Читайте также:
|
Автобус, тихо шурша шинами по гравию, делает очередной поворот и, постепенно сбавляя скорость, движется вдоль тенистой аллеи.
― Не холодно?
― Немного, - Сион утыкается носом мне между ключиц, - а куда мы едем?
― Уже приехали, - немного запоздало сожалею о том, что шарф, по-видимому, остался в борделе, - это дом Такеши.
― Так и собираешься таскать меня на руках? – он снова обхватывает мою шею.
― Вы против, Ваше Высочество?
― А если… - горячие губы касаются кожи около уха, - если я привыкну?
― Тогда… - медленно провожу пальцем по так и не затянувшейся царапине на щеке, - я не позволю… отвыкнуть…
― Недзуми…
― Сион! Ты очнулся! – внезапно обернувшаяся выскочка заставляет его вздрогнуть и плотнее прижаться ко мне. ― Как ты себя чувствуешь?
― Слабость… голова болит, - он прикрывает глаза, - и ещё… ломит всё тело.
― Это от температуры? – смотрю на озабоченно нахмурившую брови Сафу.
― Скорее всего, - она сокрушённо качает головой, - а, может быть, остаточный эффект от снотворного.
― Сволочи, - произношу одними губами, подхватываю Сиона на руки и делаю первый шаг к выходу из автобуса.
Ну ничего себе…
― Такеши, а в твоей мерзкой лаборатории не так уж и плохо платят, - с некоторой долей удивления смотрю на двухэтажную виллу, выстроенную в самом конце густой аллеи.
― Шикарно устроился, ботаник! – Инукаси даже присвистывает, выбираясь из автобуса следом за мной. ― Сколько же здесь комнат?
― Шесть, - лаборант с некоторой долей раздражения захлопывает дверцу микроавтобуса, - может быть, хватить стоять на морозе и пялиться на мой дом?
И в самом деле. Особенно, учитывая, что кое-кто тут завёрнут лишь в тонкую простыню.
― Потерпи чуть-чуть, - быстро иду по направлению к главному входу, - сейчас будет теплее. Такеши! В доме есть кто-нибудь?
― Нет, - он обгоняет меня и отпирает большую, судя по всему, дубовую дверь, - второй этаж. Выбирай любую комнату.
― А одежда какая-нибудь есть?
― Сейчас принесу. Пока укутай его как можно теплее. Одеяла в шкафу. И ни в коем случае не давай мёрзнуть.
― Понял, - киваю, в несколько шагов преодолеваю лестницу и тяну на себя первую попавшуюся ручку двери.
Нда… Судя по всему, платят учёным, и впрямь, неплохо…
Аккуратно кладу свою ношу на большую кровать, и, памятуя о совете Такеши, сдираю с Сиона холодную простыню, отбрасываю её подальше и укрываю тут же съёжившееся тело двумя одеялами.
― Сейчас будет теплее, - поправляю толстую тёплую ткань, а потом, не выдержав, зарываюсь носом в белые пряди, - Сион…
Мою ладонь тут же сжимают горячие пальчики, а щеки касаются сухие, искусанные губы.
― Прости меня… - глажу его по голове, целую растрёпанные вихры, - прости…
― Глупый… - кажется, он пытается улыбнуться, - я… я ведь знал, что ты придёшь.
― Сион, - изо всех сил прижимаю его к себе, будучи не в силах отпустить чуть дрожащее тело.
Внезапно он отстраняется и скользит по мне внимательным, долгим взглядом.
― Так вот, значит, в каком виде ты появляешься перед многочисленными поклонниками, - Сион приподнимается на локте и проводит рукой по падающим на плечи волосам, - это… Офелия?
― Ты, всё-таки, прочитал «Гамлета», - в горле пересыхает, когда эти пальцы проходят по щеке, по шее, спускаются к обнажённым ключицам.
― Да, - он тянется ко мне, - ты… ты такой красивый, Недзуми…
В очередной раз хочу сказать, какой же он, всё-таки, чудик, но ощущение его губ на моих не даёт этого сделать. Одеяло сползает с обнажённого плеча, и я, собрав все остатки уплывающего куда-то разума, ещё пытаюсь натянуть на Сиона тёплую ткань, но… кажется, он уже не испытывает холода.
Громкий стук в дверь сопровождается тихим разочарованным стоном. Успокаивающе касаюсь губами щеки, натягиваю на вновь прильнувшего ко мне чудика одеяло и иду открывать.
― Ваша одежда, - Такеши протягивает мне аккуратно сложенную стопку, - давно он очнулся?
― Минут пятнадцать назад. И у него опять температура.
― Знаю, - еле заметным кивком головы лаборант предлагает мне выйти за дверь. Слегка нахмурившись, исполняю молчаливую просьбу.
― Недзуми, - Такеши понижает голос, - до того, как Комитет забрал Сиона, я исследовал его кровь.
― И? – мне совсем не нравится его тон.
― Распад начался раньше, чем я планировал. Именно поэтому жар до сих пор не спал.
― Но… ты говорил, что…
― Я ошибался, чёрт возьми! – он в сердцах ударяет сжатым кулаком по дверному косяку.
― Этот процесс невозможно предугадать до мельчайших деталей!
― Погоди, - чувствую, как сердце сжимается от подступающего страха, - чем это грозит?
― Он, - Такеши прикрывает глаза, - может не дотянуть до следующего введения сыворотки.
― Какова вероятность? – наверное, он видит, каких сил мне стоит задать этот вопрос ровным и спокойным тоном.
― Достаточно высокая.
― Что мы ещё можем сделать? – а вот теперь, кажется, ему стоит немалых усилий выдержать мой взгляд. Неужели он настолько… отчаянный?
― Ничего. Только ждать.
― Нет.
― Недзуми. Это необратимый процесс.
― Да плевать! – с силой хватаю его за грудки, впечатывая в стену. ― Сделай хоть что-нибудь!
― Ты можешь меня даже искалечить, но от этого ситуация не изменится, - первый раз в жизни глаза этого человека выдают плохо скрываемую обречённость, - я приду через несколько часов и возьму его кровь, чтобы следить за дальнейшим процессом распада. Большего не проси.
Лаборант резко разворачивается и уже через несколько секунд скрывается из виду. Я же в оцепенении продолжаю стоять на месте, ошарашенно смотря ему вслед.
* * *
― Недзуми, всё в порядке? – первым делом спрашивает Сион, стоит мне переступить порог комнаты.
Ничего не в порядке. Но я не могу сказать ему об этом, чёрт побери!
― Всё… хорошо, - не могу заставить себя посмотреть в буквально прожигающие меня красные глаза, поэтому отворачиваюсь и кладу на кровать стопку одежды, - сможешь сам одеться? Или помочь?
― Недзуми, - мою шею уже обвивают его руки, - что случилось?
― Да с чего ты… - пытаюсь улыбнуться, но даже мне становится ясно, насколько жалко это выглядит.
― Думаешь, я совсем дурак? - он слегка трётся носом о мою щёку. ― Рассказывай…
Я просто не имею права скрывать от него правду. Обнимаю в ответ, прижимаю как можно ближе к себе и еле слышно произношу:
― Распад начался раньше, чем планировал Такеши.
Кажется, из этой короткой фразы он понимает куда больше чем я, потому что тело, только что бывшее расслабленным, напрягается, а сам Сион с силой сжимает пальцы на моём плече.
Мы молчим, ещё теснее прижавшись друг к другу. Ни он, ни я, сейчас не в силах нарушить этой тишины. Я просто глажу его по спине, медленно скользя пальцами по метке, а он, уткнувшись мне в шею, перебирает падающие на лицо пряди.
Его тело в моих руках… такое тёплое. Такое родное…
― Недзуми… я люблю тебя.
Как же больно…
― Обещай, что будешь повторять это как можно чаще. Обещай, Сион!
― Недзуми…
― Ты сильный. Ты справишься, - закрываю глаза и быстро-быстро начинаю говорить, с силой впившись пальцами в его спину, - иначе и быть не может. Понимаешь?
― Д-да, - наверное, ему больно, но он только теснее прижимается ко мне, - я… обещаю.
― Ты продержишься до завтрашнего вечера, ведь осталось совсем немного. А потом этот кошмар закончится, вот увидишь.
― Недзуми…
― Хочешь, потом мы вернёмся в наш подвал? Или будем жить в Шестой зоне, чтобы ты мог видеть маму и работать вместе с Такеши? Или что-нибудь ещё, Сион? Возьмём к себе Зеро, правда же? Надеюсь, он поладит с крысами, потому что Гамлету точно не понравится, что теперь ты будешь уделять внимание кому-то ещё.
Сион всхлипывает и прикусывает зубами моё плечо, а в следующую минуту я чувствую, как на кожу падает первая горячая капля.
― Мы будем читать каждый вечер, точнее, читать тебе буду я, ведь у тебя с этим совсем туго. А зимой, когда будет холодно, завернёмся в одно одеяло, ты сваришь какао и будешь восторженно рассказывать какую-нибудь ерунду, например, о своих исследованиях на работе. Я честно буду держаться до последнего, а потом широко зевну и засну у тебя на плече, потому что ни слова не пойму из всей этой высоконаучной мути.
― Недзуми…
― Всё это будет, Сион. Только не оставляй меня. Прошу… не оставляй меня одного.
― Ты плачешь… не надо…
Он проводит пальцами по моему лицу, стирая солёные капли, и, кажется, совершенно забыв о том, что его собственное тоже залито слезами.
― Любл…
― Я знаю, - он тянется ко мне, прильнув своими губами к моим, и плевать, что у поцелуя солёный привкус.
Проникаю глубже, касаюсь своим языком его и закрываю глаза, когда чувствую, как пальцы с первого раза безошибочно находят молнию на спине. Он спускает с плеч голубой шёлк, ведёт линию вдоль позвоночника, и, когда я выгибаюсь ему навстречу, тихо, едва слышно стонет в приоткрытые губы.
― Будь моим…
Снова целую его, отбрасываю в сторону только мешающее сейчас одеяло, провожу ладонями по уже обхватившим меня бёдрам, и, когда слышу повторный стон, с силой дёргаю вверх ненавистную голубую тряпку.
― Помоги, - он избавляет меня от одежды, притягивает к себе и, проведя языком по бьющейся на шее жилке, вжимается в меня бёдрами.
Как же хорошо… и как больно…
― Сион… - опускаюсь на спину, и, когда затягиваю его на себя, с лёгкостью читаю удивление вперемешку с растерянностью на залитой слезами мордашке.
― Не бойся, - заставляю себя улыбнуться и провожу большим пальцем по метке на щеке, - давай же…
Он кивает, а потом мягко целует. Слёзы ни на секунду не перестают течь из его глаз, но всё, что я могу сейчас сделать – ответить на поцелуй, ненавязчиво подаваясь бёдрами навстречу.
Это не последний раз… Нет… Нет… Нет!
Он входит осторожно и очень медленно, а у меня перед глазами встаёт почти непроглядная стена давнего ливня и мальчик, вцепившийся в перила, словно бросающий вызов разбушевавшейся стихии своим громким отчаянным криком.
― Сион…
Да, мне сейчас больно, но что значит эта боль по сравнению с той, что просто рвёт на части изнутри?
Первое движение навстречу… такое же робкое и осторожное, как и наш первый поцелуй… в тот момент он тоже дрожал…
Опять нахожу его губы, провожу языком по нижней, а потом откидываю голову назад, чтобы уже в следующий миг почувствовать горячую влагу на коже.
Ещё одно движение.
― Тебе хорошо? – он приподнимается и шепчет еле слышно, но я всё понимаю и улыбаюсь, находя его ладошку и касаясь губами израненного запястья.
― С тобой не может быть иначе, - вытираю новые слёзы, застилающие красные глаза, - не плачь…
В ответ он судорожно мотает головой и, снова всхлипнув, утыкается лбом в моё плечо, возобновляя медленные, чувственные движения. Не могу сдержать тихого вскрика наслаждения, целую его плечи, шею, двигаюсь навстречу, срывая стоны теперь уже не с моих губ.
― Недзуми…
Это горькая близость, когда хочется кричать от разрывающего на части отчаяния. Когда, забыв о приличиях, в голос стонешь от охвативших тело неповторимых ощущений. Когда слёзы сами наворачиваются на глаза, и уже плевать на то, что всё ещё больно. Когда тебе на ухо шепчут бессвязные слова очередного признания, и когда ты срывающимся голосом шепчешь в ответ: «и я тебя…»
Последние, особенно резкие и самые чувственные движения. Выгибаюсь навстречу, с силой обхватываю его ногами, и, зайдясь судорогой удовольствия, чувствую, как Сион без сил падает на меня, тяжело, часто и рвано дыша.
«Я совсем вымотал тебя…»
Глажу мокрую от пота спину, целую влажные, щекочущие нос белые пряди, а потом нахожу губами маленькое аккуратное ухо.
― Сион… - произношу то, что решил для себя ещё в пещере, - если нам не удастся… я отправлюсь следом…
Он вздрагивает, а потом чуть приподнимается на локте и смотрит на меня долгим, печальным взглядом.
― Знаешь, - он касается своим горячим лбом моего, совсем как в детстве, - сейчас, наверное, я должен начать отговаривать тебя. Сказать, что ты должен жить, даже если меня больше не будет рядом. Что постепенно боль пройдёт, и станет легче. Что ты обязан быть сильным, каким был всегда, и… - тут он замолкает и сглатывает, прежде чем произнести следующую фразу, - но я не буду… потому что… на твоём месте… точно не смог бы…
Он прижимается щекой к моей груди, и, дёрнувшись, содрогается от новых рыданий. Обнимаю его двумя руками, зарываюсь лицом в макушку, чувствуя, как слёзы снова тихо струятся по моему собственному лицу.
Не знаю, сколько мы так лежим, тесно прижавшись друг к другу, может быть, несколько минут, а может быть, не один час. Отстраниться, напоследок коснувшись солёных губ, нас заставляет только тихий и деликатный стук в дверь.
* * *
― Ну что? – тихо спрашиваю у склонившегося над микроскопом Такеши, перебирая волосы уткнувшегося в мою руку Сиона.
Он потерял сознание полчаса назад. Тихо прошептав моё имя, улыбнулся и просто закрыл глаза. Все мои попытки привести его в чувство ни к чему не привели, так что всё, что мне оставалось – сидеть рядом, не отрывая взгляда от умиротворённого лица.
― Без изменений, - лаборант сокрушённо качает головой, - распад не идёт быстрее, но если он закончится до того, как мы введём третью дозу, организм не…
― А если ввести сыворотку раньше? – не даю ему договорить, машинально теребя в пальцах белую прядку.
― Тут два варианта, - лаборант садится рядом, внимательно вглядываясь в Сиона, - либо мы сразу убьём его, либо… новая доза сыворотки только ускорит процесс распада.
― И тогда? – закусываю губу, чтобы скрыть отчаяние, которое намертво поселилось в сердце.
― Тогда останется только молиться о том, чтобы сердце выдержало такую нагрузку.
«Ты ведь уже столько раз доказывал, какой же ты сильный. Держись, прошу тебя… только держись…»
― Где остальные? – перевожу разговор в другое русло, пока эти мысли окончательно не свели меня с ума.
― Заняты делом, - Такеши возвращается к микроскопу, - вот уже час как сливают информацию о вирусе и бесчинствах Комитета прессе, а заодно и правительству других зон.
― Чего вы хотите добиться? Этот гнилой город не изменить.
― Как минимум того, чтобы нас шестерых перестали преследовать и оставили в живых.
― Думаешь, это подействует, и правительство во главе с Комитетом в ужасе подожмёт лапки?
― Недзуми, - лаборант вздыхает так, словно говорит с маленьким неразумным ребёнком, - ты слышал о Вавилонском договоре?
― Конечно, - перед глазами тут же встаёт двенадцатилетний Сион, на полном серьёзе пересказывающий мне эту чушь, - а при чём здесь это?
― Правительство шести городов полностью запретило любые агрессии и действия насильственного характера. К примеру, вся верхушка власти Третьей зоны была снята со своих постов из-за развернувшейся на её территории гражданской войны.
― Значит… Шестую зону ждут изменения?
― Сейчас это зависит только от Сафу, Инукаси и Рикиги. Но они справятся.
Снова провожу ладонью по белым волосам.
«Давай же… держись… Мир, в котором мы сможем жить спокойно, вот-вот будет создан. И он ждёт только тебя».
* * *
― Недзуми, - тихий голос лаборанта заставляет меня открыть глаза.
Последние три часа я провёл на коленях у изголовья кровати Сиона, крепко сжимая обеими руками горячую ладонь. Уткнувшись лбом в безвольные пальцы, я беззвучно шептал какие-то, одному мне известные молитвы – последнее напоминание о народе Мао.
― Посмотри.
Господи… Метка на щеке приобрела ярко-красный, почти бордовый оттенок. Распахиваю ворот его рубашки, чтобы убедиться, что изменения затронули не только лицо.
― Что это?
― Понятия не имею, - Такеши осторожно прикасается к отметине, - судя по всему, реакция организма на процесс распада.
― Сколько сейчас времени?
― Половина двенадцатого, - лаборант кидает взгляд на наручные часы, - ему нужно продержаться ещё сутки.
― Чёрт возьми, - крепче сжимаю горячие пальцы, - как долго…
Тихий шорох колёс по гравию заставляет нас резко вздёрнуть головы.
― Я спущусь к ним. Узнаю последние новости. Не отходи от него, Недзуми.
Можно подумать, я в состоянии это сделать.
― Если что – сразу зови меня.
Дожидаюсь, пока за ним закроется дверь, а потом мягко провожу рукой по белым волосам.
― Держись, Сион, - касаюсь горячих губ, - не смей сдаваться, слышишь? Помни, что ты обещал.
В ответ только тихое, немного сбивчивое и неровное дыхание.
Когда оно стало таким?
― Сион? – вглядываюсь в его лицо. ― Ты слышишь меня?
Никакой реакции.
― Ты у меня очень сильный. А ещё, ты хотел посмотреть моё выступление, помнишь? Будешь сидеть в первом ряду, обещаю. Только не вздумай притащить мне цветы – я этого не переношу. Хотя, если уж сильно захочешь… но только не каждый раз, хорошо?
― Какой ты капризный…
Мне послышалось?
Резко вздёргиваю голову и со всё возрастающим облегчением сталкиваюсь с пристальным взглядом красных глаз.
― Сион…
Он пытается улыбнуться, но, судя по всему, ему не так просто это сделать.
― Как ты? – почему я говорю шёпотом?
― Всё тело горит… - даже говорить он может с трудом, - и так… больно.
― Где? – целую влажный лоб, откидываю чёлку.
― Я… не знаю. Как будто… что-то давит изнутри… и трудно дышать.
― Я позову Такеши, - уже открываю рот, но горячие пальцы ловят мою руку.
― Не надо. Он… ничего не сможет сделать. Просто… побудь со мной.
― Дурачок, - глажу его по щеке, - я и так… здесь.
― Знаю, - он снова пытается улыбнуться, - поцелуй меня, Недзуми.
Горло словно охвачено спазмом, когда я наклоняюсь к нему, на полпути сталкиваясь с мягкими, приоткрывшимися навстречу губами. Хочу поцеловать как можно нежнее и бережнее, но Сион отвечает неожиданно сильно, почти кусается, а в следующий миг я чувствую, как его пальцы забираются в упавший на лицо хвост.
Да что же он творит… Прихватываю зубами жадно исследующий мой рот язык, провожу по нёбу, ещё сильнее углубляю поцелуй, полностью растворяюсь в нём, и поэтому до меня не сразу доходит, что со стороны Сиона уже несколько секунд нет никакой реакции.
Красные глаза закрыты, кажется, он снова потерял сознание, но… что-то не даёт мне покоя. И когда спустя секунду понимаю, что именно…
― Такеши!!! Он не дышит!!!
Я идиот! Какой же я идиот!
Лаборант врывается в комнату, в один миг оказываясь рядом с Сионом. Кладёт руку на пульс, а через несколько секунд поднимает на меня полные ужаса и сожаления глаза.
― Сердце не бьётся. Распад практически завершён.
― Вводи ему сыворотку!!! Быстро!!!
― Ещё слишком рано! Мы просто убьём его!!!
― Он и так умирает, чёрт тебя раздери! Быстрее!!! ДАВАЙ ЖЕ!!!
В комнату врываются донельзя перепуганные Рикига, Сафу и Инукаси и замирают у двери, не в силах произнести ни слова.
«Так ты всё понял раньше меня, и таким образом прощался?!»
Нет!!!
Руки трясутся чуть ли не в первый раз в жизни, когда я смотрю, как Такеши выхватывает из кармана последнюю ампулу, резко переворачивает Сиона лицом вниз и одним движением загоняет в шею короткую тонкую иглу.
Прошу тебя… прошу… прошу…
― Давай же, Сион! Ты можешь! ДАВАЙ!!!
Дёргаю его на себя, укладываю на спину, расширившимися от ужаса и страха глазами вглядываясь в спокойное, не подающее каких-либо признаков жизни лицо.
― СИОН!!! Не смей умирать!!! Не смей, слышишь?!
По телу в моих руках проходит судорога, а затем Сион резко выгибается, изо всех сил сжимая руками мои плечи.
― Давай! Сопротивляйся ему! Ну же, Сион!!!
― Н-е-е-е-е-е-е-е-т!!!
― ДА!!! Гони прочь эту дрянь! Живо!!!
― Больно!!!
Судороги становятся всё сильнее, я изо всех сил прижимаю к себе изломанное от боли тело, и не сразу замечаю, как Такеши с нескрываемым удивлением смотрит на Сиона.
― Поразительно…
Перехватываю его взгляд и смотрю на перекошенное страданием лицо. Как раз вовремя, чтобы заметить, как метка медленно, словно нехотя, начинает бледнеть, но уже через секунду Сион заходится в новой судороге, сопровождаемой громким, душераздирающим криком.
― Смотри на меня, Сион! Смотри!!!
― Сафу! Кардиостимулятор! И всю аптечку! Быстро!!!
― Давай же, смотри на меня! Вот так, молодец! Это я, Недзуми. Слышишь меня?!
― Больно-о-о-о-о!!!
Из прокушенной насквозь губы по подбородку сбегает яркая струйка крови, но он всё сильнее сжимает зубы на мягкой истерзанной плоти.
― Я знаю, но осталось потерпеть совсем чуть-чуть! А потом всё будет хорошо, я обещаю! Только для этого ты должен справиться с этой дрянью!
Очередная судорога, очередной разрывающий душу крик.
― Она уже уходит из тебя, понимаешь? Ну же, держись! Ради меня, Сион!
― Я не м-о-о-г-у-у-у!!!
― Можешь! Тебе уже удалось невозможное! Я ведь люблю тебя! Ты даже не представляешь, как сильно! Тот, который думал, что привязанности – глупость! Что жить нужно только ради себя, даже не жить – выживать! Ты убедил меня, что это не так! Ты, Сион!!! Так что после всего этого стоит какой-то там вирус?!
Слёзы горячими дорожками снова бегут по моему лицу, но я не замечаю их, продолжая кричать что есть сил.
― Поэтому – возвращайся! Возвращайся ко мне, Сион! Немедленно!!! Мне не нужна эта чёртова жизнь, если она – без тебя!!!
Красные глаза, только что сквозь боль и слёзы смотревшие прямо в мои, закрываются, и сведённое судорогами тело расслабляется в моих руках. Такеши тут же оказывается рядом, прикладывая к его вене колбу с каким-то лекарством. Ещё одну. И ещё.
― Нагрузка на сердце слишком сильная! Он не справляется! Сафу, быстро сюда!
У неё мокрое, залитое слезами лицо, но она, так же, как и я, не обращает на них внимания, в один миг оказываясь рядом со своим учителем.
― Массаж сердца! – он вкалывает препараты один за другим. ― Быстро!
― Давай же… - шепчу тихо-тихо, изо всех сил вцепившись в его пальцы, - прошу…
― Ив, подвинься! И собери мне волосы!
Резким движением срываю резинку с собственных волос, стягивая на затылке длинные каштановые пряди.
Ноги отказываются стоять прямо, когда я отступаю от кровати на шаг, потому что троим на ней точно не поместиться. Уже хочу схватиться за стену, как вдруг меня подхватывает твёрдая рука, и Инукаси почти силой ведёт меня к ближайшему креслу.
― Он справится, - её ладонь с силой вцепляется в мою, а из чёрных глаз тоже капают слёзы, - вот увидишь.
Что было сил стискиваю её руку и сжимаю зубы, жадно ловя каждый звук, но в ушах почему-то шумит, и голоса Такеши и Сафу доносятся словно сквозь толщу воды. Я должен их слышать… Почему я не могу?
― Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…
В ладони утыкается мокрый холодный нос, и я с удивлением замечаю Зеро, положившего голову мне на колени. В собачьих глазах застыли страх и отчаяние, он жмётся к моим ногам, и я заставляю себя поднять руку, чтобы погладить густой чёрных мех. Тёплый язык лижет руки, и выдержка окончательно оставляет меня – сползаю на пол, обнимаю огромного пса и утыкаюсь лицом в мягкую шерсть.
Тихий, жалобный вой.
― Он справится. Вот увидишь, справится. Твой хозяин вот-вот вернётся…
Краем уха слышу сдавленные рыдания Рикиги и приглушённый плач Инукаси, но только сильнее зарываюсь в густой подшёрсток.
Пожалуйста…
Не знаю, сколько проходит времени. Наверное, вечность.
А потом я ощущаю лёгкое, едва заметное прикосновение к своему плечу. Резко вздёргиваю голову и встречаюсь взглядом с бледной, и, кажется, смертельно уставшей выскочкой. На её губах… играет робкая, неуверенная улыбка.
― Иди к нему…
Я не верю тому, что слышу.
Я боюсь верить.
― Иди же, - она снова улыбается, смахивая слёзы, - он звал тебя.
До кровати всего три шага, но они кажутся невообразимо длинными, тем более, ноги опять словно налились свинцом.
Три шага.
― Недзуми…
Сердце, кажется, забыло, что, вообще-то, ему положено биться. Чувствуя самую настоящую боль в области грудной клетки, заставляю себя сделать последний шаг, а потом ноги окончательно отказываются передвигаться, и я бессильно опускаюсь на край постели.
В голове шумит, когда я, приложив поистине нечеловеческие усилия, поднимаю руку и медленно провожу пальцами по гладкой, уже ничем не отмеченной щеке. Белоснежные ресницы вздрагивают от прикосновения, веки медленно, непозволительно медленно поднимаются, и я смотрю в уставшие, безмерно утомлённые, но не сводящие с меня взгляда, карие глаза.
Значит, теперь, в самом деле, всё позади.
Я никогда не смогу найти слов, чтобы передать хотя бы сотую долю того, что чувствую в данный момент. Их просто не существует. Да и нужны ли они ему?
Достаточно долгого, бесконечно долгого взгляда. Достаточно прикосновения тёплых пальцев к моей руке. И более чем достаточно лёгкой, едва уловимой улыбки на пока ещё бледных губах.
― Так и будешь смотреть на меня?
Пытаюсь что-то ответить, но горло в который уже раз охвачено спазмом. Медленно вытираю выступившую на локтевом сгибе капельку крови от многочисленных уколов Такеши.
«Это последняя кровь. Больше никогда не позволю тебе страдать».
Почему-то его лицо расплывается, постепенно теряя чёткость. Смахиваю с лица очередную непрошенную влагу, краем уха улавливая тихий щелчок закрывшейся за спиной двери.
― Недзуми, - Сион, насколько хватает сил, сжимает моё запястье, - скажи… хоть что-нибудь.
Наклоняюсь чуть ниже, с трудом сглатываю, размыкаю пересохшие, кажется, намертво губы, и еле слышно произношу, проталкивая слова через сдавленное спазмом горло.
― Я буду скучать по твоим красным глазам.
― И всё? – в его глазах снова слёзы, но улыбка становится шире.
Ужас постепенно отпускает всё ещё охваченное ступором тело, и я осторожно придвигаюсь ближе, касаясь губами этой улыбки.
― Какой же ты молодец, - целую раз, другой, зализываю ранку на насквозь прокушенной губе, - просто умница…
― Ну… - он обвивает руками мою шею, - я ведь… обещал завалить тебя цветами…
― Только попробуй, - не могу оторваться от этих губ, - я люблю тебя.
На лицо Сиона падают свободные от резинки волосы, и он нетерпеливо дёргает головой, пытаясь отбросить в сторону непослушные пряди.
― Вот сразу бы так...
― Нахал, – оставляю лёгкие, неторопливые поцелуи на его щеках, висках, скулах, - как ты себя чувствуешь?
― Почти хорошо… - его пальцы скользят по моему горлу, поглаживая бешено пульсирующую жилку.
― Почти? – выразительно выгибаю бровь, облизывая вмиг пересохшие губы.
― Запри… дверь…
― Какой же ты… - исполняю просьбу, а потом вдавливаю податливое тело в мягкую кровать, - какой…
― Какой? – Сион тихо стонет, когда я, отбросив с кровати пустые ампулы и какие-то пробирки, впиваюсь поцелуем в его шею.
― Замолчи…
Разрываюсь на части от затопляющей сознание нежности. Схожу с ума от накатившего желания. И, когда наслаждение накрывает нас с головой, слышу тихое, едва уловимое:
― Моя жизнь связана с твоей. Навсегда…
Не вижу ни одной причины, чтобы не согласиться…
* * *
Неделю спустя:
― Ты уверена, что не хочешь остаться здесь? – Сион хмурится, помогая Сафу погрузить в машину объёмистую дорожную сумку. ― Такеши очень хочет работать и с тобой тоже.
― Спасибо, - она улыбается, откидывая на спину всё ещё длинные волосы, - но мне повторно пришло приглашение из университета в Пятой зоне. К тому же теперь, когда вокруг сенсея столько собак…
Не могу удержаться от усмешки, вспоминая лицо лаборанта, когда лишённые крова шавки Инукаси по одной начали стекаться на его загородную виллу. И если сначала он сдавленно ругался, натыкаясь то на одну, то на другую псину в коридоре или на кухне, то теперь я иногда замечаю, как он почёсывает за ухом очередного лохматого нарушителя спокойствия. Что ж, пока сутенёр помогает их хозяйке отстраивать новую гостиницу, можно быть спокойным, что лаборант какое-то время уж точно не ввяжется в очередную любовную авантюру.
― Тогда, - мой чудик крепко обнимает Сафу, - удачи тебе. И пиши как можно чаще, обещаешь?
― Хоть каждый день, - она стирает скатившуюся по щеке слезинку, - ты береги себя.
― Непременно, - он, обняв её ещё раз, распахивает дверцу машины, и я понимаю, что забыл кое-что очень важное.
― Сафу! – в два шага оказываюсь рядом. Она удивлённо смотрит на меня.
― Что, Ив?
― Спасибо.
Она снова улыбается, смахивая ещё одну сорвавшуюся с глаз каплю.
― Обращайся. И присматривай за ним, хорошо?
― Конечно, - провожу рукой по пока ещё седой макушке, - удачи тебе.
― Увидимся, - Сафу кивает, захлопывает дверцу, что-то говоря водителю, и через несколько секунд о её присутствии напоминает только скрывающийся за поворотом автомобиль.
Сион долго смотрит на пустую дорогу, пока я не привлекаю его к себе и не беру за подбородок, вынуждая взглянуть прямо в глаза.
― Жалеешь, что она уехала?
― Немного, - печаль в карих радужках говорит об обратном, - она мой лучший друг, понимаешь?
― Пока ещё нет, - целую, а затем легонько прикусываю кончик его носа, - но надеюсь исправиться.
― Что теперь, Недзуми? – он прижимается теснее, устраивая голову на моём плече.
― Понятия не имею. Но точно знаю только одно.
― Что же? – его рука находит мою, и я переплетаю пальцы, изо всех сил сжимая тёплую ладошку.
― Я пойду за тобой. Куда ни скажешь.
Сион снова поднимает голову и смотрит на меня долгим, бесконечно нежным и любящим взглядом.
― Тогда… пойдём?
Эпилог
- Мой голос умирающий - ему,
Так ты ему скажи и всех событий
Открой причину!
Дальше – тишина.
Закрываю глаза, слыша многочисленные восторженные аплодисменты. Что и говорить – искусство в Шестой зоне стало куда более популярным, чем, к примеру, полгода назад в том же Западном районе.
До конца спектакля всего несколько минут, и я терпеливо дожидаюсь, пока на сцену упадёт тяжёлый занавес. Что ж, теперь можно идти.
В тесной гримёрке устало падаю на кресло, поднимая взгляд на большое, занимающее практически всю стену, зеркало. Что ж… пора привыкать к новому амплуа. Перед глазами встаёт лицо сидящего в первом ряду Сиона, когда к ногам Офелии начали падать букеты цветов, а самые ярые поклонники уже лезли на сцену, чтобы признаться в любви, или, как минимум, пригласить на приватный ужин.
«Собственник…»
Что ж, образ Гамлета ничуть не хуже образа его робкой возлюбленной.
Улыбнувшись воспоминаниям, смываю грим, быстро переодеваюсь и, пока весь актёрский состав не начал банкет по случаю удачного выступления, незаметной тенью выскальзываю на улицу.
Наверное, я никогда не смогу полюбить этот, пусть даже и изменившийся город. Но… оказывается, я могу жить в нём, не испытывая каждую минуту той всепоглощающей ненависти, с которой много лет шёл рука об руку. Ведь для этого… есть причина.
Такеши, как и всегда, оказался прав, когда предложил слить информацию правительству других зон. Мы даже чуть было не развязали вторую гражданскую войну. Но объединённое правительство всех шести городов смогло каким-то образом урегулировать конфликт, в результате чего Шестая зона стала тем, чем является сейчас.
И пусть она не изменилась так уж кардинально, пусть кое-где до сих пор остаётся кучка недовольных, пусть на руках большинства и сохранились ставшие необязательными браслеты, но… мы можем жить здесь. Большего не надо.
Ещё помню удивлённую и жутко смущённую мордашку Сиона, когда мэр от лица всей Шестой зоны благодарил их с Такеши за помощь в избавлении от непонятного вируса. Который, естественно, совершенно случайным образом попал в воду. Что ж… если им так удобно… Каширо Тасида уже давно похоронен со всевозможными почестями и точно никому ничего не сможет рассказать, а его коллеги… Иногда выгоднее молчать, чтобы сохранить хоть какое-то подобие спокойной жизни.
Когда до дома остаётся всего несколько метров, я ускоряю шаг. Нужно поторопиться, ведь сегодня моя очередь готовить ужин. Почти взбегаю на третий этаж, прикладываю карточку к считывателю, тяну на себя тяжёлую дверь, и…
― Недзуми! – мгновение, и я оказываюсь прижатым к стене. Тёплые руки обвиваются вокруг шеи, губы припадают к губам, и я прикрываю глаза, отвечая на поцелуй, вкладывая в него всю силу и нежность, на которые только способен.
Вот она – причина, по которой я могу жить в этом городе.
― Я скучал, - отстранившись, Сион трётся носом о мою щёку.
― Я тоже, - нет никаких сил выпустить его из объятий, - почему ты так рано? Такеши в кои-то веки решил не задерживать тебя дольше восьми вечера?
― Как тебе сказать, - мою шею осторожно прихватывают его зубы, - у нас новая аспирантка. И им… - тут Сион хихикает, - нужно срочно перепроверить кое-какие расчёты.
― Ну-ну, - всё-таки, отпускаю чудика и прохожу в комнату, почёсывая за ухом выбежавшего навстречу и радостно машущего хвостом Зеро, - передай своему начальнику, что я не собираюсь в очередной раз спасать его шкуру, когда он нарвётся на неприятности в лице излишне ревнивого супруга.
― Сам передашь, - Сион проходит в комнату и достаёт из шкафа тарелки, - я пригласил его на ужин в эти выходные. Знаешь, сегодня пришло письмо от Сафу.
― Как она там? – подхожу к нему со спины и обнимаю, уткнувшись в затылок. В каштановой шевелюре всё ещё достаточно седых волос, но мы оба знаем, что это лишь вопрос времени.
― Вся в учёбе, - Сион аккуратно ставит тарелки на стол, откидывая голову назад. Я знаю этот жест. До последнего движения, - но между строк мне удалось прочитать её интерес к преподавателю… э-э-э-э… молекулярной биологии. И, кажется, взаимный.
― Вот как, - уже скольжу губами по его шее, прихватывая нежную кожу, - потом… расскажешь.
― Хочешь есть?
Вот ведь садист… Он прекрасно знает, что о еде я сейчас думаю… в последнюю очередь.
― Очень хочу…
Резко разворачиваю его к себе, подхватываю на руки, и, пройдя несколько шагов, сваливаю на диван, начиная медленно расстёгивать пуговицы на рубашке. Хватит уже рвать его одежду…
― Я имел в виду… несколько другое, - его пальцы уже выдёргивают мою футболку из штанов, забираются под одежду, скользят по спине.
― Я вам не верю, Ваше Высочество, - шепчу в миллиметре от приоткрывшихся губ, а потом впиваюсь поцелуем в шею, - вы сегодня на редкость… м-м-м-м-м… что ты творишь…
Оказывается, он уже успел расстегнуть мои брюки, и даже…
К чёрту мысли. К чёрту слова.
Набрасываюсь на него с поцелуями, с удовольствием ощущая, как моя собственная одежда, повинуясь его пальцам, уже лежит где-то на полу. Но я точно не собираюсь отставать в этой гонке и сдёргиваю с него рубашку, обречённо вслушиваясь в треск рвущейся ткани.
Ничего… не первая и точно не последняя.
Кажется, ужинать мы опять будем за полночь.
Но мне нравится, чёрт возьми, мне до безумия нравится такой наш распорядок дня.
Пока он рядом, пока он со мной, пока он… жив…
Тогда и я… чувствую, что живу.
Ведь мой источник жизни… источник тепла… уже не в двух шагах от меня. Мы с ним - одно целое.
И, как и обещал Сион… Так будет всегда.
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 21. В красном свете софитов | | | С2. В чем специфика русского классицизма? |