ИСТОРИЯ.

Все факты нынешнего состояния нашей экономики подтверждают моюконцепцию: экономика нашей страны должна быть четко отграничена от мировойэкономики. Но закономерности развития экономики приняли современную формусравнительно недавно, примерно 300 лет назад, когда на Западе началасьпромышленная революция, что же действовало раньше? А это очень интересно: почему наши пути с Западом разошлись уже давно?Почему экономика, да и все государственное устройство нашей страны всегда, ссумерек истории, так разительно отличалось от соответствующих институтовЗападной Европы? Ведь оттуда родом значительная часть наших предков! Да и сдругими соседями сходство у нас небольшое. Нельзя ли использовать сходныйподход и выяснить, в конце концов, в чем же дело? Ответ, видимо, возможен, и начало ему положено фундаментальным трудомсовременного нам ученого. Это член-корреспондент РАН С.В. Милов, профессорМГУ, заведующий кафедрой истории России эпохи феодализма. Он выпустил в 1998году монографию "Великорусский пахарь и особенности российскогоисторического процесса" (М., РОССПЭН, 1998). Фактический материал книгиотносится в основном к 16-18 векам, но не ограничивается только этимпериодом. А общий смысл этой книги примерно таков: из-за особых условийРоссии объем прибавочного продукта хозяйства русского крестьянина всегдабыл, есть и будет меньше, чем в Западной Европе, то есть русское общество --общество с минимальным объемом прибавочного продукта. Эта мысль, пожалуй,вполне заслуживает наименования закона. Что же следует из этого фундаментального вывода? Это значит, что послевычета того, что нужно крестьянину и его семье, он может отдать государству,то есть его аппарату управления, гораздо меньше, чем западноевропеец.Поэтому на Западе для содержания одного воина или чиновника достаточно,например, десяти крестьян, а у нас нужна сотня. Но ведь процесс управления везде одинаков! Один человек может эффективно управлять лишь четырьмя-пятьюподчиненными, на всех уровнях, поэтому, например, низовое военноеподразделение в армиях всех времен и народов -- пять человек. Даже если поразным причинам делались отделения боль1 шей численности (скажем, десятьбойцов), все равно жизнь заставляла делить его пополам и иметьдополнительного командира над второй половиной. То же происходит и на болеевысоких уровнях, напрямую управлять десятью заместителями ни один начальникне может. В делах гражданских такого постоянного и интенсивного процессауправления, как в армии, нет. но определенная пропорция между управляющими иуправляемыми должна соблюдаться. Ну, например, нагрузка на налоговогоинспектора не может в разных обществах различаться в десятки раз -- силычеловеческие примерно одинаковы. Я вообще не встречал сравнительного анализа систем государственногоуправления у нас и в Европе или Азии, а то, что попадалось, было написано видеологических целях и к употреблению оказывалось непригодно. Как же вдесятеро меньший государственный аппарат или офицерский корпусмогут выполнять те же функции? Вот где непаханое поле для историка иобществоведа. Очевидно, что государство у нас функционирует как-топо-другому, чем на Западе. Скорее всего, наше население как бы большевовлечено в процесс управления, хотя внешне это незаметно. Но по некоторымотрывочным сведениям можно сделать именно такой вывод. Так, среди крепостныхкрестьян административные обязанности выполняли десятские, пятидесятские исотские, и в армии, как ни странно, на солдатском уровне тоже существовалисвои структуры управления. Во Франции, например, судейские и нотариусы составляли отдельные иполитически очень сильные общественные прослойки. Парламент, с которымЛюдовик XIV собачился по поводу того, кто же является государством, именноиз судейских состоял, а не из народных депутатов, как можно сейчас ошибочноподумать. А вот кто в России заключал сделки по домовладениям, например? Какописано у Лескова (не придумал же он это из головы), делалось всесамостоятельно, лишь на "общественных началах" выборный вел "китрать" срегистрационными записями. И все! Специального нотариуса просто бы непрокормили. Эта структура общественного устройства перекочевывала и вгосударственные органы. Вот конкретные примеры из специфической области государственногоустройства -- а именно из военной истории 18-19 веков. Так, в Крымскую войну, в ходе наступления на Черной Речке 4 августа1852 года, почти все офицеры были выведены из строя штуцерным огнем, былубит и командующий, генерал Реад. Но вполне организованные атаки войск безофицеров продолжались, и некоторые были даже более успешны, чем предыдущие.У Сергеева-Ценского приводится характерный диалог генерала и солдата, взятыйиз чьих-то мемуаров: "- Лезервы нам дайте! -- А тебя кто послал? -- Товарищи. -- А офицеры где? -- А все поубиванные!" Это не признак какого-то сверхчеловечества -- храбрецы везде есть, ноаналогичных примеров в военно-исторических трудах я что-то не встречал.Считается, и, как правило, так и бывает, что при разрушении управленческойпирамиды, когда офицеров остается меньше половины, армия превращается втолпу. Но в русской армии сохранялась система управления, перенесенная изсельской общины, хотя ее "функционеры" не носили знаков различия. Кстати, вфундаментальной работе В. Белова по русскому крестьянскому быту "Лад"устойчивость русской армии объясняется в большей степени влиянием устройствапатриархальной семьи, чем общины -- я думаю, противоречие незначительно. В мемуарах генерала Ермолова, относящихся к периоду наполеоновскихвойн, приводится такой эпизод: короткое время нашей европейской армией командовал генералВинценгероде, который отличился, в частности, тем, что для повышенияманевренности армии распорядился продать имущество солдатских артелей, безсовета с солдатами. Оказывается, все солдаты объединялись в артели по 50-70человек для финансово-хозяйственных целей и заработка, и в походе, и вместах постоянной дислокации. Сменившему Винценгероде Кутузову пришлосьотменять эти распоряжения, и Ермолов особо отмечает неудовольствиесолдатских товариществ. Он упомянул об этом случае не как об историческоманекдоте, а как об иллюстрации того, почему немцев нельзя использовать врусской армии (был у Ермолова такой пунктик). Действительно, как можеткомандовать армией генерал, не знающий очевидных вещей о ее устройстве? Увы, несмотря на то, что такая особенность явно не была для русскихофицеров того времени секретом, упоминаний о ней нигде, кроме этогорассказа, нет. Такова уж беда русских мемуаристов -- о том, что "все и такзнают", никто не пишет. Тоже своеобразный случай: во время Семилетней войны первое крупноесражение с пруссаками (при Гросс-Егерсдорфе) произошло в крайне невыгоднойситуации. Наш лагерь был укреплен, но противник атаковал с тыла, откуда егоне ждали. При попытке построиться (без правильного линейного строя воеватьтогда, по западноевропейским понятиям, было нельзя) части перемешались,солдаты по ходу дела разбили бочки с вином -- и пошла потеха. Прусскийкороль, хорошо видя обстановку в лагере русских, понял, что битва ужевыиграна. Более того, и русский командующий -- иностранный военныйспециалист Фермор, с криком "коня мне!" ускакал с поля битвы. Тем не менеерусские солдаты, встав кто куда попал, выдержали атаку, и хотя у нас потерьбыло больше (17 тыс. против 11 тыс. у пруссаков), сражение кончилось вничью. Претензий к Фермору впоследствии не было -- он проявил профессионализм,по крайней мере в оценке ситуации. И Фридрих уже тогда понял, что управлениев русской армии, при внешней похожести, явно осуществлялось не позападноевропейскому образцу. А помните, как у Н.Островского говорится о порядках в Первой Конной?Когда оплошавшего бойца судили сами, ночью, без командиров и комиссаров? Только не надо возражать, ссылаясь на горбачевские "восемнадцатьмиллионов чиновников" или современную численность генералов. На самом деле,все они не имеют отношения к процессу управления. Мы говорим об историческихситуациях, когда каждый управленец действительно управляет. Нынешний"аппарат управления" -- во многом просто армия безработных с относительновысоким пособием. Проверить легко -- почти никто из современных управленцевне может принять какое-нибудь решение, которое вызовет реакцию в слоеуправляемых. Приводной связи нет, шестеренки крутятся вхолостую. Как гласит один из законов Паркинсона -- при достижении аппаратомуправления порога численности в 3 000 чиновников -- он уже не нуждается вобъекте управления. И нынешние генералы -- это не те генералы. Кстати, для государственнойказны после производства они обходятся дороже лишь из-за канта на брюки,денежное содержание у них мизерно. Просто в современных условиях у властинет других возможностей поощрить заслуженных или перспективных офицеров, адля них само генеральское звание представляет ценность. И армия сейчас не та-- пожалуй, в российской истории не было периода, чтобы она состояла восновном из 18-19 летних. Это, скорее всего, неправильно. В 19-20-м веках российская государственная власть увеличила "аппаратуправления", доведя его до европейских стандартов. Но прибавочный продукт необманешь! Этот аппарат все равно по необходимости вдесятеро более дешевый. Иэто касается не только государственного аппарата. Вообще соотношение междупроизводящими и прочими классами у нас по необходимости (по "закону Милова")должно быть другим, например, у нас должно быть меньше количество торговцевна тысячу рабочих и крестьян. Или эти торговцы, при той же численности, чтов Европе, будут жить хуже. И общественная пирамида у нас не может быть такой же сложной, как там,и верхи в нормальных условиях у нас всегда ближе к низам, по сравнению сЗападом. Да так на самом деле, конечно, и было. Эта разница хорошо видна исейчас, стоит посмотреть на отношения, например, в британской армии. Одинмой знакомый общался с англичанами, служа в Западном Берлине. Чтобы офицерговорил с солдатом? Да никогда! Только с сержантом, и то только через нижнююгубу. У нас и в царской армии ничего похожего не было. Я уж не говорю, чтотелесные наказания в русской армии были отменены раньше, чем в другихевропейских армиях. Несомненно, у взаимоотношений государственной власти и народа в Россиибыло очень много отличий от Западной Европы, но как о них узнать9 Немногопомогают мемуары иностранцев, но для них многое было непонятно, и языка они,как правило, не знали. Конечно, они записывали то, что их поразило -- ну,например, когда дворцовый слуга в ответ на подначку царя отвечает "Врешь,собака!" (в присутствии иностранного посла), а Иван Грозный толькопосмеивается -- то как иностранный посол мог такое не упомянуть? А вотнаши-то авторы того времени о таких вещах и не написали. Конечно, и иностранные свидетельства не совсем объективны, слишкомсильно влияние пропаганды Запада. Она действовала всегда. Так, откройтелюбую книгу западного путешественника на Русь, хоть 15-го, хоть 19-го века,и обязательно найдете там замечание, что на Западе свобода, а у нас ее нет,причем без всякого обоснования. Корни этого штампа лежат где-то уж оченьглубоко. Так, вам не преминут заметить, что на Западе давно не было крепостногоправа. Да, не было. Но в средние века на европейских дорогах стояли патрули,и попавшихся "бродяг", то есть тех, кто не мог доказать, что он местныйарендатор, тут же вешали. А крепостного права не было! Иди куда хочешь,кругом свобода. На самом же деле вполне объективные факторы, отличающие нашу страну,действовали всегда, и их действие проявлялось по-разному, в зависимости оттого, по каким законам жило общество. И заселение территории финскими ибалтскими племенами, и расселение славян с 6-го века происходило оченьсвоеобразно, и государство образовалось не так, как королевства ЗападнойЕвропы, и феодализм у нас был другой, по сути, это даже не был феодализм. Что-то дополнительно узнать об истории удастся, когда можно будетопределить, как экономика влияла на жизнь в разных странах. Ведь условияотличались порой настолько, что это делает историческую обстановку в чужойстране для нас просто непредставимой! Так, в "Записках о галльской войне"упоминается, что о важных событиях галлы передавали весть по стране такимвот образом: каждый житель кричал о новости соседу. О случившемся утром квечеру узнавали за 160 миль от места действия! А возможно ли это было вРоссии, в любую историческую эпоху? И причина невозможности этого -- чистоэкономическая, у нас нельзя прожить крошечным клочком земли, и, поэтому, немогут крестьяне на протяжении сотен верст жить бок-о-бок. Отчасти поэтомупредлагавшаяся Столыпиным "хуторская система" (по опыту Виленского края) вРоссии не прижилась -- далековато получалось жить. Россия-Россией, но идругие народы Восточной Европы тоже что-то хуторами не живут, а все довольнобольшими селами. Во время одной из многочисленных войн Москвы с Тверью был, говорят,случай, что в течение летней кампании противостоящие армии не смогливстретиться, просто не нашли друг друга в лесах и болотах между княжествами. Сейчас уже общепринято, что феодализм возник тогда, когда всадник наконе оказался сильнее десятков пехотинцев (поэтому в европейских языках"кавалер" или "рыцарь", то есть феодал, означает "всадник", "конник"). Вантичную эпоху этого не могло произойти, потому что седло со стременами иподпругами современного типа появилось не ранее рубежа нашей эры, а без неговсадник не слишком сильнее пехотинца. Почему западноевропейские крестьянеоказались порабощены феодалами? Как оказалось по археологическим данным, вЕвропе юго-западнее Рейна и Дуная преобладала воловья упряжка, и крестьянене могли противостоять конным бандитам. В остальной же части Европы,северо-восточнее Эльбы, феодализм установился очень нескоро, так как тамкрестьяне пахали на конях, и кандидаты в феодалы преимуществ передземледельцами не имели. Да и позднее, структура нашего общества была с западной точки зренияалогичной -- в военном отношении класс крестьян неизмеримо превосходилрусских "феодалов", но крепостничество пало позднее, чем в Европе. На Западеже при первой возможности (появление огнестрельного оружия) с рыцарями былопокончено. Более поздние, абсолютистские дворяне -- это уже совсем не то. Значит, российское крепостничество лишь внешне похоже назападноевропейское, а по сути это другое явление. При рассмотрении же взаимоотношений нашей страны с Западной Европой,необходимо иметь в виду следующее: в любом государстве правящий слой (элита)живет только за счет прибавочного продукта. Так вот, российская элита всегдабеднее, всегда чувствует себя обделенной. Ей никогда не достичь того уровняжизни, который свойственен "элите" Запада. И если основные производящиеклассы России не слишком озабочены мыслями об этой разнице, хотя бы в силупостоянной занятости, то имеющая более обширные контакты с Западом элитаможет сравнивать. Комплекс неполноценности особенно сильно обострялся послепобедоносных войн, когда она в массе своей знакомилась с жизнью своихзападных коллег. Как же так, мы им дали, а живем хуже? Информационная открытость последнего времени дала сходный и дажеусиленный эффект -- любознательный русский офицер видел в Европе все стороныжизни, и плохие, и хорошие, а в наше время СМИ жизнь Запада показываетвыборочно, только с выигрышной стороны. В конце концов, если рассуждать цинически, с финансовой точки зренияЗападу проще и дешевле купить российского чиновника за взятку илиинтеллектуала за литературную премию, чем нам -- западного. Довольно многих "наших" в принципе можно купить просто за вид нажительство на Западе, но западного за российский паспорт -- довольно трудно.Бывали, правда, исторические эпохи, когда от резни и перенаселения к намехали французские гугеноты и шотландские католики, но это были другиевремена. Вот эти особенности нашей страны часто проявлялись с плохой стороны.Такое случилось сейчас, бывало это и раньше. Стоило народу начать чуть менеезаботиться о государстве, а элите -- чуть-чуть продаться внешним врагам, каксразу начинались крупные неприятности. Как ни удивительно, несмотря напотенциальную бедность нашего государства, врагов у него всегда много. Элитадаже не то чтобы полностью продавалась -- просто начинала с тоскойсравнивать свое положение со статусом шляхтича или шевалье, и это отражалосьна ее преданности интересам государства. Невозвращенцы в ранге послов бывалии в царские времена. Обычно такие ситуации возникали вслед за чрезмерным напряжением силвсего народа и государства -- как после правления Ивана Грозного илиСталина. Освободившись от царской палки, правящая элита начинала с упоениемгрызться за власть, забыв о государстве, а народ, избалованный тем, что царьдолгие годы все знал и умел, не сразу успевал спохватиться. Государстворазваливалось, и лишь многолетние бедствия снова сплачивали страну воедино.Причем сейчас, если продолжить аналогию со Смутным временем после ИванаГрозного, смута еще далеко не кончилась, и даже еще как следует не началась. Так что наши общественные структуры всегда будут проще, чем на Западе,а "элита" будет нуждаться в постоянном присмотре и контроле со стороныуправляемых. А так как наш пряник всегда будет менее сладок, то кнут долженбыть потолще. И так как на удачного царя надежды мало, стегать этот кнутдолжен не сверху вниз, а снизу вверх. Но не будем слишком далеко забираться в историю. Информация обособенностях тех времен скудна и противоречива, и в выводах легко напутать.Тема отличий нашей страны от других стран -- слишком сложна и обширна, напорядок обширнее, чем исследование этих отличий для небольшого историческогопериода 90-х годов 20-го века, и я думаю, что пока высказался достаточно.

X x x

Дата добавления: 2015-08-10