II. Европейское и российское купечество. Социально-исторический портрет

Сопоставление истории самого купечества, европейского и рос­сийского, как сословия социального слоя, позволяет выявить эта­пы формирования его, сознания, особенно социально-психологичес­кие параметры характера его. Эти явления складывались затем в устойчивые стереотипы поведения, определяющие, в свою оче­редь, жизнедеятельность целых поколений. Разумеется всякая по­литика исторической реконструкции социально-психологической жизни целого сословия, составляющие также его ментальность, как сейчас принято говорить приблизительна, но она необходима для объяснения феномена величайшего культурного подвижничества русского купечества XIX — начале XX века.

Российское купечество прошло свой исторический путь подобно европейским купцам, можно сказать рядом вместе с ними. Этот путь отразил все изменения в экономике, общественном устройстве и культуре страны и эпохи, и то место и роль купечества в соци­альной культуре общества. Предметом нашего внимания должен стать купец не просто как представитель торгово-предпринимательских кругов, а купец как человеческий тип, с его сознанием, наст­роением, моралью, верой и взглядом на мир. Русские купцы с их образом жизни миросозерцанием эмоциональными установками и др. во многом отличались от служилых людей, духовенства, крес­тьян... Еще в средневековье 12—16 века. Легенда о богатом гос­те-купце Садко не могла возникнуть в обществе, где роль купе­чества балы мало заметна или незначительна. Еще в 10—11 веках на Руси существовали крупные города, центры международной торговли (Киев, Новгород), где купечество составляло важную прослойку. Общеизвестны описания арабских (Ибн-Хаукаль, Ибн-Фадлан, Идриси и др.) византийских Константина Багрянородного, Прокопия Кессарийского, Псевдо-Маврикия и др.), где рисуются образ жизни, внешний вид, занятия купцов-руссов. Русский купец этого времени подобен своему европейскому собрату-«коллеге» — он смелый путешественник, умелый воин, иногда и грабитель, пират, ушкуйник. В средние века торговля и грабеж часто шли рука об руку. Хотя русских купцов в этом плане нельзя сравнивать со скандинавскими викингами, которые больше грабили, нежели тор­говали. (Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т: 1. М., 1993, с. 484—486). Те, далекие предшественники российских купцов не занимаясь разбоем, должны были обладать мужеством и воинственностью. Отправляясь в далекие страны со своими то­варами (например, как Афанасий Никитин), они постоянно встре­чались с опасностями, присущими той эпохе (разбойники, пираты). Их могли ожидать высокие пошлины, налоги, поборы, наконец, сти­хийные бедствия (бури, мировые болезни и т. п.). Прибыль от тор­говли редкими товарами могла быть велика, но велик был и риск, связанный с ее получением. При этом общественная оценка труда купцов, в основном перепродававшим различные товары, была не­гативной, а то и осуждающей. Если труд земледельца, который всех кормит, считался наиболее важным для общества, ясно было значение ратного труда воина и молитвы Богу духовенства, то осо­бенности торговли долго оставались для многих сомнительными и подозрительными с точки зрения тогдашней господствующей этики.

Вообще, отношение общества к концу было противоречивым. С одной стороны, купец выполнял необходимые обществу функции, и это многие тогда понимали. В «Королевском зерцале» написанном в XIII веке, в Норвегии, где дается характеристика различным об­щественным слоям, и разрядам, первым идет описание деятельнос­ти купца. О нем говорится как о человеке, который рискует жиз­нью на море и в чужих землях, среди язычников. В силу этого он должен держаться осмотрительно, обладать большим мужеством и решительностью.

Прибыв в новое торговое место, купец должен был показать себя благовоспитанным и приятным человеком, чтоб завоевать все­общее расположение. (Гуревич А. Я. Средневековый купец /Одис­сей, Человек в истории. Личность и общество, М., 1990, с. 98—99/).

Ему следовало изучать обычаи тех мест, где ведет торговлю, хорошо знать торговое право. Для успеха в коммерции норвежско­му купцу необходимо было языками—прежде всего, латинским и французским, тогда наиболее употребительными в Европе, русские купцы, ездившие за море, знали также английский, турецкий и т. п. Купец—мореплаватель должен был разбираться в астрономии и на­вигации, уметь пользоваться приборами для определения сторон света. Купцу также надлежало быть миролюбивым, сдержанным и благочестивым. Последнее обязывало часть прибыли всегда считать надлежащим всемогущему Богу и Святой Деве Марии, равно как и тем святым, к которым чаще обращались купцы. Только соб­людая подобные заветы, торговец мог разбогатеть. В том же нор­вежском «Зерцале» рекомендовалось: «Когда увидишь, что в ре­зультате заморской торговли твое богатство сильно увеличилось, то две трети капитала лучше всего из дела забрать и вложить в хо­рошее земельное владение, ибо такой род имущества кажется наи­более обеспеченным для самого собственника и его потомков (Гуревич А. Я. ун. соч. с. 100). Любопытно, что такой совет дается в Норвегии, стране, где занятие сельским хозяйством весьма ограни­чено. Но такое вложение капиталов, созданных в торговле в зе­мельную собственность, наблюдалось в странах Европы, от Италии до Германии. Надо предполагать, что русские купцы пытались при­бегать к аналогичным действиям, хотя государство регулировало и направляло поток вложений, и купец выступал в новой роли — предпринимателя, фабриканта и др.

С другой стороны, социальный престиж купцов был весьма не­высок. Богатство всегда вызывало зависть и недоброжелательство, а добропорядочность и добросовестность купцов внушали серьезные сомнения. В России это всегда сплеталось с религиозной и нрав­ственной оценками.

В чем, собственно, заключается оправдание прибыли купца? — возникал вопрос.—Он покупает за одну цену, а продает за другую, более высокую! Здесь таится возможность обмана и неправедной наживы, ведь еще Иоанн Златоуст говорил: Ремесло купца не угодно Богу!» Ибо по словам отцов церкви, трудно, чтобы в отно­шениях купли-продажи не затесался грех. В церковных перечнях профессий, расценивавших как «бесчестные» и «нечистые», почти всегда фигурировала торговля. Отвергая земной мир, обесценивая его пред миром небесным, духовенство не могло осуждать торгов­лю — занятие, имеющее цель—получение прибыли. В России богатые купцы старались замолить свои грехи, ведь самое богатство считалось в чем-то обязывающим его владельца. Впрочем, дружба и добрые отношения с купцом не являлись чем-то предосуди­тельным: «За добрую или покупку купца или торгового человека хорошо бы почтить добрым словом, приветить и ласковым обращением, от такой ведь хорошей дружбы и прибыль во всем растет великая. А тем, смотря по человеку и торговле, чего они стоят, тем, как одаришь его, так у тебя вдвойне потом будет,Кто живет таким образом, прежде всего от Бога греха нет, а от людей нареканий, а от купцов во всех землях, а в доме благословенное, а не проклятое все, что есть и пить и носить и под ру­кой, и милостыню из чего подавать,—все то Богу приятно, а душе на пользу» (Домострой, гл. 43, с. 155—156, М., 1990.).

Противоречивость положения купца ярко проявилась па Запа­де, где в Италии один из потомков богатых купцов-суконщиков Докование Бернардрне (Франциск Ассизский), проникнувшись идеалами евангельской бедности, бросил имущество и основал бо­гатство нищенствующих монахов—Орден Францнсканцов. Церковь всячески поддерживала подобную инициативу.

В России пожертвования богатых людей, особенно купцов, ста­ли обычаем уже в 14—15 веках. Часто богатство на благотвори­тельные услуги завещали после смерти (по завещанию).

Но в проповедях духовенства по-прежнему корыстолюбцы и бо­гачи вызывали громы и молнии. Особую неприязнь вызывали те богачи, которые осуждали деньги под проценты—ростовщики. Та­кому способу приумножения капитала особенно часто прибегали купцы. Вместо опасных дальних "торговых поездок или вместе и наряду с торговлей многие денежные люди предпочитали ссужать деньги тем, кто в них нуждался. А в них нуждались все—от кня­зей-правителей и знати до мелких торговцев, ремесленников и крестьян. Крестьянство всегда осуждало растовщичество и сулило банкирам адские муки на том свете. В 1179 году, церковь даже официально запретила растовщичество крестьян. Именно с этого момента возросла роль ростовщического капитала среди иудеев, которые были инаковерующие и могли легитимно заниматься вы­дачей займов (Гуревич А. Я., Ук. соч. с. 101). К тому надо заме­тить, что церковный запрет не помешал многим крестьянам про­должать заниматься ростовщичеством, усиливая страх и муки со­вести перед расплатой и Божьей. В России ростовщичество упоми­нается среди грехов жизни неправедной: «А кто живет не по-божески... иным хитроумьем или процентами в деньгах и натуре, и от прочих неправедных поборов разбогатеет... прямиком в ад попадет (Домострой, гл. 28. с. 143).

Суд над душой ростовщика происходит в момент его кончины; и демоны, отправляя его в ад, попутно засовывают ему в рот рас­каленные монеты. Вспомним сцены адских мук ростовщиков в Дантовом Аду: согласно религиозно-этическим нормам того времени, ни что не может спасти душу богача, жившего за счет процентов, кроме полной раздачи всего неправедно накопленного богатства тем, кого он при жизни эксплуатировал. Ростовщик гнусен в гла­зах Бога и человека прежде всего потому, что нет другого греха, который когда-нибудь не отдыхал бы: прилюбодеи, развратники, убийцы, лжесвидетели, богохульники устают от своих грехов, меж­ду тем как ростовщик продолжает наживаться непрерывно. Своей деятельностью от отрицает нормальное чередование труда и покоя. Ростовщичество разрушает связь между личностью и ее практикой, ибо даже тогда, когда сам растовщик ест, спит или слушает про­поведи, проценты продолжают нарастать. Ненависть к ростовщи­кам была всеобщей и часто в 13—14 веках на Западе вызывала по­громы и избиения итальянских (ломбарских) ростовщиков. (Гуревич А. Я. Ук. соч. с. 104—105).

В России, как и в Европейских странах богатый горожанин-ку­пец вызывал презрение благородных аристократов, знати, бояр. Купцы не могли похвастать знатностью своего происхождения, По-мнению феодалов—они такие простолюдины как и крестьяне. Толь­ко богатство, умение использовать его, могли возвысить купца в обществе, заставить считаться с ним. И тем не менее социально-психологические и моральные стереотипы, оценки сложившиеся вокруг практики купца-ростовщика, его греховная алчность, неми­нуемость расплаты на том свете служили источником раздвоеннос­ти его духовного мира. Накопление денег-непрерывное накопле­ние грехов — угнетало ростовщиков, подталкивая их к покаянию и благотворительности.

Этика накопительства приходила в столкновения не с одной только религиозно-этической доктрины. Она противоречила с коренными нравственными установками господствующего класса—фео­далов-аристократов — щедростью, переходящей в расточительство, тратам, не соответствующим реальным доходам.

Впрочем русская знать станет мотами лишь в 18—19 веках; в 14—17 они придерживались установок Домострой: «Служилому че­ловеку жить все разметив в себе в соответствии с государевым жа­лованием, по доходу и по поместью пли но вотчине, и уж такой се­бе дом держать и все хозяйство с припасами. По тому же расчету — слуг держать, и уклад, по промыслу и по доходу глядя, по нему и есть и пить и одеваться и государю служить, и слуг содержать и с добрыми людьми общаться.

Если же кто, не оценив себя и не рассчитав добра своего, ремес­ла и прибыли или государева жалования и добытка законного, нач­нет на людей жить не по средствам, занимая или беря незаконным путем, честь его обернется великим бесчестием со стыдом и позо­ром...» (Домострой гл. 31, с. 145). И в Европе и в России в сред­ние века купцы вместе с тем составляли необходимый социальный слой—сословие в ряду других разрядов общественной иерархии. Уже в 13—14 веках различали крупных купцов, ведущих междуна­родную дальнюю торговлю, мелких торговцев, действующих и черте города.

При всех обличениях «алчных богачей», греховности, накопи­тельства и ростовщичества,-занятия купцов рассматриваются как призвание предопределенное Творцом точно также, как призвание земледельцев, судьи или монаха (Гуревич Л. Я., Ух. соч. с. 107). Главное здесь, как мы видим, не сама собственность, а характер ее приобретения. Тогда считали, если все добыто законным и чест­ным путем, то господь благословил такую собственность, ведь иму­щество как и жизнь лишь временно вверены владельцу Богом.

13—14 века—период начала процветания купечества в Западной Европе. В это время во многих городах купеческие верхушки, сос­редоточив в своих руках огромные богатства, образуя патрицианс­кий богатый слой городского населения, оказывает решающее влия­ние на управление жизнью городов. В это время купечество сос­тавляло незначительный, процент населения. Купцы и предприни­матели порой обладали всей полнотой власти в городах, заполняли советы, коммуны, ратуши, синьории проводили выгодную налого­вую политику, вершили суд и местное законодательство. От их во­ли и действий зависят судьбы других сословий, классов в городе — ремесленников, слуг, мелких торговцев и др. В России такая пора в силу множества различных причин наступила лишь после 18 века, а реальной властью в органах местного самоуправления купцы стали обладать после реформ 60-х — 80-х годов 19 века. К этому времени многие из них превращались в крупных коммерсан­тов «нуворишей». Новые люди, выдвигавшиеся в торгово-финансовой сфере, отличались энергией, предприимчивостью, сметкой, так­же как иногда и беззастенчивостью, эгоизмом, презрением и нра­вом аристократов.

Но обладание одним только движимым богатством еще не да­вало почета и престижа в феодальном обществе. Путь «наверх» и власти для части купцов открывали приобретение обширных земельных владений и смешанные браки, на которые шли обеднев­шие рыцари-дворяне в 14—18 веках в Западной Европе, а в России в 18—19 веках. За деньги кое-кто из богатых купцов мог приобрес­ти дворянское достоинство, а стремление жить роскошно они мог­ли перещеголять аристократов. Чтобы подмять свой престиж и произвести впечатление на общество, они сооружали каменные до­ма и дворцы, увенчанные башнями, подобные замкам. Позднеготическим зданиям купцов Южной Германии и ренессансным палац­цо итальянских банкиров могла бы позавидовать и знать. Окна таких домов украшены настоящим стеклом и витражами, интерье­ры богато обставлены, стены увешаны гобеленами, дорогим оружи­ем, живописным творениями великих мастеров.

В эпоху ренессанса и начала нового времени купцы, подобно дворянству предаются увлечениям дворян-охоте — «спорту благо­родных», покровительствуют известным зодчим, скульпторам, худо­жникам, поэтам. Среди богатых купцов появляются меценаты и благотворители, прославившие себя такой деятельностью.

В заботах о своей посмертной славе, они воздвигают роскош­ные надгробья—шедевры ренессанса. Например, гробница Лореицо и Джулиано Медиги, работы великого Микельанджело. Некоторые из них впадают в экстравагантность, ведя роскошный образ жиз­ни, затрачивая большие средства на празднества, свадь­бы, наряды, драгоценности. Русские купцы придут к подобным ув­лечениям лишь в 19 веке, в период буржуазных преобразований в России. Это будут и безумные траты на заграничные вещи, пред­меты роскоши, кутежи в ресторанах, барах, и на цыган... Но на ряду с этим будут и колоссальные пожертвования на постройку со­боров, церквей, монастырей, приютов, больниц, училищ, будет по­мощь художникам, музыкантам, ученым, составившим славу Рос­сии.

В Западной Европе, как мы видели, купечество достигло эконо­мического и политического могущества ранее, на 2—3 века, уже в Эпоху Возрождения, особенно в Италии. В 14 веке про итальянс­кие города Венецию и Геную говорили - «Весь народ купцы», «Ге­нуэзец — значит купец»,—именно в таких городах крупное купе­чество задавало тон всей экономической, социальной и политичес­кой жизни, в городах Италии. Здесь профессия купца была уже морально реабилитирована. Так, архиепископ Генуэзский употреб­ляет купцу седьмого Христа (Гуревпч А. Я., с. 113). Л они и заслу­жили такое возвышение. Начиная с XI века немало купцов предпринимают дальние и рискованные плавания и экспедиции. Среди них Марио Поло, Памир, оставивший ценнейший исторический ис­точник-дневник «Книгу» (Марпо Поло, «Книга», М., 1955).

Подобный подвиг путешественника - исследователя совершил Афанасий Никитин, тверской купец, в XV веке, пройдя Каспий, Иран, Аравию, Индию, Турцию, Черное море, написав свое знаменитое «Хождение за три моря». Сто лет спустя крупными международными операциями прославился богатый русский купец Григо­рии Леонтьевич Никитников; побывавший во многих странах Европы, Средней Азии, Иране, Сибири...

Волей и средствами этого благотворителя построены собор на
родине, в Ярославле и церковь Св. Троицы в Москве, сохранившиеся до наших дней.

Именно па заре нового времени в европейской русской литературе появляется новый персонаж — энергичный, предприимчивый купец, рискующий своим богатством и самой жизнью новый герой нового времени. В различных литературных произведениях отмечается доходность профессии негоцианта, подчеркивается его оборотистость, смелость, любовь к смелым приключениям. Вспомните 4-ю новеллу второго дня «Декамерона» Боккаччо, где ограбленный купец, сам превращается в пирата, и, обогатившись, возвращается домой. Опасность, риск профессии купца, выз­вали в это время попытки разделить этот риск в торговых компаниях между купцами-владельцами основного капитала и торгов­цем-мореплавателем. Здесь первый рисковал деньгами и товаром, второй—жизнью и более скромными средствами, Но постепенно происходит смена доминирующего типа крупного купца, странст­вующий по суше пли по морю торговец, подвергающий себя всем опасностям и невзгодам, превращается в предпринимателя, кото­рый сидит в своей фактории и ведет дела преимущественно при посредстве агентов и переписки. Эта трансформация имела далеко идущие последствия для всего облика купцов, их психологического облика и культуры.

Купцам стала жизненно необходима настоящая образовательная подготовка овладения науками. Неграмотный купец едва ли мог успешно вести свои дела. Вместо церковных, духовных школ начальных занятий в городах появляются Светские школы, где детей состоятельных людей обучали чтению, письму, счету, с уклоном. Потребности купечества способствовали пе­реходу от римских цифр к арабским, более удобным для коммерческих счетов, и введение нуля. Здесь закладывались основы ново­го, более рационального подхода к математике. Постепенно скла­дывалась купеческая склонность к счету, точности, аккуратности в коммерческих делах, отразившиеся в афоризмах типа: «Денежки счет любят» и др. Арифметика развивалась не только в кельях ученых и в кладовых королевских казначействах, но и в конторах купцов, где стали употреблять термин — денежное искусство.

Появляются специалисты курса «абаки»-руководства для тор­говых счетов в рифмованном виде, для легкости заучивания. Вдо­бавок, в странах Европы в ХШ—XIV вв. переходят в делопроиз­водство от латыни и национальным языкам, в Италии с 1-211 года.

По сравнению с Европой, Россия издревле вела деловую пере­писку на родном языке. Русский язык был знаком не только купе­ческих бумаг, но и государственным языком в таких крупных го­сударственных образованиях как Великое Княжество Литовское, Русское и Жемайтское (так официально именовалось Литовско-Русское государство в Восточной, Европе в XIII—XV вв.). Внутрен­нее благоустройство этого княжества требовало развитие торгов­ли и промышленности. Торговые союзы ганзейскими городами поз­волили выписывать оттуда ремесленников, купцов и просветителей. (Живописная Россия. Отечество наше/том III. М., СПБ, 1882, с. 75—88/). Благодаря этому, в XV—XVII в. в Прибалтике находил­ся центр книжной литературы—в Вильне и др. городах Литвы и Белоруссии с 1517 по 1632 годы было напечатано 149 книг на рус­ском языке (Живописная Россия—с. 120—136).

Кроме изучения своих национальных языков молодое купечест­во придавало большое значение освоению иностранных: английско­го, немецкого - для итальянцев английского и русского для немцев ганзейцев, шведского и английского для русских. Для нужд, купцов составлялись словари и разговорники, включая пособия - по изуче­нию восточных языков.

В доме купца богатого бюргера появляется книга—до этого монопольно принадлежавшая духовенству. В состав библиотек на Западе входят жития Святых, библия, псалтырь, сочинения римс­ких авторов. В России купцы в это время имеют скромные собра­ния книг религиозного содержания. Больше всего собиратели и хра­нили такие книги после XVII века купцы-старообрядцы, сохраняя традиции сплошной грамотности -Руси раннего средневековья.

Счетные, деловые книги купцов, где хозяин вел записи доходов — расходов, содержали различные сведения о событиях того времени, жизни народов других стран. Кругозор таких купцов постоян­но расширялся не только вследствие путешествий в другие страны, но и благодаря образованности и начитанности.

Изучая европейские и восточные рынки, торговцы знакомились и с обычаями и с учреждениями разных народов, сопоставляя с ним историю и культуру собственных городов и государств.

И в Западной Европе и в России, возникали практические ру­ководства по торговой деятельности, в которых перечислялись то­вары, меры веса, указывались денежные курсы и таможенные пошлины, а также способы обмана властей, избавление от налогов, что с трудом пытаются сделать «новые» купцы в наше время.

В подобных книгах давались описания торговых путей, образ­цы счетов, календари, а также советы по приготовлению различ­ных изделий. Не абстрактные и пренебрегающие повседневной жиз­нью схоластические знания, а сведения о конкретном, прикладном к измеримом - вот что находилось в центре внимания авторов этих руководств, купцов и предпринимателей (Гуковский М. А. Италь­янское Возрождение. Л., т. 2, с. 148—149.).

Уже отмечалось, что купцы как деловые люди часто вели пере­писку, пользовались услугами грамотных секретарей. В XIV веке во Флоренции был составлен сборник наставлений, в котором бла­гочестивые поучения перемежаются с советами чисто практического содержания, придается большое значение деловой корреспонден­ции (Гуревнч А. Я. Ук. соч. с. 116—177.). По существу это был: первый сборник положений, где купеческая этика выражена с оп­ределенностью. В сборнике подчеркиваются следующие положения;

— нужно уметь зарабатывать деньги, но еще важнее уметь их ра­зумно тратить;

— заработанное своими усилиями богатство предпочтительнее унаследованному.

Согласно положениям этой этики долг негоцианта перед Творцом стоит в одном ряду с прочими его обязательствами.

Появляются среди купцов авторы из семейных хроник, где све­дения о семье, родственниках перемежаются с рекомендациями о выгодной торговле, кулинарными рецептами, описанием историчес­ких событий и жизни купцов.

Подобные сведения дает нам в своей книге Григорий Котошихин в середине XVII века: «Московские торговые люди устроены сотнями и слободами, так же как и во всех городах посадские лю­ди устроены слободами: и бывают погодно выбирают в царские службы, в таможни, и на кабаки, и к иным промыслам, в верные промыслы и в целовальники; а иные таможни и кабаки, и всякие поборы откупают они с царской казны на свои деньги (Русское историческое повествование XVI—XVII веков (/М., 1984, с. 287/).

В это время и европейский и русский купец очень набожны и никогда не забывают о служению Богу. Постепенно вера во Все­вышнего и в купеческую удачу, и в стяжательство примиряются в сознании и психологии торговцев. В деловых документах европейс­ких купцов часто можно найти обращения типа: «Во имя Господа нашего Иисуса Христа и Святой Девы Марии и всех святых в раю; да ниспошлют они нам блага п здоровья, на море и на суше, и да умножатся наши дети и богатства и да спасены будут наши души и наши тела.» (Гуревнч А. Я. Ук. соч., с. 118—119).

В расчетных книгах купцов и торговых кампаний велись особые «счета Бога», где числились суммы пожертвований на богоугодные заведения, беднякам, церкви...

На печатях английских купцов были начертаны девизы вроде следующих: «Десница Господа, возвысь меня, Боже, помоги этому лучшему человеку!»

В главе «О праведном житие» авторы Домостроя прямо указы­вают: «Люди торговые... тоже пусть праведным только и благосло­венным торгуют; пусть торгуют... нажитым праведными трудами...» (Домострой, с. 144). Иди в другой главе, 30-й: «Как жить человеку по средствам своим», говорится: «А в повседневном своем хозяйст­ве, и в лавке, и во всяком товаре, и в кладовой, и в комнатах, и во всяком дворовом припасе или деревенском, и в ремесле, и в при­ходе-расходе, в займах-долгах, — все заранее распределить, а по­том уж и жить, ведя хозяйство, согласно приходу и расходу. «(До­мострой, гл. 30, с. 144). Несмотря на постоянное обращение к Богу, выполнение всех норм религиозной морали, мироощущение купцов XVI—XVII веков, а в России и в XVIII—XIX веках пессимистично, полное страха, веры в неотвратимость судьбы и рока. Жизнь восп­ринималась ими как драма, беспрерывная и безжалостная борьба. Это характерно для людей. «Золотого века» Ренессанса в Италии, а также Золотого века, расцвета российской культуры XIX века.

Сознание неустойчивости и ранимости человеческой жизни, без­отрадный взгляд на природу человека равно были присущи как гуманистам, так и выдающимся русским предпринимателям-куп­цам, вставшим вровень со своим веком по образованности и куль­туре. И если гуманисты-писатели, мастера и искусства жили как бы в замкнутом пространстве собственных творений, то купцы жи­ли еще и чисто земными интересами. Они были призваны соединить, скоординировать мир идеальных ценностей с практически-деловым миром, Культура, создаваемая поэтами, художниками, писателями с помощью предпринимателей должна быть соединена с цивилиза­цией деловых людей. Конечно, поле творчества гуманистов и ху­дожников несравненно богаче и шире, нежели сфера деятельности коммерсантов и предпринимателей, но, вероятно, эта прагматичес­кая сфера и служила, а, может, и послужит основой для расцвета новых «Ренессансов», возрождения культуры.

У делового человека того времени на Западе, было как бы два облика. Он сочетал культуру с коммерцией, религиозность с рацио­нальностью, благочестие с аморализмом, между прочим, и остался там в Европе и Америке...

Российские условия той же эпохи не позволяли.перейти массе купцов через черту аморализма, безверия, нарушить законы благо­честия. Даже буржуазные преобразования России XIX века не отв­ратили деловых людей от идеалов добра и красоты, от Бога и ве­ры. Общие и сходные в целом пути развития, генезиса торговой и предпринимательской буржуазии Запада и России, разошлись окон­чательно в XIX веке. Если все силы и богатства Запада были нап­равлены на создание и развитие цивилизации комфорта и бытового благополучия при забвении идеалов гуманизма и высокой культу­ры. Россия сохранила н гуманистические идеалы, высокую духов­ность культуры, создав условия для сохранения и поддержки.под­линных талантов, которыми итак была богата наша Родина в кон­це XIX—начале XX века. Значение этого Золотого Века российской культуры мир начинает только осознавать и понимать в полной мере. Начинаем п мы осознавать, что создание благоприятных ус­ловий, материальной и духовной основы для этого расцвета зас­луга особого социального слоя-сословия культурной высшей эли­ты своего времени российского купечества.

Дата добавления: 2015-07-19