Читайте также:
|
— Да бабьи сказки! — буркнул Леопольд Степанович, упершись взглядом в тарелку с салатом из свежих помидоров и огурцов со сметаною. И Багу подумалось, что, верно, перед их приходом именно о том, заводить “важный” разговор или нет, спорили старики; оттого и был Леопольд Степанович так расстроен, что не сумел убедить супругу хранить молчание.
Крюк-старший глянул на жену и мотнул головой: давай, чего уж там...
— Так ведь, драгоценноуважаемый ланчжун Лобо... — начала было она неуверенно и замолчала.
— Так что же, достоуважаемая Матвея Онисимовна?
— Так ведь он, Максимушка-то наш, третьего дня к нашему дому приходил! — выпалила она.
— То есть? Как это было?
— А вот так! Я стряпала маленько, глядь в окошко — он стоит! Стоит на той стороне улицы и на хату смотрит. Я попервости-то аж сомлела вся — да неужто, думаю, нашелся, фортку-то распахнула, кричу: Максимушка! Максимушка! А тут и Леопольд прибежал: что такое? что? А я ему: да Максимушка вернулся! Он на улицу бегом-бегом — а там уже и нету никого.
— Показалось тебе, мать, — сокрушенно покачал головой Крюк-старший. - Почудилось. Думаешь о нем денно-нощно, вот и привиделось, что пришел.
— Дак а как не думать? Как не думать? — всплеснула руками Матвея Онисимовна. —Сынок же он нам, старшенький, любимый!.. — Стася незаметно придвинула свой стул ближе к Матвее Онисимовне и взяла ее за руку. — А только не привиделось мне, — убежденно сказала матушка Крюка.— Не привиделось. Стоял такой неприкаянный, что твой памятник застыл... Усы уж в таком-то беспорядке — а он же аккуратный всегда был, мой мальчик, меня и то сомнение взяло: а ну и вправду не он? А потом пригляделась — да он, точно. Максимушка. И следы на снегу — его!
— Ну, мать, ты и следопытка...
— Материно сердце,— в голосе Матвеи Онисимовны опять заплескались близкие слезы, — и по следу кровиночку признает... А осенью-то? — вдруг вскинулась она, словно бы осененная новою мыслью. — Осенью-то, старый?
— Чего? Когда?
— Да на Воздвиженье! Аккурат накануне градоначальник-то заезжал к нам... А? Кто за клуней ночевал? Чужака бы кобель-то наш Мазюпка вмиг окоротил — а тут даже не тявкнул! А поутру выхожу — сено примято, окурки... лежал ктой-то.
— Хлопцы соседские баловали, — недовольно разъяснил Крюк. — Недоспасовы чи Лихоштерны. Хотел я с родителями с ихними поговорить, чтоб от курева мальчишек отвадили, пацаны ж еще, да позабыл в хлопотах...
— Прям! — сердито сказала Матвея Онисимовна. — Так тебе Лихоштерны за нашей клуней и разлягутся! Будто своей у них нету!
“Эге...— ошарашенно подумал Баг,— Это что же получается? Максим — здесь?!”
Старый Крюк засопел и оценивающе глянул на бутыль “особливо ядреной”: не пора ль, мол. Вышло, похоже, так, что еще не пора: седой козак отвел взгляд.
— Вот я и подумала... — продолжала Матвея Онисимовна; Стася успокаивающе гладила ее по руке. — Может, его тоже, как это... закляли... чтоб домой вернуться не мог, чтоб невесть где мыкался по чужим-то людям...— Она беззвучно заплакала. Стася спешно добыла из рукава платок, подала ей.
“Жаль, сгинул тот скорпион поганый, переродиться ему вошью, которую день-деньской давят, а она все никак помереть не может”, — Баг весь внутренне кипел. Попадись ему под руку сей момент Козюлькин или даже Сусанин!.. Багу даже думать противно было, что бы он с ними такое сделал. Потом, может, и раскаивался бы, но сейчас, сейчас — определенно учинил бы самоуправное вразумление... от всей души. За прутняками дело бы не стало.
— Полно тебе, мать, — устало проговорил Леопольд Степанович. Плечи его как-то враз опустились, старый козак сгорбился, подперев лоб жилистым кулаком и пусто глядя на сигарный окурок, что медленно дотлевал между пальцами. — Не мог это Максим быть. Не убежал бы он. Не такое у него воспитание.
— Может, вы и правда ошиблись, Матвея Онисимовна? — подала голос Стася. — Может, похож просто?
— Да он... — выдохнула козачка. Помолчала, промокнула глаза. — Я-то и допрежь видала в окошко — будто насупротив мазанки иной день маячит кто, да не озабочивалася: ну маячит и маячит, а теперя так думаю, что и раньше тоже он был...
— И когда же, уважаемая Матвея Онисимовна, вы впервые его заметили? — стараясь говорить очень спокойно, спросил Баг.
— Ой, драгоценноуважаемый ланчжун Лобо... — Но Bar мягко (он и сам дивился запасам мягкости, которые с недавнего времени в нем открылись. Как все же причудлива жизнь и непрост человек!) остановил ее:
— Уважаемая Матвея Онисимовна, зовите меня так, как зовут друзья. Баг. Просто Баг.
— Ой... — улыбнулась сквозь наступающие слезы козачка. — Так ведь несвычно как-то...
— Прошу вас, Матвея Онисимовна. — Баг нарочно отбросил “уважаемую”, дабы показать, что он вполне готов перейти на такой уровень отношений. — Мне будет приятно. Я вам в сыновья гожусь.
Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Баг мягко покачал головой и вытащил кожаный футлярчик с сигарками; открыл и в свою очередь протянул Леопольду Степановичу. | | | Найти человека в Мосыкэ... |