение на этот счет. Поль-Бонкур был убежден, что ему легко удастся склонить Советский Союз на свою сторону: "Рапалльский договор будет далеко не вечным, - говорил он. - Можно будет в тот или иной момент очень легко оторвать русских от немцев"⁸⁵. Французские политические деятели начали усиленно действовать в Москве, стремясь установить новые отношения с Советским Союзом. Но у французской политики были два важных порока, которые советские руководители обнаружили сразу. Во-первых, она была неискренней, т.е. речь шла не об установлении нового типа отношений, она была направлена на то, чтобы отдалить Германию от Советского Союза; во-вторых, в ее основе лежала идея сохранения Польши и установления нечто вроде союза или с Германией, или с Советским Союзом с тем, чтобы инициировать новый узел конфликта в Восточной Европе, тогда как между Советским Союзом и Германией существовала твердая негласная договоренность ликвидации польского государства и раздела ее территории. По этим двум причинам попытка французских политиков установления новых отношений с Советским Союзом была обречена на провал.

Конечно, в Советском Союзе с тревогой следили за развитием событий в Германии. В Германии бушевал кризис, банковская система, кредитовавшая германские предприятия в Советском Союзе, рушилась, нацисты, открыто объявившие о своем намерении искоренить марксизм в Германии и во всем мире, уже были на пороге власти. В августе 1932 г. в Москве была получена информация о имевшихся переговорах между Гитлером и Гинденбургом о передаче власти Гитлеру. Но смена на посту канцлера Папена Шлейхером, который пользовался симпатией в Кремле, несколько успокоила советских руководителей.

Между тем, германское посольство в Москве бдительно следило за ходом французских попыток побудить Советский Союз изменить свое отношение к Германии. Германский посол Г.Дирксен доносил в Берлин: "Политика Франции по отношению к России стала более позитивной, чем была на протяжении последних нескольких лет. Открытая враждебность, столь характерная для отношений после революции 1917 г., сменилась со стороны Кэ д'Орсе попыткой подружиться с Советским Союзом и примирить его со своей союзницей Польшей"⁸⁶.

Французской дипломатии с ее новыми приоритетами пришлось иметь дело с новым наркомом иностранных дел. На смену вежливому и мягкому Г.В.Чичерину, ушедшему в отставку в 1930 г. по семейным обстоятельствам, пришел старый революционер, убежденный коммунист-марксист, дипломат с независимыми взглядами, член Коммунистической партии с 1898 г. - М.М.Литвинов (настоящее имя Валлах Макс), отличавшийся резкостью характера, законченными антикапиталистическими убеждениями.

20 апреля 1931 г. французское правительство заявило о готовности вступить в переговоры с советским правительством относительно заключения пакта о ненападении и торгового договора. Переговоры проходили в Париже и с советской стороны их вел полпред В.С.Довгалевский (1885-1934 гг.). Как и следовало ожидать, 23 сентября1931 г. французское правительство сообщило советскому полпреду, что, по его мнению, заключение советско-французского пакта должно последовать за советско-польским договором или сопутствовать ему. Переговоры длились больше года. М.М.Литвинов держал Г.Дирксена в курсе всех переговоров. Это был также обдуманный шаг, который не только сохранял доверие немцев, но и давал им понять, что у Советского Союза появилась альтернатива дальнейшего развития в международных отношениях. Поскольку М.М.Литвинов постоянно информировал его о ходе переговоров, Г.Дирксен был спокоен, он не возражал против них.

25 июля 1932 г. был подписан советско-польский пакт о ненападении. Он был заключен на три года с продлением на два года при отсутствии предупреждения о его денонсации до истечения срока его действия. Договор1921 г. сохранял свою силу. Обе стороны обязались воздерживаться от агрессивных действий или нападения друг на друга. 29 ноября 1932 г. был подписан в Париже советско-французский договор о ненападении. Он был заключен на неопределенный срок с возможностью денонсации по истечении двух лет со дня подписания.

В соответствии с договором, стороны обязались не прибегать к войне либо нападению друг на друга ни при каких обстоятельствах. Если одна из сторон подверглась бы нападению одной или нескольких третьих держав, другая сторона обязывалась не оказывать никакой помощи или поддержки нападающим. Участники договора условились не препятствовать развитию взаимной торговли, взаимно обязались уважать суверенитет и не вмешиваться во внутренние дела друг друга. 25 ноября, в канун подписания договора, его официально поддержали союзники Франции Румыния и Польша. Пакт, таким образом, стал более широким правовым фактором, выйдя за рамки предварительной договоренности. Теперь он становился как бы коллективным пактом четырех государств, обязавшихся сохранять мир и стабильность в Восточной Европе.

Г.Дирксен потребовал разъяснений. М.Литвинов уверял его, что подписание договоров не означает изменений в сути советско-германских отношений и что советское правительство не могло, по очевидным причинам, уклониться от заключения договоров, которые декларируют столь мирные намерения. Г.Дирксен констатировал факт, что, несмотря на эти заверения, русско-германские отношения пошатнулись. Германский МИД был глубоко встревожен известием о русско-французском договоре. Руководитель восточного отдела Майер бурно негодовал на неверность "наших русских друзей". Г.Дирксена несколько раз вызывали в Берлин для разъяснения намерений Москвы. Но он был спокоен и утверждал, что Советский Союз не будет менять свою политику, если его руководство не столкнется с "неискренностью" и "нерешительностью" со стороны Германии. Он настойчиво предлагал принять во внимание, что договор с Польшей в корне меняет ситуацию в Восточной Европе, т.к. он создавал мост, по которому Советский Союз мог "перейти к другой политической комбинации, если почувствует себя вынужденным разорвать узы, связывавшие его с Германией"⁸⁷. Договор с Польшей явился, таким образом, большой дипломатической удачей СССР, т.к. ликвидировал германскую зависимость и, наоборот, заставил германскую сторону волноваться за будущее советско-германских отношений.

Вместе с тем как советско-французский, так и советско-польский договоры имели важное значение и для безопасности Франции, и для ее отношений с Германией, т.к. они означали, что Франция добилась важного успеха в формировании новой коалиции на восточных границах Германии. Франция расставалась со своими антисоветскими предрассудками и избавлялась от иллюзий, которые в течение почти пятнадцати лет после первой мировой войны мешали ей проводить реальную политику. Но прозрение наступило слишком поздно. Более того, во Франции сохранились еще силы, которые не расстались с идеями создания западного союза и антисоветского блока.

Дата добавления: 2015-08-10