Читайте также:
|
|
Марджори Феррар последовала за ним в комнату для свидетелей.
– Ну как?
– Очень печально, что вы отказались дать ответ, мисс Феррар. Боюсь, что это роковым образом подействует на мнение присяжных. Если можно пойти сейчас на мировую, советую вам это сделать.
– Мне все равно.
– В таком случае я сейчас же это устрою. Пойду поговорю с сэром Александром и мистером Булфри.
– Как мне отсюда выйти, чтобы никто не видел?
– Спуститесь по этой лестнице. В Линкольнс‑Иннфилдс вы найдете такси. Простите, я пойду.
Он корректно поклонился и вышел.
Марджори Феррар не взяла такси, а пошла пешком. В общем она была довольна, даже если ее последний ответ был роковой ошибкой. Она ни в чем существенном не солгала, не смутилась перед сарказмом «негодяя», даже сумела отплатить ему его же монетой. Но Алек! Ну что ж, он настаивал на судебном процессе – может быть доволен! Купив газету, она зашла в ресторан и прочла описание самое себя, подкрепленное фотографией. Она с аппетитом позавтракала и пошла дальше по Пикадилли. Вошла в Хайд‑парк, села под распускающееся дерево и не спеша затянулась папиросой. На Роу почти никого не было. Койгде на стульях сидели незнакомые люди. Тренерша обучала маленького мальчика верховой езде. Казалось, только голубь да стайка воробьев замечали ее присутствие. В воздухе пахло весной. Некоторое время Марджори наслаждалась мыслью, что никто в мире не знает, где она. Странно, как подумаешь – каждый день миллионы людей, покидая свои дома, конторы, магазины, пропадают, как камни, брошенные в пруд! Что, если исчезнуть совсем и вкусить жизнь инкогнито? Бэрти Кэрфью опять едет в Москву. Не возьмет ли он ее с собой – как секретаря и bonne amie? Бэрти Кэрфью! Ведь она только делала вид, будто он ей надоел! Сейчас она подошла вплотную к мысли о будущем. Алек! Объяснение! И не только объяснение. У него остался список ее долгов; вместо свадебного подарка он хотел заплатить все ее долги. Но если не будет никакой свадьбы? Слава богу, у нее есть небольшая сумма наличными. Вчера выиграл заезд четырехлетка, заботливо взращенный в конюшне ее отца. Она ставила двадцать пять фунтов, и выдача была неплохая. Она встала и побрела дальше, полной грудью вдыхая вкусный ветер, не заботясь о том, что фигура ее не кажется мальчишеской, – в конце концов это уже не так модно, как было.
При выходе из парка она купила еще газету. Тут был полный отчет под заголовком: «Поход на современные нравы. Показания мисс Марджори Феррар». Смешно было читать эти слова в толпе людей, которые тоже их читали и понятия не имели, кто она такая. Добравшись до Рэнстрит, она отперла дверь своей квартиры и сейчас же увидела шляпу. Он уже здесь! Она не спеша попудрилась и в студию вошла бледная, словно много пережила.
Мак‑Гаун сидел, сжав руками голову. Ей стало жаль его – слишком он сильный, слишком крепкий, слишком живой для такой позы! Он поднял голову.
– Ну что, Алек?
– Скажите мне правду, Марджори! Это пытка!
Она смутно позавидовала глубине его чувства, пусть неразумного после всех ее предупреждений. Но сказала насмешливо:
– Ну, кто же меня знает лучше – вы или я?
Глухо он повторил:
– Правду, Марджори, правду!
Но зачем ей было исповедоваться? Что ему до ее прошлого? У него есть право на ее будущее – и хватит. Старая история: мужчины требуют от женщин больше того, что сами могут им дать. Неравенство полов! Может быть, это имело смысл в прежнее время, когда женщины рожали детей, а мужчины нет; но теперь, когда женщины вполне разбираются в вопросах пола и детей рожают только если хотят, да и то не всегда, – почему мужчины должны пользоваться большей свободой?
И она медленно проговорила:
– Если вы мне расскажете о ваших похождениях, я вам расскажу о своих.
– Ради бога, не смейтесь надо мной. За эти несколько часов я пережил адские муки.
Это было видно по его лицу, и она сочувственно сказала:
– Я говорила, что вы споткнетесь, Алек. Зачем вы настаивали, чтобы я подала в суд? Вышло по‑вашему! А теперь вы недовольны.
– Так это правда?
– Да. И что же?
Он застонал и попятился до самой стены, словно боялся остаться без опоры.
– Кто он?
– О нет! Этого я вам скажу. А сколько у вас было любовных интриг?
Он будто и не слышал. Ну конечно! Он знал, что она его не любит, а такие вещи важны, только когда любишь! Ну что ж, нужно принять его мучения, как дань!
– Со мной вы разделались, – сказала она хмуро, села и закурила папиросу.
Сцена! Как противно! И почему он не уходит? Почему стоит, словно глухонемой? Лучше бы он бесновался.
– Кто он? Тот американец?
Она невольно засмеялась.
– О нет! Бедный мальчик!
– Сколько времени это продолжалось?
– Около года.
– О боже! – Он бросился к двери.
Хоть бы уж открыл ее, хоть бы ушел! Но как можно так сильно чувствовать! Стоит у двери, лицо чуть ли не безумное. Мещанские страсти!
А потом он и правда открыл дверь и ушел.
Она растянулась на диване; не усталость охватила ее, не отчаяние, а скорее безразличие ко всему на свете. Как глупо, как старо! Почему он не свободный, не гибкий, как она, почему не может принять жизнь просто? Страсти, предрассудки, принципы, жалость – старомодно, как тесные платья, которые надевали на нее в детстве. Ну что же – скатертью дорожка! Подумать только – жить под одной крышей, спать в одной постели с человеком до того Примитивным, что он способен свихнуться от ревности! С человеком, который принимает жизнь до того всерьез, что сам этого не сознает. Жизнь – папироса: выкуришь ее – и бросишь; или танец – длится, пока не кончилась музыка. Танцуем дальше!.. Да, но теперь нельзя позволить ему платить ее кредиторам, даже если он захочет. Раньше она могла бы заплатить ему своим телом, а теперь – нет. Ах, если бы кто‑нибудь умер и оставил ей наследство! И она лежала неподвижно, прислушиваясь к уличному шуму: такси заворачивали за угол, собака лаяла на почтальона, хромой демобилизованный солдат пиликал, по обыкновению, на скрипке. Бедняга ждет от нее шиллинга! Нужно встать и бросить ему. Она подошла к окну, выходившему на улицу, и вдруг отшатнулась. У подъезда стоял Фрэнсис Уилмот. Как, еще одна сцена? Это уж слишком! Вот и звонок! Некогда сказать, что ее «нет дома». Что ж, пусть слетаются на ее прошлое, как пчелы на мед.
– Мистер Фрэнсис Уилмот.
Он стоял в дверях. Почти не изменился, только похудел немного.
– Ну, Фрэнсис, – сказала она, – я думала, что вы «покончили с этой глупой историей».
Фрэнсис Уилмот подошел и, не улыбаясь, взял ее руку.
– Завтра я уезжаю.
Уезжает! Ну, с этим она могла примириться. Сейчас он ей казался самым заурядным молодым человеком, бледным, темноволосым, слабым.
– Я прочел вечерние газеты и подумал, что, быть может, вы хотите меня видеть?
Что он, смеется над ней? Нет, лицо его было серьезно, в голосе не было горечи; и хотя он пристально смотрел на нее – решить, осталось ли у него к ней какое‑нибудь чувство, она не могла.
– Вы считаете, что я перед вами в долгу? Я знаю, что нехорошо с вами поступила.
Он посмотрел на нее так, словно она его ударила.
– Ради бога, Фрэнсис, не говорите, что вы пришли из рыцарских побуждений. Это было бы слишком забавно.
– Я не совсем понимаю... Я думал, что, быть может, вы не хотели ответить на этот вопрос о любовной интриге... из‑за меня.
Марджори Феррар истерически захохотала.
– Из‑за вас! Нет, нет, дорогой мой!
Фрэнсис Уилмот отошел к двери и поклонился.
– Мне не следовало приходить.
Внезапно ее опять потянуло к этому необычному человеку, к его мягкости, его темным глазам.
– Во всяком случае, теперь я опять свободна, Фрэнсис.
Бесконечно тянулись секунды, потом он снова поклонился. Это был отказ.
– Ну, так уходите, – сказала она. – Уходите скорей!
Я сыта по горло!
И она повернулась к нему спиной.
Когда она оглянулась, его уже не было, и это удивило ее. Он был новой разновидностью – или старой, как ископаемые! Он не знал элементарных основ жизни, был старомоден a faire rire. И, снова растянувшись на диване, она задумалась. Нет, они ее не запугали. Завтра раут у Бэллы Мэгюсси, чествуют какого‑то идиота. Все там будут, и она тоже.
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
VI. ПОКАЗАНИЯ | | | VIII. МАРИОНЕТКИ |