Глава шестнадцатая. – Я когда‑нибудь что‑нибудь меняла?

– Я когда‑нибудь что‑нибудь меняла? – спрашиваю я маму, когда мы паркуемся перед школой. Сейчас всего 7:24 утра, и я плохо соображаю.

– Что именно? – вопросом на вопрос отвечает мама.

– Будущее, – уточняю я, и на какой‑то миг мне хочется, чтобы мама умела читать мои мысли и мне не приходилось бы ничего ей объяснять. – Мои воспоминания. Я когда‑нибудь изменяла свои воспоминания?

– Хмм, дай‑ка подумать, – говорит мама, и я отмечаю про себя, что она раздумывает слишком долго. Наконец она что‑то вспоминает. – Ты пропустила десятый день рождения Джейми.

– Почему? – спрашиваю я. – Ты вспомнила, что сломаешь там нос, – смеется мама. Я не вижу в этом ничего смешного, но помалкиваю и жду продолжения. – Это была вечеринка в бассейне, в центре отдыха, на деревянном помосте. Там были раздвигающиеся стеклянные двери, и ты вспомнила, как изо всех сил врезаешься в них на бегу. Поэтому ты просто не пошла на этот день рождения.

– И что произошло? – интересуюсь я.

– Ты пропустила праздник и сломала нос в том же году, но позднее, когда споткнулась о бродячую собаку, которую притащила домой, – с улыбкой говорит мама.

Это нас никуда не приведет, мы напрасно теряем время, и мне пора идти. Мама улыбается и дотрагивается пальцем до моего носа, который еще сегодня утром казался мне в зеркале абсолютно нормальным.

– Он до сих пор немного искривлен, – мягко говорит она.

– Значит, на самом деле я ничего не изменяла? – спрашиваю я, чувствуя досаду и раздражение в равных долях. Честно говоря, мне стоит немалых усилий удержаться и не спросить ее о том, зачем она лжет мне всю жизнь, о чем с утра проинформировали вчерашние записи.

– Кажется, нет, – говорит мама. Я шумно вздыхаю, и тогда она добавляет: – Но это не значит, что это невозможно. Может быть, у тебя просто не получилось это сделать в данной ситуации. А в чем дело, Лондон?

– Просто меня все достало, – отвечаю я, потому что так оно и есть.

Какой‑то родитель негромко сигналит нам, вежливо прося проехать вперед. Мама бросает взгляд в зеркало заднего вида, потом серьезно смотрит на меня.

– Знаешь, Лондон, в чем дело. Ты знаешь о своем прошлом только то, что рассказала мне или записала, но если ты по каким‑то причинам этого не сделала, то уже никогда не узнаешь, меняла ты когда‑нибудь свою жизнь или нет. Это понятно?

Мне требуется какое‑то время, чтобы обдумать ее слова. Допустим, прямо сейчас я вспоминаю, что завтра утром меня собьет автобус. Я не говорю об этом маме и не делаю запись сегодня вечером, следовательно, завтра утром знание о катастрофе будет полностью утрачено. Но завтра я иду в школу другой дорогой и бессознательно избегаю встречи с автобусом. Таким образом, я изменяю свое будущее, даже не догадываясь об этом.

Впервые за это утро я от души улыбаюсь.

– Еще как понятно! – говорю я, отстегивая ремень и открывая дверцу машины. Я машу маме на прощание, вбегаю в школу и спешу на первый урок.

Но в раздевалке меня уже поджидает Пейдж.

– Ты еще не говорила с ним? – спрашивает она, смущенно переминаясь в своем мешковатом спортивном костюме. Я вижу в глубине ее тесного физкультурного шкафчика подвенечное платье, обклеенное марками и почтовыми ярлыками.

Пейдж решила одеться на Хэллоуин «невестой по почте».

На мне сегодня черный джемпер с круглым воротом, черная джинсовая юбка и яркие лосины в черно‑оранжевую полоску. Не маскарадный костюм, конечно, но все равно весело.

Пейдж смотрит на меня, скрестив руки, с таким видом, словно я ответственна за ее любовную жизнь.

На какую‑то долю секунды мне хочется рассказать ей всю правду.

Но потом это желание проходит.

Я думаю о Брэде Томасе и о том, что он сделает с Пейдж. Думаю о предстоящем ей публичном унижении. О том, сколько горя она испытает, когда все это случится.

А потом думаю о себе.

Если быть совсем откровенной, то мне просто хочется попробовать изменить какую‑нибудь мелочь, чтобы выяснить, могу ли я изменить нечто большое.

Вот почему вместо того, чтобы сказать Пейдж Томас чистую правду – а правда заключается в том, что я никогда в жизни не разговаривала с Брэдом из математического класса, – я поворачиваюсь к девочке в мешковатом спортивном костюме и бросаю ей в лицо откровенную ложь.

– Пейдж, – с напускным сочувствием говорю я, – мне очень жаль, но мне кажется, Брэд – гей.

Дата добавления: 2015-07-20