Читайте также:
|
Старший дозорный кнехт на главной башне орденского замка Мариенвердера увидел пыль, клубящуюся на дороге. Ему удалось разглядеть всадника, мчавшегося во весь опор. Всадника ненадолго скрыли придорожные кусты, потом он снова вырвался на открытый участок дороги.
Больше ничего подозрительного дозорный кнехт не увидел. На всякий случай он послал подручного оповестить комтура, а сам продолжал прохаживаться по площадке вокруг высокого древка, на котором колыхалось огромное орденское знамя.
Тем временем всадник приближался к крепости. Он промчался по узкому деревянному мосту через Вилию, и скоро дозорный услышал завывание боевого рога перед воротами замка.
Комтур замка Генрих Клей вместе с почетными братьями вышел навстречу гонцу.
Гонец вывалился из седла и, откинув кожаный фартук, долго мочился у каменной стены. Лошадь тяжело носила животом и шаталась от усталости. Рыцари ждали. Всадник оказался немецким кузнецом из Юрбурга.
— Витовт изменил ордену, — обернувшись, прохрипел кузнец, — он берет обманом орденские крепости. Юрбург и Баербург — в руках Витовта. Его войска движутся на Мариенвердер следом за мной.
Эта весть была громом на чистом небе для рыцарей.
— Много ли войска у Витовта? — поборов свои чувства, спросил комтур.
— К нему сбежалась погань со всей Жемайтии, их великое множество… он грозился взять Мариенвердер.
Комтур Генрих Клей вышел к воротам одетый по-домашнему. На нем была короткая кожаная куртка, штаны из грубого черного сукна и черная суконная шапка без всяких украшений. На рыцарском поясе висели короткий меч и нож.
Во дворе успела собраться толпа любопытных братьев.
— Почто кузнец пиво выпустил? — пошутил кто-то, заметив пенистую струйку, пробивавшуюся среди булыжников.
Комтур строго посмотрел на шутника, пробежал взглядом по остальным братьям.
— Враг близок, — произнес он с выражением, подняв указательный палец. — Обо всем надо думать заблаговременно, всегда порядок и осторожность — эти золотые правила сделали орден могущественным. Спасибо тебе за службу, — обернулся он к кузнецу, — ты поступил так, как должен поступить настоящий немец. Иди выпей вина, поешь и отдохни.
В крепости все пришло в движение. Братья стали готовиться к осаде. Из предзамочья пришли немецкие переселенцы вместе с семьями и расположились табором во дворе замка. Палатки они ставили на скорую руку: несколько шестов, покрытых разноцветными одеялами.
Время подходило к обеду. Переселенцы зажгли костры, их женщины стали варить в больших котлах общую еду. Важно восседала на пузатом бочонке жена богатого пивовара, недавно избранного старостой.
Мужчины тревожно переговаривались. Все дружно сожалели, что согласились на заманчивое предложение орденских чиновников поселиться возле нового замка. Большинство горожан были из Альтштадта и Кнайпхова. По замыслу ордена, они должны были составить костяк нового немецкого города. На двадцать пять лет переселенцы освобождались от всех податей. Выгодно! Но ведь замок-то построен на литовской земле! Однако все были уверены в крепких стенах.
Генрих Клей с двумя достойными рыцарями поспешил подняться на главную башню. Наверх вела внутренняя каменная лестница. Впереди шел кнехт с ярким факелом. Рыцари обошли вокруг башни семь раз, прежде чем ступили на верхнюю площадку.
Отсюда было далеко видно. Замок стоял на песчаном полуострове, образованном слиянием Немана и Вилии. Здесь с давних времен находилась литовская крепость. Место выбрано удачно: с двух сторон крепость защищали реки, с третьей — широкий ров и земляной вал.
Комтур самодовольно ухмыльнулся, показав крепкие большие зубы.
«Такими зубами можно перегрызть железный прут», — подумал старший кнехт, угодливо смотревший в рот начальнику.
На синем безоблачном небе во всю силу грело летнее солнце. Оно успокаивало. «Витовту не взять крепости, — думал комтур, щуря глаза. — Без осадных машин, без пушек против такой крепости делать нечего. А где они у Витовта? Дикари жемайты боятся подойти близко к огневому оружию и разбегаются от одного выстрела. На измор нас не возьмешь, запасы большие. А там и помощь подоспеет».
Генрих Клей взглянул на широкую, сверкавшую на солнце ленту Немана, на дремучие леса вокруг замка, обернулся на шотландских лучников, шагавших по стенам, и, успокоенный, покинул башню.
Вскоре дозорный увидел зубра с копьем, торчащим в боку. Он выбежал из леса и остановился у самой воды на правом берегу Немана. Вслед за зубром показались первые воины Витовта. Дозорный затрубил в боевой рог. На башне снова собрались знатные рыцари в шлемах и панцирях во главе с комтуром Генрихом Клеем.
Войска Витовта все прибывали и прибывали. На берегу Немана появились военачальники; их узнавали по золоченой, сверкающей на солнце броне и по отличным породистым лошадям. На пиках развевались на ветру конские хвосты, окрашенные в красную, желтую и зеленую краску. Подходили пехотинцы с высокими щитами. Они сразу перебирались через мост и кучились вблизи крепостного вала. Словно грибы, возникали на зеленой траве разноцветные шатры, задымились костры.
В замке на совете двенадцати достойнейших рыцарей решили послать гонца великому маршалу. Ночью полубрат Шнидель, по должности коновал, вместе с двумя крещеными пруссами пустился в плавание вниз по реке на маленькой лодке. Притворившись литовскими рыбаками, они хотели достичь замка Рогнеды через три дня.
Еще через день на Немане показались первые барки с вооруженными воинами. До самой ночи скапливались литовские войска. На главной башне два полубрата едва успевали вести им подсчет.
Рыцари, наблюдавшие со стен крепости за движением войска, посмеивались: взять Мариенвердер с мечами и дубинками невозможно. Но когда они увидели три барки с баллистами, две — с камнебросательными машинами и барку с осадной башней, настроение у них испортилось.
Литовцы выгрузили метательную машину и быстро установили ее на полуострове за крепостным валом. В крепость полетели тяжелые камни.
Ранним утром рыцари увидели, как в огромную ложку метательной машины уложили человека. Под ликующие крики литовцев человек, нелепо размахивая руками, полетел в замок и упал во дворе. Рыцари узнали в мертвом теле своего гонца, полубрата Шниделя. Но, может быть, все-таки остальным удалось пробраться сквозь вражеские заставы, надеялись они.
Баллиста снова выстрелила, и еще один гонец шлепнулся на камни крепостного двора. Он был еще жив и долго шевелился. К рубахе его был пришит белый лоскут, и на нем написано по-немецки одно слово: «Сдавайтесь».
Братья священники унесли умирающего в госпиталь. На дворе остались две кровавые лужи.
Генрих Клей решил, что третьему гонцу удалось избежать пленения.
В крепости деятельно готовились к защите. На стенах зажгли костры, в огромных котлах кипела вода и смола. Кучами лежали тяжелые, с голову человека камни для сбрасывания на врагов. Генрих Клей велел подсчитать все запасы. Слуги вместе с женщинами приводили в порядок оружие, хранившееся в арсенале, броневые доспехи.
На третий день из крепости в лагерь врага сбежали два крещеных прусса.
В конце июля князь Витовт вместе с основными силами подошел к замку Мариенвердер. Он велел поставить свой шатер из белого войлока на небольшой возвышенности против замка.
Вскоре к Витовту явился посланник великого жреца — главный жрец храма Патримпоса криве Палутис.
Огромного роста, закутанный в желтые одежды, с отвисшей губой, Палутис производил устрашающее впечатление. С ним прибыло многочисленное окружение жрецов. Рядом с шатром князя для криве Палутиса слуги поставили роскошный шатер, выдержанный в желто-черных тонах. Над шатром жрец приказал поднять белое знамя с изображением Перкуна и голубую хоругвь с золотым петухом.
Жрецы принялись наводить порядок в литовском войске: кого хвалили, кого пугали всевидящими богами, а кое-кого грозились принести в жертву Перкуну. Криве Палутис жестоко расправился с нерадивыми жрецами и со всеми, кто забыл старых богов. Двоих литвинов заковал в кандалы и отправил в Вильню. По дальним и ближним селениям побежали гонцы с приказами криве.
Запустевший храм Патримпоса в соседнем дубовом лесочке сразу ожил. Начались проповеди, задымились жертвенные огни, заговорили прорицатели и вещие старцы.
В большой тайне криве Палутис совершил над Витовтом страшный обряд открещивания, превративший трокского князя снова в язычника. Обряд стоил дорого, очень дорого. Витовт подарил жрецу всю церковную утварь из золота и серебра, захваченную им в рыцарских замках.
Князь Витовт не спешил начинать наступление, ожидая великого князя Ягайлу. В последние дни он сделался молчаливым и угрюмым. По вечерам, положив голову на мягкие колени жены, Витовт подолгу лежал, уставившись глазами в белый войлок. Он не разрешал зажигать огонь. Только отблески факела, горевшего перед входом, освещали шатер. Княгиня Анна, боясь пошевелиться, ласково поглаживала жесткие волосы мужа. Иногда княгиня проводила маленькой рукой по его лицу, и Витовт целовал ее горячую ладонь. Он любил свою жену и доверял ей самые сокровенные мысли и надежды. Княгиня Анна спасла ему жизнь и безропотно делила с ним огорчения и тяготы изгнания.
Витовт давно решил, что делать. Сильное чувство любви к земле своих предков вспыхнуло в нем неугасимым огнем. Оно переселило желание отомстить. Подчиниться немцам, быть у них вассалом — это конец! Витовт понимал, что через несколько лет рыцари настроят замки в Жемайтии и окрепнут так, что никакая сила не выгонит их из завоеванных земель.
А с ним, Витовтом, они поступят, как поступали с покоренными прусскими князьями. А если он не захочет стать рабом, рыцари уничтожат его.
Нет, он должен пойти на примирение с Ягайлой, склонить на время голову. Когда гроза пройдет, он сумеет отомстить, отца он никогда не забудет. Но час мести еще не настал. Бороться с Ягайлой за великокняжескую корону надо на равных правах. Русские княжества — немалая сила, поэтому Витовт решил принять православие. Католик или православный, все это не более, как военная хитрость. «Рыцари навсегда останутся врагами, — думал он, — ибо между мной и ними лежит Жемайтия. Но когда наконец придет мой час, я разорву подлое сердце Ягайлы».
Ночью подул ветер с моря, и туман закрыл замок Мариенвердер. Над Неманом туман стоял плотной стеной. Пользуясь туманом, несколько орденских барок с солдатами и съестными припасами подошли к стенам замка. Солдаты забрались в замок по веревочной лестнице. Осажденные встретили их восторженно, в замковой церкви отслужили мессу.
Это был передовой отряд, посланный великим маршалом на выручку.
— Через три дня, — сказал командир отряда, — великий маршал Конрад Валленрод сам приведет войска и разобьет язычников.
А литовцы по приказу Витовта готовили осадные машины с таранами и ставили на колеса осадную башню.
Несколько охотничьих дружин, пополняя съестные припасы, промышляли в лесу зверя. К лагерю непрерывным потоком двигались телеги, доверху груженные солониной, сухим мясом и копченостями. Сотни рыбачьих лодок сновали по Неману и Вилии: с них закидывали сети и ловили рыбу.
Войско, как прожорливое чудовище, требовало каждый день сотни быков, оленей, кабанов, много пудов рыбы и хлеба.
Наконец у стен Мариенвердера появились лазутчики великого литовского князя. С ними прибыли княжеские слуги на шестидесяти возах. Рядом с шатром Витовта поставили еще один шатер, синий, для Ягайлы. Задымила великокняжеская кухня.
Впереди главных сил, окруженный русскими и литовскими воеводами, гарцевал на горячем коне князь Скиргайла.
Отряд за отрядом подходили отборные войска с хоругвями и знаменами русских городов и княжеств. Медленно ползли невиданные медные чудовища. В каждую пушку было впряжено по двенадцать крепких лошадей. Пушки изготовили русские мастера из Смоленска. На телегах с высокими бортами ехали русские пушкари со снаряжением для стрельбы. На ста двадцати телегах везли порох. А еще на ста двадцати — каменные ядра, обтесанные точно по жерлу пушек.
Великий князь Ягайла, покачиваясь в седле, думал, как он встретит двоюродного брата. Он не верил Витовту и ненавидел его. Но положение в Литве все ухудшалось, жемайты и литовцы толпами бежали к Витовту и вместе с ним разоряли литовское государство. Поднялись старшие гедиминовичи. И в русских княжествах начались колебания.
Немецкие рыцари не пойдут на уступки. С ними только война. Вся надежда великого князя была на помощь будущего тестя. «Если московская княжна София будет моей женой, — думал Ягайла, — Дмитрий заступится». Вот почему Ягайла согласился на уговоры матери помириться с князем Витовтом. «Как только трокский князь станет православным, — говорила старая княгиня, — а уж я постараюсь, чтобы об этом все узнали, он перестанет прельщать язычников и сразу потеряет свою силу. Вот тогда ты возьмешь его голыми руками».
Великий князь понял, что, помирившись с Витовтом, он нанесет чувствительный удар ордену и ослабит самого трокского князя. «Но я не собираюсь забывать, — думал Ягайла, — свои обиды и пригревать на груди змею».
Заиграли медные трубы. Навстречу великому князю ехал Витовт, окруженный кунигасами. Когда Ягайла увидел, что Витовт сошел и идет к нему пеший, он сделал то же самое. За великим князем спешилась вся свита.
Двоюродные братья под одобрительные возгласы литовских бояр и жемайтских кунигасов обнялись и поцеловались.
На совете в шатре великого князя Ягайлы военачальники дружно решили не затягивать осаду: в крепости продовольствия было вдоволь и долгое сидение только бы ослабило осаждавших.
Скиргайла предложил перегородить завалами Неман. Он опасался, что орденские войска подоспеют на помощь к рыцарям.
— Если великий маршал, — сказал он, — переправится на правый берег и станет нас теснить, взять крепость будет трудно.
Сразу после совета несколько сот литовцев и жемайтов отправились на лодках вниз по реке Неману возводить завалы.
Ночью в шатер Скиргайлы воины приволокли вражеского лазутчика. Князь поднялся с постели злой, с красными со сна глазами и стал допрашивать солдата про дела в осажденной крепости. Но немец не хотел говорить.
Скиргайла выбрал с серебряного блюда несколько волошских орехов покрепче — орехами он любил заедать вино — и велел принести молоток. А солдата велел сидя привязать к столбу. Когда молоток принесли, князь стал колоть орехи на его голове. Из разбитого ореха он не торопясь выбирал кусочки ядрышка и ел их.
На четвертом орехе солдат стал рассказывать все, о чем спрашивал его князь.
Утром заработали метательные машины. Каменный ливень обрушился на крепость. Три дня непрерывно продолжался обстрел. Ночи были светлые, и все было хорошо видно. Как только камни перестали сыпаться, ворота открылись, и отряд шотландских стрелков в голубых беретах вышел из крепости. У каждого из-за плеча торчал коричневый конец тисового лука, за поясом виднелся пучок стрел, но мечей не было, их оставил в крепости комтур Генрих Клей.
Вдруг молодой, звонкий голос запел песню: О верный мой, О храбрый мой! Он ходит в шапке голубой. И как душа его горда, И как рука его тверда! Хоть обыщите целый свет — Нигде такого парня нет. Хоть слова этой песни были непонятны, литовцы и жемайты сразу поверили, что шотландские стрелки идут с миром.
В нескольких шагах от литовских пехотинцев с огромными, в рост человека, щитами отряд шотландских стрелков остановился. Замолкла песня.
— Мы не хотим воевать за неправое дело, рыцари пришли на чужую землю. Просим нас пропустить, мы возвращаемся на родину, — сказал командир отряда.
Гонцы принесли радостную весть великому князю Ягайле. Он призвал к себе командира стрелков, благородного рыцаря Грейсланда.
— Хочешь ли ты воевать под нашими знаменами? — спросил Ягайла.
— Я дал слово не обнажать оружие против немецких рыцарей в течение одного года, — ответил Грейсланд, — и не могу его нарушить.
— Но тогда дай рыцарское слово, что не будешь воевать против нас, литовцев, — сказал князь Ягайла.
Благородный рыцарь Грейсланд дал рыцарское слово не воевать против литовцев и был хорошо принят и обласкан Ягайлой. Шотландские стрелки на славу угостились пивом, а утром с восходом солнца двинулись на Вильню. Путь на родину им предстоял долгий. Думали они пробираться через Мазовию, Польшу и Нормандию; идти через Пруссию стрелки не решались, боясь мести рыцарей.
Русские мастера огневого дела приготовили к стрельбе пушки. Перед обстрелом великий князь Ягайла предложил комтуру сложить оружие. Из крепости ответили оскорблениями.
В замковой церкви братья рыцари и священники молили пресвятую деву о даровании победы над язычниками. Шестьдесят три брата священника помогали служить замковому капеллану. Ярко горели жертвенные свечи. Вдохновенно и умилительно пел хор из братьев священников. Крестный ход с распятиями и хоругвями под перезвон колокольчиков обошел крепостной двор. В шествии участвовали вся орденская братия и горожане, за исключением стоящих на стенах. Комтур Генрих Клей усердно молился и отбивал поклоны.
Ночью началось моление в храме Патримпоса. Несколько тучных быков с золочеными рогами были принесены в жертву. Криве Палутис долго совещался с богами и предсказал великому князю Ягайле победу. Народ в храме ликовал, люди поздравляли друг друга. Радостная весть быстро облетела литовские и жемайтские войска.
В эту душную ночь луна ярко светила. С барабанным боем и завыванием дудок от шалаша к шалашу жрецы несли знамена с золотым петухом. Петуха с распущенными крыльями, выкованного из чистого золота, вынес из храма сам криве Палутис.
В лунном свете желтые одежды жрецов выглядели необычно, и казалось, что они были вытканы из золотых ниток.
Вымаливая у бога победу, дымили кадильницами и возносили к небу молитвы русские попы.
Медленно уплывала ночь. С первыми лучами солнца русские пушкари открыли огонь по крепостным стенам. В замок снова полетели каменные ядра. Огонь всех пушек был сосредоточен на небольшом участке стены.
Целый день без перерыва ухали бомбарды. Стреляли по очереди, десятками, чтобы не накалялись стволы. К вечеру в стене образовалась изрядная брешь.
Как только замолкли пушки, литовские войска пошли на стены. Их повел князь Скиргайла. Но рыцари защищались храбро и отбили атаку.
Прорвавшийся во двор замка высокий литовец толчком опрокинул лошадь вместе с железным рыцарем и растоптал ногами всадника. Литовца зарубили набежавшие кнехты.
В это время князь Витовт отбивал правый берег Немана от наступавших войск великого маршала. Находясь на левом берегу, Конрад Валленрод не мог оказать помощи осажденным, а переправляться ему не давал Витовт. Несколько раз великий маршал пытался достичь правого берега, но отступал с большим уроном.
В том, что Витовт захватил все немецкие крепости на правом берегу, сказалась его военная мудрость. А сейчас он соорудил своеобразную крепость на берегу: вдоль реки поставил в один ряд пять сотен телег одна к одной. С наружной стороны к телегам навесили дощатый забор с бойницами. Лучники на телегах были хорошо защищены от стрел и копий.
Не раз видел князь Витовт за рекой высокого мужчину с белыми большими крыльями на золоченом шлеме. «Ну-ка, великий маршал, доберись до крепости, — со злорадством думал князь, — пожалуй, и крылья свои здесь оставишь».
Немецкие рыцари собрали огромное войско. Но силы их разбивались о твердую решимость литовцев изгнать врагов со своей земли.
Снова взошло солнце над полем боя. И снова крепость обстреливали метательные машины. И надо же так случиться, что камень упал на голову Генриху Клею, стоявшему на стене. Рыцарь свалился и тут же испустил дух — голова его раскололась, как пустой орех. Крепость осталась без отважного и умного комтура.
Солнце заходило красное и большое. После его захода долго кровавилось небо. В шатре великого князя Ягайлы начался совет. Узнав о смерти Генриха Клея, великий князь решил, не откладывая, штурмовать крепость.
Посредине стола на черном кованом треножнике горели толстые свечи из красного воска. Возле Ягайлы сидел Витовт, по другую руку — князь Скиргайла, литовские и русские военачальники.
Выпрямившись, оттопырив слюнявую губу, рядом с Витовтом сидел криве Палутис в желтом балахоне. Князь Ягайла с трудом терпел возле себя жреца.
Прихлебывая вино, князь Скиргайла рассказал о своем плане захвата крепости. План был хорош, и с ним все согласились без спора.
Обговорив дела, военачальники разошлись.
Прежде чем уйти, жрец Палутис призвал благословение Перкуна на великого князя и, шлепая губой, тихо сказал:
— Наши боги посылают тебе благополучие, пока ты хранишь веру, в которой умерли твои предки, и будешь содержать родную землю заботливо и прилежно. — И жрец поднял на князя выпуклые глаза фиалкового цвета.
Ягайла внезапно почувствовал робость.
— Да будет так, — сказал он. А ночью долго не мог уснуть, вспоминая слюнявую губу жреца и его странные фиалковые глаза.
В шатре за столом после ухода Палутиса остались великий князь Ягайла и его брат Витовт. Князья не сразу начали разговор.
— Как ты мог? — сказал Витовт, подняв глаза.
— Я сожалею о том, что произошло, — поторопился Ягайла, — но не отрицай, если бы я попал тогда в твои руки, со мной обошлись бы не лучше… Не будем ворошить прошлое. Нам надо сломать хребет немецким рыцарям. После победы ты по-прежнему станешь трокским князем. Но придется принять православие, — добавил он.
— Твоя правда, надо сломать хребет ордену, — медленно ответил Витовт, сдерживая в себе гнев, — поэтому я в твоем стане. Главное — земля предков… А с тобой мы всегда сочтемся, люди свои.
— Великий московский князь скоро будет моим тестем, — сказал Ягайла. — Он обещал помощь, если понадобится.
— Что ж, поздравляю. — Витовт поднял чашу с вином. — А скоро ли московский князь сможет помочь тебе?
— Я не просил его об этом, — отозвался Ягайла, — пока нет необходимости… Как драгоценное здоровье Анны? — перевел он разговор на другое. — Мне помнится, она тяготилась сердцем.
— Она здорова, — ответил Витовт.
— Брат, — сказал, помолчав, Ягайла, — я виноват перед тобой и постараюсь искупить свою вину. Не сердись.
Двоюродные братья разошлись мирно, поклонившись друг другу и пожелав победы на завтра. Но о прежней дружбе не могло быть и речи.
Еще до восхода солнца все было готово к решительному наступлению.
Жрецы снова приносили жертвы и снова советовались с богами.
Перкун благословил наступление.
Ягайла в золоченой броне, полученной в подарок от московского князя, сидел на сером коне под красным сафьяновым седлом и смотрел на мрачные стены крепости. И стремена у князя золотые, и стальная сбруя с золотой отделкой. На конской груди сияло круглое золотое украшение величиной с человеческую голову.
Первый солнечный луч ударил в разноцветие стекол маленького церковного окошка в замке. Князь Ягайла вынул из ножен меч и поднял его кверху.
Оглушительный рев многотысячного войска ответил великому князю. Литовцы и жемайты первые бросились на приступ. Медленно поползли к стенам закутанные в мокрые шкуры осадные машины.
Перед воинами первой преградой встали глубокий вал и ров. Тысячи людей бросали в ров охапки хвороста. Многие падали, сраженные стрелами противника. Но ров быстро заполнялся. Как опара из квашни, хворост выпирал кверху… По хворосту воины полезли на вал и многоголовой лавиной перевалили через него.
У самых крепостных стен был еще один ров. Литовцы и его завалили хворостом. По приставным лестницам и прямо из осадной башни они полезли на стены. Но самая ожесточенная схватка шла у пробитой бреши. Бой длился несколько часов. Рыцари защищались храбро. Около полудня литовцы, жемайты и русские ворвались внутрь крепости.
Увидев, что дальнейшая защита бесполезна, рыцари бросились в главную башню, не имевшую дверей, а только узкое оконце вверху. В оконце рыцари влезли с помощью приставной лестницы.
Благородный рыцарь из Австрии, не успевший подняться на башню, стал выпрашивать себе жизнь, двигая пальцами, будто считая деньги. Но жемайты на деньги не польстились.
Князь Скиргайла въехал на крепостной двор, покрытый телами раненых в убитых.
— Эй, вы! — зычно крикнул он. — Великий князь Ягайла дарует вам жизнь, если без промедления сдадите крепость. Если нет — будете уничтожены огнем.
Князя Скиргайлу из верхнего оконца башни легко можно было поразить стрелой, но у рыцарей не поднялась рука.
Новый комтур, избранный старцами вместо убитого Генриха Клея, видя бесполезность дальнейшего кровопролития, решил сдаться на милость победителя.
Пятьдесят пять немецких рыцарей, двести пятьдесят рыцарей из других стран, орденские священники с хмурыми лицами без оружия вышли из крепостного двора, направляясь на поклон к великому князю. Орденские братья шли молча, перешагивая через убитых и раненых, один за одним, в белых плащах с черными крестами… Иноземные рыцари чувствовали себя не столь угнетенно; они шли, улыбаясь и оживленно разговаривая.
Князь Ягайла, открыв забрало шлема, подбоченясь, сидел на своем коне неподалеку от шатра.
Наклонив голову, скрестив в знак смирения на груди руки, проходили рыцари мимо великого литовского князя.
Ягайла обратил внимание на двух рослых рыцарей. Они шли рядом, опустив глаза в землю. Ягайла успел подумать, что хорошо бы таких богатырей иметь в своей охране. В эту минусу один из них выхватил спрятанное в плаще короткое копье и бросился на князя. Мелькнув словно молния, телохранители смяли конями немца. Великий князь пришел в неистовство. Не помня себя от гнева, он выхватил меч и отсек голову высокому рыцарю.
— Рубите изменников! — выкатив глаза, крикнул Ягайла.
Началась расправа. Телохранители обрушились на безоружных немецких рыцарей. Несколько человек упали, обливаясь кровью.
Князь Скиргайла подскакал к брату и, нагнувшись, тихо сказал:
— Помни о княжеском слове!
— Довольно! — опомнившись, крикнул Ягайла. — Остальных заковать в цепи!
Начался праздник победы. В крепостных подвалах нашли много съестных припасов и напитков. Вокруг замка горели костры. Воины пили и ели сколько хотелось. Тела убитых еще валялись во множестве, стонали раненые. Русские попы отпевали своих воинов, в небо поднимался дым от кадильниц. Раненых укладывали на телеги, подостлав сена. Словно тени, двигались жрецы; у каждого через плечо на ремне висела большая баклага с водой. Они утоляли жажду раненых, оказывали им помощь.
Опасаясь разгрома, великий маршал Конрад Валленрод увел свои войска. Победа литовцев была полная. Сто пятьдесят рыцарей немецкого ордена и много рыцарей из других стран были убиты… На поле боя осталось множество кнехтов и полторы тысячи простых ратников. Мощь ордена была сломлена, и рыцари отброшены от границ Литвы.
Ночью в присутствии жреца Палутиса и всех остальных жрецов Витовт принес клятву верности великому князю. Ярко горели смолистые факелы.
Жрецы подвесили на колья огромного живого быка. Князь Витовт бросил в него нож и попал в жилу, брызнула кровь. Князь вымазал кровью руки и лицо и торжественно произнес клятву. Жрецы, обмакнув пальцы в кровь, хором запели священную песню.
Под песню жрецов Витовт отрубил быку голову и медленно прошел между его туловищем и головой.
Через несколько дней после победы, 23 августа 1384 года, князь Витовт был крещен в Рождественском монастыре возле Трок и наречен в православии Александром.
Великий князь Ягайла передал новокрещенному пергамент на владение Берестьем, Драгичином, Гродной, Белостоком, Суражем, Луцком и другими городами. Троки, вопреки обещанию, Ягайла оставил за своим братом Скиргайлой.
В столице Вильне победа над рыцарями была отпразднована торжественно. Праздновали и примирение великого князя Ягайлы с князем Витовтом.
Две недели длилось пиршество…
Проснувшись на мягкой постели в своей спальне, Ягайла услышал за дверью собачий лай. Откинув бархатный полог, князь толкнул голой пяткой стремянного, храпевшего на медвежьей шкуре, и велел отворить дверь.
Радостно повизгивая, ворвалась любимая охотничья собака Змейка и бросилась к хозяину. Великий князь был очень доволен. Он приласкал собаку, встал, подошел к окну и увидел родной лес.
Держалась теплая солнечная осень.
Ягайла почувствовал приятное волнение, как-то сразу охватившее его. «Кабаны жируют в лесах, в этом году на желуди урожай», — подумал он и понял, что настала пора поохотиться.
Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 61 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава двадцать вторая. ПОХОДЫ НАЧИНАЮТСЯ В КЕНИГСБЕРГСКОМ ЗАМКЕ | | | Глава двадцать пятая. МОСКВА, ЩИТ ЗЕМЛИ РУССКОЙ |