Глава 12. — Не бойтесь, — сказал Элиас, подведя Страж­ниц к лестнице

— Не бойтесь, — сказал Элиас, подведя Страж­ниц к лестнице. Дорога привела их к высокому особняку с остроконечной крышей, расположен­ному в стороне от шумной главной площади.

«Н-да-а, — подумала Тарани с судорожным вздо­хом, — с тем же успехом он мог предложить не дышать. Да я с того самого дня, как переехала в Хитерфилд, только и делаю, что боюсь!»

Конечно, поначалу страхи Тарани были самы­ми обычными. Ее трясло от мысли, что она будет в школе новенькой. Она беспокоилась, что заблу­дится в незнакомом городе. Она постоянно забы­вала свой новый номер телефона и опасалась, что не сможет найти себе друзей.

Вспомнив об этом, Тарани чуть не рассмеялась вслух. Теперь былые страхи казались ей блажью. Что такое школьные волнения, когда на твоих пле­чах лежит ответственность за судьбу целого

мира?! А ты, в довершение всех бед, застряла на картине!

Тарани была уверена, что чувствовала бы себя намного лучше, останься с ней ее волшебные силы. Поначалу способность вызывать на соб­ственной ладони огонь приводила девочку в ужас. Она была уверена, что как-нибудь утром откроет глаза и обнаружит, что поджарила во сне подушку. Или еще что похуже!

Но с тех пор, как она освоилась в роли Стражницы, сила Огня неоднократно выручала ее. Взять хотя бы последний раз — когда Тарани спасла чародеек, пойманных Элион в плен и заключенных в летающие пузыри.

«Однако сейчас совсем другой случай, — с печальной усмешкой подумала Тарани. — На этот раз Элион не просто поймала нас, но и забра­ла нашу магию. Мы томимся здесь как птицы в клетке».

— Чувствуйте себя как дома, — сказал Элиас девочкам, добравшись до верхней ступеньки лестницы. Одна за другой чародейки вошли в залитую солнцем мастерскую художника. Под наклонными сводами медово-коричневого доща­того потолка располагались десятки полотен, мольберт, палитра и банка с еще не успевшими высохнуть кистями.

Воздух пах солнцем и масляной краской. Тарани, которая уютнее всего чувствовала себя в темной кладовке, печатая фотографии, неожи­данно осознала, что в этой мастерской ей тоже нравится.

Она бегло осмотрела несколько полотен. Все они казались незаконченными. Все были какими-то бледными и размытыми.

«Элиас, наверное, пока делает наброски», — подумала чародейка. Она знала, что масляная живопись заключается в наложении друг на друга множества слоев краски, и с каждым новым сло­ем изображение приобретает глубину и объем.

— Вот мое царство! — объявил Элиас, скинув плащ и простодушно улыбаясь своим гостьям. Потом он взволнованно потер тонкие ладони друг о друга. — Конечно, места маловато, но мне тут удобно. Из окна такой дивный вид на собор!

— Сколько здесь картин! Значит, вы худож­ник? — с улыбкой спросила Вилл, окинув взгля­дом комнату.

— Что ж, — тихо промолвил Элиас, — можно сказать и так.

Он медленно пересек комнату, приблизив­шись к стоявшему на мольберте полотну. Поверх картины была наброшена сиреневая тряпица.

Стиснув зубы, Элиас откинул тряпицу. Тарани подалась вперед, чтобы получше рассмотреть холст.:--''.'

Как и остальные творения Элиаса, эта рабо­та казалась нечеткой и лишенной глубины. Изображенная фигура — женщина в старинном платье — выглядела полупрозрачной, будто при­зрак. Черты ее лица были смазаны. Пальцы, под­хватившие верх пышной юбки, расплывались. А округлые холмы, видневшиеся в окне у нее за спиной, больше напоминали слабые мазки зеле­ной краски.

— Работа не идет! Это все, на что я сейчас способен, — с горечью произнес Элиас. — Тени... незавершенные фигуры... Без своих красок я ничего не могу поделать!

— Но у вас же есть краски! — возразила Корнелия, указав на маленькие цветные горшочки, стоявшие рядом с палитрой. — Разве они не годятся?

Элиас вздохнул и снова завесил свою неудач­ную картину тряпицей.

— Мои старые краски высохли, а эти — лишь иллюзия, — печально объяснил он, все еще стоя к девочкам спиной. — Всего, что нас окружает, в действительности не существует! Таково прокля­тие Фобоса!

Наконец Элиас развернулся к чародейкам,

глаза его лихорадочно горели, губы побелели от гнева.

— А теперь оно пало и на вас! — произнес худож­ник. — Чем вы заслужили столь жестокую кару? Дерзнули взглянуть на него? Слишком близко подошли к его резиденции?

— Ну... — замялась Хай Лин и покосилась на под­руг. — Вообще-то это долгая история.

Ирма театрально закатила глаза и решительно шагнула вперед.

— Я сейчас все объясню, — начала она напря­мик. — Видите ли, мы хотим сохранить наш мир, а Фобос и его сестра нам мешают. Вот и все.

— Все?! — воскликнула Корнелия.

— В отличие от некоторых, я умею говорить кратко и по существу! — ответила Ирма, пожав плечами.

Тарани едва сдержала смешок. В сокращенном Ирмином изложении их история лишилась всей своей драматичности и запутанности. И о заслугах девочек тут тоже не было ни слова.

Разумеется, любящую подчеркнуть свою значи­мость Корнелию это не устраивало!

Вилл перевела взгляд с препирающихся подруг на Элиаса и улыбнулась.

— Конечно, Ирма упомянула не обо всем. Самое главное — мы Стражницы Кондракара.

— О! — только и смог вымолвить Элиас. Теперь он смотрел на девочек с тем же почтением, с каким горожане смотрели на него самого, — как если бы они были сверхъестественными существа­ми. — Значит, вы и есть легендарные Стражницы Сети! В Меридиане о вас говорят только шепотом и со страхом в глазах.

Художник окинул девочек оценивающим взглядом. Тарани вдруг стало немного неловко за свои полосатые леггинсы, бирюзовые напульс­ники и задорно торчащие в разные стороны косички.

— Для солдат, призванных спасать мир, вы выглядите слишком юными, — осторожно ска­зал Элиас.

— Да, мы молоды, — признала Тарани. Обычно, разговаривая со взрослыми, она робела. Но сейчас чародейка чувствовала, что с Элиасом можно быть полностью откровенной. — Вообще-то мы узнали о своих способностях совсем недавно.

— А теперь этим способностям крышка, — пожаловалась Ирма. Она прошла к высокому чердачному окну, распахнутому настежь и впу­скавшему в мастерскую приятно пахнущий весен­ний ветерок. — Нас заточили в эту картину, и мы не можем призвать силу Воздуха, Воды, Огня и Земли!

— А все потому, что в этом мире не найдешь ничего реального! — объяснил Элиас. — Скоро вы сами убедитесь, что здесь нет ни голода, ни жажды, нет даже сна...

— Но откуда вы все это знаете? — прервала его Хай Лин. — Кто вы, собственно, такой?

— Вижу, вы все еще не понимаете, — произнес художник с болью в голосе и ударил себя кула­ком в грудь. — Эту картину нарисовал я! Я Эли­ас ван Даль, придворный художник Меридиана. По крайней мере, был им, — мрачно поправил­ся Элиас, — пока Фобос не отправил меня в отставку.

Тарани, повинуясь импульсу, шагнула вперед. Ей так хотелось выразить художнику сочувствие, положить ему руку на плечо! Как видно, сердце его было разбито!

Но, без сомнения, все слова утешения, которые чародейки могли предложить этому изможденно­му, измученному тяжелыми испытаниями человеку, пропали бы попусту. Его тусклые глаза ничего не выражали, он жестом пригласил Стражниц сесть. Они опустились на подушки и покрытые брезен­том ящики и устремили взгляды на Элиаса.

Он начал свой рассказ.

— Долгое время я служил королевской семье. Я нарисовал парадный портрет короля и королевы в коронационных нарядах. А когда королев­ская чета исчезла, из-под моей кисти выходили абстрактные картины, полные скорби... Затем трон унаследовал Фобос. — При упоминании имени злобного принца тонкие пальцы Элиаса сжались в кулаки, на высоком бледном лбу запульсировала жилка. — Жизнь в Меридиане никогда не была легкой, — признал он, — но при Фобосе она стала просто невыносимой! Он стра­дает манией величия. Считает, что никто не достоин созерцать его прекрасный лик. Он даже издал приказ уничтожить все его изображения! Парки и библиотеки Меридиана заполнились осколками статуй и бюстов Фобоса. Портреты были порезаны на куски. Сам принц заперся в своем замке и общается только с Шептунами — похожими на цветы дУхами, которые стали ему ушами и глазами.

Я был всего лишь простым художником, — про­должал Элиас, пожав плечами. — Но способность изобразить лицо Фобоса (лицо, которое я знал очень хорошо) автоматически сделала меня его врагом. За мной началась слежка. Однажды вече­ром за мной увязался великан, наполовину чело­век, наполовину змея. Он шел следом всю дорогу до дома и шипел мне в спину всякие угрозы. С ним был еще один тип, с синей кожей.

Глаза Тарани расширились, она переглянулась с Вилл. Они прекрасно знали преследователей Элиаса — Седрика и его синекожего прихвостня Ватека.

«Этот змей повсюду успевает!» — с негодова­нием подумала Тарани.

— Их задачей было запугать меня, — продол­жал Элиас. — Надо сказать, им это удалось. Я решил покинуть Меридиан. Воспользовался проходом в другое измерение... и в другое вре­мя. Я перенесся в прошлое вашего мира. В эпоху, когда живописцев ценили высоко.

— В какую же это? — поинтересовалась Тарани. — В наше время, скажем прямо, люди предпочитают держать искусство под замком, в музеях.

— Я очутился в Европе XVII века, — словно гово­ря о чем-то будничном, произнес Элиас. — Я стал другим человеком и начал новую жизнь.

Когда художник погрузился в воспоминания, на его впалых бледных щеках заиграл румянец. Улыбка впервые стала беззаботной, радостной. Тарани не могла не улыбнуться в ответ.

— Я мог писать картины, мечтать, надеяться... — вздохнув, продолжил Элиас. — И даже любить...

На последнем слове голос художника дрог­нул. Он потер пальцами поверхность одной из

своих размытых картин. Потом рука его без­вольно повисла вдоль тела.

И только тут Тарани кое-что обнаружила.

Все картины на чердаке изображали одно и то же!

Какими бы туманными они ни были, Тарани могла разглядеть на каждом полотне фигуру женщины. Это была дама со светло-каштано­выми волосами, облаченная в розовое платье. У нее на губах играла заразительная жизнера­достная улыбка. Глаза, кажется, были орехового цвета... или зелеными. Оттенки на полотнах были слишком неопределенны, чтобы сказать наверняка.

Но любовь, которую Элиас вкладывал в каж­дую работу, скрыть было невозможно!

— На короткое время, — хрипло сказал Элиас, — жизнь наполнилась счастьем. Но Фобос не про­стил мне побега. Меня отыскал один из его приспешников, лорд Седрик, с компанией синекожих головорезов. Они ворвались в мастерскую в тот момент, когда я рисовал свою возлюблен­ную Александру. Бандиты схватили меня. Я до сих пор помню каждое слово Седрика: «Если уж ты, художник, так любишь свою работу, то про­ведешь остаток жизни на одной из своих кар­тин!»

Разумеется, Седрик отправил меня не на пор­трет Александры, — промолвил Элиас с грустной улыбкой. — Ведь ее присутствие могло скрасить мое заточение. Нет, он выбрал «Вечную весну». Картина превратилась в проход в Сети. Седрик втолкнул меня в этот портал, а потом запечатал его навсегда.

Он вернулся в Меридиан, а я остался томить­ся в этом легкомысленном мирке, который сам же и сотворил. В мирке, который ожил благодаря магии зла!

Элиас ненадолго умолк. Тарани сидела разинув рот. Пока остальные чародейки потрясенно кача­ли головами, Тарани вытянула шею и выгляну­ла в окно. На площади сновали по своим делам горожане. До чего же трудно было представить, что в действительности их всех не существовало! Их жизни без конца проигрывались по кругу, слов­но лента в кассете. И эти люди не знали самых простых радостей: сна, сытного обеда и, наконец, любви!

Тарани перевела взгляд на Элиаса. Печальные воспоминания изгнали краску с его щек, плечи уныло ссутулились.

«Хотела бы я, — задумчиво сказала себе Тара­ни, — чтобы кто-нибудь полюбил меня так же силь­но, как Элиас любит свою Александру».

И тут в голову Тарани закралась другая мысль, не очень приятная: «А что, если каким-то чудом такой парень найдется, а я слишком испугаюсь и застесняюсь и упущу свой шанс?» От такой воз­можности по спине чародейки пробежал холодок. Однако она тут же усилием воли отогнала страхи прочь. Нужно было сосредоточиться.

Элиас перешел к финалу своей истории.

— Этот мир называется «Вечная весна». Но на самом деле картина должна была называться «Последняя слеза». Рисуя ее, я придумал исто­рию... Историю счастливого города, где вот уже много веков никто не плакал. Чтобы не забывать о своем счастье, горожане заключили последнюю слезу в стеклянный флакон и поместили ее в цен­тре собора, — голос художника смолк.

Элиас подошел к окну и взглянул на город. Тарани встала рядышком.

— Люди здесь ненастоящие, — сказал художник, указав на пару сорванцов, гонявшихся друг за дру­гом по дорожке, — но ведут себя, будто реальные. А день никогда не кончается!

— Какой кошмар... — выдохнула Тарани.

— В этом и заключается подлый замысел Фобоса, — сказал Элиас, в горле у него словно застрял комок. — Он держит меня в плену вот уже... сколько лет прошло на Земле?

— Четыреста, Элиас, — мягко ответила Вилл. — Мы прибыли из XXI века.

— Четыреста лет!.. — ахнул Элиас.

— А вы хорошо сохранились для такого возрас­та! — пошутила Ирма, пытаясь поднять художнику настроение.

— Уймись, Ирма! — зашипела на подругу Корне­лия, сочтя шутку бестактной.

Хай Лин шагнула к одной из картин и пригляде­лась к женщине со стертой улыбкой.

— А дама с портрета, — спросила чародейка, — это Александра?

— Я не смог даже попрощаться с ней! — восклик­нул Элиас. — И оттого мои страдания еще горше! Если бы... если бы я хотя бы мог завершить ее портрет...

Художник закрыл лицо руками, так и не закон­чив фразу из-за душивших его рыданий. Тарани почувствовала, как у нее самой за стеклами очков вскипают слезы. Она испустила глубокий вздох. История Элиаса была лучше любого романа о любви. И в то же время хуже, потому что все эти печальные события произошли на самом деле. Как будто и без того на свете было мало траге­дий!

Элиас тихо плакал. Вилл обменялась с подруга­ми потрясенными взглядами. Когда же художник

наконец взял себя в руки, предводительница чаро­деек шагнула вперед.

— Мы поможем вам дорисовать портрет Александры, — не колеблясь заявила она. — Кажет­ся, я знаю, как придать вашим краскам жизни!

— Правда?! Как? — еще не веря в успех спросил художник.

— Ну... — Вилл огляделась. Тарани представила, что та сейчас видит. Она видела перед собой сред­невековую комнату, заполненную картинами и кра­сками. Девочек с растущими из спины крыльями. В общем, сцена была фантастическая! —Возможно, мой вопрос покажется вам глупым... — со сдержан­ным смешком произнесла Вилл, — но... верите ли вы в магию?

Дата добавления: 2015-07-19