Директору завода

вычислительных машин

Махнову М.М.

инженера цеха № 14

Шиловой М.М.

Заявление.

Прошу уволить меня с занимаемой должности инженера 2 категории с 25.05.99 по собственному желанию в связи с переездом к месту воинской службы мужа.

15.05.99 Подпись //

Как уже отмечалось, в последние годы в сфере официально-дело­вой речи активно формируется новая функциональная разновидность деловой речи, которую можно определить как коммерческо-предпринимательскую деловую речь. Это деловая речь предпринимателей, руководи­телей фирм и коммерческих организаций, менеджеров, дилеров, муниципальных служащих, т. е. речь деловых людей, занятых преимущественно в области бизнеса. Самыми распространенными жанрами в этой сфере являются договоры, контракты, заявки, телефаксы и особенно деловые письма. Деловое письмо – это различные по содержанию служебные документы, пересылаемые по почте. В сфере коммерческо – предпринимательской деятельности по характеру информации и коммуникативным целям деловые письма можно подразделить на письма-требования, письма-сообщения, письма-приглашения, благодарственные письма, гарантийные письма и т. д. [Колтунова 1998]. В качестве образца делового письма приведем наиболее распространенный в деловом общении жанр письма-просьбы (текст письма взят из работы М.В. Колтуновой «Язык к деловое общение»):

письмо-просьба

Отправитель: ТОО «АЯКС»

г. Самара,

ул. Товарная, 18 / 2

промышленное отделение

№ 8231 Сбербанка РФ

ТОО фирма «Аякс» расчетный счет № 5082011634 в связи с тем,

что основная деятельность предприятия – оптовая торговля, просит дать разрешение на использование торговой выручки на хозяйственно-операционные нужды, командировочные расходы и выдачу заработной платы.

Генеральный директор подпись

Главный бухгалтер подпись

Написанное в целом достаточно хорошо и правильно, данное письмо-просьба имеет некоторые неточности: во-первых, нет обозначения должностного лица, к которому фирма обращается с просьбой (директор, управляющий, начальник отдела и т. п.), во-вторых, языковой штамп дать разрешение на использование вполне можно было бы заменить на просит разрешить использовать и тем самым избежать повторения предлога «на» (на ис­пользование...на хозяйственно-операционные нужды).

В последнее время среди информационно-справочных служебных документов появился и стал очень распространенным документ, получив­ший название «информационное письмо». Основное назначение этого доку­мента – передача заинтересованным лицам или организациям или даже просто широкое распространение определенной информации. Пока еще, на наш взгляд, информационное письмо как самостоятельный жанр деловой речи окончательно не оформился и не приобрел своих отличительных композиционных, языковых и информационно-содержательных признаков. Поэтому информационные письма сейчас существуют и в форме полуанкеты, и в форме извещения о каком-то мероприятии, и в форме развернутого объявления. В качестве примера приводим документы, обозначенные их составителями как информационные письма.

I. Агентство «РОСПЕЧАТЬ»

Информационное письмо

Для включения издания в каталог «ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ»

на 1 полугодие 1996 года

издателю необходимо в срок

с 29 мая по 20 июня

представить в Агентство «Роспечать» следующие документы:

1. Гарантийное письмо (бланк прилагается).

2. Копию платежного поручения с исполнением

получатель:	адрес
Банк получателя:	адрес банка с его реквизитами
Услуги:	индекс издания
Цена:	в соответствии с предъявленным счетом

3. Аннотацию и макет рекламы издания (по желанию издателя), заверен­ные главным редактором. Стоимость аннотации и рекламы указана в гарантийном письме.

4. Образец издания.

5. Копию свидетельства о регистрации, выданную Комитетом Российской Федерации по печати.

Примечание:

Господа издатели! Напоминаем, что обязательным условием включения Вашего издания в каталог «ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» является заключение договора Вашего УФПС с Агентством «Роспечать» на новый 1996 год.

Данное информационное письмо написано в основном правильно, с со­блюдением норм литературного языка, но по форме и композиции больше приближается к анкете или объявлению о перечне необходимых для регистрации изданий документов.

II. Информационное письмо

Уважаемые, господа,

Инвестиционная Компания «ДЖИ Aй Ди Инвест» предлагает Вам сотруд­ничество в области приобретения и размещения векселей Саратовской областной администрации.

Векселя могут быть использованы как

– погашение задолженности по налоговым платежам в части, причитающейся к уплате в областной бюджет;

– средства платежа за товар, работу и услуги;

– расчет с кредиторами и дебиторами.

Приобретая векселя Саратовской областной администрации с дисконтом (приблизительно 15%), Вы имеете возможность реализовать их по предварительной договоренности с меньшим дисконтом вплоть до величины номинала.

Менеджер ИК «Джи Ай Ди Инвест»

В отличие от первого письма это информационное письмо хотя и адресовано определенному кругу специалистов (использование терминов дисконт, номинал, кредитор, дебитор и т. д.), имеет явный оттенок реклам­ного объявления. Но реклама, как правило, рассчитана на широкого потребителя и использование в ней специальной терминологии не приветству­ется. Потому, хорошо и грамотно написанное с точки зрения правильности речи, это письмо пока не отвечает полностью жанрово-стилистическим требованиям жанра информационного письма.

Обычно принято считать, что официально-деловая речь реализуется только в письменной форме. Действительно законодательно-правовые документы и многие служебные документы административно-распорядительного характера существуют только в письменной форме, потому что лишь письменный текст обладает свойствами, необходимыми для таких документов: пространственно-временное постоянство (везде и всегда текст письменного документа читается одинаково) и точность изложения, не допускающая инотолкования. Этим обеспечивается их правовая и юридическая значимость и законность. В практической же юридической, предпринимательской, производственной и даже законодательной деятельности (например, обсуждение проектов законов в Государственной Думе) постоянно используются различные жанры устного делового общения. Это и традиционно устоявшиеся жанры устных выступлений прокуроров и адвокатов в суде [Ивакина 1997; Шевченко 1984], парламентские выступления депутатов, и заметно активизирующиеся в последнее время в предпринимательской среде деловые беседы, переговоры (в том числе и телефонные), презентации, деловые игры и т. д. [Колтунова 2000; Русский язык и культура общения для деловых людей 1997].

Для некоторых жанров устной деловой речи (судебная речь прокуроров и адвокатов, выступления на презентациях, совещаниях, на парламентских слушаниях и т. п.) нередко характерно специальное предварительное обдумывание или даже возможна заготовка письменного текста выступления. Но «читать по бумажке» сейчас считается признаком не совсем хорошей речи, и поэтому даже в подготовленной монологической устной деловой речи на первый план выступают признаки устного общения: ориентация на реакцию аудитории, неизбежные повторы из-за необходимости уточнения сообщаемой информации, перестройка на ходу синтаксических конструкций, появление слов, заполняющих паузы и т. п. [Кузнецова 1999]. Все это приводит к разрушению основных стилеобразующих признаков официально-делового стиля: однозначность и точность изложения, простота и четкость синтаксической организации текста, стандартизация способов изложения информации.

Непосредственность общения, диалогичность, перебивы собеседников, незаконченные фразы, использование профессиональной и экспрессивной лексики еще более удаляют устную деловую беседу от стиля официально-делового общения и приближают ее к неофициальной разговорной речи. Поэтому устная деловая беседа и устные и телефонные переговоры, как и всякое устное деловое общение, не имеют статуса документа и всегда рассматриваются участниками этих речевых актов как предварительный этап, предшествующий составлению официального письменного текста делового документа. Недаром при обсуждении проектов законов в Госдуме все предлагаемые поправки к ним подаются только в письменном виде.

Любое устное общение, в какой бы форме оно ни осуществлялось, требует соблюдения определенных этикетных норм общения, и одним из признаков хорошего тона является хорошая устная речь. Поэтому и монологическая, и непринужденная диалогическая деловая речь может, конечно, содержать отдельные речевые ошибки, но непременно должна отвечать основным требованиям хорошей устной речи, которые заключаются в соблюдении основных норм литературной речи (См. об этом в предыдущей главе).

Вопрос о правильности и самом понятии хорошей деловой речи касается не только устной деловой речи, но и письменной речи. Если тексты законодательно-правовых документов подвергаются тщательному предварительному редактированию, если административно-распорядительные служебные документы должны составляться по определенным образцам и утвержденным ГОСТам, то в сфере практической деловой деятельности (письма, заявления, расписки, объяснительные записки, протоколы и т. д.) достаточно часто можно встретить документы с различными нарушениями литературных норм русского языка, не говоря уже об орфографии и пунктуации.

Самыми распространенными ошибками в деловых текстах являются ошибки в употреблении таких слов, как подпись (собственноручно написанная фамилия) и роспись (живопись на предмерах и стенах), скрытный (о человеке, избегающем откровенности) и скрытый (тайный), покупательный (от глагола покупать: покупательная способность денег) и покупательский (от существительного покупатель: покупательский спрос), представить (доставить, предъявить, сообщить) и предоставить (отдать в распоряжение, пользование) и т. п.

Наличие в деловых документах большого количества существительных приводит к частому использованию различных предлогов, и деловым людям надо знать, что предлоги всегда употребляются с соответствующими падежными формами:

согласно (чему) закону, заявлению, приказу;

согласно с (чем) условиями, приказом;

исходя из (чего) фактов, условий, сведений;

благодаря (чему) заботе, помощи, участию;

в порядке (чего) исключения, обмена, и т. д.

Использование в деловых текстах устойчивых, стандартизированных форм изложения подчеркивает официальность этих текстов и упрощает составление документов. Но нередко многословные, уродливые и безграмотные штампы не упрощают, а усложняют и затрудняют понимание текстов: привлеченный и опрошенный в качестве обвиняемого вместо правильного «допрошенный в качестве обвиняемого»; по причине срыва графика поставок нам необходимо увеличение срока погашения задолженности вместо более понятного «из-за срыва графика поставок просим продлить сроки погашения задолженности» и т. д.

Очень затрудняют чтение и правильное понимание документов весьма распространенные ошибки в употреблении причастных и деепричастных оборотов: даваемые показания свидетелем вместо правильного «показания, даваемые свидетелем»; подписывая договора, оплата гарантируется вместо правильного «подписывая договор, оплату гарантируем»; записываясь на прием в городскую администрацию, гражданам выдаются пропуска вместо правильного «записываясь на прием в городскую администрацию, граждане получают пропуска».

Таким образом, можно утверждать, что хорошая деловая речь должна быть, безусловно, грамотной и правильной во всех отношениях, понятной для любого адресата. Общими для хорошей деловой речи признаками являются ее стандартизация, использование речевых стереотипов, лексическое однообразие, максимум простоты и прозрачности синтаксических отношений в предложениях при неизбежно громоздких синтаксических конструкциях из-за наличия в них однородных членов, причастных и деепричастных оборотов. Лишенная творческого своеобразия, хорошая деловая речь отличается композиционным разнообразием текстов разной жанровой направленности. Без особых усилий освоить специфику построения хороших деловых текстов невозможно.

Это поняли сейчас все деловые люди, и поэтому так возрос в последнее время спрос на различные пособия по деловой речи. В качестве таких справочников и пособий по деловой речи можно порекомендовать «Спра­вочник адвоката: Консультации. Защита в суде. Образцы документов» [Данилов 2000], «Документы. Делопроизводство» [Стенюков 1997], «Русский язык и культура общения для деловых людей» [Саратов, 1997], «Деловое письмо: Что нужно знать составителю» [Колтунова 1998], «Язык и деловое общение» [Колтунова 2000] и другие подобные издания.

3.2. СФЕРА НАУКИ

Особенности научной речи и научного стиля, лежащего в ее основе, связаны с особым типом научной коммуникации. Сфера научного общения отличается тем, что в ней «преследуются цели наиболее точного, логичного, однозначного выражения мысли» [Кожина 1993: 161]. Доминантой научного стиля, по мнению большинства исследователей, является понятийная точность. Самыми общими специфическими чертами научного стиля, вытекающими из абстрактности (понятийности) и строгой логичности мышления, являются отвлеченно-обобщенность и подчеркнутая логичность изложения [Там же: 162]. Эти признаки обусловлены основными функциями научной речи: гносеологической и информативно-коммуникативной (т. е. функции фиксации и передачи научной информации). Названные функции и предъявляют к языку научных произведений (письменных и устных) требования точности, краткости, абстрактности, логичности и объективности. Учеными признается также некатегоричность и строгость, свойственные научному стилю в целом. С этими характеристиками научной речи связаны ее лингвистические особенности, которые фиксируются исследователями на разных языковых уровнях: лексическом, морфологическом, синтаксическом, наконец, – текстовом (см. работы О.А. Лаптевой, М.Н. Кожиной, Е.С. Троянской, О.Б. Сиротининой, Т.В. Матвеевой и многих других).

Поскольку общепризнанной отличительной чертой научной речи является ее понятийная точность, соблюдение терминологических норм является одним из самых жестких требований, предъявляемых к текстам научных произведений. К ведущим особенностям термина относятся, как известно, следующие: системность, наличие дефиниции, тенденция к моносемичности термина в пределах своего терминологического поля (системы), отсутствие экспрессии, стилистическая нейтральность [ЛЭС 1990]. Все эти свойства реализуются только внутри конкретной терминологической системы, за пределами которой термин теряет свои дефинитивные и системные характеристики. Указанные признаки терминов мы, очевидно, вправе рассматривать как отражение идеальной терминологической нормы.

Итак, научный стиль, с присущими ему требованиями точности, краткости, логичности и объективности изложения, по-видимому, в качестве ведущей целеустановки предполагает понимание (или «понятность, доступность» по Б.Н. Головину), т. е. адекватное восприятие обеспечения максимально точного «считывания» научной информации, что и определяет его языковую и коммуникативную специфику.

Обсуждая нормативность и правильность как обязательное качество хорошей научной речи, необходимо учитывать как ее формы (устная и письменная речь), так и принадлежность к конкретным жанрам, характер адресата, степень его подготовленности, степень новизны излагаемого материала и другие параметры, характеризующие научную коммуникацию. Рассматривая различные по жанру произведения письменной научной речи с точки зрения их соответствия нормам, необходимо помнить об особенностях их текстовой организации.

Предложенное Е.Н. Ширяевым понятие «идеальной нормы» как одной из основных категорий культуры речи соответствует применительно к научному тексту (как устному, так и письменному) сравнению любого научного произведения с неким гипотетическим «эталонным» научным текстом, который, безусловно, должен варьироваться в зависимости от конкретного жанра, сохраняя при этом свои основные, ведущие составляющие научного текста. «Корпус речедеятельностных норм текстопорождения <…> вынашивается веками и представляет собой явление национальной культуры, ожидающее научного описания. Антропоцентризм как глобальная концепция современной лингвистики позволяет поставить в центр текстовой ортологии не речевой факт – результат оценки авторитетных пользователей языка, а личность, соотносящую свой речевой поступок с эталоном культуры определенного социума» [Матвеева 2000]. Эти эталоны, безусловно, не представляют собой нечто «застывшее», но всё же можно проследить некоторые тенденции развития отдельных параметров этих «идеальных» или «эталонных» текстов. К данным терминам, по-видимому, примыкает и понятие «элитарного» научного текста, выявляемое А. Стояновичем в процессе отрицания противостоящего ему «квазиэлитарного» научного текста [Стоянович 2000].

Согласно одному из постулатов и правил общения, «всё необходимое адресату для понимания должно быть представлено в речи» [Демьянков 1982]. В связи с этим положением можно утверждать, что именно научная речь или «теоретический язык» (по терминологии Пражского лингвистического кружка) в гораздо большей степени нуждается в пояснении, анализе, комментировании и особом структурировании информации, т. е. представлении в тексте в эксплицитном виде всего необходимого для адекватного понимания, в отличие от «практического» или «ситуативного» языка (ср. с понятием «разговорная речь»), который «использует дополнительный внелингвистический контекст», т. е. опирается на саму ситуацию общения [Пражский лингвистический кружок… 1967].

Средствами, в значительной степени обеспечивающими понимание между отправителем и получателем информации в научном общении (прежде всего в письменной речи), являются метатекстовые средства, которые в научном стиле также подчиняются нормам и правилам. По мнению А. Вежбицкой, «предметом разговора на уровне метатекста становится сам текст» [Вежбицка 1978]. К данному пониманию природы метатекста в любом стиле речи близко и определение М.Р. Маенковой, предлагающей различать «ситуации, в которых текст говорит о мире, от ситуаций, в которых текст говорит о тексте» [цит. по: Тороп 1981: 39]. Ср. «метаязыковую функцию», выделенную еще Р.О. Якобсоном [Якобсон 1970], считавшим, что метаязыковые операции составляют важную и неотъемлемую часть нашей речевой деятельности, позволяют «обеспечить полноту и точность общения между собеседниками» [Якобсон 1978: 163]. Их своеобразие и индивидуальность в данном типе речи значительно ограничены и стремятся к строгой регламентации. Именно на характере и роли метатекста в хорошей научной речи мы и покажем ее специфику.

Знаменательно, что, по мнению Т.В. Радзиевской, метакоммуникация в научном тексте играет роль «цензуры» со стороны самих участников научного общения, – цензуры, направленной на установление и соблюдение «текстовых норм для данного типа коммуникации» [Радзиевская 1984]. Именно метакоммуникация, по мнению исследовательницы, «оказывает влияние на собственно коммуникацию, формулируя ее задачи, разграничивая ценное и неценное в ее системе, вырабатывая эталоны текстов» [Там же: 4]. К сожалению, эти нормы организации научного текста (точнее – метатекста), хотя весьма активно обсуждаются современными исследователями (М.Н. Кожиной, М.П. Котюровой, В.А. Салимовским, Е.А. Баженовой, О.Б. Сиротининой, А. Стояновичем и мн. др.), всё еще не получили статуса кодифицированных, несмотря на то, что отдельные рекомендации встречаются в справочниках для редакторов научных текстов, в требованиях, предъявляемых к диссертационным сочинениям, и т. п.

Каковы же требования, предъявляемые к современным научным произведениям различных жанров с точки зрения их языкового оформления? По мнению Т.В. Матвеевой, «динамическая текст-ортология предполает опору не на понятие норма, а на понятие правило, причем не на правило как догму, а на правило как речекультурную обязанность одной стороны коммуникации во имя прав другой стороны» [Матвеева 2000: 27].

Говоря об особом типе научной коммуникации, следует помнить о ее реальном воплощении в научных текстах, являющихся продуктами этой коммуникации. Тогда «понятие текста сближается с понятием речевого акта <…>, и это сближение вполне целесообразно, поскольку текст – это уровень включения речевой деятельности человека в его деятельность в целом» [Гольдин 1987: 10].

Способствуя облегчению восприятия научной информации, метатекст научной речи структурирует ее определенным образом, снабжая необходимыми комментариями, пояснениями, препятствующими возможности различных интерпретаций и прочтений (ср. с принципиально иными особенностями подачи художественного текста), ведет к созданию эталонных текстов научного общения.

В ставшей классической работе М.М. Бахтина указывается, что все три свойства, характеризующие текст, – тематическое содержание, стиль и композиционное построение, – «одинаково определяются спецификой данной сферы общения» [Бахтин 1979: 237]. На этом построено знаменитое понятие речевых жанров, характеризующихся спецификой данной сферы общения [Там же: 237]. Таким образом, «стиль неразрывно связан с определенными тематическими и… композиционными единствами: с определенными типами построения целого, типами его завершения, типами отношения говорящего к другим участникам речевого общения (к слушателям или читателям)… к чужой речи и т. п.» [Там же: 242]. По-видимому, указанные «типы или принципы текстовой организации, а также отношение автора текста к его адресатам (реальным и потенциальным), отношение к чужой речи – то есть к чужим текстам, с которыми автор солидаризируется или от которых отталкивается, – всё это, выраженное в научном тексте эксплицитно, и составляет предмет ортологии научной речи, подчиняется определенным нормам и правилам, широко обсуждаемым в работах последнего времени, и принадлежит к сфере метакоммуникации, реализуемой в метатекстах научных произведений.

Очевидно, особенности и текста, и метатекста научных произведений связаны с характером адресата, с тем, каким он представляется автору текста. Ср. с замечанием М.М. Бахтина: «Жанры популярной научной литературы адресованы определенному кругу читателей с определенным апперцептивным фоном ответного понимания; другому читателю адресована специальная учебная литература и уже совсем другому – специальные исследовательские работы» [Там же: 276]. Поэтому типология метатекстов «от автора» (термин А. Вежбицкой) определяется в значительной степени учетом коммуникативной направленности, уровнем подготовленности адресата. Этим же фактором определяется и жанровая специфика произведения, т. е. особенности жанрово-стилистической природы конкретного текста порождают конкретные нормы, которым призваны соответствовать тексты различных жанров научной коммуникации.

Т.В. Радзиевская подчеркивает равенство и коллегиальность, присущие участникам научной коммуникации [Радзиевская 1984: 5]. По мнению Н.Д. Арутюновой, «адресат научного текста моделируется как «коллега», как носитель коммуникативной традиции чтения и создания научных текстов». Знаменательно, что ориентация на такого адресата означает «ориентацию на принятые в этой области текстовые нормы и образцы», что влечет за собой в сфере научного текстообразования тенденцию «к сохранению традиции» [Человеческий фактор в языке… 1992: 83]. Несколько иначе оценивает позиции отправителя и получателя информации с точки зрения исходных знаний участников научного общения, представленного в научном тексте, Е.С. Троянская. Хотя в принципе «горизонт» отправителя и получателя научной информации, а также их психический склад и их восприятие мыслятся и ею как одинаковые, в настоящее время, вследствие всё возрастающей специализации научного знания, даже «специалисты одной и той же науки не всегда полностью понимают друг друга» [Троянская 1978: 68]. Иначе говоря, идеальное требование к коммуникантам научного общения не совпадает с реальной ситуацией научного общения. Е.С. Троянская справедливо подчеркивает, что пишущий, «тщательно изучивший свою проблему и получивший какие-либо новые результаты», должен иметь более высокий «горизонт» по сравнению с адресатом; в противном же случае «вообще на имело бы смысла писать!» [Троянская 1978].

Очевидно, данный вывод исследовательницы справедлив для идеальной модели научного общения и имеет непосредственное отношение к этическому компоненту, характеризующему культуру речи в широком смысле. К этическим проблемам, касающимся научных произведений, мы еще вернемся. Отметим, что «совмещение» горизонтов отправителя и реципиента научного текста также «обслуживается» соответствующими метатекстами (вводными, поясняющими, редакторскими и т. п.) – подробнее см. [Кириллова 1993].

Следует отметить, что при жесткой стандартизации большинства жанров научного стиля часто наблюдается отход от принятых в работах последнего времени норм в пользу большей индивидуальности языка и стиля конкретных ученых. Таким образом, говоря о нормативности метатекстов, выявляющих различные стороны ситуации научного общения (адресат, адресант, условия общения), можно констатировать изменение стиля научного изложения в отдельных работах: на смену «безличности» языка научных произведений вновь приходит более «авторизованное» изложение, когда в тексте всё отчетливее проступает фигура автора, несущая индивидуальные черты, что находит отражение в соответствующих метатекстах, в замене абстрактно-обобщенного «мы» на «я» и под. Достаточно сравнить такие метавысказывания из научных статей одного сборника, вводящие тему изложения:

(1) Ниже мы рассмотрим ряд фактов, относящихся к современной русской речи под углом их «социального происхождения». При этом сами языковые явления привлекаются к анализу в более или менее свободном порядке – главное внимание обращается на среду, которая порождает эти явления [Крысин 2000: 30].

(2) Я обратилась к этой теме по ряду причин. Первая: XX век породил обширные колонии русских в разных странах Европы, Азии, Америки, Австралии… Мне хотелось понять, что происходит с русским языком за пределами России. Вторая причина: мне хотелось сравнить язык русских эмигрантов, живущих в разных странах, с языком жителей современной России. Я изучала речь русских эмигрантов разных волн и разных поколений… [Земская 2000: 57].

В подобных метатекстах проявляется как авторский план, так и план читателя, реципиента. Ср. пример из предисловия Е.В. Падучевой к сборнику работ А. Вежбицкой:

(3) Передо мной на столе лежат девять книг Анны Вежбицкой – девять моих любимых книг по лингвистике, и переводы семи статей, которые составляют настоящий сборник. О статьях читатель теперь может судить сам. Моя задача – погрузить эти статьи в тот контекст, из которого они были выхвачены случайностью судьбы… [Падучева 1997: 5].

Метаситуативные тексты, отражающие условия создания и восприятия научного произведения, были свойственны скорее начальному периоду становления научного стиля (скажем, В.К. Тредиаковский в своем «Разговоре между чужестранным человеком и российским об орфографии старинной и новой» 1748 г. сетует на сгоревшую личную библиотеку и связанные с этим трудности по написанию работы). Современный стиль научного изложения в соответствии с предъявляемыми к нему требованиями краткости, четкости и логичности изложения сводит проявление подобных метаситуативных текстов к минимуму.

По мнению Н.Д. Арутюновой, научный текст «не приемлет сообщений о каких-либо жизненных событиях, например, сведений о том, где, когда, при каких обстоятельствах исследователь нашел объяснение поставленному вопросу» [Человеческий фактор в языке… 1992: 87]. Ср. также замечание Т.В. Матвеевой: «В жанре научной статьи у него [автора – И.К. ] нет права на тематические тонально-континуальные включения, на предпочтение ассоциативно-субъективных логических ходов и т. п.» [Матвеева 2000: 28]. В связи с этим приведем явно выходящий за пределы привычного научного стиля метаситуативный (по направленности) метатекст:

(4) Между прочим мой компьютер, на котором я набирал эту работу, неизменно выделял все приведенные выше нелитературные компоненты как неправильные. Ну, не приучили его, бедного, снисходительно к ним относиться [Ширяев 2000: 19].

На наш взгляд, подобное метазамечание оживляет изложение и служит дополнительным ярким аргументом, подтверждающим основные положения автора приводимой статьи. Подобные «отклоняющиеся» от общепринятых в структуре научного изложения метатексты приводит В.В. Налимов, цитируя рассказы ученых о том, при каких обстоятельствах их «посетило» научное открытие [Налимов 1978: 12-13]. Тем не менее «законы коммуникации и необходимость легитимации знания, т. е. ориентация на научный социум, заставляет ученого реконструировать или имитировать в тексте логически эталонный путь развития его концепции» [Баженова 2000: 162]. Таким эталонным путем получения нового знания и репрезентации этого «пути» в научном тексте учеными признается следующий: проблемы ® идеи / гипотезы ® доказательства гипотезы ® вывод (закон) [Баженова 1996]. Несмотря на абстрактно-идеальный характер данной модели выведения знания, именно ей соответствует нормативное изложение, представленное в большинстве научных текстов, отвечающих основным требованиям научного стиля. Эти этапы проявляются и на метатекстовом уровне (ср. метавысказывания типа: перейдем к рассмотрению…, как уже было доказано…, выводы и под.).

Очень существенны метаэлементы научного текста, направленные на раскрытие значений терминов, представленных в научных работах. Ведь «именно понятийно-категориальный аппарат, концентрируя в себе знания о сущностных свойствах изучаемого объекта, связях и отношениях в материальном или духовном мире, составляет остов научной концепции, объединяющий и упорядочивающий все другие ее элементы» [Баженова 2000: 160-161].

Специфика научной речи обусловлена в значительной мере ее терминологией. Поэтому одна из важнейших задач, стоящих перед современными исследователями, – дать четкое последовательное обоснование используемой ими терминологии, а также определить термины, на которые они опираются в своих исследованиях. Особенно данное требование относится к тем исследованиям, где за общепринятыми терминами стоят новые понятия, связанные с новой авторской концепцией. Поскольку термин «замещает дефиницию, состоящую в эксплицитном или имплицитном виде из целого ряда высказываний и подразумевает эту дефиницию в своем употреблении, являясь по отношению к ней вторичным образованием» [Никитина 1987: 28], представленность этой дефиниции (пусть в виде ссылки на словарное определение или определение другого автора) составляет обязательный компонент любого научного текста.

Не случайно замечания, предъявляемые к современным диссертациям, очень часто касаются понятийно-категориального аппарата работы, недостатки многих исследований связаны с нечеткостью представления в тексте расшифровки их терминосистем. Характерно постоянное внимание к языку и стилю диссертаций в специальных обзорах, публикуемых в Бюллетене Высшего государственного аттестационного комитета Российской Федерации. См. также емкое замечание М.Н. Кожиной в статье, посвященной различию современных взглядов на предмет риторики/неориторики: «Налицо чрезвычайно широкое понимание риторики, выходящее за пределы собственно языковедения… При этом нередко авторы либо не дают определений (дефиниций) риторики, либо на протяжении работы используют разные ее толкования». И далее: «По существу нет единого и более или менее общепринятого определения риторики (особенно неориторики), а налицо множество определений: и далеких одно от другого, и относительно близких» [Кожина 2000: 5].

Отметим, что определение научного понятия иногда может быть представлено в нехарактерной для научного стиля образной форме – в виде метафоры:

(5) Если прибегнуть к метафоре, то культура – это как бы оснастка корабля, движущегося вместе с человечеством по волнам моря житейского, а менталитет – это корабельные паруса, надуваемые ветрами исторических перемен в цивилизации. Но затем автор серьезной научной монографии (а не научно-популярного издания!) аргументированно поясняет, что обращение к этой метафоре вызвано не риторическими притязаниями, а тем, что понятие «культура» – одно из очень сложных и трудно определимых, причем определений его, данных в разные исторические эпохи, насчитывается от двухсот до шестисот [Телия 1996: 223].

Подобное специфическое определение термина может служить ярким вкраплением в научную монографию или статью, но вряд ли возможно в энциклопедическом словаре и других справочных изданиях, то есть нормативность научного текста, как уже говорилось, в значительной степени определяется его жанровой принадлежностью. Отступление от принятой нормы в плане более свободного стиля изложения, большей персонификации и авторской индивидуализации в большей степени свойственно крупным научным авторитетам и свидетельствует о творческом начале языковой личности.

Еще один обязательный компонент современного научного издания (особенно это касается статей, монографий, а также учебной литературы) – наличие ссылок на работы предшественников. Эту функцию также выполняют специальные метатексты, «вписывающие» данную работу в общий ряд других научных исследований. Это осуществляется с помощью ссылок на труды других авторов, а также введением фрагментов этих трудов в качестве цитат, эпиграфов и т. п. Современные монографии, сборники научных статей, учебно-методические издания обязательно сопровождаются специальными библиографическими списками. Современное состояние научного знания возводит требование правильного и точного указания источников в норму этики научного творчества. Ср. мнение М.Н. Разинкиной о том, что «научных работ, начинающихся с абсолютного нуля, т. е. таких, которые никак не связаны с накопленными знаниями и опытом, …практически не существует. Недаром специальные издания, перечисляя основные требования, предъявляемые к библиографическим ссылкам, говорят об их обязательности в научном издании» [Разинкина 1986: 115]. См. также: «Цель цитации в научной речи – обосновать, разъяснить читателю свою концепцию, иначе говоря, обеспечить ее понимание… Цитация представляет собой когнитивную универсалию, обеспечивающую преемственность знания и надежность его передачи из поколения в поколение» [Кузьмина 1999: 233].

Об этом подробно рассуждает в своем исследовании о квазиэлитарном научном тексте А. Стоянович, подчеркивая в качестве нарушения норм «элитарной» (нормативной) научной статьи:

1) дефект архитектонической схемы (связанный с отсутствием ссылочного аппарата);

2) манипуляторский подход к сознанию адресата (умолчание о старом знании);

3) более или менее выраженный внестилевой характер [Стоянович 2000: 251].

В числе нарушений норм научного изложения А. Стоянович подчеркивает также завышенную самооценку автора научной статьи и то, что при этом автор «квазиэлитарной научной статьи обычно рассчитывает, по-видимому, на адресата, апперцептивный фон которого намного ниже авторского» [Там же: 242]. (О нормативной концепции адресата научного произведения и представлении о его научном горизонте было сказано выше.) А. Стоянович обращает также внимание на то, что автор квазиэлитарной научной статьи «обычно старается применять не рациональную аргументацию, привлекать не доказательства для обоснования собственных позиций», а пытается добиться того, «чтобы ему и безо всякого минимума требуемой аргументации – попросту – верили» [Там же: 244]. (В качестве материала автор использует сербские научные статьи).

В связи с поднимаемыми этическими принципами, касающимися научного творчества, встает вопрос о границах допустимости тиражирования под разными названиями набора одних и тех же идей, почти буквально повторяющихся от работы к работе одного автора. И последний вопрос: насколько правомерно браться за научное перо, если содержание научной работы сводится к пересказу общеизвестной информации (конечно, если перед нами не жанр научно-популярной литературы, обзора, рецензии и т. п.)?

По-видимому, с данным аспектом проблемы связаны жесткие требования, предъявляемые в жанре диссертации и автореферата к разделам «Научная новизна», «Теоретическая значимость», «Практическая значимость», «Основные положения, выносимые на защиту».

Подводя итог современным нормам оформления письменных научных произведений, особенно с точки зрения их метатекстового аппарата, в целом можно констатировать, что объем различных видов метатекста в научной речи возрастает, увеличивается количество и разнообразие выполняемых ими функций. Структурно и содержательно метатекст научных произведений всё более обособляется от основного текста произведения, получая возможность функционировать самостоятельно (например, отдельные предисловия, списки терминов или даже словари научных терминов, библиографические списки и т. п.).

Существенной чертой современного метатекста является его тенденция к стандартизации и унификации, в результате чего ряд метатекстов, сопровождающих современные научные работы, приобретает обязательный (= нормативный) характер. Например, набор типов метатекстов современной лингвистической монографии можно представить как сочетание элементов разной степени обязательности.

Так, современная научная монография содержит вводный метатекст в виде предисловия, введения, вводных замечаний и т. п., чаще – авторский по своей принадлежности. В таком вводном метатексте, как правило, указываются основные проблемы, освещаемые в работе, с обоснованием актуальности их исследования; часто даются ссылки на работы предшественников, а иногда – и краткий обзор этих работ, излагается композиция работы, содержание отдельных глав, частей и т. д. (Ср. более жесткие требования, предъявляемые к аналогичным разделам диссертационных сочинений, т. е. жанр научных произведений диктует норму их построения.)

Обязательным становится выражение благодарности в конце вводного метатекста: благодарности тем, кто принял участие в создании произведения (рецензентам, коллегам, учителям, издателям). Интересно, что в текстах диссертационных исследований нет эксплицитного выражения благодарности, но это – обязательный метакоммуникативный компонент любого речевого события, связанного с защитой кандидатских и докторских диссертаций, а также дипломных работ. Характерно также, что, например, в англоязычных научных произведениях монографического жанра, наряду с предисловием, существует особый метатекст acknowledgement, то есть ‘благодарность, признательность’, по-видимому, также имеющий нормативный статус.

Перед современной монографией или коллективным сборником статей обычно помещается краткая аннотация, которая в нескольких предложениях формулирует проблематику работы, а также указывает круг читателей, которым работа адресована. Современные научные произведения делятся на части, главы, разделы и подразделы, параграфы, имеющие собственные заглавия, которые помещаются в оглавлении – универсальном метатексте современной печатной продукции, а также диссертаций любого научного профиля. Интересно отметить, что в современных русскоязычных научных сборниках и монографиях, так же, как и в зарубежных, оглавление теперь помещается обычно в начало, а не в конец произведения, и это, очевидно, оправдано его функцией, приближающейся к функциям, которые выполняют вводные тексты и предисловия.

В конце научных работ различных жанров, особенно в значительных по объему, в том или ином виде содержится заключение, подводящее итог исследованию, где также перечисляются основные положения произведения и намечаются задачи дальнейшего исследования. Иногда дается оценка труду в неавторских предисловиях и послесловиях. Часто в конце работы помещается summary – краткое изложение содержания на одном из распространенных европейских языков. Желательны также предметные и терминологические указатели, указатели имен и списки сокращений, если в работе их много.

Еще один обязательный метатекст – список использованной литературы. Не обязательным, но очень перспективным метатекстовым элементом научной монографии является словарь основных терминов (понятий), которыми пользуется автор произведения. При отсутствии такого словаря возрастает роль текстовых определений терминов, которые также являются обязательными метаэлементами научной речи.

Среди невербальных (в данном случае – графических) метаэлементов традиционными являются примечания «в сноску», использование разрядки, курсива, плотного («жирного») шрифта для выделения примеров, терминов, определений, заголовков; использование с разными целями более крупного по кеглю шрифта или петита, служащих для зрительного выделения отдельных частей текста. Все перечисленные метатекстовые средства направлены на выявление таких неотъемлемых черт любого (в том числе и научного) текста, как диалогичность или коммуникативность, чему посвящено большое количество современных исследований. Эти средства призваны обеспечить максимально точное понимание информации, передаваемой текстами научных произведений.

В заключение хочется привести мнение М.Н. Кожиной, отмечавшей в качестве серьезных недостатков при написании дипломных и диссертационных исследований тот факт, что «обычно внимание <…> молодых специалистов в процессе текстообразования направлено почти единственно на выражение собственно темы, содержания работы – самого текста, но не метатекста (если пользоваться терминологией А. Вежбицкой). Однако последний именно для научной речи особенно необходим и отнюдь не является периферийным явлением» [Кожина 1986: 22-23].

Характер метатекстов и степень обязательности использования тех или других, как уже говорилось, зависит от жанра научной речи.

В основе разграничения речевых жанров любой сферы общения, в том числе и научной, лежит понятие «речевого замысла», который, по мнению М.М. Бахтина, определяет и выбор предмета, и выбор жанровой формы. Речевой замысел, очевидно, представляет некий центр, фокус экстралингвистических факторов, которые связаны с целым комплексом задач, стоящих перед автором научного текста. Этим, в свою очередь, диктуется и конкретная форма воплощения замысла – жанр, композиция и структура текста, которые в значительной степени определяют особенности метатекста научной речи.

Опираясь на работы многих исследователей (Ю.А. Васильева, Е.С. Троянской, Р.И. Розиной, Н.М. Разинкиной, Т.Н. Мальчевской, И.А. Магеррамова, Т.В. Матвеевой и др.), можно дать следующую обобщенную классификацию жанров и типов письменных научных произведений:

1. «Первичные» и «вторичные» научные произведения (тексты). К вторичным мы относим произведения, посвященные первичным и созданные на их основе (аннотация, рецензия, обзор, реферат). Понятно, что данное деление несколько условно, поскольку все научные тексты в той или иной степени «вторичны», опираются на работы предшественников либо вступают с ними в полемику. Ср. знаменитую мысль М.М. Бахтина: «Каждое высказывание – это звено в очень сложно организованной цепи других высказываний» [Бахтин 1979: 247].

2. По объему и жанровым особенностям противопоставляются монографии и статьи, крупные научные обзоры, охватывающие целый ряд произведений и рецензии на отдельное произведение.

3. По функциональным особенностям выделяются собственно научные произведения (статьи, монографии), учебно-дидактические (учебники и учебные пособия, курсы лекций и т. п.), справочные издания (словари, справочные пособия, энциклопедии и т. п.).

4. По степени стандартизации жанры научных произведений можно разделить на жесткостандартизированные и относительно свободные. К «жестким» относятся аннотации, рецензии, словари, справочники, диссертации, рефераты, научные отчеты. К относительно свободным можно отнести монографии, статьи, научные заметки и под.

5. С точки зрения новизны содержащейся информации научные произведения могут также делиться на «новаторские» и традиционные. Иногда это деление связано с его жанровым воплощением (ср. статью в научном журнале, сборнике и в энциклопедии, справочнике; в последнем случае сведения носят статус общепризнанных)[1].

Понятно, что данное деление в целом достаточно условно, имеет переходные типы. С другой стороны, с каждым жанром, типом научного произведения связаны свои нормы и принципы оформления, изложения, в том числе и на уровне метатекстовых элементов, а также персонификации стиля научного произведения, возможности или невозможности использования оценочных, экспрессивных средств.

Среди исследований, посвященных проблемам жанров устной научной речи, основополагающим, безусловно, является фундаментальный четырехтомный труд «Современная русская устная научная речь» под общей редакцией О.А. Лаптевой. Так, в разделе Вл. Барнета «Проблемы изучения жанров устной научной речи» делается попытка соотнести жанры устной и письменной научной речи «приблизительно сходной характеристики» [Барнет 1985: 115]:

Жанры научной речи
Письменные	Устные
Монография, учебник Раздел монографии, учебника Статья Реферат	Цикл лекций Лекция Доклад, содоклад Реферат
Рецензия   Аннотация	Выступление (дискуссионное, полемическое) Сообщение
Инструкция	Консультация, беседа

Приведя данную параллельную классификацию и кратко проанализировав жанры устной научной речи (УНР), авторы исследования приводят основания, по которым идет разграничение выявленных жанров:

(1) по различной степени выражения монологической (цикл лекций, лекция, доклад, реферат, сообщение), потенциально-диалогической (дискуссионное, полемическое выступление) и диалогической формы (консультация, беседа);

(2) по неодинаковой протяженности текста и ее обусловленному горизонтальному и вертикальному членению (жанры с трихотомическим, дихотомическим членением и без такого членения);

(3) по разной степени проявления факторов публичности и официальности;

(4) по несхожему использованию и комбинации способов изложения мысли (описание, повествование, рассуждение, объяснение и инструкция), зависящих от разного функционального назначения отдельных жанров;

(5) по разному представлению адресата (массового, индивидуального) [Там же: 127].

Жанровую норму Вл. Барнет определяет как «устоявшуюся композиционную форму и отбор языковых и неязыковых средств при оформлении цельно оформленного текста, воспринимаемого как престижный текст для данной коммуникативной цели в данной области общения» [Там же: 128]. Понятие текста «престижного типа», по-видимому, соотносится с понятиями «эталонных» или «элитарных» текстов.

В целом жанры письменной и устной научной речи отличаются структурой и композицией, синтаксическими конструкциями, различными метатекстовыми средствами, а также тем, что «устная реализация жанров в устной научной речи накладывает на текст этих жанров определенную «тональность» разговорности» [Там же: 107].

Жанры УНР, при сохранении всех ведущих признаков научного стиля, отличаются большей «гибкостью» в отношении к норме текстообразования, терминологическим нормам, допустимостью использования отдельных иностилевых средств, а также большей индивидуальностью и персонификацией изложения. Средства диалогичности и коммуникативности гораздо ярче выражены во многих жанрах УНР, хотя они не находят отражения даже в самых «жесткостандартизированных» жанрах письменной научной речи (ПНР). (См. работы Л.В. Славгородской, Н.К. Рябцевой, М.Н. Кожиной и многих других).

Очень значимым, на наш взгляд, является разграничение УНР и разговорной речи (РР) на научную тему, представленное О.Б. Сиротининой [Сиротинина 1986; 1987]. По мнению исследовательницы, «даже в неофициальных разговорах на научную тему разговорная стихия оказывается сильнее темы, и одним из главных параметров разграничения УНР и РР на научную тему является текстовая организация монологической устной научной речи и ассоциативная – разговорной (вне зависимости от степени официальности обстановки и отношений между говорящими)» [Разговорная речь…: 302].

В качестве примера, иллюстрирующего важность данного разграничения, можно рассмотреть с точки зрения нормативности/ненормативности различные жанры УНР, связанные с таким речевым событием, «имеющим место быть» на кафедрах, где обучаются аспиранты, как «отчет аспирантов» при переводе на следующий курс обучения. Данное речевое событие относится к «сложным речевым событиям» по классификации В.Е. Гольдина (см. [Гольдин 1997: 27]). Можно доказать «событийный характер» данного процесса, подставив соответствующее имя события в контекст: Это случилось во время отчета аспирантов второго года обучения. Исследователь также отмечает, что «к именам данной группы относится обозначение речевых событий общественного характера, обычно планируемых, назначаемых, контролируемых. О них нельзя сказать, что они «случились» или «произошли», но можно сказать, что они «состоялись» или «состоятся» тогда-то и там-то» [Там же: 27]. Вспомним текст повестки дня заседания кафедры, где в качестве одного из пунктов указан данный отчет. Заметим также, что отчет аспирантов, как правило, входит структурно в более сложное и комплексное коммуникативно-речевое событие, которым является заседание кафедры. (То, что отчет аспирантов лишь включается в заседание кафедры, доказывает тот факт, что после своего отчета аспиранты обычно покидают заседание). Вводя отчет аспирантов в совокупность имен сложных речевых событий, мы подчеркиваем его официальный, а также «в значительной мере ритуализированный характер» [Там же: 27-28].

Интересно, что именование речевого события отчет омонимично названию соответствующего жанра. Отчет аспиранта о том, что им было сделано в течение очередного учебного года, звучит в устной форме, хотя почти всегда имеет письменную основу (которая затем присоединяется к протоколу заседания кафедры). Наблюдения за подобными отчетами (которые, безусловно, относятся к жанру УНР) свидетельствуют о том, что они часто существенно отклоняются от соответствия нормам научного стиля. Так, нами были отмечены следующие разговорные (и даже иногда сближающиеся с просторечными) выражения: Идет начитка материала; Изначально была такая задумка; После сборки материала отслеживаю индекс частотности и под. Иногда нарушается сама композиционно-структурная сторона отчета, когда аспиранты второго-третьего года обучения вдруг возвращаются к обоснованию темы (что уже предполагается представленным в жанре утверждения темы и имеет место в начале аспирантской или соискательской деятельности).

После официальной части отчета аспиранты отвечают на вопросы членов кафедры, с краткой оценкой их деятельности выступает научный руководитель, после чего принимается коллективное решение о переводе аспиранта на следующий курс аспирантуры. В отличие от самого отчета и выступлений членов кафедры, реплики с места часто носят полуофициальный характер и соответствуют по жанрово-стилевой принадлежности РР на научную тему.

Так, реплика научного руководителя во время одного из отчетов: Вы прозевали конференцию молодых ученых, несмотря на употребленную разговорную лексему, не звучит таким диссонансом, как приведенные выше примеры, так как принадлежит к другому жанру, о чем говорилось выше. Данная реплика была обращена непосредственно к аспирантке и произнесена пониженным голосом, то есть соответствует нормам неформального общения, в то время как сам отчет обращен ко всем членам кафедры и другим присутствующим и носит ярко выраженный официальный характер, строится по нормам данного, несколько специфического для научной речи, жанра (в отчете часто упоминаются не только научные достижения, но также говорится о выступлениях на научных конференциях, о сдаче кандидатских экзаменов, то есть сообщается некая сугубо деловая, а не только научная, информация).

Итак, следует еще раз подчеркнуть, что не все нормы научного стиля носят универсально-предписывающий характер. В каждом конкретном случае перед учеными стоит проблема соответствия тому или иному жанру, что, в свою очередь, связано с целым комплексом экстралингвистических параметров.

Таким образом, хорошая научная речь обязательно требует понятийной точности, а следовательно, системного употребления терминов, специфического метатекста, обеспечивающего адекватное понимание текста, его включение в общую перспективу развития данной науки (ссылки, списки использованной литературы и т. д.), соответствия жанру и учета предполагаемого адресата речи.

Делает научную речь плохой всё, что мешает ее адекватному пониманию (в том числе синонимия использованных терминов), стремление к наукообразию в ущерб научности (см. [Костомаров 2000]), нарушение библиографических норм. Недопустимо отсутствие ссылок на использованные работы, приводящее к плагиату (см. отношение к плагиату в «Положении о диссертационном совете», п. 39 // Бюллетень ВАК, 2000: 18).

Дата добавления: 2015-07-16