Момент смерти

Момент смерти — это завеса, отделяющая умирающего человека от посмертного существования. Если смерть чем-то похожа на мой мистический опыт, связанный с временным разрушением структур эго, то разумно предположить, что в момент смерти распадается концептуальная карта нашего восприятия реальности. Похоже, этот распад начинается медленно, а затем ускоряется и достигает кульминации в прорыве к уровню души.

Нам, естественно, хочется быть в момент смерти максимально сознательными. Мы хотим умирать спокойно, с радостью, любовью и благодарностью, а не с беспокойством о том, что ждёт нас впереди. Мой друг, поэт Аллен Гинзберг ¹, умирал именно так. В последние дни он

¹ Аллен Гинзберг ( 1926-1997 ) — американский поэт, автор программных для битников поэм « Вопль » ( 1956 ) и « Кэдиш » ( 1961 ); в таких его сборниках, как « Дыхание души » ( 1977 ) и « Плутониева ода » ( 1982 ) отразился интерес к мудрости Востока.

говорил друзьям, что чувствует себя « на коне ».

Многие люди, побывавшие в состоянии, близком к смерти, с волнением рассказывают, что « там » они встретились с теплотой, любовью, светом, близкими. У такой смерти хороший вкус. Я же поначалу узнал смерть с другой стороны. В 1963 году, находясь на мексиканском побережье, я как-то ночью, приняв кислоту ¹, поплыл в океан. Мой ум был чист, а ночь настолько чарующа, что из-за отражения света в воде я стал терять ориентацию. Я плыл среди больших волн, понимая, что если одна из них накроет меня, то я, не зная, где верх, а где низ, возможно, уже не вынырну. Было неясно, выберусь ли я из данной переделки. Хотя я думал, что мне приходит конец, мысли, возникавшие в связи с этим, касались исключительно реакции общества на происшествие. Вот друзья собираются у могилы, проходит время, и я остаюсь лишь в памяти тех, кто знал меня. Память слабеет, и однажды маленькая девочка спрашивает у мамы: « Кто такой Рам Дасс ?» Я думал не о себе, а о том, как мою смерть будут воспринимать другие.

И тогда принятая мною кислота вдруг изменила моё восприятие. Я понял, что моё сознание лишь переместится в другое место. Я останусь живым. В это кислотное путешествие я отправился, не зная его исхода, но я понял очень важную вещь: что бы ни случилось, сколько бы ложных представлений ни разрушилось, какие бы ужасы ни произошли, я выживу; моё существование продлится, даже если нет соломинки, за которую можно было бы ухватиться. Я усвоил этот урок, и с тех пор всегда уверен в этом. Погрузившись в экстаз достаточно глубоко, вы перестаёте держаться за жёсткие структуры. Страх смерти частично представляет собой цепляние за такие структуры, как эго, или за связанное с привычным способом восприятия представление о том, что мир состоит лишь из материи и энергии. Но сознание не менее реально, чем материя и энергия; оно так же неразрушимо, как они.

Под воздействием энтеогенов и благодаря медитации я осознал, что моя душа не ограничена ни размерами моего тела, ни сроком его существования. Хотя тело умрёт, я знаю, что сознанию смерть не грозит. Сегодня мне кажется, что смерть будет похожей на кислотное путешествие, в конце которого меня встретит гуру. Меня ждут бурные переживания, но он будет за этим наблюдать. Не думаю, что этот опыт будет травмирующим, ибо я связан с гуру на уровне души. Сила веры и

¹ Имеется в виду диэтиламид лизергиновой кислоты ( ЛСД ).

преданности преодолевает страх. Я в это не просто верю; это глубинное знание, и вам тоже нужно обрести его. Вы узнаете, что являетесь чем-то большим, чем материя, и поймёте, что смерть — просто порог в излучине реки, за которым открываются новые просторы.

Момент смерти не обязательно трансформирует нас. В конце концов, мы умираем такими, какие есть: не лучше и не хуже, не умнее и не глупее. Каждый из нас приближается к мгновению ухода с суммой всего, что сделал, и поэтому нужно как можно быстрее начинать готовиться к последнему переходу — пробуждаясь, завершая дела и превращаясь в мудрого старца, способного навсегда смежить очи без сожалений. Так как никто не знает часа своей кончины, необходимо обрести способность полностью сознавать каждый момент жизни. Наблюдая в медитации за своим дыханием, мы осознаём, сколь хрупок этот процесс, который в любой момент может прерваться. Но такое понимание должно не порождать страх, а обострять нашу чувствительность и внимательность.

Учась встречать смерть с открытыми глазами и сердцем, полезно побольше узнать о смерти некоторых великих людей. Когда в Махатму Ганди выстрелили в упор на дорожке сада, он умер с именем « Рам » на устах — потому что всю жизнь повторял имя Бога. Мой гуру, Ним-Кароли Баба, перед смертью повторял « Ом джая Джагадиша Харе » — « Слава Господу Вседержителю ». Когда к японскому мастеру дзэн приблизилась смерть и напомнила, что ему надо сочинить предсмертное стихотворение, он за мгновение до своей кончины взял перо и написал:

Рожденье есть рожденье, А смерть — всего лишь смерть. О том стихотворенье, Что не о чем скорбеть.

Филлис, моя мачеха, перед смертью попросила: « Ричард, посади меня ». Я поднял её, придерживая одной рукой её спину, чтобы она не упала назад, другой поддерживал, чтобы она не упала вперёд. Филлис

медленно сделала три глубоких вдоха и испустила дух. Не каждому дано умереть так легко. Когда умирал сварливый основатель гештальттерапии Фриц Перле ¹, он доставил немало проблем своей сиделке. « Доктор Перле, пожалуйста, лягте, — просила она. — Вам нельзя сидеть ». Тот ответил: « Не учите Фрица Перлса жить », — и умер. А последними словами моего приятеля Тима Лири было: « Почему? А почему бы и нет ?»

Есть прекрасная старая история о военачальнике и монахе, которая демонстрирует, насколько осознанно можно встречать момент смерти.

Армия завоевателей проходила через города, грабя и убивая людей. Все жители боялись захватчиков, которые были особенно жестоки по отношению к монахам. Они не только не жалели их, но и подвергали изощрённым пыткам.

В этой армии был один особенно жестокий военачальник. Войдя в город, он приказал своему адъютанту отчитаться о состоянии горожан. Тот сказал: «Все люди страшатся тебя и склоняются пред тобой». Понятно, что военачальнику было очень приятно это слышать. А помощник продолжал: «Все монахи из местного монастыря в ужасе бежали в горы. Кроме одного».

Военачальник рассвирепел и помчался в монастырь, в котором обитал монах, посмевший бросить ему вызов. Распахнув ворота, он увидел спокойно стоящего посреди двора монаха. Грозный завоеватель подошёл к нему и надменно спросил:

Дата добавления: 2015-07-19