Портрет Монгольской империи. Часть 1

Монгольская империя в 1248 - 1388 гг.: мировая революция, которая чуть не победила

Портрет Монгольской империи. Часть 1

Портрет Монгольской империи. Часть 2

Имперская религия монголов

Послы и обращение с оседлыми жителями

Приложение 1.Атлас Монгольской империи онлайн. Карты 1 - 6 с комментарием

Приложение 2. Таблицы правителей ко всему атласу

Портрет Монгольской империи. Часть 1

Для чего написан этот текст?

В любом русскоязычном учебном или справочном издании про Монгольскую империю Чингисидов будет сказано несколько ярких и запоминающихся вещей (иногда первостепенной важности), которые при этом совершенно не соответствуют действительности. Так, всюду говорится, что монголы навели та-а-кую дисциплину, что за бегство хотя бы одного воина из десяти казнили весь десяток. Неверно: на самом деле монголы казнили как раз беглецов, причем именно в том случае, если в своем бегстве они без приказа бросили в бою хотя бы одного своего товарища по десятку, оставшегося верным своему долгу. "Это совсем другое дело, не правда ли?"

Во всех общих работах говорится, что в 1260-х Монгольская империя распалась, так как ее западные улусы (Золотая Орда, Чагатайский улус в Средней Азии, улус Хулагуидов в Иране) отделились от улуса Великого хана, а позднее приняли ислам и тем более не могли подчиняться Великому хану как язычнику. Ничуть не бывало: они и не думали отделяться от Империи; просто один-два из трех названных выше улусов не признали очередного Великого хана, Хубилая, законным правителем, и поддерживали другого претендента на великоханский престол в войне, которую тот тридцать с лишним лет вел против Хубилая. Речь здесь идет о гражданской войне за власть над одним общим государством, а вовсе не о его распаде. А затем Монгольская империя и вовсе покончила с усобицей и воссоединилась, так что ок. 1310-1330 гг. ее существование как одной громадной державы, простиравшейся от Балкан до Кореи, было фактом, общеизвестным для всей Евразии, включая западноевропейцев.

Во всех общих справочниках говорится, что изгнание монголов из Китая в 1368 г. положило конец существованию Монгольской империи и в ее усеченном, восточно-азиатском формате. Неверно: она перестала существовать только в 1388 г., когда очередной хаган официально отказался от того божественного Мандата на мировое владычество, который некогда, в 1206 г., провозгласил для себя и своих преемников Чингисхан. Именно этот мандат и создавал стержень и специфику имперской монгольской государственности; с отказом от него хаганы остались всего лишь национальными владыками самих монголов, какими были и их древнейшие ханы - предшественники Чингиса; тем самым основанная последним Империя действительно перестала существовать и фактически, и формально.

С другой стороны, ответов на самые простые вопросы касательно Монгольской империи - как-никак, самой могущественной и обширной державы из всех, когда-либо существовавших на земле! - нельзя найти ни в одном справочном, а часто даже и специальном российском издании. Кто правил Белой Ордой (восточная часть Золотой Орды/улуса Джучи)? Надо лезть в справочник Лэйн-Пуля (Lane Pool) по мусульманским династиям, да потом еще и сверять его информацию по куче специальных статей и работ. Как менялась граница Монгольской империи с Индией и кто ее менял? Надо лезть в специальную статью в Cambridge Asiatic Journal за 1983 год. Когда, собственно, золотоордынские и чагатаидские правители на самом деле перестали признавать верховную власть монголо-китайского Великого хана? Распространялась ли монгольская власть на западнорусские княжества? Все это описано в разных, причем очень специальных, трудах (и далеко не всегда достаточно информативно). Да, наконец, на какие улусы и как делилась Монгольская империя? На всех - что отечественных, что западных, учебных ли, справочных или специальных картах) дана одна конфигурация границ на всю историю Монгольской державы второй половины XIII - начала XIV в. Мало того, что в этот период сама эта конфигурация менялась каждые несколько лет, так та, что нарисована на картах, еще и не соответствует никакому реальному моменту! "Среднеарифметическая линия советско-германского фронта за 1941-45 гг."...

Довольно подробные сведения по истории отдельных регионов под властью монголов можно найти в историях этих самых регионов, но, во-первых, общей картины жизни Монгольской империи они не дают, а во-вторых, рисуют они дело не с монгольской, а с "местной" точки зрения, и понять, что в это время творилось с самими монголами, по ним оказывается либо трудно, либо невозможно. Например, в громадной официальной "Кембриджской Истории Индии" довольно много говорится о нашествиях неких "монголов", без уточнения того, что это были за монголы. По выяснении дел оказывается, что этот термин в "Истории Индии" одинаково покрывает силы хулагуидов, силы джучидов, силы чагатаидов, силы негудерской орды и, наконец, зависимое от монголов царство пенджабских карлуков - хотя все это совершенно разные и часто враждовавшие друг с другом монгольские государства!

Что же касается общих историй, специально посвященных Монгольской империи в целом или ее улусам (Grousset R. L'Empire des Steppes. P., 1960; J.Curtin. The Mongols. 1922; S.Halkovic. The Mongols of the West. 1985; Spuler B. Die Mongolen in Iran. B., 1955; Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977; труды В.В.Бартольда по Туркестану и Г.Е.Грумм-Гржимайло по Западной Монголии номинально посвящены отдельным регионам, но реально, учитывая, что это были за регионы, оказываются частями некоей весьма подробной истории Империи в целом; устаревший труд H.Howorth. History of the Mongols. L., 1876-1927, а тем более краткий ликбез д'Оссона поминать не стоит), то они в большинстве своем не обращают большого внимания на перераспределение территорий даже между улусами, а тем более на положение дел в вассальных государствах. Сплошь и рядом для того, чтобы добиться ответа на самые простые вопросы, приходиться добираться прямо до источников (например, доступного на русском свода данных по истории Золотой Орды, изданного Тизенгаузеном, трудов отдельных средневековых персидских, монгольских и тюркских историков, известных в русских и европейских переводах, сводных работ по нумизматике и т.д.) или до специальных статей, рассеянных по разным журналам (например, положение дел на монголо-индийской границе в первый и последний раз внятно описывалось только в Cambridge Asiatic Journal [СAJ] 27 (1983), 3-4). Занятно, что самая подробная история Монгольской империи - ее собственная официальная история на китайском языке, "Юань Шу", подробнейшим образом описывающая дела всех улусов и замечательная именно тем, что, отражая подход верховной всемонгольской власти, сводит все эти дела воедино, - так вот, эта история не переведена не то что на русский, а даже на европейские языки и в научной литературе практически не используется!

Сводить все это воедино приходится буквально "по кусочкам". Предлагаемый текст и является попыткой такого сведения. Это не научный труд: такие труды пишут по источникам, а написание полной истории Монгольской империи потребовало бы знания тридцати с лишним языков, кучи письменностей и нескольких сот летописей и средневековых исторических сочинений, в большинстве своем несобранных и часто неопубликованных. Но наш текст нельзя назвать и историей вообще: в нем почти ничего не говорится о "корнях и нитях", и вовсе ничего - об экономике, внутренней политике, культуре и т.д. Наша цель гораздо проще: представить нечто вроде справочника по геополитическим переменам в Монгольской Евразии XIII-XIV вв.: кто, где и когда правил; как проходили границ государств и областей; какие территории переходили из рук в руки и чьими трудами все это происходило. Этот справочник представляет свой материал в хронологическом порядке и содержит очень подробные (пожалуй, самые подробные из существующих) карты, а также индексы, генеалогические списки и таблицы территориального перераспределения. Читать такой справочник подряд было бы, пожалуй, бессмысленно (если только читатель не является уже готовым фэном Монгольской империи); но из него, пользуясь приложениями (а в компьютерном варианте - еще и контекстным поиском) пользователь может с недоступными ему по другим изданиям подробностями выяснить, "кто, где, когда" правил, воевал, терял и завоевывал в пределах Pax Mongolica.

К этому послужному списку мне показалось полезным приложить общий "портрет" Монгольской империи. Монголоведам и вообще специалистам по кочевым державам этот портрет прекрасно известен (и именно из их трудов я его и почерпнул, хотя сами выражения, в которых я его описываю, не очень традиционны и могли бы им не понравиться). Однако вне их - довольно узкого - круга - он почти не распространен, и интересующийся темой неспециалист почти обречен колебаться между двумя одинаково ложными представлениями о монголах времен Империи. Одно - восходящее к XIX в. - может быть точно передано формулой "варвары, дикое скопище пьяниц". Второе отчасти верно (монголы делят со многими другими народами своей расы плохую физиологическую способность перерабатывать алкоголь), первое неверно совсем. XX в. принес иное, "евразийское" представление о благой континентальной сверхдержаве, некоей состоявшейся коллективистской утопии, суровой, но попечительной и мудрой, знающей и творящей некую тайну Востока (навсегда заповеданную для мелких духом европейцев) и поднимающейся в своем вселенском государственном строительстве на высоты, недоступные ни для какой национальной и культурной ограниченности. Отсюда же рассуждения отечественных панмонголистов (коим, к сожалению, отдал дань даже Гумилев) о том, что-де не так страшно было монгольское иго, как его малюют. Этот романтический образ еще дальше от реальности, чем дикари Карамзина и Соловьева. Монгольская Империя была и в самом деле разумна и благодетельна (при всей своей взыскательности) - но только для своего "имперского народа", состоявшего исключительно из членов монгольской десятеричной военной организации. С 1206 г. эта организация включала всех монголов (которые ее именно для этого тогда и создали), а потом в нее чохом, в массовом порядке, верстали всевозможных евразийских кочевников. Для них Империя и в самом деле была справедлива и благожелательна, однако решительно ничего мистического и духовного не обнаруживается и тут: эта была самая что ни есть "обывательская" благожелательность и справедливость, причем того самого типа (не по внешности или техническим средствам, а по цели и сути), который "евразийцы" ассоциируют как раз с мертвым/гнилым Западом, а не духоподъемным Востоком. В деталях это будет показано ниже.

Что же касается жителей оседлых стран, в том числе Руси, то для них Монгольская империя была воплощенной чумой. Единственным шансом для оседлых людей пробиться в "имперский народ" (то есть попасть в десятеричную организацию имперского "народа-войска"), было зачисление туда в индивидуальном порядке за особо понравившуюся монголам военную доблесть (случаи такие шли наперечет; Бату-хан предложил такую долю племяннику убитого на Сити Юрия II, Васильку Константиновичу, и предал смерти за отказ; но уже киевскому воеводе Дмитру тот же Бату всего лишь даровал жизнь за доблесть: для зачисления в монгольское войско подвигов Дмитра уже не хватало), либо по очень редким наборам, когда улусные ханы отсылали великому хагану своих экзотических для Монголии оседлых подданных на военную службу в виде символической дани людьми. Все остальные оседлые жители играли для "имперского народа" исключительно роль тяглового (как плательщики дани), боевого (как вспомогательные войска) и убойного (как разграбляемые и вырезаемые жертвы) скота, и изменить эту ситуацию они не могли никакой преданностью или трудами во славу Империи. Не случайно авторы, пытающиеся опровергнуть стандартный тезис о погибельности монгольского ига для Руси, до сих пор только пытались оспаривать масштаб того зла, которое Империя принесла России, но так не смогли выдумать никакого добра, которое Россия могла бы от нее получить (не считая совершенно абсурдного тезиса о том, что монгольское иго-де спасло Русь от ужасного натиска крестоносцев и вообще западных католиков).
Источники для предлагаемой работы перечислены в списке литературы. Более подробную библиографию можно найти у Вернадского (Монголы и Русь. Тверь, 1997. С.436-463) и в академической "Истории Монгольской народной республики", М., 1983, добавив к этому труды В.В.Трепавлова, В.П.Егорова, Е.И.Кычанова и большое количество статей по теме в CAJ и EI. В таких сводках, как наша, неизбежны частные ошибки, но я всегда считал, что подробная картина, содержащая такие погрешности, лучше, чем "обобщенная" до полной размытости и погрешностей не содержащая.

Одной из постоянных трудностей является несовпадение указанных в источниках дат. Мусульманские авторы, официальная история Юань, монгольские летописцы и бесчисленные хронисты покоренных народов, сплошь и рядом недостаточно информированные, датируют даже весьма яркие события с расхождением в несколько лет, округляя или "подтягивая" их к какой-то опорной дате, а то и добросовестно ошибаясь по недостатку точных сведений. Даже смерть Хайду датируется одним летописцем 1301-м, а другим - 1303-м г.; расхождения в датировке собственно монгольских ханов конца XIV - начала XV в. у монгольских же историков еще больше. Кроме того, годы у авторов - носителей разных традиций счисления времени начинались в разное время юлианского года, что обеспечивает дополнительные сложности при сведении воедино хронологической информации.

Особую проблему составляет написание имен. Имя хагана 50-х гг. по-русски передается как Мангу, Менгу, Мункэ, Монкэ. Имена двух сыновей Огэдэя в разных источниках звучат так: один - Кодуань, Кодон, Кутан, Куйтын, Кодэн, Кадан, Хадан, Годан (второй сын, наместник Тангута); другой - Хэдань, Кадан, Хадан, Кадаан, Кидан, Койдан (шестой сын, полководец кампаний в Венгрии и Литве, впоследствии мятежник против Хубилая на стороне Хайду). Мы стремились унифицировать написания.

1. Монгольская империя к моменту смерти хагана Гуюка (1248).
Весной 1248 г. Великий хан (хаган) Монгольской империи Гуюк, сын Огэдэя, выступил из своей ставки Шары-Орда (к северо-западу от официальной столицы Каракорума) на запад с отборными войсками. Официально было объявлено, что он желает навестить наследственный улус своего рода - Огэдэидов - и его ставку в долине р. Эмиль. В действительности он двигался на запад против своего давнего врага, правителя улуса Джучи, Бату-хана: тот так и не признал решения курултая, избравшего Гуюка хаганом, и не желал являться к нему. Не дожидаясь Гуюка, Бату поднял собственные войска и пошел из Поволжья на восток, навстречу хагану. Вперед он отправил отряд во главе со своим братом Шейбаном. Шейбан встретился с Гуюком; встреча кончилась ссорой и схваткой; Шейбан погиб, Гуюк, по-видимому, был ранен. Дело пошло прямым путем к войне, но Гуюк сам неожиданно умер почти сразу после Шейбана, отравленный агентом Бату, в неделе пути к северо-западу от Бешбалыка, не доходя до Эмиля, в урочище Хум-Сенгир в верховьях р. Урунгу (апрель 1248). Государство осталось без хагана. К осени 1248 о смерти Гуюка узнала вся Евразия, и в ней едва ли нашлось бы много людей, способных сказать, что это их не касается.

Геополитическое положение Евразии летом 1248 г. будет самым подробным образом описано ниже. Пока следует сказать, чем именно была и чем хотела быть величайшая евразийская держава этого (да и любого другого) времени - Монгольская империя.

Мировая революция монголов.

Самой нелепой ошибкой было бы считать монголов Чингис-хана и его преемников обычными (разве что очень хорошо организованными) варварами, просто возжелавшими подмять под себя как можно народов и стран. Чингис был провозвестником подлинной мировой революции с детально оформленным учением, а его войска и наследники - ее сознательными носителями.

В жизни людей есть множество явлений, которые обычно кажутся большим, но привычным и во всяком случае неизбежным злом - таким злом, которое вызывает недовольство, но не будит негодования и уж точно никого не вдохновляет на попытки найти и искоренить причину этого зла. Иногда, однако, такие попытки предпринимаются -в этом случае речь идет о стремлении изменить самые правила межчеловеческой игры, существовавшие почти без изменения со времен древнейших хомо сапиенс. Когда на такое предприятие замахиваются в масштабах всего мира, речь идет о мировой революции.

Воплотившихся мировых революций в истории Евразии было не так уж много. Христианская (I-IV вв.), мусульманская (VII-VIII/XIII вв.), республиканско-рационально-просветительская (на своем пике связанная с экспансией французской революции, ок.1720/1789-1848 гг.), ответвившаяся от нее коммунистическая (1848-1991 гг.), романтически-консервативная (явившаяся реакцией на две предыдущие и достигшая окончательного воплощения, а заодно и пика в национал-социализме, в целом - ок.1820/1900-1945) - вот, пожалуй, и все, с ходу приходящие на ум. Не исключено, что ок.1918/1945 началась мондиалистско-либеральная мировая революция (по лозунгам нынешней американо-европейской ойкумены можно подумать, что так оно и есть, но пока на деле экспансия "золотого миллиарда" нацелена не столько на переустройство, сколько на простую эксплуатацию подчиненного ей мира, подписываться под этим выводом было бы рано). С некоторыми оговорками этот ряд можно было бы дополнить всемонгольским имперским движением XIII-XIV вв.
Точкой отсчета любой мировой революции является следующее наблюдение (истинность его едва ли кто-нибудь возьмется оспаривать): источником большинства жизненных бедствий является вражда, соперничество и взаимная агрессия между людьми, то есть, коротко говоря, взаимные "наезды" (кстати, это точный русский перевод латинского слова "агрессия"). Обычно на этом наблюдении дело и кончается, так как здравый взгляд на вещи подсказывает, что избавить людей от соответствующих поползновений можно только вместе с жизнью, и остается не устранять, а только контролировать и регламентировать их. Порой, однако, какой-нибудь пламенный веро- или законоучитель замахивается на большее: он намерен с корнем вырвать зло вражды и междоусобия из жизни людей, заменив его вечной гармонией, товариществом и ладом - причем непременно в мировом масштабе. Если план этого коренного переустройства всего общежития перенимается массой - это и есть мировая революция. За каждой мировой революцией стоит, таким образом, не более нескольких мыслителей, предложивших массе план Переплавки Мира, и сама масса, по тем или иным причинам принявшая этот план и двинувшаяся его осуществлять.

Разумеется, мировые революции различаются по тому, в чем именно они видят корень зла и как собираются его устранять. Самый очевидный, на поверхности лежащий корень междоусобия - это чрезмерная человеческая "самость", индивидуализм, отчуждение человека от "ближних его". Если современный французский философ может спокойно заметить: "Ад - это другие", - то для носителя мировой революции настоящим адским началом является само подобное восприятие "других" и даже малейшая его тень.
Однако чем порождается само это отчуждение? Христианство и ислам вводят в свои уравнения Бога и считают, соответственно, что взаимная рознь (как и всякое другое зло) порождена отпадением человека от Бога или незнанием Бога человеком. Соответственно, исламская и христианская мировая революция избирают в качестве своего основного средства восстановление и укрепление связи человека с Богом. Эта связь преображает самого человека, радикально изменяя его природу; он отказывается от гордыни и "естественных" страстей, смиряется, а тем самым просто теряет какие бы то ни было причины к личной вражде с другими, что и обусловливает всеобщее братство "в Боге". Ислам формулирует это особенно ясно: его официальная цель - это превращение "дар-уль-харб", "обители вражды", в "дар-уль-ислам", "обитель мира, умиротворения" [перевод слова 'мусульманин', "муслим" как "покорный", кстати, совершенно неверен: в действительности это слово значит "умиротворенный, умирившийся, смиренный", и только на периферии этого значения возникает значение "смирный, покорный"].
Следует подчеркнуть, что христианская и исламская мировая революция не берется осчастливить "людей, как они есть". Гармонично жить могут только радикально преобразившиеся, отбросившие свои греховные вожделения ("совлекшие с себя ветхого Адама", т.е. "человеческое, слишком человеческое") персонажи, приблизившиеся к Божеству, - с точки зрения "земли могильной с ее страстями" не то глупцы, не то святые, но во всяком случае люди "не от мира сего", по ту сторону нормы.
Квазирационалистический утопизм века Просвещения корнем зла считал невежество и дурные законы. В обществе, основанном на неких идеально разумных правилах, люди мгновенно перевоспитаются, и те же мудрые правила навеки предупредят их взаимное противоборство - стоит только побороть темноту и невежество, открыть и установить такие правила. Здесь, как видим, тоже предусматривается преображение, "просвещение" человека как необходимое условие гармонизации; людям "непросвещенным" нечего о ней и мечтать.
Коммунистическая мировая революция вслед за множеством более ранних деятелей корень зла видела исключительно в частной собственности. К этому неизбежно приводил коммунистов их экономический детерминизм: коль скоро все объясняется экономической заинтересованностью, то и враждовать люди могут только из-за имущества и добычи. Стало быть, лишив их частной собственности (то есть возможности накапливать и свободно использовать эти самые имущество и добычу), мы попросту лишим людей оснований для вражды, и они автоматически станут бескорыстно-самоотверженными товарищами в стиле "один за всех, все за одного". Ключевым пунктом и здесь является преображение природы человека в коллективистском духе: сама по себе отмена частной собственности, конечно, ничего в человеке не меняет и должна поддерживаться только жесточайшей силой, однако коммунизм, в типично ламаркистском стиле [откуда, кстати, популярность Лысенко в СССР], полагает, что индивидуалистические "собственнические" инстинкты, не находя себе пищи в реальности, отомрут за одно-два поколения, и новые люди станут поддерживать новый, гармоничный уклад жизни уже по своей воле (в которой личное окончательно сольется с общественным), без всякого принуждения со стороны государства.
Наконец, консервативные романтики от Карлейля и Ницше до Гитлера видели корень зла (подобно творцам религиозных революций) в "самости", т.е. ощущении индивидуальной жизни (своей ли, чужой - в данном случае не важно) как главной ценности и в соответствующем стремлении к индивидуальному благополучию и комфорту. Преодолевать такую "самость" консервативные романтики рекомендовали самоотречением, самоограничением и подвигами во имя надчеловеческой сверхценности [как выразился Дугин, "мы за Великий Проект, причем любой, лишь бы он был Великим и Ужасным"]. Однако этой сверхценностью, в отличие от христианства или ислама, у консервативных романтиков считается не Бог, а некая групповая общность людей (государство или раса), никоим образом не сводимая к совокупности своих членов, а обретающая смысл и авторитет именно в своем мистическом, вне- и надчеловеческом измерении, вполне трансцендентном по отношению к составляющему эту общность человеческому материалу. В общем служении такой сверхценности люди отметают былую рознь и становятся единым монолитом; гляйхшалтунг, т.е., дословно, превращение в монолит, и было главным средством и целью националсоциализма. Характерно, что и тут прежние "обычные люди", "обыватели", "бюргеры" считаются совершенно неспособными к грядущей гармонии; они смогут ее обрести, только преобразившись и очистившись в самоотверженном служении Сверхгосударству как коллективной сверхценности.

Монгольская мировая революция может быть причислена к этому ряду только по своим масштабам и своей цели - устранению вражды, существенной гармонизации межчеловеческих отношений по всему миру. Природа же у нее принципиально другая, потому что переделывать человека она совершенно не собиралась. Тот факт, что основной побудительной причиной человеческих поступков является стремление к удовлетворению собственных потребностей - факт, приводящий в глухое отчаяние адептов прочих мировых революций - не только не вызывал у монгольской революции ни малейшей печали, но считался ей позитивным и фундаментальным основанием всей общественной жизни. Естественно, монголы понимали, что отсюда вытекают и те самые межчеловеческие усобицы, которым они хотели положить конец - но это их нисколько не волновало: они чувствовали себя в силах покончить со следствием, не трогая причины, а саму причину считали фактом вполне нормальным, неискоренимым, да и не нуждающимся в каком-либо искоренении. На вопрос, как же заставить "непеределанных", заботящихся о самих себе людей удержаться от взаимной вражды, монголы отвечали очень просто: силой тотальной власти.
С монгольской точки зрения первичным смыслом и целью жизни для отдельного человека является некое житейское довольство, то есть стабильное и безопасное сочетание сытой жизни и нормального семейного быта. То и другое всякий кочевник, вообще говоря, может обеспечить себе сам, если ему не будут вредить соседи и чужеземцы; периодическая помощь первых желательна, но, как и при любом натуральном хозяйстве, необязательна. Главным условием такого существования становится, очевидно, единая власть, устраняющая подрывающие ее междоусобицы и отпугивающая врагов; в свою очередь, такая власть нуждается в жесткой дисциплине. Отвечавшая этим чаяниям теория была сформулирована Чингис-ханом, изложена им в знаменитом устном Уложении - "Ясе" (которая играла роль совершенно точной и четкой конституции Монгольской империи), и обеспечила ему всемонгольское признание и в 1206 г., и позднее.
Эта теория в первую очередь подразумевала комплекс довольно строгих мер по организации и поддержанию системы тотальной власти и дисциплины. Дело шло о полном разрушении старого племенного строя и создании ему на смену новой, единообразной военно-административной структуры, охватывающей все общество, в которой каждое административное подразделение (десяток, сотня, тысяча, тумен) являлось одновременно военным и возглавлялось более или менее наследственным правителем-военачальником. На высшем уровне эта структура разбивалась на две части - "крылья" (правое, барунгар, и левое, джуунгар), а те, в свою очередь, также делились на соответствующие два "крыла" ("крылья" третьего порядка выделялись уже очень редко). Свободу передвижения в рамках этой структуры, т.е. возможность сменить свои десятки и сотни, Чингис запретил в видах поддержания контролируемости и единства. Смертная казнь применялась за многие дисциплинарные преступления, даже не особенно значительные. Смертной казнью каралось также убийство, большинство краж и прелюбодеяние (рассматривавшееся прежде всего как покушение на чужое добро [впрочем, в этой области "Яса" проявила редкую мудрость. Незамужняя девица или чужая жена, как и их возлюбленные, подлежали наказанию только в том случае, когда их застали во время акта, причем заставший решил дать законный ход делу и мог привести других свидетелей, кроме самого себя. Во всех остальных случаях сам факт прелюбодеяния считался несуществующим]). Отметим, что никаких особенных притеснений ради поддержания общественного порядка, превосходящих всеобщую норму, за монголами как будто бы не водилось. Монгольские законы не предусматривали наказаний без вины, а по характеру наказаний были гуманнее большинства западноевропейских правовых систем и неизмеримо гуманнее - китайской.

Дата добавления: 2015-07-16