Что скрывают цифры

Однажды я выяснял у профессора математики, как он оценивает док­торские диссертации по тем наукам, которые принято называть «чи­стой математикой». Сначала я спросил, какого они объема. В одном университете я курировал докторские программы по гуманитарным наукам, и там максимальный объем докторской диссертации состав­лял восемьдесят тысяч слов. Это очень важно, потому что обязательно наступал момент, когда авторов нужно было останавливать. Однаж­ды, проводя беседу с кандидатом на место преподавателя, получив­шим докторскую степень в соседнем университете, я спросил, огра­ничивался ли объем его работы. Он несколько высокомерно ответил, что у них диссертации были «того размера, какой требовался автору». Тогда я поинтересовался, насколько объемной была его диссертация. Сделав брови домиком, словно говоря об очевидном, он сказал: «Три­ста семьдесят тысяч слов», то есть примерно столько, сколько в Вет­хом завете. Я спросил, как называлась его диссертация. Оказалось, что-то вроде «Курсы повышения квалификации в Домби: некоторые проблемы». Домби — региональный центр в Англии с населением око­ло двухсот семидесяти тысяч человек¹.

Другими словами, на каждого жителя пришлось чуть меньше полутора слов. К счастью, я так и не узнал, сверхординарное ему удалось обнаружить если для объяснения потребовалось более трети миллиона слов. Подзаголовок «некоторые проблемы» давал по­нять, что это даже не полное исследование, а лишь проект развернутой работы, которую автор собирался написать в будущем.

Когда я спросил профессора, ограничивается ли максимальный объем докторских диссертаций по «чистой математике», он ответил:

— Нет, сколько нужно, столько и пишут.

Меня заинтересовал обычный средний объем таких работ, и про­фессор заметил, что недавно читал диссертацию из двадцати шести страниц. Страницы сплошных математических выкладок, правда, вы­глядят несколько иначе, чем триста семьдесят тысяч слов, но, думаю, по количеству знаков эти две работы равны. И тогда я задал профессору главный вопрос: как оцениваются подобные работы? Вероятно, всегда хорошо? (Наверное, больно получать обратно диссертацию, которой вы посвятили три-четыре года, с пометой: «Плохо. Восемь из десяти. Зайдите ко мне».)

— Нет, — ответил профессор. — Обычно хорошо. Обычно.

— И все-таки каким образом вы их оцениваете? — настаивал я. — Как и все диссертации, они должны открывать что-то новое и сооб­щать нам то, чего мы прежде не знали. Другими словами, согласно основному критерию, работа должна быть творческой.

— Конечно, однако при этом, — сказал профессор, — оцениваются и эстетические качества; доказательства должны быть элегантными, а рассуждения — изящными.

— Почему это так важно? — спросил я.

— Понимаете, математики убеждены, что их наука — один из самых чистых способов познания истин природы. Поскольку природа изна­чально прекрасна, то чем элегантнее доказательство, тем выше вероят­ность, что оно ближе к красоте природы и, соответственно, к истине.

Профессор говорил так, словно речь шла о сонате, сонете или фуэ­те. Эстетика изложения — мощная составляющая творческого труда, и это относится как к музыканту, поэту, танцору или дизайнеру, так и к математику.

Вот один из многих примеров того, что не только широкая до­рога, вымощенная академическими способностями, может привести вас к творчеству. К нему ведут многие пути, которые могут включать и академический интеллект, но далеко не ограничиваются им.

Процесс созидания не означает только мыслительную деятельность, подразуме­вается еще и эмоциональная атмосфера..

Дата добавления: 2015-07-25