Гражданское законодательство

ВВЕДЕНИЕ

Имущественные и брачно-семейные правоотношения во второй половине XVII –первой четверти XVIII в. определялись установлением в стране позднефеодальных общественно-экономических отношений. С одной стороны, усиливался обмен между областями, постепенно росло товарное обращение, небольшие местные рынки концентрировались в один всероссийский рынок, что свидетельствовало, по замечанию В. И. Ленина, о создании связей буржуазных¹ [См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 153–154]. С другой стороны, продолжали развиваться феодальные общественно-экономические отношения. Происходило формирование господствующего феодального сословия, укреплялась его экономическая основа. Шел процесс консолидации феодалов, который основывался на сближении двух форм землевладения: вотчин и поместий.

Правовое положение вотчин и поместий было детально разработано в Соборном уложении 1649 года (гл.гл. XVI и XVII). Законодательными актами второй половины XVII в. в их статус вносились многочисленные изменения, дополнения и уточнения. Правда, новеллы были не всегда последовательными, касались, как правило, частных вопросов; казуистика нормотворчества нередко доходила до того, что в нем решались мелкие, далеко не типичные случаи. При всем этом четко прослеживалась тенденция приближения по правовому положению поместий к вотчинам.

Вотчинное землевладение продолжало интенсивно расширяться. Его росту, как и сближению поместий с вотчинами, способствовало развитие товарно-денежных отношений. Земля приобретала характер товара. Наряду с выслуженными и родовыми вотчинами все большее место в землевладении занимала купленная вотчина. Практиковалась покупка в вотчину поместных земель. Покупались и поместья. Помещики все свободней распоряжались землевладениями: закладывали их, прямо отчуждали или уступали под разными условиями.

Шел и общий рост феодального землевладения. Некоторые феодалы владели огромными земельными площадями с многочисленным населением. Так, М. Я. Черкасский унаследовал от своего отца в 1667–1668 гг. 43 850 десятин земли с 24 946 душами обоего пола² [См.: Щепетов К. П. Помещичье предпринимательство в XVII в. (по материалам хозяйства князей Черкасских). – В кн.: Русское государство в XVII в. М., 1961, с. 20]. А. Д. Меншиков владел землями, населенными 414,1 тыс. душами мужского пола³ [См.: Троицкий С. М. Хозяйство крупного сановника России в первой четверти XVIII в. (по архиву князя А. Д. Меншикова). – В кн.: Россия в период реформ Петра I. М., 1973, с. 218].

Рост происходил прежде всего за счет раздачи служилым людям ранее не занятых земель, части дворцовых земель, а также земель, заселенных черносошными крестьянами. Серьезная убыль дворцовых и заселенных государственных земель заставила царское правительство сократить использование этого источника пополнения вотчинного и поместного землевладения. В 1649 году было указано – казенные оброчные земли давать только мелкопоместным и беспоместным служилым людям, а в 1656 году было запрещено раздавать в поместья дворцовые земли⁴ [ПСЗ, т. I, №20, 196]. Вместе с тем активизировалась раздача так называемых диких полей (нераспаханных черноземов) за Окой⁵ [См.: Герман И. Е. История межевого законодательства от Уложения до генерального межевания (1649–1765). М., 1893, с. 56].

Земли давались на вотчинных или поместных правах за службу. Вотчины и поместья приобретались и другим путем. За верную службу часть поместий передавалась их владельцам на вотчинных правах. Землевладения были основной, а порой и единственной формой вознаграждения служилым людям. Через земельные пожалования царь укреплял дворянство, которое было его социальной опорой в утверждении самодержавия. Земельные владения составляли экономическую основу политического господства дворянства. Но царское правительство не допускало передачу земель в полную собственность служилых людей и, расширяя правомочия владельцев, следило, чтобы земля не выходила из-под контроля и верховного распоряжения государственных органов. И вотчины, и поместья были лишь различными формами земельного владения. Ю. В. Готье отмечал: «Земля «служила», и правительство наблюдало зорко, чтобы «земля из службы не выходила»⁶ [Готье Ю. В. Очерки истории землевладения в России. Сергиев Посад, 1915, с. 50].

По мере надобности проводились смотры дворян и детей боярских. Основная цель смотров – определить на воинскую службу сыновей служилых людей. На места направлялись представители правительства, они на собрании дворян уезда проводили выборы окладчиков, которые должны были под присягой подтвердить показания дворян об их службе, знатности, имущественном положении. Юношей, достигших 15-летнего возраста, т. е. совершеннолетия, до которого они считались недорослями, после выявления годности к службе распределяли по статьям и записывали (верстали) в службу. В течение двух – трех лет они числились новиками, после чего для них устанавливался поместный оклад, т. е. право на получение поместья в соответствии с их знатностью, служебным и имущественным положением. По мере продвижения по службе повышался и поместный оклад. При наличии во владении вотчинных земель поместные оклады как в новичном, так и в последующих верстаниях соответственно уменьшались⁷ [См.: Герман И. Е. Указ. соч., с. 67; Готье Ю. В. Указ. соч., с. 51].

Существовали определенные нормы наделения поместной землей. Но они были, скорее, пределом, к которому стремились помещики. Последние должны были сами подыскивать подходящий для дачи земельный участок в пределах уезда, в котором они проживали, служили или в котором вправе были получать земельные владения. Думные чины и московские служилые люди имели исключительное право на получение поместных земель в Московском уезде. Их оклады были выше, чем у служилых людей в периферийных уездах (городовых чинов).

Оклады в отдаленных местностях и незаселенных землях повышались.

Младшие сыновья престарелых помещиков верстались, как правило, отцовскими поместьями. При этом, если размер поместий не превышал 500 четвертей, то к ним припускали одного сына, а если был больше 500 четвертей, – двоих и более по 250 четвертей каждому. В этом справедливо усматривается переход к фактическому наследованию поместий⁸ [См.: Васильчиков А. И. Землевладение и земледелие в России и других европейских государствах. 2-е изд. СПб., 1881, с. 326]. Старшие сыновья верстались окладами самостоятельно. Самостоятельными окладами верстались и младшие сыновья, если они достигали совершеннолетия, когда отец еще служил, и записывались в отвод, т. е. отделялись от отца. После смерти помещика его землевладения переходили сыновьям или внукам по праву представления (с 1684 года – правнукам) и иным родственникам. Постепенно утвердилось понятие родовое поместье. К концу XVII в. поместье приблизилось к вотчине на незаметное расстояние и «готово было исчезнуть как особый вид служилого землевладения», – отметил В. О. Ключевский⁹ [Ключевский В. О. Соч., т. IV, с. 87].

Была узаконена своеобразная пенсионная форма обеспечения поместными землями. Прекратившему службу одинокому помещику давалась на прожиток часть поместья, которой он владел пожизненно. Прожиточные поместья давались также женам и дочерям умершего помещика. Размер прожиточных поместий колебался от 10 до 20% оклада помещика – вдове и от 5 до 15% – дочери, в зависимости от места и обстоятельств его кончины. Прожиточные поместья в случае замужества вдовы или дочери закреплялись за женихами, принадлежавшими к служилому сословию. Эти поместья можно было сдавать другим помещикам на условиях пожизненного содержания сдавшего, а в случае выхода замуж сдавшей поместье вдовы или дочери – обеспечения их приданым. Со временем стала практиковаться сдача прожиточного поместья за деньги, а также сдача поместья лицами, продолжавшими служить. Допускался обмен поместьями, поместий на вотчины, причем различных размеров и качества.

Во второй половине XVII в. сохранялось разделение вотчин на родовые, выслуженные и купленные.

Родовые вотчины получались по наследству. Передача чужеродцам их была ограничена, а если они все же переходили в другой род, то родственники первоначального владельца могли их выкупить в течение 40 лет. Круг наследников родовой вотчины тоже был ограничен. Преимущество в наследовании имели ближайшие родственники по мужской линии. Продажа вотчин допускалась в пределах одного уезда. Это условие диктовалось милиционной системой комплектования вооруженных сил. Уездные землевладельцы (во второй половине XVII в.– преимущественно вотчинники) формировали воинский отряд. С каждых 100 четвертей доброй земли в поле они должны были поставить воина на коне и в доспехе, а в дальний поход – с двумя конями¹⁰ [См.: Запись продолжателя летописца начала царства о частичной отмене местничества в 1550 году и об отмене кормления и Уложении о службе 1555–1556 гг. – Памятники русского права. Вып. IV. М., 1956, с. 586].

Выслуженные (или жалованные) вотчины предоставлялись во владение служилым людям за отличия в службе, участие в походах, а также сыновьям погибших на войне служилых людей. Владение выслуженной вотчиной фактически обусловливалось дальнейшей верной службой и расположением царя к владельцу. Однако выслуженная вотчина могла более свободно отчуждаться и передаваться по наследству, чем родовая. Таким образом, выслуженная вотчина по своему правовому положению примыкала к поместью.

Купленная вотчина приобреталась из чужого рода. Она принадлежала всей семье (но не роду, как родовая вотчина), могла свободно продаваться (без права родственников выкупать ее), закладываться, обмениваться, передаваться по наследству вдове, сыновьям и дочерям, а также другим родственникам. При отсутствии завещания она делилась поровну между наследниками по закону, находившимися в одинаковой степени родства к наследодателю. Купленная вотчина, будучи формой феодального землевладения, имела некоторые черты буржуазной собственности.

К концу XVII в. исчезли остатки родовых княжеских вотчин, однако вотчина стала преобладающей формой землевладения. В 1678 году в Московском уезде только 1/6 часть земли была поместной. Вотчины в среднем были крупнее поместий, а следовательно, ценнее, удобнее для хозяйственной эксплуатации, чем более мелкие по размерам поместья¹¹ [См.: Готье Ю. В. Замосковский край в XVII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси. М., 1906, с. 406].

Именным указом 1700 года было запрещено отнимать за нанесенное оскорбление вотчины и поместья и передавать их потерпевшему. С 1712 года запрещалось отчуждать родовые вотчины¹² [ПСЗ, т. IV, № 1796]. И наконец, в указе о порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах 1714 года вотчины и поместья получили единый правовой статус, за ними утвердилось единое название имение.

Имения рассматривались как недвижимые вещи. Их можно было в случае крайней нужды продавать. За родственниками сохранялось в течение 40 лет право выкупа имений. Изменялся порядок наследования бывших вотчин и поместий. Имение в числе недвижимых вещей можно было завещать только одному родственнику. При отсутствии завещания имение переходило старшему сыну. При отсутствии сыновей наследовали дочери и другие родственники в том же порядке. Вдова владела имениями пожизненно или до ухода в монастырь, после чего они передавались родственникам мужа. Если среди наследников не оставалось лиц мужского пола, то имение переходило к мужу наследницы, который должен был принять фамилию владельцев имения, а свое имение передать другим родственникам. Таким образом, Петр I в интересах самодержавного государства стремился сохранить и укрепить феодальные роды, обеспечить исправное поступление в государственную казну податей, рациональную эксплуатацию крепостных крестьян, создать резерв служилых людей, которые бы не были связаны земельными владениями и добивались себе благ через службу. Дробление дворянских имений осуждал И. Т. Посошков, считавший, что это приводит к запустению земель и ущербу государству¹³ [См.: Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1937, с. 260].

Иное правовое положение было у земельных владений патриарха, митрополитов, архиепископов, епископов и монастырей. Поскольку церковные иерархи от епископа до патриарха были монахами, то, следовательно, их землевладения не передавались по наследству, а переходили к преемнику по должности. Церковные земли, как правило, не отчуждались и не подлежали обмену. В процессе установления самодержавия царское правительство ограничивало церковное землевладение. Передача земли монастырям была запрещена даже от бездетных людей, принимавших монашество. Тем не менее церковно-монастырское землевладение росло, для чего использовались различные фиктивные сделки. Число крестьянских дворов в 1718 году по сравнению с 1653–1654 гг. в монастырских вотчинах увеличилось на 36%, а в патриарших и архиерейских вотчинах – на 37%. В 1722 году, по подсчетам Монастырского приказа, в его владении находилась 1/5 часть крестьян в стране¹⁴ [См.: Сивков К. В. К истории землевладения в России в начале XVIII в. – Известия АН СССР. Отделение общественных наук, 1933, №3, с. 211–217; Горчаков М. И. Монастырский приказ (1649–1725 гг.). СПб., 1868, с. 145–146].

В историко-юридической литературе высказаны различные мнения о правовом положении чернотяглых земель. Так, А. И. Копанев считает, что чернотяглые крестьяне были собственниками земель. Это положение якобы подтверждает фиксация в тысячах актов свободного распоряжения ими землей (купли-продажи, дарения, обмена, заклада, передачи в приданое, наследования)¹⁵ [См.: Копанев А. И. Законодательство о черном крестьянском землевладении XVI – XVII вв.– В кн.: Из истории феодальной России. М.. 1978, с. 125]. Однако представляется, что правы исследователи, по мнению которых собственником чернотяглой земли был царь. Как справедливо отметил С. В. Юшков, если бы чернотяглые земли не принадлежали царю на праве собственности, то он не мог бы раздавать эти земли служилым людям или же превращать их в дворцовые, что постоянно делалось¹⁶ [См.: Юшков С. В. История государства и права СССР, с. 301]. Акты отчуждения земли говорят лишь о смене ее владельцев.

Развитие промышленного производства обусловило необходимость пересмотра прав землевладельцев на недра земли. Государство оставляло за собой право добычи металлов и минералов из частновладельческих земель. Промышленникам разрешалось строить предприятия на государственных и частновладельческих землях. Вотчинники имели преимущественное право на добычу полезных ископаемых на принадлежавших им землях. К предприятиям приписывались населенные земли с правом эксплуатации на промышленных предприятиях труда крестьян, проживавших на этих землях¹⁷ [ПСЗ, т. V, № 3464; т. VI, №3711].

В рассматриваемый период, по сути, отчуждаемой вещью, товаром становятся частновладельческие крестьяне. От предусмотренного Соборным уложением права брать в порядке возмещения за удерживаемого беглого крестьянина других крестьян без земли вотчинники и помещики переходят к прямой, ничем не прикрытой продаже крепостных, присваивают себе право распоряжаться и землей, и личностью крестьян. В законодательных актах это право прямо или косвенно фиксировалось. Землевладельцы могли переводить крепостных крестьян в другие вотчины и поместья, в частности для заселения пустующих отдаленных земель. Попытки законодательным путем ограничить отчуждение крестьян и распоряжение их брачной судьбой не имели успеха¹⁸ [См.: Энгельман И. История крепостного права в России. М., 1900, с. 86–138]. Усиление крепостничества свидетельствовало об углублении феодальных общественно-экономических отношений.

Если право владения землей было детально разработано в законодательстве рассматриваемого периода, то движимому имуществу законодатели уделяли мало внимания. В этом отношении наиболее выделяется указ 1714 года.

Постепенно развивалось регулирование права на чужие вещи. Законодательство второй половины XVII в. допускало залог земли, рассматривая его наряду с различными формами отчуждения.

Рост товарно-денежных отношений и развитие гражданского оборота обусловили развитие обязательственного права. Взыскание по обязательствам все более переходило с личности должника на его имущество, в том числе и на недвижимое. При этом сохранялось обращение взыскания на родственников, слуг и крестьян должников¹⁹ [ПСЗ, т. V, № 3078].

Законодательство данного периода развивало формы заключения сделок, предусмотренные Соборным уложением 1649 года. Указом 9 декабря 1699 г. заключение сделок было перенесено в приказы: о вотчинах и поместьях – в Поместный приказ, о крепостных крестьянах и холопах – в Приказ холопьего суда, о лавках и торговых делах – в Ратушу и т. д.²⁰ [ПСЗ, т. III, № 1732]. Однако это увеличивало волокиту и мздоимство подьячих, к тому же малоквалифицированных, а также уменьшало поступление пошлин в казну. Поэтому указом 30 января 1701 г. было установлено – оформлять крепостные акты под надзором Оружейной палаты 24 подьячим в палатке на Ивановской площади. Для засвидетельствования сделок следовало привлекать людей добрых и знатных. Для обеспечения договоров применялись неустойка и поручительство.

Законодательство рассматриваемого периода регулировало договоры мены, купли-продажи, займа, имущественного найма, поклажи. Получали распространение договоры личного найма, займа и товарищества.

Договор мены, широко применявшийся во второй половине XVII в. в отношении землевладений, получил подробную регламентацию в законодательных актах. Пресекая куплю-продажу поместий и расширение церковного землевладения, царское правительство ограничивало обмен землевладений, требовало равноценности обмениваемых земель и, наконец, указом 1714 года вообще запретило их обмен. Договор купли-продажи, подобно мене, недвижимого имущества и лошадей должен был заключаться в письменной и крепостной форме. Однако, как отметил В. И. Сергеевич, подобные сделки нередко совершались без соблюдения установленных законами формальностей, что приводило к многочисленным судебным спорам²¹ [См.: Сергеевич В. И. Лекции по истории русского права. СПб., 1890, с. 632].

Широкое распространение получал договор займа. Хотя в Соборном уложении он рассматривался как безвозмездный, но на практике считалось нормальным взимание определенных ранее 20%. Указом 15 июля 1700 г. регулировалось взыскание долгов при наличии нескольких кредиторов. Если имущества должника не хватало для погашения долга, то следовало ставить его на правеж. Если же и после этого долг не погашался, то должника надлежало бить кнутом и сослать в Азов на каторжные работы на три года. По отбытии каторги должник оставлялся там и на жительство²² [ПСЗ, т. IV, № 1805]. Этим преследовалась также цель заселения вновь занятых земель.

В договоре хранения действовали нормы, предусмотренные еще Соборным уложением 1649 года. По Духовному регламенту 1721 года было запрещено принимать вещи на хранение в монастыре²³ [ПСЗ, т. VI, №3718].

Для заключения договора личного найма требовалось согласие родителей или владельцев нанимавшегося. Пришедшие из других местностей должны были представлять паспорта или покормежные письма, в которых органы местного управления или землевладельцы фиксировали право перемещения лица в другую местность для подыскания себе работы²⁴ [ПСЗ, т. V, № 3203, 3210, 3212, 3445; т. VI, №4047, 4130, 4533].

Законодательство предусматривало имущественный наем, в том числе аренду земли. Предметом договора найма могли быть и различные помещения, транспортные средства. Сдача в аренду недвижимого имущества должна была оформляться письменным договором, зарегистрированным в крепостном порядке.

Поощряя промышленность, строительство и торговлю, самодержавное правительство в первой четверти XVIII в. стимулировало развитие договоров товарищества, поставки, подряда. Договоры поставки и подряда заключались не только между частными лицами, но и между ними и государственными органами (например, на поставку строительных материалов, продовольствия, проведение строительных и ремонтных работ). Подрядчиками и поставщиками выступали, как правило, купцы, а поручителями по этим договорам – состоятельные дворяне. За исполнением договоров ревностно следили полицейские учреждения.

С развитием имущественных правоотношений было тесно связано изменение брачно-семейного права. Регулированию брачно-семейных отношений, являвшихся ранее монополией церкви, все большее внимание уделяют органы государственной власти.

Брачный возраст, установленный Стоглавом, для жениха 15 лет, для невесты 12 лет, именным указом о порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах 1714 года был повышен: для жениха – до 20 лет, для невесты – до 17 лет. Однако эта норма, как отметил один из дореволюционных исследователей, распространялась только на детей дворян и при-казнослужителеи²⁵ [См.: Кранихфельд А. Начертания российского гражданского права в историческом его развитии. СПб., 1843, с. 15]. Верхний предельный возраст в рассматриваемый период установлен не был, однако патриарх в инструкции поповским старостам 1697 года требовал выяснять, не являются ли вступающие в брак вдовцы престарелыми. Указом «О свидетельствовании дураков в Сенате» 6 апреля 1722 г. было запрещено вступать в брак умственно отсталым²⁶ [ПСЗ, т. III, № 1612, т. V, № 3949]. В законодательстве первой четверти XVIII в. запрещалось также жениться дворянам, уклонявшимся от учебы и государственной службы. Вдова могла выйти замуж спустя год после смерти мужа. В XVIII в. это правило было распространено и на вдовцов.

Соборным уложением 1649 года запрещалось жениться в четвертый раз, а указом 1651 года было запрещено в четвертый раз выходить замуж. Заключение брака в четвертый раз считалось преступлением. Такой брак был недействительным, и дети, рожденные от этого брака, признавались незаконнорожденными. Жена и дети в этом случае не наследовали землевладений. Это правило, однако, не распространялось на четвертый брак, заключенный до принятия Соборного уложения²⁷ [ПСЗ, т. I, № 459]. По инструкции патриарха 1697 года супруги, состоявшие в четвертом браке, должны были разводиться и заточаться в монастыри.

Для заключения брака требовалось волеизъявление или согласие родителей, а при вступлении в брак крепостных – также их владельцев. В первой четверти XVIII в. предпринимались попытки ограничить произвол родителей и помещиков при заключении браков. Но это свелось к запрету принуждать к вступлению в брак.

Заключению брака предшествовал обряд обручения (сговор). При этом, если за невестой следовало значительное приданое, особенно в виде землевладений, то составлялась рядная запись²⁸ [См., например: Памятники русского права. Вып. VII, с. 119–120]. Первый брак совершался в церкви посредством венчания, второй и третий браки, как правило, – посредством благословения.

Имущество супругов считалось общим, и распоряжался им муж. Однако в законодательстве второй половины XVII в. намечается тенденция к раздельности имущества супругов. Ограничивается право отчуждения приданого, которое в случае смерти мужа переходило при отсутствии детей вдове. Сокращается ответственность жены по обязательствам мужа. По указу о единонаследии 1714 года имущество, полученное женой до замужества, принадлежало ей и во время брака.

Брак прекращался с физической или политической смертью, длительным безвестным отсутствием супруга, поступлением его в монашество. В некоторых исключительных случаях допускалось расторжение брака.

Власть родителей над детьми постепенно ослабевала. Так, во второй половине XVII в. родители могли отдавать в кабалу детей только при поступлении в кабалу самих родителей, а с конца столетия, когда поступление в кабалу было отменено, могли лишь отдавать детей во временное услужение. Ослабевала и общность имущества родителей и детей. Сыновья могли распоряжаться в пределах допустимого законом землевладениями, полученными за службу, без согласия отцов. Была ограничена ответственность детей по обязательствам родителей. Но при всем том, как отметил М. Ф. Владимирский-Буданов, даже выдел сыновей, поступление их на государственную службу и замужество дочерей только ослабляли родительскую власть над детьми, но не прекращали ее²⁹ [См.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. 6-е изд. СПб., Киев, 1909, с. 466].

С ослаблением кровно-родственных связей более широкое развитие получала опека. Законодательством первой четверти XVIII в. предусматривалось установление опеки над владельцами недвижимого имущества до достижения ими 20-летнего возраста, а над обладателями только движимого имущества – до 18 лет. Для лиц женского пола предельный возраст опеки был 17 лет. Опека устанавливалась также над слабоумными.

Наследственное, как и вещное, право в рассматриваемый период наиболее существенно менялось в отношении землевладений. Законодательство регулировало наследование по завещанию и по закону.

Завещание оформлялось в так называемой духовной грамоте, которую должен был подписать завещатель или его духовник, а также свидетели³⁰ [См., например: Памятники русского права. Вып. VII. с. 120–122]. До конца XVII в. признавалось и устное завещание. Письменные завещания хранились в церковных учреждениях. Имения можно было завещать, как правило, родственникам до четвертого колена.

Наследование по закону тщательно, до казуистичности было разработано в законодательстве второй половины XVII в. Указом 1650 года допускались к наследованию дальние родственники при отсутствии близких³¹ [ПСЗ, т. I, №33]. Однако в 1676 году круг родственников, имевших право наследовать землевладения, был ограничен четвертым коленом. При отсутствии нисходящих родственников купленные вотчины, а по жалованию царя также родовые и выслуженные вотчины стали наследовать боковые родственники. Новоуказными статьями о поместьях и вотчинах 28 января 1681 г. вновь было разрешено отдавать выморочные родовые и выслуженные вотчины дальним родственникам³² [ПСЗ, т. II, № 860, разд. 2, ст. 1]. Преимущество имели лица мужского пола. Действовал общий принцип «сестра при братьях не наследница». Детализация права наследования по закону с участием наследников по праву представления несколько запутала законодателей, и на некоторое время произошло отступление от этого правила. Вскоре, однако, действие этого принципа было полностью восстановлено, и он существовал в течение всего рассматриваемого периода. Тем не менее наследственные права лиц женского пола расширялись. Указом о единонаследии предусматривалась возможность передачи старшей дочери (при отсутствии сыновей) всех имений наследодателя.

Таким образом, наследственные, как и все гражданско-правовые, отношения развивались под влиянием роста товарно-денежных отношений в недрах феодального строя.

* * *

В разделе публикуются наиболее значительные гражданско-правовые законодательные акты второй половины XVII – первой четверти XVIII в. Новоуказные статьи о поместьях 10 марта 1676 г. и Новоуказные статьи о вотчинах 14 марта 1676 г. не охватывают правовым регулированием всех правоотношений, связанных с двумя основными формами феодального землевладения. К тому же они не являются самыми крупными по объему актами подобного рода в рассматриваемый период. Однако они являются ключевыми в процессе изменения правового положения вотчин и поместий в сторону их сближения и одновременно вносят многие коррективы в нормы Соборного уложения, решают вопросы, ранее не урегулированные в законодательном порядке, типичны для Новоуказных статей второй половины XVII в. Указ 21 марта 1684 г. предусматривал практически неограниченную возможность наследования поместий нисходящими родственниками мужского пола, чем существенно сближал поместья по правовому положению с вотчинами. Указ 1714 года о порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах завершает этот процесс и устанавливает в наследовании имений принцип майората. Указ об обряде совершения крепостных актов 30 января 1701 г. является наиболее характерным гражданско-процессуальным законодательным актом рассматриваемого периода.

1676 Г., МАРТА 10

НОВОУКАЗНЫЕ СТАТЬИ О ПОМЕСТЬЯХ

Дата добавления: 2015-07-25