Послы и обращение с оседлыми жителями

Монголы не признавали какой бы то ни было моральной ответственности перед чужаками. Но перед самими собой (и только перед самими собой) они признавали определенную ответственность за методы своего обращения с этими чужаками. (Тому, кому это покажется бессодержательным парадоксом, стоит для начала вспомнить, что люди наказывают мальчишку, мучающего кошку, из чувства ответственности перед собой, а не перед кошками. Возможно и более прагматическое объяснение: монголы помнили о вкусах Тэнгри и, исполняя некие нормы, отвечающие этим вкусам, хотели обеспечить Чингису лучшие возможности посмертно перекачивать энергию Тэнгри на пользу Империи). В частности, они не считали, что поголовно резать людей, ни в чем перед ними не провинившихся, будь они трижды чужаками и оседлыми унтерменшами - есть дело, приличествующее Империи. Как неоднократно указывали самые разные исследователи, поступать так с чистой совестью монголы считали возможным только с населением тех государств, чьи правители убили монгольских послов. Убийство послов вообще считалось величайшим международным преступлением по всей Евразии (в отличие от жестокостей на войне или начала агрессивной войны), но только монголы считали, что жители повинной в нем страны в принципе заслужили - уже одним этим - полного уничтожения, и с этого момента им можно давать любые клятвы, а потом нарушать их, не беря на себя клятвопреступления! Именно поэтому в странах, где монгольских послов убивали, монголы предпочитали предлагать обманную капитуляцию, а потом без зазрения совести поголовно вырезали доверившихся их клятве людей.

С другой стороны, тех, кто торопился выразить свою покорность сам, монголы принимали в подданные независимо от того, как именно те выглядели с монгольской точки зрения. Уйгуры сами поддержали Чингисхана и признали его власть на начальном, самом трудном этапе его имперского строительства. Хотя оседлые уйгуры не могли вызывать с точки зрения монгольской идеи ничего, кроме отвращения, Чингисхан не просто принял их в подданство, но сделал Уйгурию пятым Улусом империи, формально равноправным с улусами его собственных сыновей! Больше монголы никогда не зависели в такой степени от помощи оседлых жителей и, соответственно, никому не оказывали такой милости, но и приведенный факт говорит сам за себя.

Между тем, как относились монголы к оседлым жителям самим по себе, лучше всего видно из их обращения с китайцами. После окончательного завоевания северокитайской империи Цзинь в 1232 г. один монгольский вельможа предложил Огэдэй-хагану истребить все население Северного Китая, разрушить все города и деревни, а всю территорию обратить в пастбища: "Хоть мы и завоевали китайцев, нам от них нет никакого проку. Не лучше ли полностью истребить их, чтобы их земли заросли травой для наших коней". Учитывая, что из 45 млн. довоенного населения империи Цзинь в живых к этому времени оставалось около 5 млн., предложение носило весьма реалистический характер. Канцлер Империи, кидань Елюй Чуцай, отговорил Огэдэя от этого плана, только ссылаясь на тот доход в деньгах, тканях и рисе, который могло обеспечить монголам оседлое северокитайское население. В 1230-х гг. Хадан (Годан), наместник Тангута и смежных китайских областей, "регулировал численность" оседлого китайского населения, попросту топя людей в реках. Хубилай применял тот же метод в своем северокитайском наместничестве в 1250-х. В конце концов тибетский иерарх Сакья-пандита уговорил отказаться от этой практики Хадана, а преемник Сакьи, Пагпа - Хубилая, но и сама эта практика (а коль скоро применяли ее и Хадан, и Хубилай, значит, она считалась более чем стандартной нормой регулирования численности оседлого "скота" в Китае) - более чем яркий пример. Через сто лет, в 1337, ввиду двух местных восстаний в Китае, первый министр хагана Баян предложил истребить большинство китайцев вообще; для упрощения механизма селекции он предполагал просто уничтожить всех носителей пяти наиболее распространенных среди китайцев фамилий - Чжан, Ван, Лю, Ли и Чжао, и на этом остановиться (по оценкам, эти фамилии носило около 90 % китайцев). Проект, правда, не реализовали. В промежутке при Хубилае, самом "китаефильском" хагане по мерке старомонгольской партии, Марко Поло, который, вообще говоря, идеализирует Хубилая сверх всякой меры, об обращении хагана с китайцами (уже много после его отказа от политики насильственного регулирования населения путем его массового уничтожения) пишет так: "Нужно знать, что все катайцы не любят управления великого хана, потому что поставил он над ними татар [сословие монголов] и всего чаще сарацин [мусульман, т.е. сословие сэмужэнь]; а этого катайцы не выносили, так как обходились с ними как с рабами".

И все-таки уйгурам дали статус пятого улуса, все кампании начинались с присылки посольств, требовавших мирного подчинения, а тотальной резне подвергали только те страны, где этих послов убивали. Как примирить это с охарактеризованным выше отношением к оседлым чужакам?

Вспомним, что с монгольскими послами вообще происходит нечто странное: их убивают по всей Евразии. По неполным данным их убили в Киеве в 1223 г., в Рязани в 1237 г., в Венгрии и еще какой-то христианской стране в 1241 г., в государстве Дали в 1253 г., в империи хорезмшахов в 1218 г. Их бросали в темницу во Вьетнаме, в Камбуджадеше, в мамлюкском Египте. Их искалечил Кертанагара на Яве. А ведь по всей Евразии прекрасно знали: казнить посла есть тягчайшее преступление и оскорбление, законный повод для жестокой, если не тотальной войны. Что же, в таком случае, говорили эти послы? Во первых, практически во всех случаях они предъявляли совершенно недопустимое по меркам того времени для послов требование того, что мы сейчас назвали бы отказом не только от внешнего, но и от внутреннего суверенитета. А если это требование удовлетворялось, то вдобавок к нему предъявлялись новые, совсем уж неприемлемо оскорбительные. Хорезмшаху Мухаммеду, правда, монгольские послы не предъявляли прямых требований покориться, но уже первое их посольство объявило его вассалом монголов вообще без всяких требований, что называется, "в лицо", предъявив ему послание Чингиса, где тот объявлял хорезмшаха "самым любимым из своих сыновей", то есть вассалов! Второе посольство потребовало выдать на расправу монголам ближайшего родственника хорезмшаха, повинного в уничтожении монгольского каравана в Отраре (по понятиям того времени монголы могли требовать самого различного возмещения, но уж только не такого!) Остается заключить, что монгольские послы совершенно сознательно провоцировали чужеземных правителей на то, чтобы последние их убили, и тем самым дали Империи законный повод с чистой совестью вести против них тотальную войну и вырезать их подданных всех даже после принятия их капитуляции. (Сами послы едва ли особенно переживали по этому поводу, так как подобной смертью за Империю обеспечивали себе наилучшее положение на загробной государственной службе, где, надо полагать, их с ходу должен был обласкать бессмертный соправитель правящего хагана - Чингис, а немного погодя - и сам хаган, после собственной смерти). Разумеется, если послов не убивали, а признавали полное, даже демонстративное порабощение перед лицом Империи, это тоже считалось превосходным результатом - но похоже, что гибель послов и открывающиеся вследствие этого возможности хаганы считали результатом еще более замечательным. Трудно найти более убедительный показатель их отношения к оседлым чужакам.

Впрочем, в этом отношении у монгольской мировой революции (как и у всякой другой) тоже были ревизионисты. Первым и самым известным из них был не кто иной, как Джучи, старший сын Чингис-хана, еще в 1221 г., во время истребления жителей Маверранахра, с возмущением спрашивавший: "До каких же пор мы будем истреблять столько добрых коней и добрых людей?" (при особенно тотальных зачистках монголы уничтожали и животных). За это отец и подослал к нему убийц в 1226 г.

Дата добавления: 2015-07-16