Минристерству здравоохранения СССР. Ученому совету.

Это вам пишет человек со своим естественным здоро­вьем, со своей личной тренировкой и закалкой. А она, эта закалка-тренировка, до начала нашего технического, ис­кусственного существовала. Только ни один человек в про­цессе своей предковой жизни не попытался с природными условиями поразговаривать. А какие они у ней на этот счет сильные и вольные для того, чтобы научиться нам всем легко жить. Жить и, самое главное, научиться дру­гому человеку помогать в его жизни. А мы к этому учению отнеслись с холодком. А что это, мол, за человек один из всех Иванов? Он в поле не воин. А в людях со своею прак­тическою работою самородок без всякой технической ра­боты в Природе, в условиях завоевал качества для того, чтобы ими пользоваться...

Мы же ученые, большинство коммунистов-мате­риалистов. А человека, да еще Иванова, со своим новым и небывалым поступком не захотели поддержать, как на­родную идею — это здоровье. А он его нашел не где-либо, а в Природе, в условиях, в которых говорится нам всем, чтобы мы поняли за поток жизненный. Он же не стоит на одном месте, а движется по пути и показывает свои силы и волю для того, чтобы от Природы не ждать мило­сти. Это наша всех большая задача. Но коль мы с вами взялись за Природу и жалеем в этом человека — нам с вами грош цена. Где вы видели или слышали, чтобы Иванов со своею Идеею хоронился, или не хотел свое найденное передать. Он неоднократно был сам в нашем медицинском доме по Рахмановскому и со многими разговаривал. Его тема одна: не помешать другому, начатому, а от своего сделанного не отказываться.

Иванову, как человеку, известна его прошлая жизнь — тридцать пять годов проборолся впустую. Не сказать, чтобы было легко, но тяжело приходилось бороться за свое существование. Чтобы хорошего и полезного можно было получить с этого всего — я, как человек, не получал. Мое дело меня приводило к одному — чтобы расстаться с Природою и с ее условиями. Я же не захотел этого сде­лать, отступил назад, посмотрел вперед и сказал:

«Больше этого делать не стану». Взялся за профилактику, за воспитание сам себя в окружающем обществе, в людях, в народе. Я вырос и что я заимел — одно для всех здоро­вье...»

Однажды в Москве на улице Горького произошла по­истине символичная встреча: Учитель, шедший по своим делам, случайно встретил профессора психиатрии Краснушкина Е. К., своего давнего знакомого. Учитель был в трусах и босой, профессор — в пальто и теплых ботинках. Было холодное время года, на тротуаре — талый снег, пе­ремешанный с грязью. Разговорились. Краснушкин обра­тил внимание на босые ноги Учителя, мол, какие они у вас чистенькие в такую погоду. «А какие теплые!» - под­хватил Учитель. Профессор захотел лично убедиться в этом, наклонился и пощупал стопы ног - теплые! Учи­тель тут же сказал: «Евгений Константинович, раз про­фессор моим ножкам поклонился, почему не кланяться всем?» - Краснушкин весело засмеялся.

Феноменом Иванова заинтересовался Президент Ака­демии медицинских наук М. А. Жуковский. Ему хотелось узнать тайну Учителя, что-то выведать у него. Для меди­цинского освидетельствования Учителя он даже собрал нескольких иностранных медиков. Когда исследовали его сердце, то оказалось, что оно - как у 25-летнего, а ведь ему было 63 года. Для полного заключения Жуковский дал Учителю направление в Рязанский институт геронто­логии к профессору А. К. Шилову. От Шипова требовалось дать заключение о том, что Иванов совершенно здо­ров, но он неожиданно воспротивился, сказав, что в пальцах ног имеются небольшие отклонения. Учитель на это сказал: «Если бы ты ходил босой столько, сколько я, то у тебя не было бы отклонения, но не было бы и самих ног». Профессор стоял на своем.

Жуковский, видя, что тайны своей Учитель ему не раскрывает, потерял к

нему интерес и отпустил. «Никто моей тайны не знает и не может определить, что же меня спасает? Один говорит: «Тебя спасает Бог». А Бог по земле не ходил, Его дело одно для всех окружило меня.

Дата добавления: 2015-07-19