IV. Российское купечество: мораль и религия.

Примечательно, что именно российское купечество, происходя­щее из недр народа, стало подлинным благотворителем и поднялось к вершинам подлинного мещанства.

Купечество, как сословие, социальный слой, происходило в ос­новном из посадских людей и крестьян уже в конце XVIII века и заняло большой удельный вес в общей численности уездных го­родов (А И Аксенов «Очерки генеалогии уездного купечества XVIII века. М„ Наука 1993, с. 49—52).

Становясь купцами, обретая капитал и свое «дело», эти выходцы из народа крепко держались традиционных семейных устоев,
религиозных моральных предписаний, сохраняли родовые и фа­
мильные связи. В эту пору это было неудивительно для дворянства, класса с глубокими родословными традициями наследования,
титулами, привилегиями, гербами и пр. У сословия купцов, где
только начинает формироваться классовое собрание предбуржуазии, складываются чисто купеческие черты социально-психологические черты социально-психологического характера, купеческие
«замашки», манеры и т. п..

Дворянство—это роды, насчитывающие десятки поколений, часто с мифическим предком (Рюрик, Римские императоры...); ку­печество—это семьи-фамилии, сохраняющие связи в 3—5 поколе­ниях.

Купечество Российской империи, окончательно сформировав­шееся под действием петровских и екатеринских реформ, делилось на три гильдии, где 1-я была высшей. Гильдии различались иму­щественным цензом, заявленным капиталом купца, и давали опре­деленные привилегии - правовые и экономические. Крупное, богатое купечество жило и действовало в столичных, губернских городах—крупных торговых центрах. Провинция и уе­здные города характерны для деятельности мелкого купечества.

Это объясняется тем, что состав и структура купеческого об­щества определялись прежде всего тем местом, которое оно зани­мало в системе общероссийского рынка, что, в свою очередь, за­висело от широты и богатства экономических рыночных связей, торговых путей, выгодного положения городов и ярмарок, сырье­вой базы для развития промышленности и торговли и др. (Аксенов А. И. Ук. соч., стр. 43). В силу действия этих и других факторов известные своим богатством, а затем, и знаменитые своими об­щественными делами купеческие роды — фамилии собирались и заявляли о себе первопрестольной. Из Владимирской губернии — Морозовы и Найденовы, из Калужской—Рябушинские и Щукины, из Рязанской) Бахрушины и Сорокоумовские, из Ярославской— Крестовниковы, из Смоленской—Бурышкины, из Сибири – Второвы и Кузнецовы. Москва XIX века собрала цвет российского купечества, которое в довольно короткий срок, на протяжении жиз­ни 2—3 поколений создало подлинно особую культуру, связанную с глубокими традициями и обычаями массового населения стра­ны. Здесь мы можем говорить об особом социально-психологичес­ком и нравственно-историческом укладе жизни и деятельности ку­печества. При более внимательном изучении истории купечества XIX—XX веков, развиваются устаревшие стереотипы—образы куп­цов и русского купечества в целом, долгое время бытовавшее в отечественной и зарубежной исторической литературе. Рассказы иностранных путешественников дипломатов XVII в. о «бесчестии» русских купцов, цитируемые Ключевским, Костомаровым и др. пос­тепенно создали образ купца-плута, обманщика и т. д. (Бурышкин П. А. «Москва купеческая.» М., 1990, с. 11 —15). Вряд ли эту ха­рактеристику можно распространять на крупных купцов XIX — XX в. Само становление богатого купечества, капиталы которого складывались ограничным путем, в этом отношении самобытно для российских условий. Богатства, состояния создавались трудом и смекалкой, талантом, колоссальной энергией и деловитостью. Никаких «гангстерских» и разбойничьих путей накопления, как правило, в истории этих знаменитых купеческих фамилий, не бы­ло. Труд, прежде всего, повседневный, непрерывный, полный сверх­усилий—не исключавший ни работников, ни хозяев, часто из-за чрезвычайного напряжения сил ранее срока заканчивавших свой век (С. Морозов 4 «Дед умер молодым». М., 1988).

Особенно ярко проявило себя купечество в Москве XIX—XX вв.; ведь наряду с Москвой «Войны и мира» Л. Толстого, Москвой Грибоедовской, Москвой славянофилов... была и Москва Купеческая. В Москве купца можно было встретить повсюду—и в амбаре, и в городской Думе, и в университете, и в театре. Если 2-я четверть XIX века—это купцы «темного царства», так как ярко и художест­венно обрисованные А. И. Островским в его драмах, то 3-я чет­верть и конец XIX в. — молодое купечество Москвы—люди с выс­шим образованием, «чистой воды интеллигенты, инженеры, юрис­ты...» (Бурышкин П. А. Ук. соч., с. 231).

Именно с этого времени роль купечества в искусстве, науке, де­ле просвещения, в городском самоуправлении резко возрастает. История русского купечества есть один из истоков русской культу­ры» утверждал П. А. Бурышкин и с ним нельзя не согласиться.

Активная общественная деятельность купечества была связана, прежде всего, с цензовой системой выборов. Масса купцов в горо­дах были и торговцами и промышленниками и домовладельцами. Любые выборы в городские думы, органы самоуправления приво­дили их в эти органы. Как правило, люди сюда попадали честные, справедливые, так как сама общественная работа личных, корыст­ных выгод не давала. (Бурышкин П. А. Ук. соч. гл. 3, Бердников Л. П. «Вся красноярская власть» Кр. 1995, гл. 2).

Тогда немыслимо, да и невозможно, было, ни в Москве, ни в Красноярске провернуть выгодный для себя подряд, «дельце», обес­печить личную карьеру, как это делали тогда на Западе, а сейчас н в наших различных «Думах»... Да и само купечество российс­кое не было замкнутым классом в полном смысле этого слова — не обладало единой осознанной психологией, которая сплачивала бы это сословие (Бурышкин П. А. Ук. соч., гл. 247).

После начала реформ 60—80 гг. XIX века купечество, как и мно­гие другие группы имущих и правящих слоев, общие усилия направляло на развитие производительных сил страны, российской эко­номики, армии и т. п. Эти высокие цели стирали различия между представителями различных классов и слоев, снимало разногласия, исключало появление группировок-планов-партий, борющихся за власть, как это происходит сейчас в нашей стране...

Став реальной экономической силой в стране, российское купе­чество проявило себя совершенно небывалым доселе, образом в де­ле меценатства и благотворительности, сделав их массовым явле­нием, благородной традицией.

Если художники этого времени создавали отечественное искус­ство, ученые—российскую науку, то русские меценаты (часто куп­цы) буквально создавали, растили самих художников и ученых, а их произведения и труды собирали, пропагандировали, берегли. Так было принято и в среде столичного купечества и в провинции, и у нас в Сибири. Было бы удобным для изучения классифициро­вать, типизировать российское меценатство, но это задача чрезвы­чайно трудная. Даже самое простое выделение каких-то групп ме­ценатов, например, по географическому признаку: московские куп­цы-меценаты, сибирские, петербургские, провинциальные и т. п.— приводят к различным казусам, ведь купцы по мере усиления своих дел, обогащения, перемещались из города в город, переезжа­ли из губерний в столицы, переливали капиталы в другие сферы, и т. д.

Само меценатство в России зародилось очень давно (вероятно,

в XIV—XVI вв.) в монастырях, в старообрядческих скитах, через

собирание древних икон в XIX веке в руках деловых российских

людей купцов, предпринимателей получило солидную материальную базу и новый размах. Особую роль при этом сыграло купе­чество, происходившее из старообрядцев, все эти Рябушйнские, Мамонтовы, Морозовы, Щукины проявляли не только трудолюбие и торгово-промышленные таланты, они еще были традиционное благочестие, покровительствовали искусству, собирали богатейшие коллекции произведений искусства и библиотеки, давали деньги на науку, а также щедро жертвовали (может, памятуя о веках гонений на старообрядцев) на революционное движение. (Носик Б. «Привет эмигранта, Свободный Париж, Родина № 3, 1993, с. 96). Само воспитание в таких семьях прививало высокие моральные и духовные качества, эстетическую чуткость, почитание старинных книг и икон. Купцы-старообрядцы сохранили положительные рели­гиозности русского народа, вместе с ней высокие морально-психо­логические качества людей труда. Будущие меценаты росли в ре­лигиозности старой веры как основы жизненной морали, без кото­рой народная культура немыслима. Приобретенные ценой коло­ссальных усилий и предпринимательского таланта богатство не развращало лучших представителей этого сословия, а подразуме­вало повышенную ответственность перед Богом и людьми. Про богатство говорили: «Все от Бога, Бог дал, Бог взял.» Мерилом купеческого и человеческого достоинства служили не деньги, а добропорядочность и служение делу. Издревле существовавший обычай жертвовать часть доходов на монастыри, помогать бедня­кам, завещать иногда большие ценности церкви, научным и об­щественным организациям, стал в XIX веке настоящей традицией Богатством купцы, как правило, кичились, боясь Бога, и говоря, что он потребует отчета после смерти...

Так, величайший из меценатов-купцов, Павел Михайлович Тре­тьяков составлял еще в 1980 году совсем молодым человеком (32 лет!) завещание, помимо всех распоряжений о бесценной галерее и капитале его фирмы (сто девяносто три тысячи двести двад­цать семь рублей, т. е. 193. 227 руб.!) и писал: «Более я ничего не желаю, прошу всех, перед кем согрешил, кого обидел, простить ме­ня, и не осудить моего распоряжения...» (Боткина А. П., «Павел Михайлович Третьяков в жизни и в искусстве. М., 1993, 'с. 55).

Еще более отчетливо свое жизненное кредо выразил он в пись­ме к дочери своей, Александре Павловне, в 1893 году: «Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от об­щества вернулось бы также к обществу (народу) в каких-либо по­лезных учреждениях: мысль эта не покидала меня никогда всю жизнь». (Боткина А. П., указанные сочинения, М., 1993 г., стр. 295)

Разумеется, не все купцы, связанные с культурой и обществен­ной деятельностью, выбирали себе путь, подобный Третьякову. Каж­дый купец—покровитель приходил к меценатству своим путем, по, в целом, главным их них была благотворительная помощь и дея­тельность. В прошлом веке каждый уезд, город знал и всячески бла­гословлял своего глубокоуважаемого, почтенного покровителя — попечителя, благодаря его помощи в строительстве больниц, школ, богаделен, приютов, а затем и театров, библиотек, галереем, музеев и тому подобных заведений.

Так, братья П. М. и С. М. Третьяковы, кроме галлереи, основали Третьяковско-Арнольдовское училище для глухонемых детей. Род Морозовых снискал уважение не только строительством клиничес­кой больницы (целого города!), но и также строительством Худо­жественного театра (МХАТ), С. Т. Морозов, основанием Московс­кого кустарного музея—С. Т. Морозов — Московского философи­ческого общества, В. А. Морозов...

Вся история благотворительности свидетельствует о том, явле­ние мирового порядка, оно существует вне классовых, этнических или религиозных, временных или территориальных и любых дру­гих ограничений. Благотворительность является объективным, не­обходимым и закономерным фактором общественного развития.

В Сибири благотворительная деятельность имеет свою историю, богатую примерами человеколюбия и свой путь развития. Хотя та­кие черты как децентрализация управления, самофинансирование, слияние частной и общественной формы присущи любому общест­ву и получили распространение на всей территории России, однако в нашем крае имелись особенности в деле милосердия, обуслов­ленные конкретными историческими условиями, социально культурными, национальными и субъективными факторами: индивид, под­ход при распределении помощи, преобладание благотворительных средств в просвещении здравоохранении над государственными ассиг., соединение усилий частной и общественной благотвори­тельности задолго до аналогичного события в целом по стране.

В ходе своего развития эта деятельность претерпела следую­щие изменения: из простейшей формы в виде милостыни перешла в культурную в качестве общественного презрения, организован­но осуществляющую помощь со стороны общества в целом тем, кто в ней нуждается. Первичная форма благотворительности по­лучила широкое распространение в Сибири в XVIII—XIX вв. Это было вызвано следующими обстоятельствами: во-первых, с разви­тием капитализма прогрессировал пауперизм народа, увеличилось количество ссыльных и переселенцев из Западной Сибири, все большее число нуждающихся в милостыне наполняет крупные города и привлекает к себе внимание общества; во-вторых, прог­ресс золотодобывающей промышленности и торговли позволил сконцентрировать накопленный капитал в данном регионе. Субъ­ектом его использования выступали частные лица, их мотивы бы­ли—сострадание к ближнему, гражданский долг, заботы о душе, часто и соблюдение религиозных заповедей. Целью первичной формы (милостыни) выступала потребность оказания сиюминут­ной помощи тому, кто протянул за ней руку. Часто такая по­мощь не поддавалась организации и влекла за собой диспропор­ции, например,—возникновение «профессиональных нищих», ко­торые сделали промысел из своего бедного положения.

Вследствие реформ 60-х годов XIX в. сибирское общество ох­ватил процесс формирования культурной формы благотворитель­ности, которая в лице различных комитетов, фондов и организаций могла не только эффективно распределять помощь в виде мате­риальных и денежных средств, но и, исключая шаблонность и фор­мализм, через систему попечителей индивидуализировать свою ра­боту.

К ряду особенностей сибирской благотворительности можно отнести следующее:

1) со второй половины XIX в. и до начала революции 1917 г. бы­ло распространено оказывать помощь на дому, помимо учрежде­ний, передавая натурой и деньгами пособия непосредственно в ру­ки нуждающимся;

2) частные и общественные средства доминировали над государственными;

3) в Сибири объединение средств произошло в 90-х годах прош­лого века, тогда как в России—в начале первого десятилетия XX в.

Таким образом, благотворительность несла в себе глубокую идею формирования гражданского общества, использования на­родных сил и средств в предупредительных, а не в репрессивных целях, выполняя функцию социального амортизатора (Васильева Л. В. Развитие благотворительности в Восточной Сибири в доре­волюционный период. Дуловские чтения 1992 года, Часть I. — Иркутск, 1992).

Бурное развитие капитализма в России во 2-й половине XIX в. привело к быстрому обогащению сибирских купцов, что послужи­ло экономической основой филантропии. К предпосылкам возник­новения благотворительности и меценатства сибирского купечества как явления противоречивого и многопланового следует отнести:

1. присутствие политссыльных и благотворное воздействие их идей на широкие слои общества, в том числе и купечество;

2. облагораживающие влияние чиновников среды и местной интеллигенции;

3. поездки в европейскую часть страны;

4. не хватка казенных средств на npocвещение и культуру;

5. требование религиозных обычаев и традиций;

6. завуалированное стремление к реализации честолюбивых, эгоистичных интересов и др.

Традицию своих родителей продолжал сын А.И. Щеголев, часто отдававший значительные суммы на благотворительность. Перед смертью в 1903 г. он оставил завещание на 21 тыс. руб. в пользу Красноярска. Деньги были завещаны на содержание ре­месленного училища имени Т. И. Щеголевой, женской гимназии и детского приюта, а также бесплатной столовой для бедных и вы­дачи пособий нищим.

Как свидетельствуют материалы Красноярского государствен­ного архива, частные купеческие пожертвования составляли су­щественную часть городского бюджета, Например, при строительстве бесплатной больницы городская дума выделила из своего бюд­жета всего 1,2 тыс. руб., а остальная часть необходимой суммы была дополнена частными пожертвованиями И. М. Сибирякова и Гадаловых 10 тыс. рублей было передано по завещанию Л. П. Кузнецова. 2 июня 1885 г. больница была открыта, здание ее ук­расило город; позднее при ней построили хирургический барак и аптеку.

Меценатство красноярского купечества носило разносторонний характер. Так, при первом книжном магазине в Красноярске с 1885 до 1897 гг. А. Ф. Комаровым был открыт кабинет для чтения. Здесь красноярцы могли ознакомиться с собраниями сочинений А. С. Пушкина, Д. И. Писарева, Л. Н. Толстого, книгами серии «Жизнь замечательных людей», издаваемой Ф. Павленковым, а затем приобрести понравившиеся. Книги. Неоценимое культурное значение имела уникальная библиотека Г. В. Юдина — крупней­шее книжное собрание в Сибири и России. Однако его деятель­ность не получила широкого общественного отклика, а в глазах обывателя оставалась причудой миллионера.

Особенно велик был вклад красноярских купцов в просвеще­ние. Построенные на их средства, разнообразные по своему наз­начению учебные заведения давали возможность получить образование и специальность не только зажиточным горожанам, но и городским низам, мещанам, рабочим, «инородцам». Так, купец А. А. Саввиных, избранный гласным в городскую думу, самозаб­венно занимался вопросами образования в Енисейской губернии. В течение 12 лет он бессменно руководил Обществом вспомощест­вования учащимся Енисейской губернии, пожертвовав на его со­держание 10 тыс. руб. Благодаря его усилиям и меценатским за­ботам в Красноярске были открыты театр им. А. С. Пушкина, ри­совальная школа.

Брат Сурикова подтверждает что, познакомившись с работами Сурикова, Замятин предложил ему заниматься с его младшей дочерью, и она часто приезжала за своим учителем. Но этим дело не ограничилось. Отобрав из принесенных работ Сурикова луч­шие, Замятин направил их товарищу президента академии ху­дожеств графу Ф. П. Толстому с письмом от 10 декабря 1867 г. следующего содержания:

«В Высочайше вверенной управлению моему Енисейской гу­бернии нередко проявляются молодые люди с большими природ­ными талантами к живописи, которые но крайней бедности роди­телей своих не только не могут содержать себя в Академии худо­жеств, но н встречают большие затруднения отправиться в С. Пе­тербург за собственный счет». И Замятин просит изыскать какие-либо средства, чтобы поместить в Академию художеств на казен­ный счет 2-х или 3-х молодых людей. В частности, он ходатайст­вует о В. Сурикове и Г. Шалине, рисунки которых прилагает.

Гр. Ф. Толстой переслал полученные рисунки и письма Замя­тина вице-президенту Академии художеств кн. Г. Гагарину со следующей припиской: «Не признано ли будет, возможным, сооб­щить губернатору, чтобы он изыскал средства отправить этих мо­лодых людей в Петербург и хотя бы на один год дать им в Пе­тербурге средства, чтобы потом, когда окажутся большие способ­ности, со стороны Академии можно было дать все средства к про­должению образования. При этом препроводить программу акаде­мического курса».

Вскоре Замятин получил от кн. Г. Гагарина письмо с ответом. В нем сообщалось о том, что Совет Академии художеств II фев­раля 1869 г. рассмотрел ходатайство Замятина «вместе с прило­женными при одном рисунками молодых людей Василия Сури­кова и Г. Шалина... и хотя присутствующие члены — не специа­листы по всем родам искусства нашли, что упомянутые молодые люди заслуживают по их работам быть помешенными в Академию но как в ее расположении нет никаких сумм, из коих могло бы быть оказано им пособие, да и казенных воспитанников в Акаде­мии не полагается, а все учащиеся в оной содержатся за свой счет и живут вне Академии, то постановлено уведомить Ваше превосходительство на тот конец, что у кого из людей, оказываю­щих способности к искусству, найдутся средства приехать в Петер­бург и содержать себя здесь до того времени, пока они в состоя­нии будут приобретать себе содержание собственными работами, в таком случае Академия со своей стороны не откажет им в воз­можном содействии».

Замятин решил изыскать средства, чтобы послать Сурикова в Академию художеств. С этой целью он устроил у себя обед, на который пригласил именитых лиц города, за обедом завел речь о Сурикове и предложил организовать подписку на его отправку в Академию. Присутствующий среди гостей городской голова Крас­ноярска золотопр-к Петр Иванович Кузнецов отклонил подписку и принял на себя все расходы по поездке Сурикова и по содержа­нию его в Петербурге, с этой целью назначив Сурикову стипендию.

В Красноярске благотворительностью прославился род Кузне­цовых. Городской голова П. И. Кузнецов содержал на свой счет в Санкт-Петербургском университете и в других учебных заведе­ниях несколько студентов. Это он был «отцом и благодетелем» В. И, Сурикова при поступлении и. учебе в Академии Художеств. Вдова его А. Ф. Кузнецова пожертвовала в свое время на нуж­ды женской гимназии в Красноярске 12 тысяч рублей. Их сын А. П. Кузнецов пожертвовал для Красноярска здание городской больницы, которая служит до сих пор (угол ул. Вейнбаума и пр. Мира). А. П. Кузнецов содействовал развитию театральной жиз­ни Красноярска. Он же за свой счет благоустроил набережную на берегу Енисея, более 500 м.

Купчиха Т. И. Щеголева в 1868 г. пожертвовала 80 тыс. руб­лен и каменный трехэтажный дом для создания в Красноярске ремесленного училища (открыто в 1874 г.). В этом же году она отдает 76 тыс. руб. на постройку богадельни для престарелых. В завещании она просила передать городской управе 33 тыс. рублей на нужды бедных жителей и еще 10 тыс. рублей на устройство си­ротского дома (Л. П. Бердников Ук. соч., с. 154—158 Московских купцов отличал большой размах благотворительности. Известный книгоиздатель К. Т. Солдатсиков построил больницу (ныне Бот­кинская). Эту больницу, а также свою библиотеку и ценное соб­рание картин он завещал Московскому Румянцевскому Музею.

Семейство московских купцов Хлудовых в системе благотво­рительных учреждений для народа оставили городу: богадельню им. Г. И. Хлудова, палаты для неизлечимо больных женщин, бесп­латные квартиры, Ремесленную школу, Детскую больницу им. М. А. Хлудова (в последствии клиника по детским болезням МГУ и др.).

Выходцы из купеческого рода Вишняковых, особенно А. С. Виш­няков, много сделали для распространения коммерческого обра­зования. Будучи председателем Московского Купеческого общест­ва взаимного кредита, гласным городской думы, он организовал общество распространения коммерческого образования, которое включало бухгалтерские курсы, коммерческие училища для мальчиков и для девочек и, наконец, Коммерческий институт. Приме­чательно, что отдельные аудитории, лаборатории или классы были построены от «имени такого-то, имени А. С. Вишнякова, им. А. В. Бурышкина и т. д.». Трудно сравнить по общественной значимости подлинно историческую деятельность Николая Александровича Найденова (1834—1905).

Председатель старинного купеческого рода, Почетный Граж­данин города Москвы, коммерции Советник, гласный (депутат) го­родской думы, Председатель Московского Биржевого Комитета, учредитель и Председатель Московского Торгового Банка... он еще и возглавлял попечительский совет учрежденного им Алек­сандровского коммерческого училища (среднеучебного заведения для детей купцов). Это по его инициативе и на его средства из­дано 14 альбомов уникальных фотографий московских храмов и городских местностей,—панорама города Москвы—«вид с Храма Христа Спасителя» в 1867 году. В 80-е годы он осуществил изда­ние по истории русских городов XVI—XVII вв., в том числе и си­бирских—Кенгура, Тобольска, Иркутска, Нерчинска, Якутска и др.

П. А. Бурышкин, отмечая его исторические и исследовательс­кие заслуги, только перед г. Москвой писал: «Не думаю, чтобы в каком-либо другом городе мира были собрания такой ценности исторических документов трудами одного человека и не профессио­нального историка, а любителя, желающего послужить родной стране, родному городу». (Бурышкин. Ук. соч., стр. 132). В. П. Рябушинский, выходец из купцов-старообрядцев, в 20-е годы, пред­седатель общества «Икона», в эмиграции, высоко оценивал дея­тельность Н. А. Найденова, говорил: «Жило в нем большое мос­ковское купечество самосознание, но без классового эгоизма. Вы­росло оно на почве любви к родному городу, к его истории, тра­дициям, быту...»

Благодаря усилиям Н. А. Найденова Биржевой комитет с 1872 г. учредил свои стипендии Московской практической акаде­мии коммерческих наук в Московском техническом училище, вдо­бавок, на средства Биржи содержалось 20 учеников Ремесленно­го училища.

Показательно, что глава русского бизнеса никогда не афиши­ровал свою меценатскую и благотворительную деятельность, кото­рая проявлялась зримо для всех в различных формах. Его высокий авторитет в научных кругах был признан избранием его в 1883 го­ду почетным членом Императорского Археологического института (где из 163 почетных членов было лишь три купца!). Вся жизнь Н. А. Найденова была связана с городом Москвой,. Россией, своим народом. Характерно, что и потомки-наследники его почти все остались в России, в годину тяжких испытаний. Из этого рода выжило немало талантливых людей: это и Михаил Владимирович Алпатов (1902—1986)—блестящий знаток русско­го и западноевропейского" искусства, академик Алексей Михайло­вич Ремизов (1877—1957)—племянник Найденова, был замеча­тельным писателем, оставивший описание купеческой жизни в ро­мане «Пруд» (1908), и воспоминания «Подстриженными глазами» (Ремизов А. М. «Избранное», М., 1978, с. 488).

Появление и становление меценатов не всегда происходило сти­хийно. Власти тогда умели влиять и влияли на благотворителей купцов. Если собственник подносил или жертвовал свои коллек­ции или музеи Академии наук, то ему жаловался чин действи­тельного статского, советника (генерала) и потомственное дво­рянство.

Иногда бывало, что простые «купеческие слабости» (желание получить чин или дворянство) оборачивались общественным бла­гом. В числе возведенных дворянских достоинств были: А. А. Бах­рушин за передачу Музея Академии наук, П. И. Щукин—за пере­дачу коллекции документов и предметов русской старины Истори­ческому музею. Петр Иванович был не только коллекционером русской старины, но и популяризатором своих находок. Им было составлено подробное описание своих коллекций в 10 томах так называемого «Щукинского Сборника». Щукин гордился своим чи­новным званием, любил ходить в фирменной шинели ведомства народного просвещения с синими отворотами и, как вспоминает П. А. Бурышкин, «своим видом... напоминал почтенного директо­ра гимназии (Бурышкин П. А. Ук. соч., с. 140). Кстати, его брат Сергей Иванович Щукин, будучи в 20-е годы эмигрантом заявлял о своих художественных коллекциях, оставшихся на Родине, в России: «Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле не было, мои. коллекции должны оставаться там». Возвращаясь к теме купцов во дворянстве, следует заметить к их чести, дворянские чины нем­ногих прельщали, прошли времена, отображенные П. Федотовым на картине «Сватовство майора» или в пьесах А. Н. Островского. От звания дворян в свое время отказались Н. А. Найденов, П. М. Третьяков, а П. П. Рябушинский, тогда представитель Биржевого комитета, заявлял: «Русскому купечеству пора занять место перве­нствующего русского сословия, пора с гордостью носить звание».

«русского купца», не гоняясь за званием выродившегося русского дворянина» (Бурышкин А. П. Ук. соч., с. 305—306). Вообще, боль­шинство купцов если и стремились служить обществу, то делали это искренне, от души. В какой форме это общественное служе­ние протекало, роли не играло. Это могла быть работа на бир­же, в думе, попечительском совете или собственном театре. Все виды деятельности, в том числе благотворительная и меценатская, воспринимались и выполнялись купечеством как деятельность об­щественная.

У красноярских купцов второй половины XIX века существо­вал даже кодекс правил житейской мудрости служения обществу: «Помни всегда, что труд есть одно из условий нашего существова­ния.

Время—деньги: не теряй даром ни минуты, ставь каждую в счет

Не заставляй другого делать то, что ты можешь сделать сам.

Не завидуй никогда тому, что тебе не принадлежит.

Не считай ничего пустяками, обращай на все внимание.

Не делай расходы на ненужные вещи.

Руководствуйся самым строгим порядком в своих действиях и вообще в жизни.

Старайся в течение своей жизни сделать столько добра, сколь­ко возможно.

Трудись до последней минуты своего существования. Своими де­лами купцы-красноярцы подтверждали верность этим высоким нормам, правилам.

Возвращаясь к рассказу о меценатах-самородках, нельзя не наз­вать Василия Александровича Кокорева, основателя Волжско-Кам-ского Банка и Северного страхового общества. Свои крупные богат­ства Кокорев тратил на благотворительные цели: построил в Москве знаменитое Кокоревское подворье стоимостью 2,5 млн. рублей. Он> был также собирателем картин и покупкой их помогал русским и иностранным художникам. В 1861 г. в открытой им галлерее де­монстрировалось более 500 полотен, в основном русской школы. Брюллов был представителен 42 картинами, Айвазовский—23 про­изведениями, были представительны и старые мастера—Матвеев, Угрюмов, Левицкий, Боровиновский, Кипренский и др. После банк родства Кокорева эта галлерея была распродана в разные руки— часть картин приобрел П. М. Третьяков, часть—наследник прес­тола Александр. Талант Кокорева проявился и в его литературной, публистической деятельности. Главное его произведение –мемуары «Русские провалы»; где его слова звучали сегодня весьма совре­менно н злободневно: «Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами отечества и засорять несильными посадками на родную почву, давно пора возвратиться домой и познать в сво­их людях свою силу...

Печалование о расстройстве русских финансов объемлет в нас­тоящее время вес сословия; все чувствуют как в наших карманах тают денежные средства и как неуклонно приближаемся к са­мому мрачному времени нужд и лишения (Бурышкин А. П. Ук. соч., с. 207).

Одним из выдающихся купцов, сыгравшим значительную роль в создании очагов культуры, был Петр Ионович Губонин. Нажив состояние на железнодорожном строительстве он участвовал в создании новых предприятий Волжско-Камского Банка, Север­ного Страхового общества и др. Купив имение Гурзуф, он заложил основы крымского виноделия. В основном на его средства было выстроено Комиссаровское Техническое училище в Москве, сыг­равшее большую роль в развитии русской промышленности. Са­мое деятельное участие Губонин принимал в постройке Храма Христа Спасителя. Ему, купцу, вышедшему из крепостных, было дано дворянство за заслуги в устройстве политехнической выстав­ки 1870—72 гг. в Москве. Современники оставили воспоминания о том, как тайный советник П. И. Губонин ходил в картузе, сапогах бутылками, а арендскую звезду прицеплял к долгополому сюртуку.

Итак, мы видим, что сам уклад жизни купцов, повседневные профессиональные занятия связывали их с общественной деятель­ностью. Быть в гуще событий, на гребне удачи купцов-предприни­мателей заставляла, обусловливала их ответственность перед сос­ловием, семьей, обществом-Россией, наконец. Нажить и сохранить свои богатства, капиталы купцам было значительно труднее, чем дворянину. Последние обладали законными традиционными привилегиями и гарантиями. Кроме того, дворяне могли иметь дохо­ды от торговли или промышленных предприятий. К примеру, князья Тенишевы, кроме поместий и земли обладали металлургическими предприятиями.

И все же, подлинными зачинателями меценатства российского оказались купцы, к этой деятельности подвигнутые самой истори­ей. Л от купцов меценатство распространилось во все слои об­щества.

Разумеется, роль дворянства в развитии и поощрении искусств и науки нельзя преуменьшить. В истории культуры России оста­нутся и Шерементьевские театры, Уваровская обсерватория и его археологические экспедиции, Строгановские картинные галлереи и рисовальная школа, дворцы-усадьбы-музеи особого дворянского быта. Это неотъемлемые заслуги российского дворянства. И все же до купечества меценатство в руках дворян было явлением элитар­ным, единичным, не массовым. Дворянство не имело такого чис­ленного охвата лиц, персон им занимающихся. Вдобавок оно не имело той нравственной глубины, проявившиеся в той деятель­ности, которое проявила купеческая среда. Меценатство для дво­рян было как бы особой привилегией, увеличением ради эстети­ческого наслаждения. Купцы находили в им не только эстетические стороны, но и утонченное милосердие, гуманность, общественную пользу. Как уже отмечалось выше, в последней трети XIX века. Меценатствовали не только купцы и дворяне, но и интеллигенция: ученые чиновники, мещане. Так известный историк, один из осно­вателей Исторического музея Иван Егорович Забелин использо­вал для этого свой скромный оклад товарища (заместителя) пред­седателя (директора) Музея. Композитор А. С. Танеев финанси­ровал дягилевские исторические русские концерты.

Козьма Терентьевич Солдатников, внук крестьянина-старооб­рядца из Коломенского уезда, сам научившись только читать, счи­тавший каждую копейку, покровительствовал нуждающимся та­лантам, особенно ученым. Благодаря этому, он стал входить в знаменитый московский кружок профессора Т. Н. Грановского, дружил с И. Г. Чернышевским н И. С. Тургеневым. К меценатст­ву обращались и романтические натуры из купцов, неравнодуш­ные к искусству, а то и сами таланты на все руки: так, Н. П. Рябушинский объединил лучших тогдашних поэтов невиданным до­селе журналом «Золотое Руно», художникам выстроил дачу — в стиле модерн, самую экстравагантную по тем временам. Савва Иванович Мамонтов, построивший в России железные дороги на Север (Архангельск и Мурманск) и на юг (на Дон), мог напи­сать либретто оперы, написать картину, вести работу театрально­го режиссера, лепить скульптурные изображения. Создав свою частную онеру, он дал могучий толчок развитию русского опер­ного искусства. В этом театре выдвинулся Ф. И. Шаляпин, сде­лалась популярной музыка М. П. Мусорского, имели огромный успех оперы Н. А. Римского-Корсакова «Садко», «Царская не­веста», «Сказка о царе Салтане» и др. Благодаря покровительст­ву и помощи Мамонтова плодотворно работали В. Д. Поленов, Ю. М. Васнецов, В. А. Серов, К. М, Коровин, И. С. Репин, М. М. Антопольский и др. Меценатство С. И. Мамонтова буквально под­нимало таланты и забвения. Так, известно, что творчество М. А. Врубеля было не признаваемо официальной критикой, В. В. Ста­совым в частности.

Подготовленные Врубелем к Нижнегородской выставке 1896 го­да гигантские панно («Принцесса Греза» и «Встреча Микулы Селениковича с Ильей Муромцем»), были забракованы комиссией Савва Иванович, высоко ценя талантливые полотна построил от­дельный павильон для их демонстрации (Бенуа А. Н. Мои воспо­минания. М, 1993, кн. IX V, с. 210—211). Подлинным центром рус­ской культуры стало знаменитое имение Мамонтовых Абрамцево, неподалеку от Троице-Сергиевской Лавры. Сам владелец имения и его жена Елизавета Григорьевна создали там ряд мастерских и художественных, которые утвердили славу русских кустарных про­мыслов. В гостеприимном Абрамовце собирались известные му­зыканты, певцы, художники, весь цвет русского искусства сереб­ряного века. Купцы и промышленники не скупились на расходы, если дело, которым они жили, этого требовало, будь то постанов­ка оперы талантливого композитора, или строительство железной дороги или основание банка в новом, выгодном им месте. Так, в 1912 г. у нас в Сибири в, Кулундинской степи, одна степная во­лость с сорока тысяч десятин посевов могла поставить на рынок свыше пяти миллионов пудов зерна. Местные купцы сумели «уго­ворить» строителей железной дороги Омск-Павлодар, провести се через земледельческие районы, там где им надо. Все расходы оку­пились богатым сбором зерновых и вывозом продуктов животно­водства. Еще ранее, в 1902 г., только одному местному купцу Де­реву надо было вывезти на Сибирскую магистраль 70 тыс. пудов сливочного масла, так популярного тогда в Европе...

Бывали купеческие семьи, которые и богатства свои и талант посвящали одному из искусств. Купеческая фамилия Алексеевых значилась в списках московского купечества с 1976 года. В про­мышленной области Алексеевы известны работами по хлопку и шерсти, имели овцеводческие и коневодческие хозяйства, золото канительную фабрику (позже кабельный завод).

В истории этой семьи были московские городские головы, при­чем про Николая Александровича Алексеева (1881 —1893) ходила легенда, в основе которой лежал подлинный эпизод: к нему при­шел один богатый купец и сказал: «Поклонись мне при всех в ночи, и я дам миллион на больницу». Алексеев, ни слова ни говоря, повалился тому в йоги при всех присутствующих в Думе. Боль­ница была построена.

Но подлинную славу Алексеевым принесло их увлечение теат­ром. Владимир Сергеевич Алексеев (внук основателя фирмы) был музыкант, режиссер, ставил оперы в театре Зимина, принимал участие в спектаклях Алексеевского кружка, из которого потом вышел Художественный театр. Брат его, Борис Сергеевич, играл в Обществе Искусства и Литературы. Сестры их Мария Сергеевна певица, Анна Сергеевна выступала на сцене Художественного те­атра, Зинаида Сергеевна — артистка, их брат Константин Сергее­вич (Станиславский) создал русский театр мирового значения, свою школу и систему подготовки актеров... (Станиславский И. С. «Моя жизнь в искусстве», М.)

Прежде надо было сказать несколько слов об их отце Сергее Владимировиче Алексееве—известном в свое время благотворителе и общественном деятеле. Будучи старшиной московского купечест­ва, он собрал миллион рублей в пользу семей погибших и искале­ченных в русско-турецкой войне 70-х гг., выстроил на свои сред­ства бесплатную больницу для соседних деревень, приют в Старо-Екатеринской больнице в Москве, народную библиотеку в д. Большеве... Это он, отец Кости Алексеева, построил театральный фли­гель для театрального кружка, сын его создает великий театр... Кстати,, когда этот Художественный театр строился в Коммерчес­ком переулке в 1909 году—то проект его Федор Осипович Шехтель разработал безвозмездно.- С. Т. Морозов, на деньги которого со­оружалось театральное здание, сам принимал участие в монтиро­вании вращающейся сцены... Подлинное меценатство порождало круг бескорыстных людей и поступков: так, шталмейстер двора великого князя Сергея Александровича, московского генерал-гу­бернатора,—Стахович стал пайщиком товарищества МХТ и оказы­вал театру деловые услуги... Таким образом, причин и поводов об­ращения к благотворительной деятельности и меценатство было очень много. Но во всех случаях это требовало от любого чело­века-купца, предпринимателя (богатого и не очень богатого) не только активной жизненной позиции во всем, но и бойцовских ка­честв. Мало было просто собирать картины, издавать книги, по­могать музыкантам, строить театры... Вдобавок, надо было бо­роться, биться за своих подопечных авторов, непризнанных талан­тов, биться за свои принципы, свое дело...

Часто борьба шла и с правительством, и с конкурентами, и с чиновничьей российской рутиной, бюрократизмом, косностью, низ­копоклонством перед Западом и т. п.

Так, например, история создания народного Университета Шанявского А. Л. Мечту создателя университета удалось осущест­вить после долгой борьбы его вдове Л. А. Шаневской и его другу меценату-издателю М. В. Сабашникову.

Меценаты: купец-лесопромышленник М. П. Беляев и позже музыкант и дирижер С. А. Кусвицкий, зашитая авторские права русских композиторов, отечественные музыкальные издания регист­рировали в Германии, в России (затем в СССР) до 1973 года! Pie было закона о защите авторских прав, она не входила в междуна­родную литературно-художественную конвенцию, что позволяло издавать художественные произведения контрабандой...

Российские покровители-меценаты искусства и науки своей пло­дотворной и бурной деятельностью подготовили тот величайший подъем в отечественной культуре рубежа XIX—XX столетий, об­наружив великую национальную цивилизацию особой направлен­ности. В эти годы появился совершенно уникальный меценат «дягилевского» типа—космополит по взглядам, интеллигент по призва­нию. Такой деятель культуры либо сам вышел из купечества, либо вышел в люди, благодаря купцам. Это был тип незаурядного, утонченного, талантливого и энергичного человека, который не просто хорошо разбирался в науке и искусстве, но являлся про­фессионалом в той или иной области знаний и мастерства.

Так, Сава Тимофеевич Морозов, имевший чин мануфактур, со­ветник, окончил физико-математический факультет Московского университета и Кембридский университет.

Михаил Абрамович Морозов, кандидат, истории, имел свои ра­боты. Иван Сервеевич Щукин окончил филологический факультет Московского университета, ученик В. О. Ключевского, был инициа­тором постройки Психологического института.

Но меценаты не просто представляли свои средства, так ска­зать «спонсировали», дело культуры—это было настоящее сотвор­чество выдающихся, талантливых людей.

С. И. Мамонтов владел почти всеми театральными специальнос­тями и знал гончарное ремесло, умел лепить... К. С. Станиславский — создатель нового театра, профессор актерского мастерства, кня­гиня М. К. Тенишева обладала голосом и талантом певицы, овла­дела высокохудожественным искусством изготовления эмалей, создала уникальный культурный центр России—Талашкино. Ра­бота С. П. Дягилева, его Русские сезоны в Париже, «Мир искус­ства», все прочие меценатские шедевры оказали преобразующее влияние не только на собственно российское, но и Западно-Евро­пейское искусство—это был подлинный переворот в балете, му­зыке, живописи... Это повлекло на Западе изменение стиля жизни предметно-вещевого мира, быта, дизайна, моды на одежду, ме­бель... Накануне эпохи революций Россия переживала много яр­ких счастливых культурных перемен—своеобразный этап в разви­тии культуры. С этим этапом связано возникновение серьезной го­сударственной системы государственного покровительства над ни­ми. Кроме них, частные театры, музеи, журналы, выставки под­держивались не отдельными покровителями, а целыми меценатс­кими союзами и содружествами (союз пайщиков при МХТ и др.). Творчество художника-творца в глазах общественности полу­чило новую оценку, изменился его социальный статус. Общество стало относиться к нему не как к человеку из богемы, «третьего сорта», а как к лучшему из сограждан достойных почестей, сла­вы н поклонения. В России, стали цениться талант мастера-худож­ника как творца. В этом и состояла величайшая заслуга всех по­колений русских меценатов, каждое из которых в свою историчес­кую эпоху выполняло свою историческую функцию, вносило свою лепту. Среди них, без сомнения, важное место занимали выход­цы из купцов, поколения купцов-меценатов. Вместе с представите­лями других слоев меценаты и благотворители создавали, охра­няли, преумножали в России такие достижения культуры, которая так много значит в общественном мировом процессе культуры.

ЛИТЕРАТУРА:

Аксенов А. И. Генеалогия московского купечества XVIII века. М., 1988.

Аксенов А. И. Очерки генеалогии уездного купечества XVIII в. М., 1937.

Белов В. И. Лад. 1982.

Бенуа А. И. Мои воспоминания, кн..4, 5. М., 1993.

Боткина А. П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и в искус­стве. М., 1993.

Быконя Г. Ф., Федорова В. М., Бердников Л. П. Красноярск в до­революционном прошлом. Кр., 1990.

Бердников Л. П. Вся красноярская власть. Красноярск, 1995.

Бурышкин П. А. Москва купеческая. М., 1990.

Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века. М., 1986.

Гуревич А. Я. Средневековый купец / Одиссей. Человек в истории.

Личность и общество. М., 1990./.

Домострой М., 1990.

Дунаев М., Соблазны «серебряного века//Слово I—6, 1994//.

Живописная Россия. М., 1883, т. 3.

Журавлев Л. Далось мне это не без борьбы /Прометей 14. М., 1987/.

Журнал, или записка жизни и приключений Ивана Алексеевича

Толченова. М., 1974.

Красноярский краевед. Выпуск I. Красноярск 1991.

Красноярск и красноярцы. Красноярск 1978.

Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения сов­ременников. М., 1979.

Культура на перепутье. М., 1994.

Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре СПБ, 1994.

Лихачев Д. С. Раздумья. М., 1991.

Мельников П. И. (Андрей Печерский). На горах Минеи, 1987;

Малышев М. О. Из истории русского этикета /Советский этикет. Л., 1971/.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры, т. I, M.,

1993.

Носик Б. Привет эмигранта, Свободный Париж /Родина, № 3,

1993/.

Морозов С. Дед умер молодым. М., 1988.

Платонов О. А. Русский труд. М., 1991.

Рогов Е. Н. Атлас истории культуры России. М., 1993.

Рыбаков Б. А. Из истории культуры Древней Руси. М., 1984.

Русская художественная культура конца XIX—начала XX в. кн. 4, М., 1980.

Русское историческое повествование XVI—XVII вв. М., 1984.

Тенишева М. К. Впечатления моей жизни. Л., 1991.

Дата добавления: 2015-07-19