Мир полон чудес, нужно только замечать их. 1 страница

Началась взрослая жизнь. Это время, в котором нужно научиться доверять своим мечтам. Это пора ответов на вопросы и воплощения в реальность своих подлинных стремлений, или это время серой и будничной жизни, тихой, спокойной и никому не нужной, даже самому себе.

Однажды довелось мне устроиться преподавателем нетрадиционного физического воспитания в специализированный детский сад. После официальных бумажных соглашений последовало предложение посетить спортивный зал, где совершенно случайно, мне довелось стать свидетелем утренней зарядки для карапузов.

Глубоко отпечаталось в ничего не забывающей памяти мимолетное наблюдение режима армейских тюрем: вышедшие на «прогулку» юноши -израненные души, держа руки за спиной, брели по кругу под давлением внимательного, жалящего взгляда надзирателя.

Увиденное на занятиях поразило своим сходством с черно-белыми убийственными воспоминаниями. Сердце как будто покрыли пеплом. Дети четырех-пяти лет от роду шли по кругу, держа руки за головой. Извините за страшные параллели. Вулкан энергии недавно появившихся на свет надежно зажат в тиски и законопачен пробкой внушаемого представления о жизни безграничным равнодушием и желанием остановить разрушительное воздействие безудержной, и все еще огненной природы маленьких людей. Да, это единственная дорога для тех, кто стремится лишь к спокойствию удовлетворенной плоти, существующих без тревог и печали, в разумном «исполнении» каждодневных обязанностей зазеркального королевства. Это их право, кряхтя и проклиная все на свете, сползая со старческого ложа, вспоминать о безмерной возможности искреннего шага, способного когда-то, на развилке судьбоносных дорог, вдохнуть божественную силу любви выбравшим чистый путь, путь Сердца. Но все равно это был урок, урок тому, кто понял, насколько серьезен этот выбор. Начались занятия, учившие и меня, и детей, и людей, заботящихся о бесперебойной работе тепличного конвейера, взращивающего молодое поколение. И сразу же, как закономерность на проникновение в свою среду чужеродного тела, начались вызовы к директору с регулярными жалобами на шум и некоторые разрушения, которые мы с карапузами иногда учиняли. Строго рассуждавшие работники детского сада по сути были чудесными людьми, но живущими мучавшими их страхами, наводящими ужас на любого, кто пытался выйти за порог укоренившихся стандартов. В дальнейшем вызовы к местной администрации (от слова ад — шутка) изменили свой характер. Внезапное потепление во взаимоотношениях растопило льды отчуждения. На сердце вроде ни с того, ни с сего наступила весна, первые ручьи понимания заструились отовсюду.

На очередной беседе, которые обычно никогда не сулили ничего путного и могли подарить мне лишь упреки да причитания, мои барабанные перепонки донесли странную информацию. Я даже не был готов к столь неожиданно резкому повороту событий.Посыпались вопросы, честно сказать, долгожданные, связанные с желанием пересмотра существующего положения вещей в процессе воспитания детей, приобщающихся к жизни нашего безумного мира. О том, как разнообразить, украсить то время, которое они проводят в саду. Как дать детским фантазиям хоть какую-нибудь возможность выражаться, выливаться наружу в видимых действиях. Каким образом научить, отдавая самое лучшее, удобрить полезными знаниями произрастающее поколение. Прислушиваясь к своим мыслям, возникшим во время разговора, сознание незаметно ускользнуло в прошлое, перебирая еще не так давно написанные страницы моей жизни. И думалось о том, что из всей памяти школьных лет мы способны вычленить лишь фрагменты да отдельные, немногочисленные, но яркие кусочки воспоминаний. Они изредка вспыхивают при разных обстоятельствах перед запыленным экраном памяти прошлого. Но почти всегда это воспоминания о нашем отношении к некоторым учителям, их поведению, жизненным позициям, взглядам, суждениям, которые долго и надежно хранились где-то в самой сердцевине нашего запоминающего устройства. А механический процесс «научения» отбрасывается в глубокие дебри серого вещества. Скорее всего, первостепенным по значимости все же было знание психологии взрослого поведения, на которое мы опирались во всей дальнейшей нашей жизни. Из этого следует, что безмерно важным является даже не то, чему мы учим детей, а то, как мы это делаем. Имеем ли мы внутри нашего пространства души иразума глубокие моральные принципы, чуткое понимание матери природы, любовь ко всему сущему. Способны ли отдавать по-настоящему, ведь дети видят гораздо больше, чем это может показаться на первый взгляд. И только предельная искренность с самим собой и детьми может стать реальным мостом между поколениями, и они, идущие за нами, смогут поверить нам и потом никогда не пожалеть об этом. И вдруг кто-то из Нас действительно станет таким Человеком, имеющий свой сильный и добрый Путь, тогда Он сможет указать направление пенящемуся потоку безудержной энергии наших детей, обозначить верное русло, ведущее к океану мудрости, воссоединенному, счастливому миру. Все эти размышления были лишь мигом озарения, вспыхнувшего где-то в промежутке слов нашего разговора, оставив неяркий и все ж видимый след в моем разуме.

Где смог, там и помог, но сил, признаться, не доставало, чтобы что-то реально изменить и подсказать, что меняться, в принципе, надо самим, что помогать надо нам. Лишь спустя полтора года, когда мне пришлось уйти из детского сада, меня вдруг так и осенило, что в большей степени не я помогал детям, а они мне. Нет, это не авторская уловка на красивые слова. Действительно, когда к Вам радостно бежит Дитя, и нежно, крепко-крепко обнимает вас, просто так, от Души, тогда-то мы и стоим в растерянности от могучей силы Любви, вдруг переполнившей нас до края и за край. И мы становимсядругими, нет, мы просто на мгновение становимся самими собой, но лишь на миг…

***

Время продолжало ускорять свой и так силовой темп, не давая и секунды усталому и растерянному путнику на то, чтоб присесть и перевести сбившееся дыхание. Могучие волны судьбы выбрасывали одинокий плот скитающейся души на материки новых знаний, веяний, на маленькие острова человеческих стремлений, и я всё искал, искал иголку в стоге сена, смутно представляя, как она выглядит. А вокруг все бурлил бесполезной суетой одноцветный океан дезинтегрированной массы человеческих жизней. Не судите строго за право говорить о многих. Когда мы не имеем осознания смысла жизни, видения причины нашего появления на свет и вражеского раскола, почему-то проникнувшего в наш душевный дом, мы будем ведомы серыми волками, будто стадо доверчивых овечек, заботящихся лишь о сиюминутных потребностях. Вот так. Встречи с удивительными людьми владеющие чудесным даром творить прекрасное, создавать и созидать, иногда имеющие диаметрально противоположный образ мышления, различную культуру, и все ж, именно они неожиданно подтолкнули меня к открытию некого общего начала во всём творческом и деятельном выражения Человечества. Чем больше мы общались, тем четче вырисовывались контуры таинственной скульптуры, Матери всего многообразия искусств, существующая благодаря кропотливому и долгому труду своих мастеров и одновременно являющаяся тем единственным источником, из которого все проистекает.

Возможно, никому и не покажется странным поразительная идентичность в форме кистей, предплечья у исполняющего музыкальное произведение пианиста и пластично двигающегося человека, практикующего китайскую оздоровительную гимнастику Тайцзи-цюань. Иногда в кисти рук молодых музыкантов опытные преподаватели вкладывают небольшой поролоновый шарик, указывая на то, какой формы должны быть кисти во время игры на пианино. Именно такая форма кисти, по наставлениям мастеров китайского Ци-гун, различных внутренних направлений УШУ, способствует появлению особого, животворящего поля, нагнетающего всяческие виды энергий из внешней среды и личного пространства. Округлая кисть - аккумулятор скрытых сил невидимых полей. Подобных примеров родства, иногда, казалось бы, совсем удаленного друг от друга деятельного творчества человеческого просто бесконечное множество, стоит только слегка напрячь свое внимание и позволить себе это заметить. Существует закон или некоторая закономерность в развитии искусности и мастерства. Сначала количество перерастает в качество, приобретая все более и более утонченные черты, затем сознание становиться способным, отделить себя от собственной проекции на действие, наблюдая за своим творением, как на предмет увиденный в первый раз. Мы становимся и зрителями, и актерами, одновременно играя на сцене и взирая немыми наблюдателями с зала, но в то же время ощущая двойственность. И это лишь следующая ступень. И только впоследствии, на очередном витке спирали нового качества олицетворения своей мысли в реальности нашего бытия, мы подходим к возможности влиться всеми фибрами души в свое создание, осуществить некий термоядерный синтез между создателем и создаваемым. Единство.

Умение освобождать свой мозг от рутины навязчивых идей, хлама обыденных мыслей, ссора грациозных дум, и всего, всего, что и не перечесть, живущего в черном ящике нашего мозга, очищает пространство для дальнейшего роста, порождает гениальность. Когда человек превозмогает грань обыденности, вовлеченность в проблемы выживания и бесконечного планирования будущего, начинает ценить огненность настоящего, в его воле навсегда ворваться в обитель небожителей, каждый из которых гений «выделки» настоящего. Мастер-плиточник, мастер-плотник, мастер-художник, мастер каллиграфии, чайной церемонии… Что общего в этих людях, что их роднит? Все очень просто. Они отдают всего себя, без остатка, в то, чем живут, что любят. Каждый день они умирают, сгорая дотла, до основания, чтоб на следующий день пробудиться другим, обновленным человеком и вновь дать умереть всему, что отжило свое. Это своего рода растянутое во времени рождение бабочки, упорно освобождающейся из своей бывшей колыбели, надежного кокона. Они все время в поиске, они все время учатся, они не боятся потерять, и потому находят вновь и вновь. И нет тогда разницы, кладет ли человек кирпич только - только зарождающегося дома, берет ли в руки смычек и скрипку, чтобы наполнить божественной мелодией эфир, воспитывает ли детей или высаживает молодые саженцы будущего леса. На вершине своей человечности и виртуозности (как проявление свободной мысли) исчезают все границы и тогда становиться ясно, что самое высокое мастерство – это просто Жить. И…что значит Жить, и не Любить? А как можно Любить и не Творить?

* * *

Корень всего виданного и невиданного творчества один, суть его и направление – цветение души Человеческой.

àê çàêàë ëàñ ñòàë

Всё течёт, всё меняется, а свет Истины неизменен в веках.

Разрешите, дорогие читатели, дабы смогли вы перевести дух от чрезмерного философствования, потешить ваше внимание еще одной легендой, в которой коль и много выдуманного, то смысл все же заложен изрядный и полезный. Садитесь поудобней и, припоминая детство, когда, быть может, вы читали с большим интересом сказки, послушайте с удовольствием и эту легенду, может статься и быль - «Как закалялась сталь».

В то время, в которое, незаметным усилием совершенной машины времени и пространства – нашим сознательным воображением, сейчас мы погрузимся, солнце светило ярче, а небо поражало своей бездонной синевой, через прозрачное существо которого, казалось, возможно, рассмотреть лики небесных божеств. Постоянные войны, и снующие по всей земле безжалостные разбойники и всякий жестокосердный сброд, отличающийся особой, бездушной бесчеловечностью и заслуживающие по достоинству имя – тварь, принуждали простой люд, браться за оружие, чтобы охранить свою семью, свой дом, родную деревню от многочисленных несчастий, как сорняки на не выполотом огороде, заполонившие и так суровую жизнь. В небольших городах и практически в каждом, даже самом незначительном поселении, проводились разнообразные состязания в боевых искусствах, так или иначе связанных с воспитанием воинского духа и столь необходимых умений, в то давнишнее и смутное время.

В одной, самой обыкновенной деревушке, с самыми обыкновенными людьми, рос обыкновенный парнишка. Ничем видимо не отличающийся от других мальчишек деревни, такой же задиристый и неугомонный, маленький Кунь, да, так звали-то нашего героя, все ж удивлял окружающих односельчан своими неожиданными суждениями и чуткостью, с которой он воспринимал окружающий мир. Не раз принуждал он на долго умолкать умудренных жизненным опытом стариков, задавая такие простые и такие сложные детские вопросы: говорят ли звезды, дышат ли камни, думают ли цветы… Уж сколько раз, выдав одним махом родившиеся в беспокойной головушке, тысячу волнующих его тем, и не всегда получив вразумительный ответ, убегал он по своим неотложным мальчишеским делам, оставляя своих любимых, седых и добрых дедушек, в глубоком раздумье и созерцании над услышанным.

Одним незаметным нажатием на невидимый рычаг машины сознательного воображения и… мы, скользя по ленте времени нашего рассказа, проносимся через годы к точке становления того, чья судьба преподнесет Нам с Вами необходимый и интересный урок… один из бесконечных вариаций в причудливой, но совершенной в своей сути, школе жизни.

***

Юноша, все существо которого, словно пело, излучая силу молодости и источая тонкий аромат переливающейся через край кипучей энергии жизни, не спеша, приближался к родной деревне…

Нет... это мы попали почти в конец нашей истории, а надобно нам в другой сюжет.

Настроились…

Поехали…

***

Вскоре Кунь стал одним из искуснейших бойцов во всей ближайшей округе, выигрывая год от года популярные состязания, в котором сражались лучшие из лучших, стекающиеся со всех, иногда даже совсем с далеко неблизких земель, к месту, выбранному для свершения знаменательного празднества. Празднество это было долгожданным и желанным для всех, ознаменовавшее собою конец тяжелых трудовых будней сбора урожая и начало бойкой торговли, которая, обосновавшись недалеко от реальных воинских баталий, вела свои сражения за то, что б дешевле купить и дороже и продать.

И слава Богу, что Жизнь-Матушка мудра, создавая своим воспитанникам, так много порогов и всяческих препятствий, делающих нас внимательнее, мудрее, а значит и совершенней. Иначе, леность, тщеславие, а еще хуже того гордость, эгоизм, да и прочая дрянь, наполнит человека доверху, еще и через край перельет.

Возмужавший Кунь, превратившийся в смелого, гибкого, все побеждающего юношу, чуть было не позволившего прорости горьким плевелам порока, на широкой злаковом, золотом поле, своей необъятной Души. Но, однажды, на двадцать первом году жизни, когда упомянутые нами состязания были в самом разгаре, и немного перевалили к краю своего завершения, Кунь был повержен в рукопашном поединке старым, известным воякой, приехавший, как он выразился, молодым задницу надереть, чтоб уму то поприбавилось… Поражение было столь сокрушительным, что о фехтовании на деревянных мечах, проводимые параллельно с кулачными боями, не могло быть и речи. Он был вывернут на изнанку, и завязан в три узла, а тело изменило своей привычной окраске, придав себе тона синевато-бледного содержания.

Горечь поражения…

Но нет худа без добра…

Как будто земля ушла из под ног от планетного толчка могучего землетрясения. Сознание Куня словно разверзлось гигантским разломом, таково было его потрясение. Таким был раскол в его Душе. Казалось, ничто не могло утешить юношу, а его разум так и будет бродить по замкнутому кругу собственной ограниченности, таки не осознав, что этот круг был создан им самим. Горечь поражения неожиданно для самого Куня оказалась значительно сильнее, чем он мог себе представить. Легкость, с которой он побеждал своих товарищей, обжигающие душу огненные взгляды девчонок, для которых всепобеждающий молодой и привлекательный юноша, представлял немалый интерес, затмили трезвость его представлений о жизни, заставили поверить его в собственную непогрешимость, непобедимость и величие.

На третий же день падения в бездну неуверенности и разочарования, Кунь бесцельно блуждал вдоль поросшей камышом канавы высохшего ручья, что протекал лет десять назад на окраине деревни. Неожиданно для себя набрел он на молодой, пробившийся из-под земли источник, который проложил себе дорогу чуть в стороне от прежнего русла. Самым удивительным было то, что создавалось впечатление, будто ручеек движется не вниз, как это обычно бывает, а противореча всем законам природы, вверх по небольшому склону. Конечно, это была иллюзия, но зрелище было захватывающее. Кунь уютно расположился на небольшом пригорке, образованном обильно опавшими иголками с уже ветхой сосны, стоявшей как старая, заботливая бабушка, укрывающая ветвями и доброй душой только что родившееся, журчащее дитя. Некоторые ее ветви повисли прямо над местом, где из-под земли весело и неуклонно пробирались в мир поднебесный, подземные воды. Созерцание столь простого чуда, удивительные запахи жизни и нежный шум лесного мира, унесли Куня в теплые миры его безмятежного детства и дальше…за грани рождения и смерти. Какие то странные видения пробудили в Куне скрытую память о том, чего еще никогда не было, возможно и не будет, но это было реальное, осязаемое нечто, знание, преображенное в дивную форму иного восприятия, а еще, наверняка, подсказка… уж больно правдоподобным было осязание присутствия потусторонних, неземных сил. Когда он очнулся, уже подступили сумерки. Он не мог вспомнить, что было и понять, что произошло, вроде как уснул, а вроде и не засыпал вовсе. Но что-то изменилось, ведь прежняя жизнерадостность и уверенность в собственных силах пробилась в нем, как будто пробился родник живой воды, как тот, что журчал у ног Куня. Тогда то и вспомнил он, вдохновленный опьяняющим ароматом природных сил, о старом мастере… великом воине… уединившийся далеко в горах в поиске истины и просветления. Не раз, его любимые старики из уютного уголка памяти детства, с каким-то особым упоением, пересказывали друг другу легенды о подвигах и великой силе этого человека, и совсем уже шепотом, о бессмертном мастерстве, живущем в нем. Настоящий человек, безупречный воин, дитя солнца и земли, вот далеко не полный перечень «имен» которыми нарекали старики в своих рассказах этого таинственного человека, а кому-кому, а им Кунь верил без оглядки, потому что знали старики цену сказанного, не бросали попусту слов на ветер.

- Да, - размышлял Кунь, - говорят, он уже прожил немало лет, трудных и достойных глубокого уважения лет, возможно, он возьмет меня в ученики, ведь по слухам у него никого нет. Но ведь как же так?! Так не должно быть! Теперь я знаю, что делать…Умения и способности этого человека должны жить, они должны помочь нам лучше понять себя, показать дорогу как стать сильнее и защитить наши земли от тех бед, что заполонили нашу жизнь, - так думал Кунь, вскочив на ноги и наблюдая появления первых звезд.

…так думал Кунь, идя с полной котомкой за плечами, наполненной запасами питья, сушеного мяса и сухарей, по узкой лесной тропинке, по еще только переднему краю бегущей ленты будущего месячного пути. Вся деревня вышла провожать неугомонного юношу, многие понимали - это его путь. Мать обняла, поцеловала и как не старалась удержать рвавшиеся наружу чувства, а проронила таки слезу. Отец просто сказал, - ты должен выполнить то, что велит тебе Дух.

Менялся пейзаж, все более суровыми и массивными казались окружающие горы. Гуськом один за другим бежали дни, а Кунь все шел и шел, пока не наступал вечер, а утром, съев пару сухарей и пополнив запасы воды у ближайшего источника, он продолжал путь. Порой Кунь забывал, зачем и куда он отправился, он просто переставлял одеревеневшие ноги, а отупевший от монотонности движения разум оживал лишь в моменты неожиданных препятствий или в минуты серьезной опасности, которые изредка вносили разнообразие в похожие друг на друга дни и ночи. Любое начало имеет конец, по крайней мере, у всего того, что родилось под луной, в этом есть доля и радости и печали. Так и растянувшееся время странствия в миг сбежалось в безвременное ничто, когда молодой человек, увидел черную воронью скалу, появление оной означавшей конец пути. Как будто и не было той вечности, проникнувшей в каждую секунду пройденного пути, как будто не было часов, время которых, казалось, были длиною в человеческие жизни. И вот все позади… и все еще впереди… Когда человек достигает желаемого, тогда-то и заканчивается все великолепие самой мечты о будущем достижении, а сила стремления к нашему объекту вожделения, теряет свой пыл. Не часто мы осознаем, что достижение цели, так же значимо, как и движение к ней. Что путь сам в себе есть жизнь, есть один из смыслов этой жизни или её неотъемлемая часть. Но у молодого человека все еще было впереди.

Все что ожидал Кунь от встречи, как не пытался он представить во время длительного и изнурительного перехода, какой будет встреча с великим мастером, все его представления и ожидания все равно оказались игрой ума и были разбиты в пух и прах, от той неожиданной простоты и в то же время жгучей реалию настоящего, с которой все произошло.

Седой, могучий старик шел на встречу, величаво, неторопливо, улыбаясь незнакомцу так, что можно было подумать, что знает он его уже давным-давно и поджидал, идущего на встречу молодого человека, как опоздавшего к вечерней трапезе сына. Смеркалось, но какое-то неуловимое свечение ясных и пронзительных глаз старого мастера как будто освещала тот промежуток дороги что, еще видимо разделял их. Лес замер, словно и его волновала эта необычная встреча двух людей и он, боясь разрушить таинство прикосновения загадочных миров человеческих судеб, замер в ожидании чуда.

Сколько ему было лет, определить казалось почти невозможно. Седые волосы, резко выделяющиеся на черном кимоно, превращали этого воина-отшельника в точно бы оживший мифический персонаж из древних легенд, в которых земля гудела и стонала от яростной борьбы магов и титанов, в образ могучего волшебника, сражающегося за справедливость и мир на всей земле. Был он высок ростом, а моложавая походка и силуэт мощного телосложения, который не мог скрыть грубый материал одежды, и просто пронизывающее его насквозь чувство здоровья и внутренней цельности, наполнила Куня уверенностью, что это Он, тот, кого он так долго искал, тот, кто направит его стопы на путь истинный и верный, путь Праведный, перед лицом живой силы вселенной, пред лицом всех предков и матери рода человеческого.

На расстоянии десяти шагов от воина-отшельника, юноша остановился и с чувством опустился на колени. На лице могучего человека, стоящего напротив, не дрогнула ни одна складка, ни одна эмоция не тронула безмятежный лик его, только глаза все понимающе и чуть лукаво смотрели на преклонившего колени.

- Учитель..., - сказал юноша, одежда которого явно носила на себе печать долгого перехода, - возьмите меня в ученики, молю Вас! Простите, что осмеливаюсь просить Вас об этом…прошу Вас…

Тишина в ответ…

Прошла минута… и по-прежнему, только молчание старого воина, заполняло пространство подступающих сумерек. Даже ветер стих, что б не мешать этому тихому разговору душ. Прошло еще некоторое время, прежде чем седой воин ответил.

- Я не учитель, - поговорим на рассвете, - только и сказал этот чудной человек, тогда, когда луна уже выглянула на полотне своего проступившего звездного неба.

Нужно сказать, что жил старый мастер в уютной, скрытой от постороннего глаза землянке. Удивительная простота, в которой проводил свое время этот человек, никак не укладывалась воедино в ощущениях Куня с изысканными утонченными предметами, нашедшие свое надежное пристанище в «земляном доме». В углу довольно широкого и просторного жилища, стоял короткий меч, ручка из слоновьей кости которого, была инкрустирована древними символами, явно сделанными далекими и искусными праотцами. Тут же неподалеку, в царственном молчании стояла маленькая фигурка человека сделанная из красной глины, с божественно светлым ликом. На небольшом низком деревянном столике уютно расположились фарфоровые пиалы, на которых нежными тонами красок были изображены величественные события давно минувших дней. Серебряные колокольчики, которые весело звенели, когда спускающиеся по деревянным, ступенькам, круто ведущих вниз в достаточно глубокое земляное сооружение, случайно задевали их головой или плечом, тоже были чудным творением чьих-то мастерских рук. Такое странное совмещение простоты и изысканности так гармонично сплеталось воедино, что позволяло Духу находиться в безмятежности, как будто он вновь вернулся в свой небесный дом. Циновка, покрывающая сосновый пол землянки, мягко вбирающая в себя звуки шагов двух мужчин, наполняла уютом и приятно пахла свежей соломой. Они долго пили чай и разговаривали так, словно давно были знакомы. Внимательно выслушивая мирские новости, о которых без умолку рассказывал юноша, пожилой воин, слегка покачиваясь из стороны в сторону попивал чай, попутно задавая вопросы, которые его интересовали: как урожай, какие нынче нравы, здоровые ли рождаются дети. Радость захлестывала и переполняла Куня, ведь он говорил с тем, о ком слагают легенды, кто еще совсем недавно казался таким нереальным и недостижимым, как утренний туман, который, исчезая в потоках восходящего светила, теряет свою существенность, приобретая очертания сна и кажущегося таким не реальным в свете дня, в свете повседневности.

Еще до восхода солнца, очнувшись от самого глубокого сна, который в состоянии был припомнить Кунь за всю свою жизнь, он не мог поверить, что некоторые его мечты уже сбылись, что все, что вчера произошло, не привиделось ему в бреду. И вот этот деревянный настил, на котором он так крепко спал, и тот наполненной немой мощью меч, все это знаки реальности в которую, сделав, казалось только один шаг, уже очутился он.

Старого Мастера в землянке не было, и Кунь нашел его сидящим на большом валуне странного фиолетового оттенка, что частично омывался мелкой, но быстрой горной речушкой. В метрах двадцати от места облюбованного мастером стояла старая, но добротно сколоченная хижина. Кунь тогда еще не знал, что это была мастерская, в которой проведет он долгие, долгие дни, место, в котором произойдет таинство его посвящения.

В последствии Кунь не один раз вспоминал тот разговор с учителем, который изменил всю его жизнь, открыл врата и предложил самостоятельно сделать шаг на встречу правде, на встречу понимания самого себя и жизни. И вспоминая впоследствии все трудности и тяготы, последовавшие за этим шагом он ни за что бы, не поступил иначе, ни за что б ни свернул со своего пути. Но это потом, когда сам Кунь стал тем, чье имя высветилось в бессмертной книге жизни, благодаря своему служением миру и созидания.

Седой воин спустился с валуна на встречу идущему Куню. Они молча поклонились друг другу и, скрестив ноги, опустились прямо на траву, что густо росла вокруг.

- На берегах большого озера, что в двух днях пути, живет мой друг, - не спеша, начал старый мастер, - монахиня, женщина – воин. Утром и вечером с внутренней молитвой и с неимоверным усердием она практикует воинские искусства и много еще из того, что знать ты пока не должен. Помоги мне и возможно однажды ты обретешь то, что ищешь, и я смогу помочь тебе.

Немного помедлив, и опустив голову Кунь спросил, - как я могу помочь вам, наставник?

- Пообещал я преподнести ей в дар металлический шест, способный соединить в себе величие небес и красоту земли. Ровно через год, будет ждать она обещанный ей дар. Нельзя терять ни минуты. Согласен ли ты, взять на себя ответственность за появление в мире сем чудо-шеста, который будет создан во имя благородной цели, сослужит верную службу и принесет немало пользы для воистину достойного человека?

- Помочь Вам и достойнейшей из достойнейших, будет честь для меня и всего моего рода. У меня в груди поселилась большая радость - вы не отвергли меня и даете надежду на то, что я смогу стать Вашим учеником, в надежде перенять все премудрости искусства Пути. Я берусь… и даю слово, что отдам работе все, что имею, и вот этими руками и вашим руководством шест будет создан, существо которого соединит в себе величие небес и красоту земли. Надеюсь, что вскоре вы станете меня учить, и я начну практиковать воинские искусства и стану достойным учеником.

Не спеши, - глаза старика сурово вспыхнули, - всему свое время…

Кунь поклонился и быстро произнес.

- Простите меня, когда начинать, учит… ээ… наставник? Не терпится мне начать, мне кажется, будто ждал я этого всю жизнь…

Учитель невзначай ухмыльнулся, как будто видел то, что было скрыто от Куня и…

-Этот дом, - сказал он, указывая на вышеупомянутое жилище, расположившееся в десяти шагах от весело бегущего потока, - станет твоим и домом и мастерской и кельей. Он будет твоим храмом, в котором будешь ты созидать свою песнь восхождения. Не один ручей твоего пота омоет пол и стены его. Не раз сомнения и чувство поражения посетят тебя, справишься ли? Еще не поздно пойти восвояси.

Наставник, - я преодолею все, что потребуется, - только не прогоняйте меня, - чуть не криком вырвалось у Куня.

Опять седой воин смотрел куда то в даль, словно видел неясное и все таки, уже бегущее на встречу недалекое будущее. Он вздохнул, поднялся смешно, словно неуклюжая утка, подпрыгнул, и легко преодолев расстояние в несколько метров, мягко приземлился двумя ногами на камень величиной с большой кулак. Смотря перед собой на взлетающие вверх брызги от ударявшегося в валун стремительно летящего потока, старый воин не спеша произнес.

Дата добавления: 2015-07-20