Светская беседа

Важнейшим критерием, определяющим качество речи, является коммуникативная целесообразность, то есть соответствие речевого поведения человека ситуации общения. В современной городской коммуникации, где встречаются разные типы ситуаций общения, существенно важными, определяющими речевой статус говорящего, являются ситуации неофициального общения малознакомых людей. В отличие от городских стереотипов общение такого рода имеет особую локализацию, более продолжительно по времени, не ограничено специализированными целями.

Во всём многообразии жанров современной устной речи неофициальное общение остается одним из самых малоизученных. В широком спектре разнообразных ситуаций действительности оно существует в деловом, научном, дружеском дискурсах. Особую функцию в коммуникации выполняет фатическое неофициальное общение. Это функция установления речевого контакта с собеседником. Реализация фатической неофициальности разнообразна: кулуарные беседы на научных конференциях, неофициальная часть симпозиумов и конгрессов, застольная гостевая коммуникация, неофициальная часть приемов, банкетов, встреч «без галстуков», презентаций, чаепитие во время рабочего перерыва, а также совместное времяпрепровождение в купе поезда, салоне самолета, кают-компании теплохода.

Характерные особенности фатического общения описываются в работах по этикету, в риторических трудах, лингвистических исследованиях. Различно наименование этого вида общения: салонная (Н.И. Формановская), светская (В.В. Дементьев) беседа, развлекательная (Поль Л. Сопер), гедонистическая (А.К. Михальская) речь. Данный речевой жанр часто рассматривается в специальной литературе как не имеющий большой практической ценности необходимо-скучное этикетное предисловие к более серьезному разговору по существу. Так, например, Поль Л. Сопер в своей книге «Основы искусства речи» пишет: «Развлекательная речь не имеет большой практической ценности и в курсе по искусству речи ей редко уделяется внимание» [Сопер 1999: 43]. А Н.И. Формановская подтверждает: «Конечно, в наш век стремительных скоростей и делового отношения к работе обидно впустую тратить время, но фатическое общение оказывается вовсе не пустой болтовней: оно, с одной стороны, снимает стрессы..., с другой стороны, ритуально обозначает, что мы вступили в контакт и теперь можем побеседовать по существу» [Формановская 1989: 54].

Несмотря на уже сложившийся в литературе своеобразный подход, данный вид общения приобретает в настоящее время особую актуальность сразу для нескольких областей изучения русской неофициальной коммуникации. Очевидна значимость его исследования в аспекте межкультурной коммуникации как речевого жанра, ярко демонстрирующего национальную специфику речевого самосознания. Высока практическая необходимость описания неофициального фатического общения в практике преподавания русского языка как иностранного. Важно и то, что в фатической речи наглядно проявляются разительные социальные изменения, фиксируемые в современной русской речевой ситуации. Значительно возросла роль фатического общения и в расширившейся деловой сфере, в которой хорошее говорение коммерционизируется буквально на глазах.

Названные факторы обусловливают необходимость тщательного лингвистического и культурологического описания данного речевого жанра, а также выработки практических рекомендаций для его реализации в качестве одного из важнейших компонентов устной русской речи.

Неофициальное фатическое общение имеет в русской речевой традиции глубокие исторические корни и специфический национальный характер. Исторически русская мысль отражала собственный оригинальный взгляд на особенности речепроизводства в подобных ситуациях. Так, в древнерусской «Пчеле» – переводе византийского сборника изречений, появившегося не позднее 13-го века, уже были заложены этические основы, в том числе и фатического речевого поведения. Среди них, например, особую важность приобретают такие категории, как молчание, похвала, добро. Регламентируется также и выбор собеседника, в зависимости от характера которого выбирается и система речевого поведения. Модель «идеального» речевого поведения сводится к целому комплексу запретов: не спеши говорить, особенно о суетном, сдерживай беспорядочно говорящий язык, слушай больше, говори меньше, говори достойное, то, что думаешь; тайное слово пусть умрет в тебе; лучше беседовать с теми, кто лучше тебя, чем с худшими [Макеева 2000: 361-362].

В «Домострое» – книге поучений 16-го века в главе «Как с домочадцами угощать благодарно приходящих в твой дом» в качестве застольной гостевой рекомендуется «духовная» беседа, которая не должна быть «непристойной». Исключаются грубые и бесстыдные речи, непристойное срамословие. Нельзя ругать, бесчестить, позорить, высмеивать и осуждать понапрасну. Ласковое слово присуще должно быть хозяину, привечать гостей рекомендуется добрым словом и добрым приветом.

В «Эрмитажном уставе» Екатерины II четко названы правила светского поведения, отражающие в том числе и манеру речи. Нельзя прерывать речь того, с кем ведешь беседу, независимо от его ранга. Не следует публично порицать третьих лиц. Разрешается вести споры, но без злословия; говорить следует умеренно и не очень громко, «…дабы у прочих тамо находящихся уши и головы не заболели. Ссоры из избы не выносить, а что зайдет в одно ухо, то бы вошло в другое прежде, чем выйдете из двери».

Яркие образцы светских бесед дает начало ХХ-го века. Мемуарная литература позволяет зримо представить фатическое общение привилегированных слоев общества того времени. В книге князя С. Волконского «Воспоминания» есть глава «Разговоры», которая представляет собой ручные записи подлинных разговоров, свидетелем которых он был. Есть среди них и светская беседа, датируемая 1911-ым годом. Она названа автором «Приемный день» [Волконский 1994].

Беседа включает приветствия и представления, изящные прощания, а также содержательную срединную часть.

Уже начало светского приема дает полное представление о характере общения. Гости постепенно съезжаются. Каждого ждет приветственное слово хозяйки:

– Ах, Мария Ивановна, как я рада!

– Здравствуйте, милая графиня, привезла вам моих девочек.

– Очень рада, надеюсь, что вы будете много веселиться;

– А, наш депутат! Здравствуйте, Михаил Александрович!

– Здравствуйте, графиня! Могу вам сообщить, что в ваших зеленях всё благополучно;

– А, Сергей Константинович! Как поживаете? Чем заняты?

– Спросите у него, чем он не занят...;

– Ах, Долли! Как я рада вас видеть!

– Наконец я к вам попала! Если бы вы знали, что за жизнь...Мария Ивановна, здравствуйте...Ради всех святых, графиня, чашку чаю...

Приветствие включает и речевые формулы представления незнакомых гостей друг другу:

– Милая баронесса, как я рада. Здравствуйте, барон, позвольте вас представить Марии Ивановне Досецкой.

– Я очень рада.

– Мы очень рады;

– Вы знакомы? Князь Турусов.

– Я имел честь быть представленным Марии Ивановне в прошлый раз у Неждановых-Стеклянц– Баронесса, позвольте вам представить – Сергей Константинович Макоцкий. Мария Ивановна...

– Я знаю, знаю...Вы издатель «Персея

– Редактор.

– Ах, извините...;

– Барон, Я вас, кажется, не познакомила...

– Я очень рад познакомиться с вами. Ваш журнал у нас в Ревеле, в клубе, всегда на столе.

– Я очень счастлив;

евых;

Интересно и то, как гости прощаются и уходят.

– Графиня, будьте здоровы.

– Вы меня покидаете?

– У вас начинается съезд, а мой сезон, как вы слышали, начинается только завтра;

– Что, Сергей Константинович, вы бежите?

– До свидания, графиня, дела...

– Всё «Персей»? Ну, что ж, до свидания.

– До свидания, Мария Ивановна, позволите и вам билет привезти?

– Очень буду рада. Вы же знаете, что (искусство моя страсть) [3];

– Я его на минуту задержал и отпускаю. Летите, юный герой, Андромеда вас ждет.

– Улетаю;

– Я вижу, что мне надо уходить.

– Мне очень жаль, что вы так скоро;

– Ну а теперь и мне пора. Маруся! Катуся! Прощайтесь с графиней.

– Прощайте, графиня.

– Я очень была рада вас видеть. Я надеюсь, мама вас отпустит ко мне в пятницу вечером.

– Разумеется...Поблагодарите графиню...

– Благодарствуйте, графиня, мы так будем рады.

– Разумеется.

Итак, перед нами классическая светская беседа прошлого столетия. Временной барьер обусловливает присутствие значительного пласта устаревшей лексики: характерных для данного социального слоя обращений: графиня, князь, барон, баронесса; не используемых сегодня профессиональных адресаций:, редактор, депутат; маркированными временем реалиями: приемный день, съезд (гостей), сезон (определенный отрезок светской жизни), этикетными трафаретами: имел честь быть представленным; позвольте вас представить; благодарствуйте. Собеседники свободно переходят на французский язык, цитируют античных и европейских классиков.

Тематическое строение полилога характерно для данного типа общения. Центральное место принадлежит вопросам культуры и искусства. В основном обсуждаются театральные и балетные премьеры, искусство и мастерство драматических актеров, нововведения в Московском Художественном театре, отражение искусства в современной публицистике, новая журнальная выставка. На периферии разговора располагаются темы, связанные со светской жизнью – предстоящими в новом сезоне придворными раутами и балами, погодой, политикой.

В центре внимания – новая пьеса Л. Толстого «Живой труп», этический характер изображенного в ней конфликта. С каждым вновь пришедшим гостем хозяйка обсуждает эту тему. Она вводится в общий разговор различными репликами, но уже в самом построении вопроса (А можно ли это смотреть девушкам?), который в том или ином виде повторяется графиней Марией Ивановной, представлено ее собственное отрицательное отношение.

– Значит, вы видели пьесу Толстого?

– Даже два раза.

– Скажите мне, (для девушек ли это?);

– Ах, скажите мне, князь, вы знаете пьесу Толстого...

– То есть я ее не видел, но...

– Но вы знаете. Скажите мне, (для девушек ли это?)

– О, да.

– Кто вам сказал?

– Моя дочь там была

– Так о чем же мы говорили?

– О пьесе Толстого, кажется...

– Да, конечно. Вы видели?

– Ох, нет! Разве можно смотреть такое название? Мои дочери всё пристают...;

– Я жажду слышать ваше мнение, Долли.

– О чем?

– Об этой пьесе.

Внимание привлекает семейная ситуация, составляющая сюжет пьесы. Примечательно, что речь о ней ведется исключительно на французском языке. Разговор балансирует на грани дозволенного в то время светского этикета. Дети и молодые барышни изолируются от общего разговора, тема которого считается для того времени слишком откровенной. Одна из собеседниц, например, отказывается говорить «об этом» в присутствии мужчин. Наибольшая степень открытости допускается хозяйкой только наедине с близкой подругой. Лишь тогда, вклиненное, разумеется, в изящные французские фразы, возникает слово адюльтер.

Большой интерес представляет структура беседы. Полилог имеет плавный характер развития, красив, логически выстроен, ироничен, что, возможно, связано с его литературной обработкой автором. Беседа построена как замкнутый круг, в котором главная роль ведущей – хозяйки салона – самая значительная.

Только однажды в полилоге намечается конфликт, когда двое гостей-мужчин начинают слишком громко спорить. Хозяйка успокаивает их:

– Господа, господа...

– «В вашем доме?» Мы всегда так, как сойдемся, графиня, не беспокойтесь.

– (Это не имеет никакого значения).

– Я никогда не могла понять, как можно из-за вопросов искусства так ссориться, как некоторые. Не всё ли равно, что одному нравится одно, а другому другое. Не правда ли, Мария Ивановна?

– Еще бы!

– Не волнуйтесь, графиня, ничего не произошло.

Полилогу, несмотря на его общий характер, который обеспечивается присутствием объединяющей всех темы – пьесы Толстого, свойственна максимально личностная направленность, что проявляется в наличии одновременно нескольких побочных тем, представляющих интерес не для всех, но для каждого в отдельности. Хозяйка находит для каждого интересную микротему. Так, для соседа по имению – это всход озимых, для депутата – работа Думы, для редактора журнала – новая выставка, для гостьи-дамы – подросшие дети и их первый выход в свет.

В полилоге обнаруживаются и личные пристрастия графини Марии Ивановны. Она любезно принимает одного из гостей, что не мешает ей давать ему в его отсутствие нелестные характеристики:

– Ах, идет этот несносный Турусов!

– Где же он не бывает! (Где свечи не зажгли...), – всё равно, бал или панихида, – он всегда первый… Как вы любезны, князь...

Уход князя также был откомментирован:

– Ах, какой несносный! И, представьте, его дочь… Я думаю вашим барышням веселее будет за чайным столом...

Обсуждаются также и некоторые другие гости, например, барон и баронесса – их патриархальный образ жизни, манера поведения, их дети.

Наконец мы имеем возможность узнать мнение самой хозяйки салона о ее приемном дне. После разъезда гостей она говорит близкой приятельнице:

– Да уж, эти приемные дни, это невыносимо… Я изнемогаю… До свидания, спасибо, (милая), вы меня поддержали..

Светская беседа, неотъемлемая часть при много дня, осмысляется, таким образом, как тяжелый труд и сознательно противопоставляется, например, дружескому общению. Когда последняя из уезжающих приглашает графиню Марию Ивановну в гости, она замечает по-французски: По крайней мере, поболтаем.

В записи С. Волконского отражены и чисто лингвистические параметры речи – прибалтийский акцент, интонационное скандирование, послоговое проговаривание высказываний, выражающих сильные эмоции:

– Игра бес-по-доб-на! Вы знаете, я люблю реализм в искусстве!;

– Мы так жалейем, выставка в Царском селе уже закрытта.

Имея в виду последующие политические события, которые произошли в России, можно сказать, что в это время (начало века) светская беседа достигает своего расцвета, представая перед нами в своем классически завершенном виде, окончательно оформляется как самостоятельный жанр, и вскоре трагически заканчивает свое существование.

За годы тоталитарного бытования русского языка в нашем обществе традиции светского общения, непринужденной беседы практически утеряны. А ведь общение такого рода является одной из специфических особенностей русского коммуникативного узуса, которую отчетливо ощущают иностранцы, называя специальным термином социальное искусство, а проще говоря, умением общаться. В статье, посвященной возлюбленной В.В. Маяковского Татьяне Яковлевой, впоследствии виконтессы дю Плесси, журналист А. Макаров, рассказывая об успехах ее предпринимательства в Нью-Йорке, пишет: «В сущности, пресловутое ее «социальное искусство» было естественным продолжением чисто русского способа общаться: собирать гостей и являться в гости без особого приглашения, просто так, на огонек, «метать на стол» всё, что ни есть в печи (в холодильнике), засиживаться допоздна, рассказывать шоферу о своей несчастной любви, давать советы, плакаться в жилетку, помогать если не деньгами, то сочувствием» [«Частная жизнь» 2000: 17]. И эта традиция светского общения была свойственна не только высшим, привилегированным слоям русского дореволюционного общества. Русские мастеровые начала века, собираясь у кого-либо в гостях, пили чай у большого самовара, играли и пели хором.

Сфера неофициального общения малознакомых людей оказалась областью, в которой практически не реализуется коммуникативное общение. Жанр светской беседы в современных разговорных условиях не существует, а если он и есть – им владеют очень немногие. Приходится констатировать практически полную его потерю. Действительно, нелепо было бы представить салон, скажем, Анны Павловны Шерер в современной обстановке. В нашем обществе светское общение вытесняется дружеским и поэтому зачастую его сущность понимается носителями языка неправильно.

Представление о таком уровне общения у молодежи, например, носит весьма определенный характер. Ситуации непринужденного неофициального общения между малознакомыми людьми вызывают у школьников выпускного класса элитарной гимназии серьезные трудности. Попытка моделирования непринужденного общения с малознакомым человеком потерпела полную неудачу, показала, что разговор на первой стадии знакомства осуществляется не на уровне литературного языка, а с использованием средств иного языкового кода (например, жаргона), чуждого литературному языку, а следовательно, и хорошей речи. Так, моделирование диалога молодого человека и девушки в кафе начался примерно таким образом:

– У тебя есть конспект? Дай списать, я лекцию пропустил.

Прямая просьба, прямо высказанный меркантильный интерес в самом начале диалога с малознакомой девушкой-однокурсницей свидетельствуют о крайнем неумении вести непринужденную беседу. Опыт преподавания риторики в старших классах гимназии наталкивает на определенные мысли по этому поводу. Школьники не понимают сути заданий, связанных с реализацией устной речи. С одной стороны, анализ спонтанной звучащей речи повергает их в шок, заставляет прислушиваться к тому, что и как они говорят. С другой стороны, необходимость в такого рода занятиях огромна, поскольку почти у каждого ребенка имеются серьезные проблемы в сфере хорошего говорения и желание научиться хорошо говорить просто огромно. С детской непосредственностью обращаются они с вопросом к преподавателю: Скажите, а правда можно научиться хорошо говорить? Современная школа пока оставляет этот вопрос без ответа.

Важным оказывается и то, что в современном обществе сферы реализации неофициального общения практически отсутствуют, наглядно иллюстрируя жизненный цикл обычного современного носителя русского языка: работа – дом – работа. Ресторан, выставка, премьера фильма или спектакля – эти ситуации и связанное с ними коммуникативное общение для многих остаются нереализованными, недоступными жизненными реалиями. Светское общение оказалось вытесненным в связи с целым рядом социальных и экономических причин. Если в советское время это было связано с сужением социальных рамок его существования, то в современном обществе вступили в силу факторы экономического ограничения.

Искусство светской беседы в лучшем смысле этого выражения сохраняется в интеллигентских слоях общества. Интересно, что люди, не входящие в круг интеллектуальной элиты, тонко чувствуют характерную коммуникативную дифференциацию: Никогда не видела таких людей, не общалась на таком уровне. Свобода владения языковыми ресурсами, свойственная интеллигентам, широта реализуемой ими информационной базы пугает обычного, рядового носителя русского языка, приводит к тому, что человек, попадая в такую среду, замыкается, стесняется говорить или отстаивать свою точку зрения, которую нередко не может четко сформулировать или аргументированно доказать. Наглядно демонстрирует это различие традиционная застольная русская беседа, которая и является в широком смысле слова самым распространенным, характерным для современной эпохи видом, типом светского неофициального дискурса советского и постсоветского речевого пространства, когда люди собираются вместе не только для совместного приема пищи по какому-либо поводу, но и для совместного общения. Типовая структура современного неинтеллегентного застолья тривиальна. Общество постепенно делится на две отдельные независимые группы, преимущественно по половому признаку. Женщины говорят о детях, моде, последних покупках, семейном отдыхе, бытовых проблемах, общих знакомых. Мужчины – о деньгах, машинах, работе, спорте, политике. Тогда как традиционное культурное общение предполагает специальное, заранее подготовленное, но главное – совместное времяпрепровождение, интересное для всех и объединяющее всех присутствующих. Типичные интеллигентные аналоги застолья: музыкальные номера под аккомпанемент гитары или фортепиано, коллективные игровые формы встречи праздников с элементами костюмирования и стилевого оформления помещения, совместные разговоры-диспуты о насущных политических проблемах, литературных новинках, театральных и кинопремьерах. Отличительной особенностью такого общения является заинтересованное участие в нем всех присутствующих.

При столкновении носителей разных типов речевых культур наблюдается полная коммуникативная неудача. Например, при первой встрече-знакомстве двух семей, чьи дети собираются вступить в брак, хозяева-архитекторы с гордостью показывали альбом с раритетными фотографиями – видами старого города и слайды, демонстрирующие архитектуру городов мира, где они побывали. Однако члены другой семьи, занимающие иную культурную нишу, не смогли адекватно воспринять увиденное. Их реплики-реакции на показываемые шедевры были предельно лаконичными и однообразно-утомительными: Красиво. Замечательно. А глава семьи гостей даже мирно задремал после вкусного обеда в кресле в уютной полутьме. И только один из гостей «принял удар на себя», проявив неподдельный интерес и пристальное внимание к показываемому. Поэтому всё дальнейшее «коллективное» общение значительно сузило свои рамки, ограничиваясь полилогом троих. Наблюдаемый в данном случае культурологический конфликт получает и речевое, вербальное выражение. Гости не только не знали, как себя вести в неожиданной ситуации, но и не знали, что полагается говорить в таких случаях.

Современное состояние языка, характеризующееся «<…> изменением ситуаций и жанров общения <…> и в области публичной и в области личной коммуникации» [Рус. яз. конца ХХ столетия 2000: 13] приводит к необходимости возрождения жанра светской беседы, более того, к его актуализации, к вовлечению в такое общение новых слоев общества, к возрождению и широкому распространению непривычных типов ситуаций (широкие контакты с иностранцами).

Владение основами фатического общения становится социально значимым. Например, в интервью, опубликованном в журнале «Домовой» [1998, № 7: 24] жена популярного эстрадного певца В. Меладзе, рассказывая о переезде своей семьи из Николаева в Москву и о значительных изменениях в жизни, говорит: Я понимала: нужно соответствовать. Нужно научиться отвечать на вопросы, не заикаться, высказывать свое мнение. Нужно уметь поддерживать «светскую беседу!

Умение хорошо говорить приобретает сегодня определенную коммерческую ценность. Люди, зарабатывающие деньги, пресловутые «новые русские» в действительности хорошо понимают ценность и значимость обладания коммуникативным умением свободно, непринужденно, «светско» говорить на любые темы, адекватно владея любой ситуацией. Так, например, после занятий с репетитором по литературе для поступления в престижный вуз, девочка-абитуриентка из очень обеспеченной семьи в разговоре поправила маму, назвав точного автора литературной цитаты: Это не Чехов, а Грибоедов, «Горе от ума»!

После успешного поступления дочери в университет, родители обратились к репетитору с просьбой продолжить занятия. На изумленный вопрос: С какой целью? был дан ответ: Чтобы хорошо говорила, умела интеллектуально общаться!

Особенно рельефно недостаток светских навыков общения ощущается в контактах с носителями иноязычной речевой культуры. Поражает умение образованных иностранцев свободно, светски, красиво общаться, непринужденно находить нейтральные темы для диалога, сохраняя в то же время индивидуальность персональной линии поведения.

Хорошо освоенное нами, естественное для современных носителей русского языка дружеское общение здесь не может быть реализовано: недопустимо использование стилистически маркированных компонентов, столь широко распространенных в современной речи. Литературная разговорная речь в этих случаях становится основой общения в чистом виде, но оказывается, наше языковое сознание зачастую не справляется с такими задачами. Оно четко увязывает неофициальность с иными языковыми кодами, допускающими широкое распространение языковой игры, просторечные, жаргонные, книжные инкрустации, аллюзивные вкрапления историко-литературного плана. Жесткие рамки нормированности, литературности заставляют подбирать из синонимического богатства и разнообразия нейтральные или разговорные единицы, сохраняя, однако, естественность непринужденности и соответствие собственным личностным критериям.

Нередко мы даже не подозреваем, насколько глубоко, на каком уровне подсознания укоренились в нас речевые рефлексы, обусловленные воспитанием, менталитетом. Цикл занятий с иностранными студентами, владеющими русским языком на достаточно высоком уровне, был посвящен просмотру «Пресс-клуба» ОРТ. Структура передачи, в которой показывались документальные короткометражные сюжеты на острые, злободневные темы российской действительности эпохи 90-х с последующей коллективной дискуссией в студии, обусловила методику работы. Студенты смотрели фильмы, а затем обсуждали их, аргументируя собственный взгляд на проблему, поставленную журналистами. Когда работа закончилась, на вопрос, понравилась ли передача, преподаватель получил резко отрицательный ответ. По мнению американцев, суть «Пресс-клуба» заключалась в поиске единственно правильного решения, одного верного ответа, одобряемого большинством студии, которому должна была подчиниться вся аудитория. Студенты увидели в этом проявление тоталитарности русского мышления. Уважение каждого мнения, ценность личностной позиции при разнообразии мнений, на их взгляд, должны быть незыблемыми. Не берусь решать, с чем связан такой подход – с историческим различием коллективного и индивидуалистического менталитетов или с политической традицией многолетнего существования в авторитарном и демократическом государствах. Несомненно главное – уникальность личности говорящего, которая имеет право на сохранение, отстаивание и абсолютную защиту.

Общеизвестна русская ментальная традиция не лучшего качества – критиковать всё отечественное, огульно резко отрицательно оценивать всё родное, русское, отвечать на самого разного рода комплименты самоуничижительными комментариями. Вероятно, эту традиционную черту русского речевого общения нельзя объяснить только советским прошлым. Корни гораздо глубже. В застольной беседе немец-гость, желая сделать комплименты хозяевам, а также действительно констатируя реальный факт, говорил о том, как красива Волга в окрестностях Саратова, как ему нравится путешествовать по реке, любуясь живописными берегами. На что незамедлительно последовала достойная реакция одной из участниц светской беседы: Да, но купаться в реке опасно. Вода экологически загрязнена. Тогда иностранный гость переключил свое внимание на лесные массивы, окружающие город: Так приятно бродить по лесам! Они зеленые, тенистые, уютные. Однако ответ был всё тот же: Ну что Вы! Это опасно! В этом году участились случаи геморрагической лихорадки! Разговор прервался. Возникла неловкая пауза.

Отсутствие навыков владения фатическим говорением не столь безобидно, как это может показаться стороннему наблюдателю. Так, например, это может оказаться серьезной помехой в другой сфере коммуникации, жизненно важной в современных условиях, а именно, в деловой. Как пишут авторы учебника «Русский язык в деловом общении», «В отличие от американцев большинство русских не умеют себя хвалить и рекламировать. Они с трудом дают любую положительную самооценку, даже если она содержит совершенно объективную информацию» [Клобукова и др. 1997: 164]. Такая черта характера, как скромность, занимает у русских 3-е место в рейтинге приоритетных национальных особенностей, тогда как у американцев она оказывается на 14-ом. Это помогает понять два разных национальных стереотипа поведения, которые проявляются, например, при приеме на работу. Если вы проводите интервью для приема на работу с русским и хотите получить полную информацию о его возможностях, то напомните ему старую шутку: «Скромность украшает человека только тогда, когда ему нечем больше себя украсить» [Клобукова и др. 1997: 203].

Тем более не украшает скромность, проявляемая в фатическом общении. Для того чтобы свободно вести беседу в незнакомом обществе, также необходима большая смелость, чувство собственного достоинства и самоуважения. И, конечно, самое главное – навыки владения такой формой общения.

Отсутствие некоторых из перечисленных качеств полностью объясняется той социальной ситуацией, которая сложилась за последние годы в нашей стране. Об этом пишет, например, С.Г. Тер-Минасова в своей книге «Язык и межкультурная коммуникация»: «В результате постоянного интереса к человеческой личности как центру западной идеологии, на который направлены усилия и политики, и экономики, и культуры, английский язык и добрее и гуманнее, и вежливее к человеку, чем – увы! – русский язык. С нашей идеологией коллективизма и игнорирования индивидуализма (само это слово имеет в русском языке негативные коннотации) трудно ожидать чего-то другого. Русский язык, как правило, не обременяет себя соображениями гуманности и чуткости по отношению к отдельному человеку. Русский язык советского времени, отражая идеологию полного подчинения интересов отдельного человека интересам коллектива, не снисходил до выражения заботливого, теплого отношения к человеку» [Тер-Минасова 2000: 65].

Приходится констатировать, что общение светского характера в неофициальной обстановке с малознакомыми людьми в современной языковой ситуации является неосвоенной областью. Беседа такого типа для современного носителя русского языка, как правило, тяжелый, а иногда непосильный труд. Сказывается отсутствие практики должного уровня общения, а также долгое намеренное пренебрежение к высоким требованиям, предъявляемым к хорошей речи.

Целый комплекс параметров задействован в успешной реализации неофициальной коммуникации. Это и правильно выбранные языковые средства, и речевой этикет, и этическая нормированность, и психологическая совместимость собеседников.

К фатическому общению полностью приложимы классические коммуникативные постулаты Г. П. Грайса, сформулированные уже в ХХ-ом веке, важнейшим из которых является принцип кооперации, соблюдение которого ожидается от участников диалога. Ему соответствуют и более конкретные постулаты: высказывание должно содержать не меньше информации, чем требуется и не больше; высказывание должно быть истинным; нельзя отклоняться от темы; необходимо выражаться ясно, избегая непонятных выражений, неоднозначности, ненужного многословия; речь должна быть организованной [Грайс 1985: 222-223].

Как видим, фатическое общение – это прежде всего диалоговое, контактное общение. Чрезвычайно важными оказываются вход и выход из такого разговора. Вход в разговор, начало коммуникации представляют существенные трудности. Не каждый человек может вступить в разговор с незнакомцем или незнакомкой. Однако есть ситуации, которые провоцируют диалог, ситуации, в которых молчание оказывается невежливым. Это, например, купе поезда, салон самолета, проживание в одном номере гостиницы, прием пищи в кафе или ресторане и т. д. Когда при этом человек, угрюмо насупившись, сидит не поднимая глаз или отводя их от сидящего напротив, это в русской культурной среде воспринимается как признак бескультурья, плохого воспитания. В ситуации, где незнакомые люди поневоле оказываются вместе надолго, недопустимо вести себя пренебрежительно к собеседнику.

Начинает общение, как правило, старший по возрасту или более воспитанный, культурный человек. Варианты вежливого начала диалога или хотя бы попытки такого начала разнообразны и полностью обусловлены сложившейся ситуацией. Например, в купе поезда:

– Вы не знаете, какую станцию проехали?

– Вы не знаете, когда прибываем?

– Может быть, будете обедать?

– Хотите перекусить?

– Вы едете из Москвы?;

в ресторане:

– Приятного аппетита!

– Передайте меню, пожалуйста!

– Можно Вас попросить? Соль, пожалуйста!

Первая фраза не должна быть слишком личной: «Вы замужем?»; слишком прямой: «Куда Вы едете?»; «Где Вы работаете?»; грубой по форме, содержащей императив-приказ: «Подвиньтесь!»; «Разрешите!»; «Дайте пройти!» Если такое начало диалога всё же имеет место, его нельзя назвать удачным, вежливым.

Умение найти нужное содержание для первой, как правило, самой важной реплики, свидетельствует об определенном уровне культуры, языкового развития и является одним из важнейших признаков носителя хорошей речи.

Ситуация обостряется, если происходит знакомство одного человека с группой, коллективом людей. Корректное установление речевого контакта в данном случае просто необходимо. Нарушают общение оценочные, личностные характеристики представляемого человека, например: «А это Танька, наша репетиторша!»; «Это знаешь кто? Щас я тебе скажу! Это первая жена Б-ва!» При этом говорящие не задумываются о том, как себя чувствует человек, профессиональная или личностная персональность таким образом афишируется.

В ситуации знакомства в гостях с новыми людьми новичку необходимо повышенное внимание со стороны хозяев или других, уже знакомых друг с другом людей, иначе вновь пришедший оказывается в тяжелом одиночестве. Эта ситуация наглядно демонстрирует уровень владения речью собеседников. Люди, обладающие культурой общения, непременно проявят повышенный интерес к новому члену общества. Если такого не происходит, гость теряет ориентацию и пытаясь найти выход из ситуации, перебирает темы, интересные, по его мнению, для всех. Например, обсуждение идущего по телевидению футбольного матча или интересные профессиональные наблюдения или же, наконец, хорошо знакомые всем присутствующим проблемы воспитания детей. Если же ни одна из предложенных тем разговора не поддерживается, он оказывается в ситуации исключения из совместной коммуникации и чувствует себя неловко, что свидетельствует об иной культурной нише, занимаемой остальными членами группы.

Выход из ситуации общения также сопряжен с целым рядом проблем. Закончить разговор, как отмечают авторы популярных работ по риторике и культуре речи [Михальская 1996; Формановская 1989], значительно труднее, чем начать. Необходимо обязательно дослушать собеседника до конца, ни в коем случае не прерывая. Его рассказ, если это монолог, или мысль, если диалог, должны быть закончены, логически завершены. Прервать диалог можно только в тот момент, когда последняя по времени тема полностью исчерпана, завершена и становится понятно, что собеседнику больше нечего сказать по этому поводу. Если же высказывание одного из собеседников обрывается на полуслове другим собеседником, неизбежен вывод о его невысокой речевой культуре.

Выход из диалогового общения не должен быть резким, его необходимо тщательно подготовить. Своеобразной прелюдией завершения выступает, например, краткое резюме беседы:

– Как интересно всё, что Вы рассказали!;

– Как приятно было познакомиться. Надеюсь, мы еще увидимся;

– Спасибо за информацию;

– Какой оригинальный взгляд на вещи! Может быть, это и так, я ничего об этом не знал раньше!

Если по какой-либо причине собеседник вынужден резко прервать общение, необходимыми становятся извинение и обьяснение причины. При этом используются фразы типа:

– Извините, к сожалению, мне пора.

– Хотелось бы еще поболтать, но нужно бежать. Может быть, увидимся вечером;

– Приходите в гости. Договорим. Я живу недалеко;

– Пожалуйста, звоните, если будут проблемы. Я должна сейчас убежать, всё обговорим завтра или по телефону.

Некрасиво в середине беседы прямолинейно заявлять о своем желании прекратить разговор:

– Хочу спать. Вы знаете, который час;

– Пора обедать. Кажется, уже два часа.

Неудачным, неполноценным с точки зрения хорошей речи является также краткое, стремительное окончание диалога, выглядящее куцым, безличностным, косноязычным:

– Счастливо;

– До свидания;

– Всего хорошего.

Если люди впервые встретились и кратковременно, но всё-таки пообщались, такое прощание не может быть оценено как достаточное, оно должно приобретать в хорошем говорении более персонифицированный характер:

– До свидания и, пожалуйста, не переживайте так по поводу разлуки со своим мужем. Всё будет хорошо, вот увидите;

– Счастливо. Надеюсь, всё у Вас сложится удачно на новом месте работы;

– Всего хорошего! Желаю Вам приятного отдыха и хорошей погоды.

Трафаретные фразы стандартного речевого этикета применимы в более дружеском, длительном общении, а в анализируемой ситуации требуют необходимого коммуникативного расширения.

Таково рамочное обрамление коммуникативной ситуации неофициального общения малознакомых людей. Речевой этикет, предписывающий стандартные речевые стереотипы, довольно широко описан в специальной литературе, тогда как критерии самой беседы, самого неофициального общения практически еще не привлекали внимания.

Разговор на первой стадии знакомства – это традиционно классический разговор «ни о чем», на посторонние темы. Осложняющим фактором, затрудняющим ведение такой беседы является то, что в данном виде общения, как отмечает Г.П. Грайс, цель разговора иногда бывает настолько смутной, что у собеседников остается «широкая свобода слова». Это создает значительные трудности для говорящих, так как сразу же выявляет уровень его культуры и образованности, эрудицию, степень владения основами этикета [Грайс 1985: 222].

Основа такого разговора – доброжелательное, предупредительное отношение к собеседнику. Человек, с которым вы только что познакомились, должен реально испытывать чувство речевого комфорта, языкового удобства и полной свободы выражения. Осуществление такой речевой стратегии имеет некоторые ограничения. Не допускаются в этом случае проявляемые в речи фамильярная близость, тематическое однообразие, безапелляционность суждений, долгий односторонний монолог.

Важнейшим понятием в общении малознакомых людей оказывается понятие дистанции. Тематически разрешенными признаются темы, связанные с погодой, природой, выбором профессии, свободным временем, отдыхом, приветствуется обсуждение театральных, телевизионных и художественных пристрастий.

Наличие дистанции является естественным ограничителем, строго дифференцирующим не только темы разговора, но и речевую стратегию собеседников. Засыпать незнакомого человека градом вопросов типа «Откуда Вы приехали?»; «Сколько Вам лет?»; «Вы женаты?»; «У Вас есть дети?» представляется неэтичным, поскольку связано с нежелательным вмешательством в личную жизнь. Интерес такого рода, если и может быть реализован, то с помощью не прямых, а косвенных вопросов. Например:

– У Вас ведь есть компьютер?

– Кто им занимается – муж или сын?

– Муж. Он программист.

Недопустимо в светском общении с малознакомыми собеседниками проявление меркантильной заинтересованности, что может быть истолковано как желание использовать поверхностное знакомство в корыстных целях. Впервые увидев иностранца, некорректно сводить первичное общение с человеком к получению какой-либо информации. Откровенное проявление такого интереса в беседе с малознакомым человеком не вызывает симпатии.

Нередко коммуникативные неудачи в беседах рассматриваемого типа бывают связаны со стремлением агрессивно навязать собеседнику собственную речевую стратегию. Неуместно, например, в большой компании людей пытаться уединиться, обособить личный разговор с каким-то одним человеком, добиваясь уединенного речевого контакта.

Излишняя навязчивость, стремление реализовать отчуждаемую собеседником речевую стратегию рассматривается как нарушение индивидуального пространства и речевая агрессия. Человек, настойчиво приглашающий собеседника к совместному, в том числе и речевому, действию, зачастую и не предполагает, что совместность нежелательна или может нарушать личные планы. Например, ситуация на площадке перед лифтами:

– Вы не знаете, этот (лифт) идет на девятый?

– Да.

– Спасибо. (Говорящий видит, что незнакомый собеседник отвернулся и не замечает, что приехал лифт) Вы поедете?

– Да, вот только дочитаю объявление.

Сохранение дистанции в неофициальном общении дозирует степень откровенности, допускаемую в разговоре с малознакомыми собеседниками, исключая излишнюю ненужную в данном случае доверительность. Крайнее недоумение, например, вызывает желание сообщить малознакомой аудитории интимные подробности личной жизни.

В неофициальном общении не рекомендуется обсуждение сугубо личностных тем, а также тем, которые интересуют только одного из собеседников. Анатомические подробности приступа зубной боли, семейные проблемы, успехи или неудачи в области какой-либо деятельности – темы могут быть разными. Главное, что говорящий как бы «зацикливается» на какой-то одной из них, не может «услышать» того, что интересует в данный момент не только его самого, но и других людей. Особую важность приобретают в этом случае психологические особенности принимающих участие в разговоре. Люди открытые, экстраверты, обычно много говорят, владеют инициативой разговора. Им необходимо контролировать себя, ограничивать речевую активность, тогда как интраверты, наоборот, всё время молчат, не принимая участия в разговоре, что также делает общение неполноценным. Гармоничная коммуникация не должна быть «игрой в одни ворота». Коллективное общение предполагает равное участие в разговоре всех присутствующих. Вежливый собеседник всегда найдет мотивированный способ обратиться к долго молчащему участнику общения.

Одним из важнейших условий успешного неофициального общения является фактор уважительного отношения к собеседнику. Безусловно, уровень владения речевой культурой проявляется в данном случае наиболее наглядно. Носители просторечной речевой традиции ненамеренно используют естественные для них речевые средства, в том числе, вульгарные, сниженные, бранные. При этом реализация привычной для них речевой стихии не останавливается ни присутствием женщин, ни возрастными, ни социальными характеристиками собеседников.

Уважение к собеседнику на более глубоком уровне связано, например, с выбором темы разговора. Невежливо обсуждать профессиональную тему в разговоре с человеком иной специальности, когда, например, партнер по танцу рассказывает малознакомой даме о различиях между разными типами тепловозов, широко используя при этом термины и профессионализмы.

Уважительное отношение к собеседнику отнюдь не отрицает, а наоборот, усиливает и другой фактор такого общения – уважение говорящего к самому себе. Это проявляется в сохранении личностной индивидуальности, умении деликатно отстоять свою точку зрения. Известно, что личность, проявляя себя в языке, только тогда становится интересной собеседнику, когда выражает именно свое, личностное восприятие тех или иных фактов действительности. Особую важность приобретает в этом случае владение риторическим искусством, знание основ построения беседы, спора, дискуссии.

Взаимоуважение в беседе рассматриваемого типа проявляется и в отсутствии жестких противоположных утверждений, причем горячо отстаиваемых. В светской беседе невозможна стратегия конфликта любой природы. Если человек жестко настаивает на своем мнении, которое принципиально расходится с мнением остальных, уровень общения стремительно понижается. Утверждения, имеющие форму «А я считаю...»; «Нет, вы как хотите, а я думаю, что...»; «Всё-таки мое мнение иное...» не должны иметь места в неофициальном светском общении. Это речевые стратегии не сотрудничества, а разрушения, разобщения, которые не должны быть реализованы в ситуации, где люди только что познакомились.

Степень эмоциональности в такого рода общении дозируется. Слишком яркое проявление эмоций создает впечатление неприязненного отношения собеседников друг к другу. В порыве страстного спора предмет его содержания становится только внешним выражением действительного скрытого конфликта. Так, спор двух собеседниц о творчестве всемирно известного писателя получил весьма эмоциональную форму, поскольку был выражением иных, личностных, неприязненных отношений.

Политические разногласия также не должны быть предметом разговора в пределах светского общения. Контактное общение с иностранцами требует особой актуализации категории деликатности, составной частью которой является, например, дифференциация политической линии государства и частной жизни. Но если такие темы затрагиваются, то требуют от участников разговора особой этической культуры.

Современная гостевая беседа имеет несколько иной облик, чем светская беседа начала ХХ века уже в силу иной социальной дифференциации современного общества. «Светской» ее можно назвать только используя этот термин в переносном, метафорическом смысле.

Вот, например, образец одной из таких бесед конца ХХ века, в которой принимают участие хозяйка-москвичка, имеющая высшее образование и преподающая в одном из столичных вузов и три гостьи, также преподавательницы, одна из которых впервые в этом незнакомом ей доме.

А – Пока я собираю, вы смотрите фильм. Вот прошлый раз был немецкий (на немецком языке, поскольку хозяйка и гости-преподаватели немецкого языка), а теперь на русском языке. «Старые клячи» смотрели?

Б – Рязанова?

А – Да, Рязанова.

Б – Нет, не смотрели, но много слышали. Ой, какие замечательные картины! Кто у вас увлекается живописью?

А – Вы знаете, это муж собирает.

Б – Он художник?

А – Нет, он, так сказать, сам этим не занимается. Напрямую нет. Он работает на фирме, где этим занимаются. Ну, знаком со многими, поскольку он там работает. Вы знаете, это… И многие из этих работ – подарки. Ну, вот эту он подарил мне на день рождения. Сначала я плохо разбиралась в этом, в картинах. Но как-то они пригласили меня поработать на выставке, перевести там что-то нужно было на немецкий. И я вот прямо впала. Мне так понравилось!

Б – Людмила Алексеевна, это вы собираете гжель?

А – Да. Но я специально не собираю. Просто само так накопилось. Раньше же всё было дешево. Но больше я люблю хохлому. Вот посмотрите, какая она теплая.

В – Людмила Алексеевна, а вы ею пользуетесь? Ставите на стол?

А – Да, конечно. Очень часто. Ну, вот когда иностранцы приходят...Это очень красиво. Или на дачу когда еду в гости...Они маленькие, удобно очень.

В – А они не портятся?

А – Да нет. Ну, может быть, я уж не очень часто...Ну, а вот эта...Это мужу подарили (показывает красивую вазу в форме лебедя-ладьи).Смотрите! (Становится видно, что шея лебедя-ладьи переломана). Это дети. Маленькие были… Когда они успели? Не знаю. Уже увидела – сломано. Я вот так специально бантиком прикрыла. Чтоб не видно...

Б – Да, так незаметно совсем.

А – А вот это...(достает из буфета) Это китайская ваза, настоящая. У нас в Академии был ларечек, там продавалась. Посмотрите, какая работа. Ведь каждое лицо, каждая фигура – всё разное. Это удивительно! А вот эту картину мне слушатели подарили. Я хотела ее передарить, ну, а там – (переворачивает, на обороте видна дарственная надпись). Видите? Вот так и осталась. Надо ее повесить. Всё забываю. Некогда. А вот посмотрите! Это тоже очень интересная посуда! Знаете магазин «Ядран?» Вот там продавалась. Там работала моя подружка, она мне купила, а потом мы уже докупили сервиз. А к нам пришел один мужа друг и говорит: «А! Я видел такую же! Продается в «Ядране!» Мы спрашиваем: «Что продается?» Он так и не смог назвать, что именно (показывает на конфетницу с высокой круглой ручкой необычной формы).

В конце беседы хозяйка сообщает о своем желании подарить гостям маленькие сувениры.

А – (зажимает, пряча в кулачке, маленькие гипсовые фигурки) Вот, выбирайте. Вот, сейчас я вам...хочу подарить… Вот… Это знаете что? Это хотейчики называются. Видите, у них пузики такие?

Б – Ну, что вы, Людмила Алексеевна, не надо!

А – У меня их много. Ничего, ничего...Говорят, надо загадать желание и триста раз потереть – тогда сбудется. Один мужик рассказывал – была ужасная засуха. Он боялся, что будет неурожай – потер – всё лето лили дожди!

Запись сделана вручную, по памяти, представляет только фрагмент большой беседы, ее начало и конец.

Основные, наиболее общие черты речевого жанра светской беседы сохраняются. К ним можно отнести определенное тематическое своеобразие, то есть преимущественное внимание к темам искусства – литературе, кино, театру, живописи. Центром такой беседы по-прежнему остается какая-либо одна, актуальная тема, интересная для всех. И эта тема-лейтмотив может быть различной: новая книга, новый гость, необычная ситуация. В данном случае это новый фильм Э. Рязанова «Старые клячи», к обсуждению которого гости всё время возвращаются (что не отражено в приведенном отрывке). Ведущая роль в полилоге принадлежит хозяйке дома, принимающей гостей.

Беседа представляет собой законченное речевое произведение, имеет замкнутый циклический характер (начало – предложение посмотреть фильм и завершение – дарение сувениров гостям), сохраняет традиционно русский этический ритуал, обязательное застолье или чаепитие, которое присутствовало также и в классической светской беседе [Волконский 1994]. Хозяйка заранее подготовилась к приему гостей, именно она вела основную часть разговора, организовывая и развлекая гостей.

Что же изменилось за последние сто лет? Самые значительные изменения обусловлены различиями социальной структуры общества. Отсутствуют социальные этикетные обращения. Они заменяются именами и отчествами. Устарели и ушли из речевой практики прошлые речевые стереотипы, их современные аналоги более просты по форме: Познакомьтесь; Спасибо большое; Заходите в гости. Тематические изменения связаны с актуализацией темы работы, совместной профессиональной деятельности, которая, впрочем, в данном полилоге остается на периферии общения.

Таким образом, можно сказать, что светская беседа, или в современной интерпретации, гостевая беседа, хотя и претерпела за последнее столетие существенные изменения, в целом активно продолжает исторические национальные традиции. Однако важно оговориться, что этот тип беседы, как уже отмечалось, принадлежность интеллигентного, образованного круга людей, тогда как другие социальные слои демонстрируют невладение данным видом общения, продолжая и развивая в новых хронологических условиях иную традицию фатического общения.

Речевой жанр светской беседы как особый тип фатического общения, представляет собой один из наиболее «этикетных» речевых жанров. Характерна сама история зарождения понятия «этикет» – по французскому наименованию карточек с перечислением некоторых правил поведения на одном из придворных приемов короля Людовика 16-го. Не только правила хорошего тона, но и правила хорошего говорения впервые были реализованы именно в ситуации фатического общения.

«Этикетность» заключается в том, что этот речевой жанр как никакой другой предполагает существование целого ряда существенных запретов и чисто языкового, и содержательного, и социального, и этического характера.

В настоящее время приходится констатировать почти полную потерю традиции существования данного жанра речи, богатый материал литературных воплощений которого дает русская классическая литература.

Однако современная речевая ситуация настоятельно требует возрождения данного жанра во-первых, в силу значительной дифференциации общества, во-вторых, в связи с активным расширением сферы устной коммуникации в целом, в-третьих, благодаря повышению престижности культурного, именно «светского» говорения.

Этот жанр претерпел существенные изменения, продиктованные временем. Тематические трансформации, связанные с техническим прогрессом, не исключили актуальности темы искусства и культуры. При серьезной деформации социальных параметров сохраняются этические нормы, веками существовавшие в обществе. По-прежнему важны постулаты коммуникативные, этические, моральные. Как представляется, светской беседе сегодня свойственен иной уровень информационности. Современный русский аналог классической светской беседы – гостевая, застольная, являющаяся специфическим проявлением национального русского фатического общения.

В целом же безусловна необходимость специального изучения и преподавания основ подобного типа общения. Задача заключается в том, чтобы расширить социальные рамки хорошего фатического общения, сделать светскую, гостевую беседу принадлежностью не ограниченного, как сейчас, но широкого круга носителей русского языка.

4.2.2. Семейная беседа

Мать (выходя из купе поезда): Оля / какая ты невнимательная / Куртку-то оставила //

Дочь: Ой / Спасибо / мамусь //

Оказавшаяся рядом женщина своей дочери: Слышала? / Учись //

Проблема определения критериев хорошей речи имеет чрезвычайное значение применительно к одной из самых важных сфер человеческого бытия – сфере семейного общения. Важность данной проблемы определяется тем, что, во-первых, именно в семейном общении, как ни в каком другом, наблюдается повышенное внимание к речи и особо выраженная реакция на речь со стороны самих говорящих; во-вторых, тем, что именно в семье начинается процесс обучения языку и, в-третьих, тем, что в целом неблагоприятная культурно-речевая ситуация в современной России, «которая характеризуется интенсивным ростом языковых маргиналий, вербальной агрессией, вульгаризацией и повышенной эмоциональностью общения» [Шалина 2000: 272], самым неблагоприятным образом сказывается на характере внутрисемейной коммуникации.

При определении критериев хорошей речи необходимо учитывать специфику семейной речи (СР), под которой мы понимаем «домашнюю разговорную речь совместно проживающих людей, связанных кровно родственными связями или вступивших в родственные отношения» [Байкулова 1999: 137]. Следует уточнить, что понятие СР можно употреблять в широком смысле слова, имея в виду традиционно сложившуюся и исторически развивающуюся разновидность бытовой РР, и в узком смысле слова, подразумевая речь отдельной семьи. Речь отдельной семьи – явление уникальное. Временные рамки ее ограничены, т. е. она существует ровно столько, сколько существует данная конкретная семья.

В чем же проявляется специфика СР в широком смысле слова? Прежде всего в том, что СР ситуативно обусловлена. Находясь в домашней обстановке, человек освобождается от тех социальных ролей, которые ему приходится играть в сфере официального и неофициального общения (на работе, в магазине, в транспорте и т. д.), его языковое сознание переключается на другой режим работы: человек дает себе бóльшую свободу в проявлении эмоций, в использовании языка. И если считать, что в процессе речемыслительной деятельности осознанно или автоматически осуществляется выбор тех или иных языковых средств в соответствии с принципом «можно – нельзя», «разрешено – запрещено» (для выполнения этой функции «в языковом сознании существует блок контроля, который поддерживает мышление говорящего в состоянии «языковой бдительности» [Шварцкопф 1971: 9]), то в ситуации семейного общения акцент смещается в пользу «разрешено», происходит ослабление контроля за собственной речью.

Следует иметь в виду, что семейная речь имеет две разновидности: открытую и закрытую. «Открытая разновидность характеризуется большей ритуальностью, стремлением участников коммуникации произвести своей речью то или иное впечатление на окружающих. Закрытая разновидность – речь интимная, не предназначенная для всех. В этом случае участники коммуникации в меньшей степени озабочены качеством своей речи.» [Байкулова 1999: 137]. «Это – домашняя небрежная речь, и она связана с заповедной областью семейных отношений, с семейными тайнами» [Капанадзе 1989].

Характерными особенностями СР являются ее многожанровость (подробнее о жанрах см. работы Т.В. Шмелевой, М.В. Федосюка, К.Ф. Седова, М.В. Китайгородской, Н.Н. Розановой и др.), полисубъектность, политематичность, неорганизованность (можно считать нормой незавершенность тем, перебивы, «соскакивания» с одной темы на другую). Своеобразие проявляется и в разнонаправленном стремлении говорящих к стандартизации, шаблону с одной стороны и уходу от рутины и скуки с помощью языковой игры – с другой. И, наконец, «специфика СР во многом определяется социальными факторами: составом семьи, возрастом, полом, национальной и профессиональной принадлежностью членов семьи, их культурным уровнем, традициями и т. д.» [Байкулова 1999: 140].

Знание специфических особенностей СР позволяет подойти к вопросу о ее оценке. По определению Шварцкопфа, оценка речи – это «реакция говорящих и слушающих (пишущих и читающих) на использование языковых средств в процессе функционирования речи, оценочные характеристики, даваемые в процессе речи ее участниками, относящиеся к ней самой (чужой и своей) и эксплицитно в ней выраженные» [Шварцкопф 1996: 415]. Безусловно, оценка речи в любом случае будет иметь субъективный характер и зависеть от многих причин.

Прежде всего, попытаемся определить, как сами участники внутрисемейного общения реагируют на свою и чужую речь в условиях ее функционирования. Это интересно в связи с тем, что «субъективный и непреднамеренный характер оценок речи отражает ценностную ориентацию языковой личности и является одним из существенных элементов культурно-речевой ситуации» [Вепрева 2000: 46].

В домашнем общении, как и в других функциональных сферах использования языка, участникам общения далеко не безразлично, как они говорят. Ведь сам процесс обучения говорению начинается именно в семье. Еще до появления ребенка на свет врачи советуют будущим мамам разговаривать с ним. Предметом гордости родителей является то, что ребенок рано заговорил и, напротив, большую тревогу вызывает долгое молчание малыша или невыговаривание «р». «Так говорить нельзя», «нечего ругаться», «не кричи», «подбирай выражения», «скажи спасибо» и т. д. – рефлексивные шаблоны СР, их можно услышать практически в каждой семье. Они свидетельствуют о постоянном внимании говорящих к содержанию речи и способам его выражения. Имеет место стремление оградить детей и других членов семьи от нежелательных высказываний: «не выражайся при детях», «замолчи», «постыдился бы говорить так с матерью» и т. д.

Семейное общение формируется в соответствии с теми традициями, представлениями о языке, установками, которые существуют в той или иной семье. Соответственно разным будет и подход к оценке речи. Субъективизм восприятия речи особенно ярко проявляется при общении разных поколений одной семьи и во многом порождается ее стандартизацией. В своей книге «Уроки русской словесности. Практикум по культуре речи.» Т.Л. Служевская приводит в качестве примера диалог матери и тринадцатилетнего сына, взятый из книги психолога Владимира Леви «Нестандартный ребенок» [Служевская 1997: 201]. Диалог чрезвычайно типичен для семейного общения:

– Мам, я пойду гулять.

– Уроки сделал?

– Угу.

– Вернешься, проверим. Чтоб через час был дома.

– Ну я пошел.

– Надень пальто, холодно.

– Не холодно. Витька уже без пальто.

– Надень, тебе говорю, простудишься.

– Да не холодно же! Ну не хочу…

(Мать пытается натянуть на сына пальто, сын сопротивляется)

– Ну отстань, ма!

– Что, ты опять грубишь?!

Психолог расценивает вспышку конфликта «как результат обоюдной психологической глухоты» и доказывает это путем выявления субъективированного подтекста шаблонных, стандартных фраз:

– Мам, я пойду гулять.

(Сын: «Мне скучно, мама, я устал…»

Мать: «Не хочу ничего делать, мне бы поразвлекаться…»)

– Уроки сделал?

(Мать: «Хорошо тебе, мальчик. А мне еще твои штаны стирать.»

Сын: «Не забывай, что ты не свободен») и т. д.

Каждую фразу мать и сын понимают по-своему, субъективно. Налицо коммуникативная неудача, а значит – негативная оценка речи. Субъективно воспринимается и оценивается не только само содержание сказанного, не только то, что говорится, но и, в особенности, как говорится. Вспомним, как по разному воспринимал Алеша Пешков (А.М. Горький «Детство.») речь бабушки и матери:

«Бабушка говорит со мной шепотом, с матерью – громче, но как-то осторожно, робко и очень мало. Мне кажется, что она боится матери. Это и понятно мне и очень сближает с бабушкой.

– Саратов, – неожиданно громко и сердито сказала мать. – Где же матрос? Вот и слова у нее странные, чужие: Саратов, матрос.»

Данные примеры иллюстрируют не только проявление субъективизма оценки речи участниками коммуникации, но и проявление специфических особенностей их рефлексивной деятельности, а именно:

1. необыкновенную восприимчивость к тому, о чем говорится и как говорится;

2. сиюминутную эмоциональную и речевую реакцию на речь.

Вне семейного локуса рефлексивная деятельность коммуникантов проявляется иначе. Наверняка многим доводилось находиться в общественных местах, в транспорте, на остановке и т. д. рядом с людьми, которые привлекали внимание особой громкостью речи, нецензурно выражались, неэтично себя вели, и наблюдать реакцию окружающих на подобное поведение. Она выражалась в следующем:

а) отойти,

б) отвернуться,

в) переглянуться с кем-то из окружающих,

г) осудить поведение говорящих с кем-то из рядомстоящих,

д) (очень редко!) сделать замечание в тактичной форме

е) (очень часто!) сделать вид, что ничего особенного не происходит.

Отсутствие реакции на речь в семье не может считаться нормальным явлением, зачастую это ведет к конфликту или является следствием конфликта. В недавно изданной книге «Речь москвичей» [Китайгородская, Розанова 1999: 290] приводится пример утреннего конфликта матери с семилетней дочерью, который происходит из-за того, что дочь не реагирует на речь матери:

Б. Ань / ты умылась?

А. (не отвечает)

Б. Ань / я к кому обращаюсь? Она даже головы не поворачивает // Мне это надоело / все // (уходит)

А. (бежит следом) Мамочка / прости //

Б. Мне это надоело // Все / вчера было то же самое // Я тебе не верю //

А. (со слезами) Ну прости пожалуйста // Я больше не буду //

Б. Завтра будет то же самое // Я больше не могу //

А. (плачет)

Б. («смягчается») Быстро иди умывайся //

Во многих семьях конфликты заканчиваются односторонним или двусторонним, взаимным отказом от общения («А мы уже день /два, неделю/ не разговариваем», – приходилось слышать от знакомых, которые вступали в конфликт со своими детьми – подростками или другими членами семьи).

Итак, оценка СР, на наш взгляд, обязательно должна учитывать специфику семейного общения, а также субъективную, непреднамеренную оценку речи самими говорящими. Для того чтобы оценить речь, следует ответить на вопросы: соответствует ли она ситуации общения, знает ли субъект речи, что в языковом и этическом плане «можно», а что «нельзя», в какой мере использует эти знания в процессе коммуникации, обладает ли необходимым набором языковых средств, достигает ли коммуникативной цели, какая языковая стратегия реализуется: гармонизирующая или дисгармонизирующая? С этой точки зрения попытаемся определить критерии хорошей СР.

Главным качеством хорошей СР, на наш взгляд, является ее эффективность. «Эффективным речевым воздействием сл

Дата добавления: 2015-07-16