Статистическое взаимодействие: тупик

После того как «ситуационисты» подвергли резкой крити­ке теорию свойств за одностороннюю локализацию причин поведения, заменив ее столь же односторонней противопо­ложной локализацией, вопрос о причинах поведения встал еще более остро. Бауэре проанализировал 19 исследовании, в которых в той или иной степени варьировались личностные и ситуационные различия, с тем чтобы оценить сравнительное

Распределение 19 исследований, в которых преобладает влияние либо ситуационных, либо личностных факторов. Данные сгруппированы по трем типам зависимых перерегистрации поведения. Первую группу составили работы, в которых испытуемые просто отмечали крестиком один из ва­риантов ответа на высказывания типа: «Кто-то перед вами взял без очереди билет на спектакль». Во второй группе работ испытуемые ставились в ряд ситуаций, а затем должны были ретроспективно оценить свое реальное поведение; наконец, в третьей группе работ поведение испытуемых в различных ситуациях оценивалось присутствовавшими наблюдателями. Результаты исследований были подвергнуты дисперсион­ному анализу, позволявшему выяснить, насколько различия в поведении обусловлены различиями индивидуальными, си­туационными или взаимодействием тех и других. Подсчеты по всем исследованиям показали, что чисто личностными факто­рами объясняется всего лишь 12,7 % дисперсии поведения. Доля ситуационных факторов еще меньше — 10,2 %. Основа­ний, чтобы решительно солидаризоваться с теориями свойств или с ситуационизмом, как видим, мало. Напротив, взаимо­действием между личностью и ситуацией объясняется значи­тельно большая доля дисперсии, а именно 20,8 %. В остальном поведенческие зависимые переменные не давали никаких осно­ваний предпочитать как более влиятельный один источник де­терминации другому (табл. 1.2).

Одно из этих исследований следует отметить особо, поскольку в нем проверялась честность детей в ситуациях всевозможных искушений. Общепризнанную после работ Хартрна и Мэя сильную ситуационную обусловленность такого поведения следует пересмотреть на основании данных Нельсона, Гриндера и Муттерера. Эти авторы относят до 26,4 % дисперсии морального поведения за счет индивидуальных и лишь около 15,5 % — за счет ситуационных различий.

Девятнадцать проанализированных Бауэрсом работ по сути своей были односторонне ориентированы либо на концепцию черт, либо на ситуационизм, что сказалось на результатах. Ведь контроль условий, влияющих на поведенческие перемен­ные, можно легко организовать так, что условия будут благо­приятствовать подкреплению либо «личностных», либо «ситуационистских» установок исследователя (см. рис. 1.3). Чтобы добиться первого, нужно максимизировать межиндивидуаль­ные различия (например, взять совершенно случайную выбор­ку испытуемых) и свести к минимуму интраиндивидуальную вариативность (скажем, использовать минимальное число бо­лее или менее однородных ситуаций). Такие приемы харак­терны для корреляционных исследований (по Кронбаху, они образуют одну из двух дисциплин психологии), анализирую­щих поведение по результатам тестирования гетерогенных

выборок испытуемых. При подобном подходе неизбежно укрепляются позиции теорий свойств, для которых основным принципом объяснения поведения являются личностные дис­позиции.

Напротив, чтобы получить ситуационистский результат, нужно перевернуть исходное соотношение: минимизировать межиндивидуальные и максимизировать интраиндивидуаль-ные различия зависимых переменных. Для этого берется отно­сительно гомогенная выборка испытуемых и больше разнооб­разных по своим особенностям ситуаций. В принципе межин­дивидуальные различия можно вообще элиминировать, помещая одного испытуемого в разнообразные ситуации, как в случае с пациентом, к которому последовательно применя­ют те или иные методы психотерапевтического воздействия, пока какой-то из них не окажется действенным, способным изменить поведение в желаемую сторону.

Очевидно, что приемы, заведомо подкрепляющие ту или иную установку, непригодны для удовлетворительного с на­учной точки зрения уточнения проблемы локализации причин поведения. Для этого требуется создать эксперимент, в кото­ром сбалансированы и репрезентативны выборки как испыту­емых, так и ситуаций. Для испытуемых это сделать проще, чем для ситуаций, поскольку психологически очень трудно уста­новить основания для классификации последних. Наконец, результаты зависят и от того, какого рода поведение рас­сматривается как зависимая переменная. Есть сильно завися­щие от ситуации (например, выражение собственного мнения) и довольно укоренившиеся, устойчивые по отношению к ситу­ациям виды поведения (скажем, курение).

Однако даже когда проблемы выборки решены и поведен­ческие переменные не определяются полностью влиянием си­туации, дисперсионный анализ компонентов не позволяет прийти к однозначному решению в пользу одного из взглядов.

Таким образом, статистическое взаимодействие личностных и ситуационных переменных не опровергает ни теорию свойств, ни ситуационистское объяснение, но учитывает то и другое.

Более высокая доля дисперсии, приходящаяся на одну группу факторов, также не лишает объяснительной силы другую группу. Если, например, ситуационно обусловленная диспер­сия много выше личностно обусловленной, то это не обяза­тельно исключает возможное соответствие результатов тео­рии свойств.

На гипотетическом примере, который представлен на рис. 1.3, это продемонстрировал Ольвеус. Три индивида с различной выраженностью определенной черты, которая рассматривается как решающая для измеряемой поведенческой переменной, помещены в три различные ситуации, по-разному влияющие на эту переменную. Как показывает рис. 1.3, средние различия значений поведенческой переменной по трем ситуациям втрое больше, чем различия между тремя индивидами в одной ситу­ации (соответственно 3 и 1 усл. ед.). А значит, ситуационно обусловленная дисперсия (З² = 9) намного превышает лич­ностно обусловленную (1²= 1), хотя корреляция личностных показателей в различных ситуациях и тем самым личностно обусловленная устойчивость по отношению к различным си­туациям максимальны. В этом случае эффекты диспозиции и ситуации суммируются, не порождая взаимодействия между собой в статистическом смысле.

Если продолжить разбор причин поведения, мы в конце концов столкнемся со сложной гносеологической проблемой. Разве возможно полностью и в абсолютно объективной форме разграничить личностные и ситуационные факторы? Дей­ствующий субъект без ситуации столь же немыслим, как и си­туация без субъекта. Мы видели, что уже восприятие и пони­мание ситуации является результатом специфического пове­дения, в основе которого лежат личностные особенности переработки информации. При таком понимании любое пове­дение должно рано или поздно раствориться в непрерывном, двустороннем процессе взаимодействия. «Ситуация есть функция личности в той же степени, в какой поведение лич­ности есть функция ситуации» (К. Bowers, 1973, р. 327).

Попытка разобраться в этом клубке взаимодействий в пользу одного или другого решения, обращаясь к историй жизни личности, мало чем может помочь. Ситуационист — прежде всего как апологет теорий социализации — склонен рассматривать диспозиции, которые к данному моменту беспорно существуют, в качестве продукта более ранних ситуа-онных _ВЛИяний. Но так можно забираться все дальше и лальше и встать наконец перед вопросом, не присутствуют ли уже в момент рождения влияния ситуации, которые в конеч­ном счете и определяют личностные особенности. Вместе с тем последовательный сторонник теории свойств мог бы утверж­дать, что присутствующие с самого начала личностные диспо­зиции накладывают ограничения на значение меняющихся ситуаций и в них лишь развертываются.

Дата добавления: 2015-07-25