Боевые будни

На вооружении нашего полка в то время были истребители «як» и штурмовики «илы». Наши войска с тяжелыми боями отступали из Крыма.

Наш полк был истребительным авиаполком ночного базирования ПВО. Мы должны были прикрывать отступления наших частей, охранять ночью железнодорожные станции, нефтебазы, переправы через Керченский пролив. Когда мы сдавали Керчь, в нашем полку погибло три четверти летного и технического состава. Бои были страшнейшие, шли день и ночь. Мы тогда все время находились в капонире на аэродроме.

Наш аэродром бомбили. Помню однажды, была такая бомбежка, все взрывается…Мы с Ниной Ачкасовой упали на землю и лежим. Она такая хорошенькая девушка была. И вдруг Нина вскочила и побежала. И ей снаряд попал в живот, ее прямо на моих глазах буквально разорвало в клочья. До сих пор думаю, почему она побежала?

Наша авиация работала в нечеловеческом режиме. Каждый летчик совершал боевой вылет через каждые сорок минут. За это время необходимо было полностью подготовить самолет к бою. Осматривали планер и его механизмы, проверяли двигатель и заправляли самолет механики, инженеры и младший состав – это были мужчины. Нашей женской задачей было почистить и снарядить оружие.

За каждым летчиком и обслуживающей бригадой был закреплен свой самолет. Что касается нас, стрелков, то мы в любую погоду зимой и летом находились на аэродроме, ожидая прилета своих машин. Конечно, зимой было труднее, но мы закутывались в чехлы от самолетов, так и согревались.

Честно говоря, я не помню каких-то мелких технических деталей, не могу сказать, насколько сложна была та или иная пушка или крупнокалиберный пулемет. Нашей задачей было сделать так, чтобы все было чисто и работало исправно. Если бы оружие в воздухе заклинило по нашей вине, то нас ждал бы трибунал.

Работа была не из приятных. Патроны приходили в больших металлических ящиках, уже снаряженными в ленты. Все было залито смазкой, и перед тем как зарядить такую ленту в пушку или пулемет, ее надо было полностью очистить и насухо вытереть от масла. Одна лента для нашего крупнокалиберного пулемета весила порядка 12 килограммов. Мы вешали ленты на плечи и бежали с ними к своим самолетам. Кроме этого мы следили за кислородными приборами, некоторые, из нас перекладывали парашюты. Еще мы дежурили на КП, принимали военные донесения когда шли бои, наносили на карту данные. И конечно, ходили в круглосуточный наряд.

Больше всего во время моей службы я боялась попасть на гауптвахту. Этого боялась не только я одна. Ведь это так неприятно – когда тебя отчитывает командир перед строем, снимают с тебя ремень и парни тебя водят под конвоем.

За освобождение Керчи нашему полку было вручено боевое красное знамя, и мы стали 268-м Краснознаменным истребительным авиаполком. Знамя охранялось караулом. Мы тоже ходили в наряд в караул у Красного знамени. Для нас это была самым трудным – надо было недвижно стоять по стойке смирно. Однажды случилась неприятность. Была у нас одна девушка, которая в ночном карауле у знамени заснула. Разводящий тихонько подошел, забрал знамя и унес. Когда дежурный пошел проверять наряд, увидел, что знамени нет, а девушка спит, прислонившись к стенке. Конечно, подняли шум, а утром перед строем командир части объявил этой девушке 10 суток строгого ареста. Она вообще много раз на гауптвахте сидела, несобранная что ли была…

В конце лета 1943 года мы получили американские «киттихауки». В каждой плоскости у него было по три пулемета, пушки не было. Не знаю как было на них летать и сражаться, но при посадках и на взлетах на этих самолетах летчики нашего полка потерпели немало аварий. Снаряжать оружие «киттихауков» было тяжелее – лента с патронами к его пулеметам была тяжелее на три килограмма, чем наша. А в начале 1944 года у нашего полка забрали эти «киттихауки» и дали новые «аэрокобры». На них мы и заканчивали войну. Мы освобождали Керчь, потом Украину, Кубань, Львов, Польшу, войну окончили в Германии, и не дошли до Берлина всего 140 километров.

Война закончилась!

Насколько я помню, никаких романов между молодыми девчонками и парнями, аэродромной обслугой или летчиками, не было. Мы же были деревенскими, очень боялись старших – ведь нас родители воспитывали традиционно, в строгости. Конечно, нам нравились парни, мы с девчонками тихо меж собой обсуждали сердечные привязанности, делились секретами, но не более того. И парни нас очень берегли и никогда не обижали.

Мы, заряжая оружие самолетов, все время были с ног до головы в машинном масле. Бани, бывало, мы не видели по два-три месяца. Но мы все-таки нашли способ поддерживать свой внешний вид в порядке. Свои рабочие комбинезоны мы стирали в авиационном бензине - масло все мигом смывалось, а сам комбинезон сох буквально пару минут. Но и запах от нас шел соответственный.

За время войны нашему полку однажды все-таки удалось сделать передышку. Летом 1943 года, когда наших летчиков пересаживали на «киттихауки», мы десять дней отдыхали под Куйбышевом. Наш полк участвовал в съемках фильма «Небо Москвы». Тогда мы и на речке купались, и даже танцы устраивали. Конечно, граммофона в полку не было, один авиатехник играл на гармони.

Никакие артисты к нам никогда не приезжали. Наша часть не то чтобы бедненькая была, она все время находилась в постоянной боевой готовности. Мы были полком ПВО, а потому должны были быть готовы взлететь днем и ночью.

Когда мы вошли в Европу, то считай, ничего особенно не видели – ведь мы перелетали с аэродрома на аэродром, и смотрели на землю только сверху. Под Краковом наш аэродром находился посреди леса, идти специально куда-то в город мы не могли.

Дата добавления: 2015-07-16