Уилбур Смит Седьмой свиток 16 страница

«Разумеется, они одни. Мек никогда бы не позволил своим людям видеть Тессэ обнаженной. – Улыбка стала еще шире, когда Борис осознал, насколько ему повезло. – Должно быть, этот человек спятил. Неужели он не догадался, что я последую за ним? Неужели решил, что достаточно далеко сбежал, чтобы позволить себе такие развлечения? Разве есть на свете что-нибудь столь же глупое и недальновидное, как стоящий член?» Бориса охватило злобное торжество.

Пара разделась и бросила одежду кучей на сером базальтовом берегу в тени огромного камня. Они вместе плескались в медленной воде реки сбоку от основного течения. Оба остались в чем мать родила. Мек Ниммур был широкоплеч, с сильной мускулистой спиной и крепкими ягодицами. Рядом с ним Тессэ смотрелась тростиночкой, с тонкой талией и узкими бедрами. Ее кожа была цвета дикого меда. Любовники были поглощены друг другом, не видя и не слыша ничего в мире.

«Он наверняка велел стеречь дорогу сзади», – решил Борис, не отказывая Меку в здравом смысле.

– Не ждал, что я обгоню его, и теперь полагает, будто они в безопасности. Посмотрите на этого идиота, – пробурчал русский, глядя, как Мек гоняется за молодой женщиной, а она позволяет поймать себя. Влюбленные упали в мелкие воды реки, сплетясь в объятиях, ища губы друг друга, снова показываясь на поверхности и смеясь, когда вода стекала по темным лицам. Они казались воплощением идеальной мужественности и женственности, словно чернокожие Адам и Ева в дни безмятежного рая.

Борис отвел от них взгляд и посмотрел на кучу одежды, лежащей на галечном пляже. Автомат Мека небрежно валялся поверх камуфляжного жилета в нескольких шагах от Брусилова. Русский быстро пересек открытое пространство, схватил «АК», сунул в карман магазин, вытащил патрон, откинул его в сторону, положил разряженный автомат на жилет и торопливо вернулся в тень валуна. Мек и Тессэ не заметили произошедшего.

Борис продолжал тихо стоять в тени камня, глядя, как они резвятся в реке. Они чем-то напоминали детей своей влюбленностью и увлеченностью друг другом.

Наконец Тессэ вырвалась из объятий Мека и вылезла на берег. Она игриво побежала по гравию, изящно переступая длинными ногами, а мокрые груди блестели и раскачивались при каждом шаге. Тессэ зовуще оглядывалась на мужчину. Тот последовал за ней. В его темных кудрях блестела вода, а гениталии налились силой.

Мек поймал беглянку, прежде чем она добралась до одежды. Тессэ немного побарахталась в его объятиях, но Ниммур нашел ее губы, и возлюбленная целиком отдалась ему. Целуя свою женщину, Мек принялся ласкать ее ягодицы. Тессэ прижалась к нему и слегка раздвинула ноги, раскрыв бедра, призывая его исследовать тайны ее тела. Она застонала от желания, когда рука Мека мягко коснулась средоточия ее женственности.

В Борисе гнев мешался со странным вуайеристическим возбуждением от вида жены, которую берет другой человек. В нем вскипел дьявольский котел эмоций, половые органы болезненно напряглись, и в то же время русский дрожал от ярости, как дерево от могучего урагана.

Любовники опустились на колени, не разжимая объятий, и Тессэ перекатилась на спину, потянув Мека на себя.

– Клянусь Богом, Мек Ниммур! – громко крикнул Борис. – Ты даже не представляешь, насколько смешно выглядишь задницей кверху.

Мек отреагировал мгновенно, как леопард, которому мешают охотиться. Он перекатился и схватил «АК-47». Хотя Борис подстерегал его, направив ствол ружья в шею, предводитель партизан оказался настолько быстр, что схватил автомат и направил его в живот Брусилову раньше, чем тот успел шелохнуться. Едва подняв дуло, Мек нажал на курок.

Тот бесполезно и громко щелкнул. Два человека уставились друг на друга, оба с оружием в руках. Обнаженная Тессэ свернулась клубком там, где ее оставил Мек. В глазах женщины застыли ужас и боль от понимания, что ее любовник сейчас умрет.

Борис издал горловой смешок.

– И куда ты хочешь получить пулю, Мек? Тебе понравится, если я отстрелю твой черный прибор, который до сих пор торчит кверху?

Глаза Мека Ниммура метнулись от лица противника к горе, и Борис понял, что предположил правильно. Партизаны скрылись в скалах, но они держались в стороне от берега, чтобы не мешать командиру развлекаться.

– Не беспокойся насчет них. Вы будете мертвы, когда твои шимпанзе додумаются оказать вам помощь. – Борис снова рассмеялся. – Я наслаждаюсь случившимся. Однажды я уже назначал тебе встречу, но ты не явился. Ничего, на сей раз будет даже веселее.

Брусилов знал, что с таким человеком не стоит долго болтать. Мек уже совершил ошибку и вряд ли допустит еще одну. Надо отстрелить ему башку, тогда будет пара лишних минут, чтобы разобраться с Тессэ. Но искушение позлорадствовать было слишком велико.

– У меня добрые новости для тебя, Мек. Ты проживешь на несколько секунд дольше. Сначала я убью шлюху, а тебе разрешу смотреть. Надеюсь, ты насладишься этим не меньше, чем я сам.

Он вышел из тени валуна, направившись к скрючившейся на земле Тессэ. Она наполовину отвернулась от Брусилова, тщетно пытаясь закрыть грудь и лобок руками. Приближаясь к женщине, Борис не сводил глаз с Мека, потому что именно он представлял собой опасность. Но русский недооценил бывшую жену.

Притворясь, что стыдливо отворачивается от него, Тессэ просунула руку между бедрами и подняла с земли круглый, обкатанный водой камень, аккуратно легший в ее маленькую ладонь. Стоило русскому подойти, как она резко развернулась и изо всех сил швырнула камень ему в голову. Борис уловил движение краем глаза и рефлексивно вскинул руку.

Булыжник, запущенный с удивительной силой, не попал в цель. Вместо этого он поразил поднятый локоть Бориса. Рукава были закатаны как можно выше, и ничто не смягчило силу удара – кожа согнутой руки натянулась на суставе. Головка локтевой кости треснула как стекло, и Борис заорал от боли. Его палец на мгновение соскользнул со спускового крючка, не успев выстрелить в живот Мека Ниммура.

Партизан перекатился на ноги, и не успел Борис перехватить ружье, как Ниммур исчез за огромным валуном.

Русский стукнул Тессэ прикладом по голове, отшвырнув ее на песок. Потом уткнул дуло ей в горло, пригвоздив к земле, и яростно закричал:

– Я убью ее, черный ублюдок! Если тебе нужна твоя шлюха, лучше за ней вернуться! – От боли в сломанном локте голос Брусилова стал хриплым и грубым.

Где-то за камнем ясно и четко прозвенел голос Мека Ниммура, крикнувшего одно слово на амхарском. Потом он продолжил по-английски:

– Мои люди будут здесь через пару мгновений. Отпусти женщину, и я пощажу тебя. Причинишь ей вред, и ты будешь молить о смерти.

Борис склонился над Тессэ и рывком поднял ее на ноги, обхватив здоровой рукой за горло. Той же рукой он держал ружье, направляя его поверх плеча женщины. Раненой рукой Брусилов еще мог придерживать оружие и жать на спусковой крючок.

– Она умрет задолго до того, как сюда прибудут твои люди, – крикнул он, оттаскивая Тессэ от валуна. – Иди за ней сам, Мек. Если она нужна тебе, ищи ее здесь.

Он сильнее сжал женщину за горло, душа до тех пор, пока она не начала вырываться и кашлять. Тессэ вцеплялась в руки Бориса ногтями, оставляя длинные красные следы на загорелой коже.

– Послушай! Я ломаю эту хорошенькую шейку. Слышишь, как твоя шлюха кашляет?

Брусилов еще сильнее сжал горло жертвы, вызывая новые хрипы.

Краем глаза Борис наблюдал за валуном, где исчез Мек, в то же время пятясь от него, давая себе больше пространства. Мысли его неслись вскачь, он понимал, что не сможет сбежать. Правая рука едва слушалась, а вокруг было немало партизан. Он схватил женщину, но хотел убить и мужчину. Это был лучший вариант в данной ситуации – убить обоих и умереть.

Борис услышал крик и голоса на холме. Приближались люди Мека. Брусилов впал в отчаяние. Главаря партизан не удалось выманить, тот молчал почти две минуты. Он его потерял – ублюдок мог сбежать куда угодно.

«Слишком поздно, – понял Борис, – его не достать. Только женщина. И надо действовать сейчас». Он швырнул жену на колени и склонился, жестко взяв горло несчастной в замок.

– Прощай, Тессэ, – прошипел он ей в ухо, напрягая мышцы и чувствуя, как шейные позвонки хрустят, собираясь сломаться. Требовалось нажать еще один раз. – Для тебя все кончено, – прошептал Брусилов и приложил последнее усилие. По своему немалому опыту он знал, с каким звуком ломается шея. Борис напряженно ждал его, этого хруста костей, похожего на треск зеленых веток, и ощущения обмякшего тела в руках.

В этот миг что-то врезалось ему в спину с силой, которая словно раздробила хребет и сломала ребра. И сила, и направление удара были совершенно неожиданны. Казалось невозможным, что Мек Ниммур добрался так далеко и так быстро. Должно быть, он оставил камень, за которым прятался, и обежал заросли с другой стороны, а теперь набросился на Бориса сзади.

Атака была настолько сильна, что рука, ухватившая Тессэ, разжалась. Женщина с трудом вздохнула и вырвалась из рук Брусилова. Борис попытался развернуться с ружьем, но Мек снова накинулся на него, схватившись за ствол и пытаясь вырвать оружие из рук противника.

Палец русского все еще лежал на спусковом крючке, и пуля, вырвавшаяся из дула, просвистела рядом с лицом Ниммура. Выстрел несколько оглушил партизана, в ушах у него зазвенело, и он выпустил ружье, отступив на шаг.

Борис попятился, он пытался открыть затвор и перезарядить ружье, но из-за поврежденной правой руки движения получались неуклюжими и медленными. Мек опять врезался в русского изо всех сил, и ружье вылетело из рук Брусилова. Сплетясь в смертельном танце, мужчины принялись кружиться, пытаясь добиться преимущества, пока не споткнулись и не полетели в реку.

Они вынырнули на поверхность, все еще держа друг друга, перекатываясь то в одну, то в другую сторону, демонстрируя жуткую пародию на сцену любви, которую Борис видел совсем недавно. Пинаясь и роняя друг друга, мужчины дрались на мели, но всякий раз после падения в воду они оказывались на шаг дальше от берега. И когда вода достигла пояса, течение Нила подхватило их и потащило по реке. Они так и не отцепились друг от друга, головы торчали из бурлящих вод, а руки били по белой воде, окружающей дерущихся. Мужчины орали друг на друга в первобытной животной ярости.

Тессэ услышала в кустах быстрые шаги партизан, которых позвал Мек. Она схватила шамму и натянула ее через голову, а потом бросилась им навстречу. Как только первый из бойцов выбежал на берег с автоматом наготове, Тессэ закричала по-амхарски:

– Туда! Мек в воде. Он дерется с русским, помогите ему!

Тессэ побежала вместе с ними вдоль берега. Поравнявшись с двумя людьми в потоке, один из партизан остановился и поднял автомат, но она подскочила к нему, загораживая дуло.

– Дурак! – сердито закричала она. – Ты попадешь в Мека.

Вспрыгнув на один из приречных валунов и прикрыв рукой глаза от слепящего отражения солнца в Ниле, Тессэ с ужасом увидела, что Борис ухитрился оказаться сзади Мека. Брусилов ухватил командира партизан за горло, опуская его голову под воду. Тот бился в руках русского, как пойманный на крючок лосось, пока обоих несло в белую от пены полосу реки.

Тессэ спрыгнула с камня и перебежала по берегу к следующей точке, откуда она могла, увы, только беспомощно смотреть на схватку.

Борис все еще держал голову Мека под водой, пока их сносило к самому сердцу стремнины. Мимо мелькали черные клыки скал, и все быстрее и быстрее разгонялось течение. Предводитель партизан был сильным человеком, и русскому приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы удержать его под водой. Брусилов знал, что долго так не выдержит. Неожиданно Мек рванулся назад, и голова партизанского командира на мгновение показалась над водой. Эфиоп успел вдохнуть воздуха перед тем, как Борис погрузил его обратно, и это придало Меку сил.

Русский в отчаянии посмотрел на порог, к которому их несло на полной скорости. Там были камни. Борис выбрал огромную черную плиту высотой три фута, у которой бурлила вода, и поплыл к ней, работая ногами и из последних сил таща за собой Мека.

Они спускались по горке с бешено несущейся водой, а внизу поджидал камень, подобно морскому чудовищу. Борис продолжал сражаться со своим противником, пока тот не оказался перед ним. Он надеялся стукнуть Ниммура головой о камень, чтобы тело Мека послужило для него самого амортизатором.

За мгновение до сокрушительного удара, партизан опять высунул голову на поверхность, глотнул воздуха, увидел камень и осознал опасность. С жутким усилием Мек нырнул и перекувырнулся через голову. Это было так неожиданно, что русский оказался не в силах противостоять противнику. Он инстинктивно не выпустил шеи Мека, перелетел через его спину и поменялся с ним местами. Теперь эфиоп отгородился от камня Борисом, поэтому во время столкновения основной удар пришелся на Брусилова.

Правое плечо русского треснуло, как каштан в щипцах для орехов. Хотя его голова находилась под водой, он закричал от жуткой боли. Легкие заполнила вода. Брусилов отпустил шею противника, и его отбросило в сторону от Мека. Вынырнув, Борис барахтался, как тонущее насекомое. Правая рука сломалась в двух местах, а здоровая едва двигалась, дыхание с хрипом вылетало из легких охотника.

Мек показался на поверхности в нескольких ярдах от русского. Оглядевшись по сторонам, он вдохнул воздух и заметил торчащую над поверхностью голову Бориса. Мек несколькими сильными гребками догнал противника.

Борис не догадался о намерениях Мека, пока тот не схватил его за ворот рубахи, закрутив ее как удавку одной рукой. Другой рукой Ниммур нащупал ремень на штанах русского и использовал его как руль, направляя врага к следующей группе камней.

Сквозь наполненные водой легкие Борис пытался выкрикнуть проклятие:

– Ублюдок! Черная свинья! Грязный…

Его голос заглушали водный поток и рев реки, бурлящей вокруг камней, лежащих на пути. Мек направил противника головой прямо на скалы, и сила удара по черепу передалась даже партизану. Русский немедленно обвис в воде, руки и ноги стали мягкими и безвольными, как водоросли, колышущиеся в приливе.

Выплыв на следующий участок открытой воды, Мек, все еще державший Бориса за воротник, поднял лицо русского над поверхностью. На мгновение партизан и сам пришел в ужас от нанесенной раны. Лоб противника был проломлен. В дыру на черепе Мек мог бы просунуть большой палец. Глаза Бориса выскочили из орбит, как у сломанной куклы.

Мек покачал безвольное тело в воде и посмотрел на разбитую голову с расстояния нескольких дюймов, потом протянул руку и коснулся вмятины в черепе пальцами. Под кожей затрещали сломанные кости.

Он снова окунул тело противника под воду и держал его там, выгребая поперек течения к берегу. Борис не сопротивлялся, но Мек на всякий случай не давал его голове подняться, пока из последних сил плыл через бурный Нил.

«Как убить чудовище? – мрачно подумал партизан. – Мне следует похоронить его на перекрестке дорог, пробив сердце колом».

Вместо этого Мек пятьдесят раз подряд погружал Брусилова в воду. Наконец на следующем повороте реки их прибило к берегу.

Там уже стояли люди Мека. Они подхватили командира, у которого подгибались ноги, и помогли вылезти на сушу. Когда партизаны собрались было вытащить тело Бориса из реки, предводитель неожиданно остановил их.

– Оставьте его крокодилам. После того, что этот человек сделал с нашей страной и нашим народом, большего он не заслуживает.

Но даже в гневе и ненависти Мек не хотел, чтобы Тессэ видела изувеченную голову Бориса. Женщина не смогла угнаться за партизанами, но уже брела по берегу к ним.

Один из солдат столкнул тело Бориса в реку, а когда оно поплыло по течению, снял с плеча автомат и выпустил в Брусилова очередь. Пули вспенили поверхность воды вокруг головы русского, а некоторые вошли в спину, прорвали дыры в рубашке и оторвали целые куски плоти. Другие партизаны разразились хохотом и присоединились к стрельбе, опустошая свои магазины в безжизненное тело. Мек не пытался остановить их. Родственники многих погибли ужасным образом от рук этого человека. Тело Бориса перевернулось в розовом облаке крови, и на пару мгновений вылезшие из орбит глаза уставились в небо. Потом труп ушел под воду.

Мек медленно поднялся и пошел навстречу Тессэ. Он обнял ее и прижал к груди.

– Все в порядке, – тихо прошептал Ниммур. – Он никогда больше не причинит тебе боль. Все кончено. Теперь ты моя женщина – отныне и навсегда.

С тех пор как Борис и Тессэ покинули лагерь, не было ни малейшей необходимости соблюдать тайну. Теперь Николасу с Ройан не приходилось прятаться в хижине для обсуждения планов поиска гробницы.

Николас перенес штаб в обеденную хижину и велел слугам поставить там еще один большой стол, на котором расположил спутниковые снимки, все собранные карты и материалы. Повар посылал с кухни кофе, пока археологи сидели над бумагами, обсуждая обнаруженное течение на дне бассейна Таиты и все теории, какие только приходили в голову.

– Мы никогда не узнаем, сделал эту шахту Таита или это природный сток воды, если не исследуем ее с соответствующим оборудованием.

– О чем ты говоришь? – удивилась Ройан.

– Я говорю об акваланге. Хотя используемые на флоте аппараты гораздо компактнее и легче, их нельзя использовать на глубине свыше тридцати футов, что эквивалентно давлению в одну атмосферу. После этого чистый кислород становится смертельным. Ты когда-нибудь ныряла с аквалангом?

– Да, – кивнула Ройан. – Когда мы с Дурайдом проводили медовый месяц на курорте на Красном море. Я взяла несколько уроков и три-четыре раза поплавала в открытой воде, но спешу тебя заверить – экспертом себя не считаю.

– Обещаю не отправлять тебя в сток, – улыбнулся Харпер, – но, полагаю, мы нашли довольно свидетельств как в могиле Тануса, так и в заводи Таиты, чтобы перейти ко второй стадии операции.

– Нам придется вернуться с куда большим запасом оборудования и помощниками. Но на этот раз тебе не удастся представиться охотником-любителем. Какой предлог для возвращения мы придумаем, чтобы эфиопские бюрократы не слишком встревожились?

– Ты говоришь с человеком, который наносил неофициальные и неодобряемые визиты двум весьма милым парням – Каддафи и Саддаму. Эфиопия по сравнению с этими поездками кажется воскресным пикником.

– А когда начинаются ливни в горах? – неожиданно спросила Ройан.

– Да! – Николас посерьезнел. – Это ключевой вопрос. Стоит только посмотреть на отметки высокого уровня воды в бассейне Таиты, чтобы представить, как выглядит река в период паводка. – Он полистал ежедневник. – К счастью, у нас еще есть время. Не много, но достаточно. Придется довольно быстро шевелиться. А начать работать над второй частью операции я смогу только дома.

– Значит, пора собираться?

– Да, пора. Но очень обидно, проделав такой путь, не воспользоваться сполна тем, что мы уже здесь. Думаю, можно потратить еще несколько дней на проверку моих идей о заводи Таиты. Возможно, это поможет нам по возвращении.

– Командуй.

– Как приятно слышать от леди такие слова.

– Наслаждайся, – сладко улыбнувшись, посоветовала Ройан. – Это может быть первый и последний раз. – После этого она снова посерьезнела. – А какие у тебя идеи?

– Все, что поднимается, должно спускаться. А все, что входит, должно выходить, – загадочно сказал Харпер. Затем пояснил: – Вода, втекающая в шахту с такой силой, должна куда-то течь. Если только эта подземная система и так не впадает в Нил… Но скорее всего где-то есть выход на поверхность, и мы его найдем.

– Продолжай.

– Ясно одно. Никто не сможет попасть в сток бассейна. Там смертельное давление. Но если мы найдем выход, то сможем забраться с другого конца.

– Чудесная возможность. – Ройан покачала головой и повернулась к спутниковой фотографии.

Николас обвел монастырь кружочком. Он также отметил место, где река протекает через ущелье, хотя оно было слишком узким и заросшим, чтобы даже с помощью хорошего увеличительного стекла его можно было разглядеть.

– Здесь река входит в каньон. – Она указала точку. – А здесь долина, по которой ведет дорога. Так?

– Так, – кивнул Харпер. – К чему ты клонишь?

– По пути сюда мы заметили, что долина могла некогда быть руслом реки Дандеры, которая, кажется, проложила новый путь через каньон.

– Верно, – согласился Николас. – Я слушаю.

– Местность в этом районе сильно понижается в направлении Нила, так? Что ж, если ты помнишь, мы пересекали еще один, меньший, но довольно заметный ручей по пути к сухой долине. Казалось, что он вытекает откуда-то на восточной стороне оврага.

– Хорошо, я с тобой согласен. Ты предполагаешь, что ручей начинается в нашем стоке? Ты маленькая хитрюга, верно?

– Я извлекаю выгоду из твоего гения, – скромно опустила глаза Ройан, бросив взгляд из-под ресниц. Она дурачилась, но ресницы у нее были длинные, густые и загнутые, а глаза – цвета жженого меда с золотыми крапинками в глубинах. С такого близкого расстояния они смущали Николаса.

– Почему бы нам не посмотреть на ручей? – предложил англичанин, поднимаясь.

Николас сходил за сумкой с фотоаппаратом в свой домик, а когда вернулся, Ройан уже была готова отправиться в путь. Но она оказалась не одна.

– Вижу, ты решила захватить с собой компаньона, – обреченно заметил Николас.

– Если только у тебя не хватит сил отослать его прочь. – Ройан ободряюще улыбнулась Тамре, который стоял с ней рядом, растянув губы. Он тряс головой и обнимал себя за плечи, испытывая настоящее счастье от соседства со своим идеалом.

– Хорошо. – Николас сдался без борьбы. – Пусть маленький чертенок идет с нами.

Тамре поскакал по тропе перед путешественниками. Грязная шамма хлопала по длинным тощим ногам мальчика. Он распевал псалмы по-амхарски и каждые несколько минут оборачивался, чтобы убедиться, что Ройан еще идет следом. По долине было нелегко подниматься, а полуденная жара лишала сил. Хотя на Тамре она, казалось, не влияла, двое его спутников совсем вспотели. На рубашках появились темные пятна, когда они добрались до места, где ручей стекал в долину. Путники с облегчением присели в тени акаций, и, пока суть да дело, Николас принялся изучать склон в бинокль.

– Ну, как поживает прибор после того купания? – спросила Ройан.

– Водонепроницаемый. Десять баллов герру Цейсу.

– Что ты там видишь?

– Не много. Кусты слишком густые. Прости, но придется подняться наверх.

Они вылезли из тени и начали взбираться по склону на ярком солнце. Ручей представлял собой серию каскадов; у подножия каждого был прудик. По берегам росли кусты, пышные и зеленые благодаря близости к воде. Над ними летали тучи черных и желтых бабочек, а черно-белые трясогузки бродили взад-вперед по заросшим зеленым мхом камням, раскачивая хвостом, как метроном иглой.

Примерно на середине склона путники остановились возле одного из прудов передохнуть. Николас использовал свою шляпу как мухобойку, чтобы оглушить коричнево-желтого кузнечика. Он швырнул насекомое в пруд, и пока оно слабо барахталось, со дна поднялась длинная черная тень.

Небольшой вихрь в воде, зеркальная вспышка чешуйчатого живота, и кузнечик исчез.

– Десяти фунтовая, – загоревал Николас. – Почему я не захватил удочку?

Тамре присел на корточки рядом с Николасом на берегу пруда, а потом неожиданно вытянул руку вперед. Почти сразу одна из кружащихся бабочек опустилась на его палец и сидела на нем, легонько покачивая черно-желтыми крыльями. Взрослые уставились на мальчика в удивлении. Казалось, будто бабочка прилетела на его зов. Тамре засмеялся и предложил крылатую красавицу Ройан. Та вытянула руку, и он пересадил великолепное насекомое на нее.

– Спасибо, Тамре. Это чудесный дар. Теперь моим даром тебе будет то, что я отпущу ее. – Она легонько подула на бабочку, и та полетела, поднимаясь все выше и выше над прудом. Послушник захлопал в ладоши от восторга.

– Странно, – пробормотал Николас. – Кажется, у него особый дар взаимопонимания со всеми дикими существами. Думаю, что аббат Джали Хора не пытается контролировать его, а позволяет делать более или менее все, что парень захочет. С дикими душами надо обращаться по-особому. С теми, кто слышит иную музыку и танцует под нее. Должен признать, что я, как ни странно, начинаю привязываться к мальчику.

Через пятьдесят футов они подошли к источнику. Там располагалась низкая красноватая скала. Ручей вытекал из небольшого грота в ней. Вход зарос папоротником, и Николас опустился на колени, чтобы раздвинуть листья и заглянуть под низкую арку.

– Что ты видишь? – спросила Ройан у него из-за спины.

– Не много. Там темно, но, кажется, пещера уходит вглубь.

– Ты слишком большой, чтобы лезть туда. Пропусти меня.

– Это подходящее место для водной кобры, – заметил Николас. – Здесь полно лягушек. Ты уверена, что хочешь внутрь?

– Кто сказал тебе такую глупость?

Она опустилась на берег и развязала ботинки, потом вошла в ручей. Вода доходила ей до середины бедер, но брести против потока оказалось непросто.

Чтобы войти в грот, Ройан пришлось согнуться почти вдвое. Продвигаясь вглубь, она комментировала все происходящее:

– Потолок становится ниже.

– Осторожней, милая девочка. Не рискуй.

– Было бы неплохо, если бы ты перестал называть меня милой девочкой. – Голос Ройан странно резонировал от стен пещеры.

– Ну к тебе так подходят оба слова: и «девочка», и «милая». Ладно, как насчет «юной леди»?

– Тоже не подойдет. Меня зовут Ройан. – Некоторое время стояла тишина, потом она снова окликнула Харпера. – Дальше я не могу идти. Ход сужается до чего-то вроде шахты.

– Шахты? – переспросил Николас.

– По крайней мере здесь квадратная дыра.

– Она сделана людьми?

– Невозможно сказать. Вода льется как из крана. Сильный поток.

– Никаких следов каменных работ? Никаких следов обработки инструментами?

– Ничего. Все скользкое и обкатанное водой, покрыто мхом и водорослями.

– А человек мог бы пролезть в эту дыру?

– Если он пигмей или гном.

– Или ребенок? – предположил англичанин.

– Или ребенок, – согласилась Ройан. – Но кто бы погнал туда ребенка?

– Древние часто имели детей-рабов. Таита тоже мог их использовать.

– Не предполагай такого. Ты разрушаешь мое высокое мнение о нашем летописце, – возразила Ройан, вылезая спиной вперед из грота. В ее волосах запутались куски папоротника и мха; ниже пояса она совсем промокла. Николас протянул ей руку и вытащил на берег. Сквозь мокрые штаны были великолепно видны очертания тела. Баронет силой заставил себя отвлечься от этого зрелища.

– Значит, мы делаем вывод, что шахта – естественная полость в известняке, а не туннель, сделанный людьми?

– Я не говорила этого. Нет. Просто нельзя быть в этом уверенным. И одновременно нельзя исключать, что ты прав. Дети действительно могли сделать этот туннель. В конце концов, мы тоже использовали их в шахтах во времена промышленной революции.

– Но попасть внутрь с этого конца невозможно.

– Невозможно. – Ройан говорила с полной уверенностью. – Вода льется под огромным давлением. Я попыталась засунуть в шахту руку, но у меня не хватило сил.

– Жаль! Я надеялся отыскать более простой вход или по крайней мере еще одну подсказку. – Харпер сел рядом с ней на берег и порылся в рюкзаке. Ройан вопросительно посмотрела на него, когда он вытащил анодированный инструмент и открыл крышку.

– Барометр-анероид, – пояснил Николас. – У всякого хорошего моряка должен быть такой. – Он внимательно посмотрел на барометр и сделал себе какую-то пометку.

– Объясни, – попросила Ройан.

– Я хочу знать, находится ли этот источник ниже входа в сток в заводи Таиты. Если нет, то его можно смело вычеркнуть из списка возможных вариантов. – Баронет поднялся. – Если ты готова, можно идти.

– Куда?

– Ну разумеется, к бассейну Таиты. Надо сделать измерения и там, чтобы установить разницу в высоте двух точек.

Когда Тамре услышал, куда они собираются пойти, то показал короткий путь. Так что путешественники преодолели расстояние от источника до скалы возле заводи Таиты за пару часов.

Пока они отдыхали, Ройан заметила:

– Тамре, кажется, проводит целые дни, бродя по кустам. Он знает все дороги и звериные тропки. Он – превосходный проводник.

– Во всяком случае, лучше, чем Борис, – согласился Николас, вытаскивая барометр и делая еще один замер.

– Кажется, ты очень доволен собой. – Ройан смотрела на лицо англичанина.

– У меня есть к тому все причины, – сообщил он. – Если считать, что мы находимся на высоте сто восемьдесят футов над водой, а так оно и есть, плюс пятьдесят футов на глубину заводи, то получается, что начало стока все равно находится на сто футов выше, чем твой ручей в папоротниковом гроте.

– И что это значит?

– Это значит, есть вероятность того, что перед нами один и тот же ручей. Втекает вода здесь, а вытекает из грота.

– Но как Таита мог сделать подобное? – удивилась Ройан. – Как он добрался до дна заводи? Ты у нас инженерный гений, скажи, как бы ты сделал это?

Харпер пожал плечами, но она продолжала настаивать:

– Я хочу сказать, что должен быть какой-то способ для работы под водой. Как-то ведь строят опоры моста, дамбы или… Таита же как-то построил шахту ниже уровня Нила, чтобы измерять поток реки. Помнишь его описание гидрографа в «Речном боге»?

Дата добавления: 2015-07-25