Люди людей ни за что убивали. Это была Отече­ственная война. Она ни с кем не посчиталась. А мы не победили врага, а нажили его еще лучшим».

Трудно сейчас точно восстановить ход событий, ска­чать, где бывал и чем занимался Учитель в первые после­военные годы. Но мы точно знаем одно: он не сидел дома сложа руки, а «продолжал свое дело начатое», помогал больным, ездил по стране, ставил на себе все новые и но­вые опыты.

Глубокой осенью 1948 года по берегу Черного моря в районе Туапсе шел мощный высокий длинноволосый человек в одних трусах. Это был Учитель. На берег с ревом накатывались огромные волны, стонал ветер. Вдоль берега валило телеграфные столбы - был сильнейший шторм. Учитель разделся догола и зашел в бушующие волны. Шторм прекратился. Он снова победил. И начал свой не­виданный опыт — на двенадцатидневном голоде без сна и отдыха шел от Туапсе до Сочи, погружаясь периодически в море и находясь там без дыхания до трех часов подряд.

Я в море, как в ванне, сидел от 23 ноября до 5 декабря 1948 года. 5 декабря пришел в Сочи. Если бы посмотрели тогда, какой снег под мои ноги Природа для моего прихода положила на землю. Я шел по нему как Дух Святой, меня от головы до ног он окружал. Люди меня толпой до город­ского пляжа проводили: «С гор пришел Господь Бог».

Учитель подошел к воде, пошел в море и погрузился с головой. Через некоторое время на берегу забили тревогу человек утонул! Приехали спасатели и достали Учителя сетью. Милиции он предъявил тот самый акт академика Н. Н. Введенского и был выслан из города, чтобы не смущать «сочинское общество».

* * *

Рассказывает Эдуард Анатольевич Протопопов, инже­нер. г. Москва;

«Это было зимой, в 1949 году. Мы с ребятами шли в ки­но. Вдруг кто-то из них крикнул: «Смотри, смотри! Человек голый!» Я, действительно, увидел мужчину в одних трусах, а ведь было 10—15 градусов мороза. Он не шел, не бежал, а как-то плавно двигался, словно не имел веса. Я остановлен пораженный. Сразу же я понял, что это не обычный чело­век, обычный так ходить не сможет. От него ощутимо ис­ходило здоровье.

Дома я все рассказал маме. Она сначала не поверила, но потом решила навести справки у знакомых. Оказалось, что такой человек действительно есть. Он иногда приезжал в Москву из Ростовской области лечить больных по их прось­бе. Маме даже сказали, что мы можем сходить к нему. Придя увидели, что на квартире очень много народу: больные, дети, старушки. Меня он спросил: «Ну что, деточка, ты хочешь заниматься?» Он всех так называл — деточками. У него были густые темные волосы и борода. От людей мы уже знали, что его надо называть Учителем. Не помню, что я ему ответил, но он меня «принял». Учитель каждому сам мыл ноги холодной водой из тазика. Затем тяжелобольных он клал на кушетку и накладывал руки: одной рукой брался за голову, а другой — за пальцы ног. Других он просто брал за руки и разговаривал о жизни, о, здоровье. После этого он каждому говорил свои советы: подать нищему, здороваться со всеми людьми, не плевать на землю, не пить, не курить, без пищи и воды обходиться в субботу, мыть ноги два раза в день холодной водой — пробуждаться. И последний его совет — выходить на землю босым, дышать свежим воздухом и просить себе здоровья. Учитель говорил так: «Проси того, кому веришь, но и меня не забывай как инициатора этого дела».

Он был немногословен, никогда не давал пояснений своим словам. Мне приходилось слышать от него о будущем вечном Человеке, который будет жить без тюрем и больниц в един­стве с Природой. Он мечтал ввести «неумираемую жизнь».

* * *

Между тем, на появление Учителя среди людей «открытым телом» обратили внимание и религиозные лю­ди, изучавшие Священное Писание. По их подсчетам вы­ходило, что в 40-х годах исполняется время прийти Богу ' на землю. И они начали искать Его. Жили они в Ворошиловградской (Луганской) области в районе станции Дарьевка. Увидев Учителя, одна из них предположила: «Не тот ли это, которого мы ищем?»

В 1944 году состоялась их первая встреча с Учителем в его доме в Красном Сулине. Ни на этой встрече, ни на последующих Учитель на откровенность не пошел — он старался не общаться с религиозными людьми. Учитель не хотел, чтобы его приход вычислили по Писанию уче­ные книжники — ему было нужно, чтобы народ признал его по делам. И не просто, признал, а стал бы разбираться практически с его учением.

Рассказывает Любовь Григорьевна Матлаева, хутор Верхний Кондрючий (из выступления в Москве 2 октября 1993 г.):

«Я пришла к Учителю не по болезни, а по родительской вере. Родители мои знали всю веру: и православную, и бап­тистскую, но пришли к последней — это к Учителю. Они узнали, что вот-вот должен прийти на землю Бог. По Би­блии подсчитали, что в 1947—48 годах должен прийти Бог. Но Он раньше пришел, они немножко недосчитали.

Мать моя узнала об Учителе по рассказам людей. И она говорит: «Ну какой же Он есть? Ведь все мы прочитали и узнали, что должен Бог только быть там — вверху». Она не шали — какой может быть Бог на земле?

И вот мы с мамой поехали на базар, это было где-то в 50-х годах. Когда мы сидели на вокзале, мать дала мне деньги — я побежала билеты купить. Купила билеты ехать домой, а она говорит: «Ну, иди поиграй». Я поиграла не­множко, потом пришла к матери. Там подсела старушка, и моя мать и говорит: «А вы слышали, что Бог пришел на землю?» Эта женщина отвечает:

«Нет, я не слышала» — «Я слышала, но какой Он, я не знаю». Ну меня мысль зародилась, как и у каждого ребенка: вот, если сейчас подойдет поезд и выйдет из вагона Первородный Брат (а этого Бога '\ называли Первородным Братом), и ко мне подойдет, поздо­ровается: «Здравствуй, Люба!», — то я ему скажу: - Здравствуйте!»

Подходит поезд пассажирский, наш вагон первый. Мы взяли сумки и идем. Моя мать не очень была здоровой. Она все время болела, и поэтому я ей была помощницей — сумки подносить. Я взяла эти сумки и иду. Вагон протягивают немножко дальше от места, где мы стояли. Открывается дверь тамбура, выходит человек - босой, в трусах, под мышкой что-то держит. И я сразу же подумала, что это Брат Первородный и закричала: «Мама, мама, - Брат Пер­вородный!» А мама с этой женщиной шла и разговаривала. Она не обращала внимания на этот вагон. Но когда я за­кричала так громко, человек тут же зашел в вагон и за­хлопнул двери. Мы сели в вагон. Мама спросила: «А ты не ошиблась?» Я говорю: «Нет», — потому что я хорошо видела, что он был босой, в трусах и под мышкой что-то держал, как мешок. И вдруг открывается тамбур и заходит в і наш вагон... Учитель. Мама сидела справа, а я - на краю. Я і толкаю маму: «Мам, идет Брат Первородный сюда».

Мама моя выглянула вдоль вагона и села ~ побелела, как і стенка. А так как моя мать была сердечницей, то я сразу испугалась, подумала, что у нее с сердцем плохо: «Мам, что случилось?» А она: «Да ничего». Подходит Учитель к нам, останавливается, опершись на боковую сторону, руки сзади и говорит: «Здравствуй, Люба». А я так испугалась, что даже сразу не могла поздороваться.

«Куда вы едете?» — «Домой». — «А были где?» — «На базаре». - «А с кем ты едешь?» — «С мамой». — «А где твоя мама?» Я показываю — вот мама моя сидит. А он: «Хорошо. А где ваш дом? Где вы выйдете?» Я говорю: «В Дарьевке». — «Вот и я в Дарьевку еду». Развернулся и ушел в свой вагон. Вышли мы из поезда в Дарьевке, мать моя стала искать, где же Учитель вышел. Но он не вышел, как все люди выходят на эту сторону, а вышел на другую — он попросил проводни­цу открыть ему двери. И когда мы шли дорогой, я матери все рассказала, как я себе представила, что увижу я Учите­ля. А она говорит: «Люба, а ты знаешь кого ты увидела?» — «Брата Первородного». — «Нет. Это же сам Бог пришел к нам. И Он к тебе пришел, так как ты захотела его уви­деть».

Позже собрались сельчане к Учителю и меня взяли с со­бой. Приехали мы

Сулин. Там он меня и спрашивает: «Люба, а ты что приехала?» Я сразу выпалила: «Дедушка, а я вас видела». А он говорит: «Я знаю, это было в тот день, когда Ульяна Федоровна послала меня за картошкой на Красный Партизан — до Заволокино. Я не доехал до Красно­го Партизана, как услышал голос детки, которая захотела меня увидеть. И я еду дальше Красного Партизана, выхожу на Вольяновай, открываю дверь, и вдруг ты меня увидела и закричала громко. А я только прибыл из Казани, и мне не хотелось, чтобы меня блюстители порядка (милиционеры) увидели, и я сразу захлопнул двери. Когда вы вошли в вагон, я подошел к вам и поздоровался, как ты хотела». — «А со мной и мима была». — «Да, мама была, но мама не пожелала меня видеть, а ты почему-то пожелала».

Рассказывает Валентина Леонтьевна Сухаревская, спутница и помощница Учителя, хутор Верхний Кондрючий Луганской области:

«Был у меня еще дошкольный возраст, я были маленькая, на печи сидела, и приходи к нам дядька Михайло (так звали все в селении М. Шевченко, деда Валентины Леонтьевны). И как-то раз слышала я, как дядька Михайло рассказывает, что у моих предков был поселен один писатель. Что это был за человек, никто не знал. Чужой. Он неожиданна откуда-то пришел в селение и прожил в нем несколько лет. Он много чего-то писал или с кож или па кожах, не могу точно сказать. И также неожиданно ушел из села неизвестно куда.

Этот человек много описал того, что сейчас мы видим на земле. Он писал, что будут такие времена: там (в одном месте) будут говорить, а там (в других местах:) будут слышать; весь белый свет будет проволокой обмотан. Будут летать железные птицы. И будет очень много людей, кото­рые станут изобретать — ученых. Даже сказано было о том, что будут искусственные мозги.

И придут те самые времена, где не будет ни стыда, ни почитания старших, ни уважения. Будут дети, непокорные родителям и непослушные: отец — на сына, сын — на отца, мать — на дочь, а дочь — на мать. И про войну, и державы великие on писал, и про революцию.

И еще он писал, что придут времена, и будет ходить по земле человек. Он будет ходить голый, в одних трусих, и проходит так сорок лет. Будет он в это время безгласный, в униженном и оскорбленном состоянии, будет на него гонение, никакого почета, одни насмешки. А он будет исцелять больных и еще много сделает для людей. И сорок лет будет над ним беззаконие, после чего люди признают его Богом. Войн до этого будет небогато, но после признания Бога будет такая война, после которой никогда не будет войны, и будет жизнь мирная, и люди поделаются братьями.

И все это было рассказано моим предкам. А они передавали это своим потомкам, из уст в уста, и так из поколения в поколение. Куда потом подевались эти записи, никто не знает.

Моя мать была неграмотная, но она знала о том времени, когда явится на землю Господь. Однажды она увидела в Дебальцево: босиком шел человек в сером костюме с чемоданчиком в руках. Это было в 1936 году. Она сразу кинула умом по временам и поняла: «Это идет Господь по \ земле». Она не поехала тогда домой, а сразу приехала ко мне: «Валя! Господь уже на Земле! Я его сегодня видела — точно все, как рассказывал дядька Михайло». И сидит, мне рассказывает, что дядька Михайло говорил. В другой раз моя мать ехала к своему сыну (моему брату) в Гуково. И является туда этот человек, уже с трусах, нет на нем никакого костюма. Подошел к буфету. взял стакан чаю и булочку. Платить ничего не платил, выпил полстакана чаю, раза два откусил булочку и ушел. Тут подъехал паровоз «кукушка», народу набежало за этим человеком очень много. А моя мать бежала по его следам самая первая. Он сел на «кукушку» и уехал. И так она меня заверила: «Господь уже на земле!»

Все это мне моя мать с детства вложила в голову, что на землю должен прийти сам Бог. Когда я в 1954 году встретилась с Учителем и потом сказала ему, что пришла к нему не как к Учителю, а как к Богу, то он спросил у меня: «Откуда ты это взяла?» Я ему говорю: «Мне моя мать с детства это вложила в голову, что на землю должен прийти сам Бог». Учитель строго сказал: «Валентина, не время

Смотри, не оброни!»

Г л а в а 4

Дата добавления: 2015-07-19