Письмо пятое. Новый год!

— Я имела в виду то, о чем писали газеты, — ответила Фантик. — Да и по телевидению что-то было — насчет того, что министр завернул какую-то сделку, касающуюся огромного леса — «лесного массива», как они это называли — где-то за Уралом. Этот лес хотела купить то ли шведская, то ли французская компания, которая заключила договор с посредниками, а посредники оказались какими-то сомнительными. В общем, сначала все было согласовано, а потом министр заподозрил там какое-то мошенничество и все остановил. А если все не будет оформлено до пятнадцатого января, то все вообще развалится. Комментатор сказал, что министр — очень мужественный человек, раз решился пойти против этой посреднической компании, особенно после истории с нефтеперерабатывающим заводом… Мама спросила у папы, на что намекает комментатор — мы сидели за ужином, и новости были включены, понимаешь? — и папа ответил, что приватизацией этого завода занималась та же посредническая фирма, которая сейчас затеяла сделку с лесом, и там тоже дело было нечисто, но несколько человек, которые могли вмешаться и все остановить, очень вовремя погибли… И что если теперь им удастся убить министра до пятнадцатого января, то тот, кто будет назначен временно исполняющим обязанности министра, подпишет им все необходимые документы — чтобы не связываться… То есть, может и не подпишет, но, все равно, убрать министра — для них последний и единственный шанс спасти сделку. Но если они не успеют избавиться от министра до пятнадцатого — то министр будет вне опасности, потому что сделка будет окончательно сорвана. А вы этого не знали?

— Да мы не очень смотрим телевизор, а газет вообще не читаем, — ответил я. — Значит, получается, министр решил на время скрыться в нашем заповеднике?

— Получается, так, — согласилась Фантик. — А теперь извини, мне надо переодеться. Потом все обсудим, ладно?

— Лады, — ответил я, и мы с Ванькой направились в нашу комнату.

— Ты слышал? — спросил я у брата.

— Еще бы! — ответил он. — Представляешь, что у нас тут будет? Небось, столько охраны набьется, что не протолкнуться!.. Ты что делаешь?

Я стоял на коленях у нижнего выдвижного ящика нашего большого шкафа и рылся в великом множестве всяких мелочей, которые мы умудрились туда напихать.

— Пытаюсь быстро придумать подарок для Фантика. У нас есть буквально пять минут, чтобы подобрать что-нибудь интересное и красиво запаковать… — ответил я. — Я так думаю, что этот новый начальник ФСБ, Михаил Дмитриевич, приезжал из-за министра. Хотел заранее обсудить с отцом, где и как министр будет проводить время, что стоит ему позволять и что не стоит, чтобы не подвергать его лишней опасности.

— Разумеется! — горячо поддержал меня мой братец. — Я тебе скажу, что ему не позавидуешь: он ведь ещё студент, или как это там у них называется, курсант, что ли, в общем, совсем зеленый, толком недоучившийся — и уже такое испытание!.. Кстати, погляди вон в той жестяной коробочке из-под чая, в которую мы собирали красивые камешки. Может, найдется что-нибудь подходящее?

— Есть! — радостно воскликнул я, последовав его совету. — Смотри, какая роскошная штука! — я показал ему большую перламутровую раковину, которую мы в середине лета нашли на мыске у дальнего озера. — Эх, нам бы ещё найти английскую булавку!..

— Зачем? — спросил Ванька.

— Мы бы приклеили её с темной стороны раковины — и получилась бы отличная брошь! А? Как ты думаешь?

— Верно! — идея моему брату очень понравилась. — По-моему, у нас где-то был запас английских булавок… Послушай, а если попробовать отодрать застежку от какого-нибудь старого поломанного значка?

— А как мы её потом присобачим к раковине? — спросил я. — Ведь она очень маленькая, и к тому же…

В общем, после некоторых — занявших всего лишь несколько минут — споров и прикидок мы придумали, как превратить раковину в хорошую брошь. Мы взяли кусок тонкой жести, большими ножницами вырезали из него овал, чуть побольше раковины, изогнули по форме раковины, а по краям настригли жестяную бахрому. Раковину мы вставили в эту жесть, а «бахрому» загнули — получились лапки, держащие раковину, и теперь раковина не только не могла никуда выскочить, но жесть к тому же защищала её, так что она теперь никак не могла треснуть или сломаться. В середине жестяной подкладки мы заранее пробили две тонкие небольшие щели, сквозь которые продели английскую булавку, и, когда мы закрепили раковину, булавка тоже оказалась прижата и прочно сидела на месте. Мы прошлись по жести самой мелкой наждачкой, и жесть засияла так, что было полное впечатление, будто перламутр оправлен в серебро!

Когда мы заворачивали брошь в цветную бумагу и приклеивали прямоугольничек белой бумаги с надписью «Фантику», я опять вернулся к визиту министра и к опасности, ему угрожающей — эта тема не покидала моих мыслей, и лишь временно отошла на задний план, когда мы решали проблему подарка.

— А ведь отец знал об опасности, которая угрожает министру! — сказал я. — Ты видел, он нисколько не удивился, когда увидел милиционера и фээсбешника, приехавших с ним побеседовать. Мне кажется, его Степанов предупредил. Ведь до звонка Степанова отец понятия не имел, что к нам может нагрянуть министр! Степанов не только об этом ему рассказал, но и посочувствовал: «Мол, так и так, беспокойные дни тебя ждут хозяин!» Ведь отец все эти дни был жутко занят, и даже новости не смотрел, а без него никто их не смотрит — мы смотрим только приключенческие фильмы и «Поле чудес»! — я-то, кроме того, любил хоккей, но поскольку телевизор был один, а хоккей часто попадал на передачи, которые хотели поглядеть все остальные, мне редко удавалось его посмотреть. — Вполне естественно, что отец пропустил мимо ушей все эти слухи вокруг нашего министра!

— А может быть… — Ванька задумался.

— Что «может быть»? — поинтересовался я.

Мой брат махнул рукой.

— Так, мыслишка промелькнула и пропала! Вот додумаю её — тогда скажу. Давай поспешим — а то Фантик вот-вот спустится вниз, и мы не успеем тайком положить наш подарок!

— Поспешим! — сказал я. Если бы Фантик вышла из своей комнаты и спустилась вниз, мы бы услышали скрип двери, а потом лестницы. — Интересно, и во что можно так долго наряжаться?

Мы-то давно были готовы — сразу по возвращении с елкой из леса переоделись в «парадные» джинсы (то есть, такие, которые родители купили нам совсем недавно, для выездов в город и других торжественных случаев, и которые мы ещё не успели замызгать) и в чистые рубашки: для нас этого было вполне достаточно.

— Не знаю! — ответил мой брат. — Девчонки — они все такие! Но нам-то сейчас это на руку!

Я согласился с ним, и мы, стараясь ступать потише, чтобы Фантик не выглянула до времени, спустились вниз.

Внизу было так здорово, что дух захватывало! Взрослые погасили большой свет и включили разноцветные электрогирлянды на елке, да ещё полоска света падала из коридорчика между гостиной и кухней. В конце этого коридорчика была спальня родителей, и ещё «каморка» — отцовский кабинет, вход в который был под самой лестницей на второй этаж. И ещё наверху было три комнаты — наша и две гостевых, которые мы использовали для самых разных надобностей, когда гостей не было, и которые теперь стали комнатами Фантика и её родителей. А если гостей наезжало слишком много, отец отпирал один из гостевых домиков поближе к нашему…

Да, так вот… Я отвлекся на рассказ о комнатах в нашем доме, потому что вовремя их не описал, и на полуслове перестал рассказывать о том, как чудесно было внизу. Значит, горели разноцветные электрогирлянды, и ещё из коридорчика падал свет, да светился экран телевизора (звук был приглушен), и получался прямо-таки колдовской полумрак, окрашенный желтыми, красными, синими и зелеными отсветами, и в этом полумраке обеденный стол, покрытый белой-белой скатертью, словно парил в воздухе. И накрыт этот стол был на славу! Мама приготовила и пирожки с разной начинкой, и салаты, и клюквенный морс, и тонкими ломтиками была нарезана копченая ветчина — которую отец делал из диких кабанов, и копченая лосятина, и роскошная рыба домашнего засола… Егоровы, как мы поняли, привезли «городскую» часть стола — пакеты апельсинового и яблочного сока, сыры, моченую кукурузу, свежие помидоры… Все то, словом, что не добудешь в лесу или на своем огороде. (Правда, отец давно подумывал завести теплицу с паровым отоплением, чтобы свежие огурцы, помидоры и зелень были у нас круглый год, но ему все было недосуг).

Голоса взрослых слышались из кухни, так что мы спокойно положили наш подарок под елку и уселись смотреть телевизор. Минут через пять все взрослые появились в гостиной.

— Ну, все! — мама поглядела на часы, которые показывали половину одиннадцатого. — Ждем Фаину — и садимся за стол!

Фантик не заставила себя ждать. Не успела мама договорить, как на лестнице послышались шаги — звучавшие очень четко и дробно.

Почему они так звучали, мы поняли, едва Фантик появилась в дверях — и тут мы все ахнули! На ней было роскошное белое платье, все в кружевах, стянутое на теле тугим корсетом и пышно расширявшееся от талии — колоколом, кончавшимся чуть пониже колен, а на ногах были белые чулочки — и серебряные туфельки с тонкими острыми каблучками! Волосы она заплела в косу, змеей уложенную на затылке, а украшал её прическу огромный бант из таких же полупрозрачных серебристо-белых кружев, из которых была сделана вся отделка её платья! Ну, прямо, маленькая фея, как будто не по лестнице спустившаяся, а прилетевшая на крыльях!

— Ну, как? — спросила Фантик, нарушая общее молчание.

— Фантастика! — вырвалось у меня. — Я никогда не думал, что ты можешь быть такой красивой!

Взрослые покатились от хохота, а отец хлопнул меня по спине и, задыхаясь от смеха, проговорил:

— Вот уж правду говорят, что искренний комплимент — самый ценный!.. Фаина, ты нас всех потрясла!

Фантик сделала полный оборот перед нами, чтобы лишний раз продемонстрировать великолепие своего наряда. При этом не упустив случая показать, насколько легко ей даются любые вращения на носочке одной ноги и другие сложные фигуры. Что было неудивительно: Фантик занималась фигурным катанием лет, по-моему, с пяти, и даже теперь, когда её родители в основном жили при своем питомнике («на ферме», как они говорили), её мама находила время и силы, чтобы три раза в неделю возить её в ближайший город с большим ледовым дворцом и хорошей секцией фигурного катания для детей.

— Потрясающе! — сказала моя мама. — И где вы купили такую красоту?

— Это моя мама сама сшила! — гордо сообщила Фантик.

— Не может быть! — стали изумляться все взрослые.

— Верно, сама, — кивнула тетя Катя. — Но это было нетрудно. Покрой довольно прост, главное было — подходящий материал найти…

— Мама сшила мне это для выступлений на районных соревнованиях, по итогам которых кого-то обещали перевести в группу повышенной сложности, кого-то оставить в прежней, а кого-то вообще отчислить! — сообщила Фантик, вдоволь насладившаяся произведенным эффектом и севшая за стол. — А потом мы решили, что это может быть и роскошное праздничное платье, настоящее бальное!

— И как ты выступила? — поинтересовался отец.

— Третье место, — сообщила Фантик. — Могла и на первое выйти. Первое, второе и третье места закончили с минимальной разницей. Мне просто самую чуточку не повезло.

— Но в любом случае, ты выступила достаточно удачно, чтобы перейти в группу повышенной сложности? — спросила мама.

— Разумеется, — ответила Фантик. И самоуверенно добавила. — Но в этом-то я заранее не сомневалась!

Взрослые опять рассмеялись, и мы приступили к праздничному ужину.

Я, Ванька и Фантик больше молчали — лишь изредка перешептывались между собой, а вообще предпочитали наворачивать за обе щеки и прислушиваться к разговорам взрослых.

— Так вот, — рассказывал дядя Сережа, — я и решил взять в аренду кусок леса рядом с нашим питомником. Все равно лес стоит бесхозный, и шурует в нем кто ни попадя, а так бы хоть я за ним следил. И взамен срубленного дерева обязательно сажал бы новое, как это во всем мире принято. Но тут пошли такие согласования, волокита, канцелярщина… В общем, из-за такой мелочи я все выше и выше поднимался, и кончилось тем, что записался на прием к министру. Потому что каждый чиновник тебе в карман глядит, — дядя Сережа выразительно потер друг о друга большой и указательный пальцы, — и чтобы разорвать этот заколдованный круг бесконечных согласований, надо или такие деньги иметь, которых у меня не водится, либо подниматься до самого верха. А про Угрюмого все говорят, что он мужик дельный и порядочный…

— Совершенно верно, — кивнул отец.

— Вот я и подумал, что если уж у него ничего не добьюсь, то махну на все рукой. Хватит, надоело стены лбом прошибать!

— А для чего вам нужен этот участок леса? — спросила мама.

— Новая идея у нас родилась, — объяснил дядя Сережа. — Делать сборные срубы для банек и жилых домов. Так, чтобы люди могли выбрать то, что им подходит, по объемам и по цене, а мы бы привозили на место и собирали за один день… Сделать разом по десятку срубов каждого вида про запас — и потом только пополнять эти запасы, по мере надобности. Такого количества на год хватило бы, потому что народ сейчас живет небогато, в наших окрестностях дай Бог пять банек обновили за прошедшие годы. И лесу такая вырубка была бы не во вред, а на пользу, мы бы только проредили его, очистив для молодых деревьев путь к свету и воздуху. А сейчас ведь лес рубят безобразно, сплошняком, кому не лень… Жалко. Лес хороший — и сосна, и осина, словом, все, что для баньки надо. Был бы я хозяином — всем безобразиям заслон поставил бы. Конечно, с местными мужичками и дачниками повоевать бы пришлось, но нам не привыкать.

— Разве пушнина вам дает недостаточно? — поинтересовалась мама.

— Ну, как сказать… — дядя Сережа задумался. — Заключены у нас договоры с несколькими ателье, так они пользуются тем, что всем живые деньги нужны, и если вы думаете, что они платят за меха хоть треть того, сколько стоит готовая шуба, то вы ошибаетесь. А ведь зверя выходить надо, выкормить правильно, чтобы мех был хороший. Это, я вам скажу… — он покачал головой. — У меня образование есть, и я все по науке делаю, так что, не бахвалясь могу сказать: мех очень качественный. Но приезжали тут итальянцы, охали, качеством восхищались, давайте, говорят, договор заключать на эксклюзивные поставки, мы, говорят, чуть ли не самая крупная пушная фирма в Европе. Сунулись мы туда-сюда — так столько, оказывается, надо рогаток преодолеть, чтобы получить лицензию на право экспорта пушнины, и потом такие налоги платить с международных сделок, что на том все пока и заглохло… Нет, жаловаться грех, мы не бедствуем, и наше дело нас кормит, но хотелось бы поосновательней на земле закрепиться.

— Вот и поговоришь с министром, когда он тут будет, — сказал отец.

— Не знаю… — дядя Сережа покачал головой. — Нескладно как-то получается… Еще подумает, что я за ним шпионил, специально в гости к вам напросился, чтобы с ним поговорить… Ему ведь отдохнуть спокойно хочется. Разозлится, что ему нигде покоя не дают… И к тому же вся эта суета вокруг него… На лишнего человека, тем более с делом к министру, охрана будет коситься с таким подозрением, что мне легче будет на пулемет грудью кинуться, чем к нему подойти! Нет уж, постараюсь держаться подальше.

Отец, вроде, хотел что-то сказать на это, но промолчал.

— Что это за рыба? — шепотом спросила у меня Фантик, беря на хлеб ещё два ломтика рыбы домашнего засола.

— Форель, — ответил я. — Чуть к северу отсюда есть несколько рек, в которых она водится. Отец всегда делает запасы, он её отлично засаливает, но на всю зиму нам ещё ни разу не хватило.

— Вполне вас понимаю! — сказала Фантик. — Она такая нежная и вкусная! Я сама могла бы съесть тонну в один присест…

— Обопьешься потом, — практично заметил мой брат. — После соленой рыбы знаешь как пить хочется?

— Соков полно, — ответила Фантик.

— Эх ты! — мой братец поглядел на неё с легким презрением. — Соки тут не помогут. Горячий несладкий чай — вот то, что надо!

— Не беспокойся, я это знаю! — буркнула сразу надувшаяся Фантик.

— А если знаешь, то чего мелешь чепуху про соки? — спросил мой «вежливый» братец. С ним вообще случалось, что он, как говорится, рубил сплеча. Но не дай Бог было задеть его самого! Он был очень обидчив и мог впасть в такой приступ ярости, что бросался на обидчика с кулаками и молотил его, словно ветряная мельница — при этом ни возраст, ни сила противника роли для него не играли. У нас было несколько случаев, когда он вот так бросался на ребят постарше не только его самого, но и меня. Если обидчик был слишком рослый и сильный, Ванька молотил его руками и ногами, зажмурив глаза! И, надо сказать, даже ребята тринадцати-четырнадцати лет боялись с ним связываться. Ведь если «малявка» поставит тебе синяк под глазом, тебя потом засмеют и задразнят так, что хоть топись! И даже если вздуешь потом малявку — от вечных насмешек все равно не избавишься. Надо сказать, я даже чуть-чуть завидовал буйному характеру моего брата, потому что сам я никогда не терял головы и не мог броситься в бой с таким неистовством, как будто тебе все нипочем. А иногда это могло бы помочь выпутаться из трудной ситуации.

Но тут я сам разозлился на него.

— Тц! — прицыкнул я. — Думай, что говоришь! С гостями так не разговаривают!

— А с девочками — тем более! — шепнула Фантик краем рта, смешно скривив для этого губы, да ещё и ладошкой прикрывшись, чтобы взрослые не слышали нашей перепалки.

Ванька насупился, но промолчал. Он ненавидел признавать, что был не прав, но тут ему крыть было нечем. Правда, он взглянул на меня и Фантика так, что у меня, хорошо знавшего моего братца, сердце екнуло. Ой, отыграется он на нас, подумалось мне, за то, что мы вздумали учить его хорошим манерам! Все эти дни надо быть начеку, потому что какую пакость он придумает в ответ — этого предсказать невозможно!

Мы не слышали, о чем говорили взрослые, пока мы препирались, но тут зазвонил телефон, и отец поспешил к нему и взял трубку.

— Алло!.. И вас с наступающим, Степан Артемович, от всей души! Похоже, вы к нам собираетесь?.. Да вот уж знаю, разведка донесла… Да, разведка у меня хорошо поставлена!.. — ухмыльнулся отец. — Так когда вас ждать?.. Завтра днем? Отлично! Может, и баньку заранее раскочегарить, чтобы вы с дороги попарились?.. Нет, что вы, никакого труда не составит!.. И я буду очень рад!.. Ждем, спасибо!..

И он положил трубку.

— Значит, слухи оказались верными? — спросила мама.

— Выходит, так! — пожал плечами отец.

— Завидую я тебе! — сказал дядя Сережа. — И как это у тебя получается?

— Что получается? — не понял отец.

— Да вот, и с министром ты разговаривал, как разговариваешь со всеми — вежливо, с уважением, с готовностью всем угодить, но не теряя достоинства, без единой лебезящей или льстивой нотки.

— Достигается упражнением! — весело ответил отец. Я знал, что это одна из его любимых цитат, вот только не помнил, откуда. — Батюшки! — спохватился он. — Чего ж мы заболтались? Уже без четверти двенадцать, вон уже заставка появилась перед обращением президента! Сережка, открывай шампанское! — и он прибавил звук в телевизоре.

Мы прослушали новогоднее обращение президента, потом бой курантов, и после двенадцатого переливчатого удара все дружно сдвинули бокалы — взрослые с шампанским, а мы с морсом — и все дружно закричали «Ура!»

— Ну, — сказал отец, — вот и год миновал, со всем плохим и хорошим, что в нем было. Давайте плохое оставим позади, а хорошее заберем в новый год! А теперь можно и подарки посмотреть!

Мы с Ванькой поглядели под елку. Подарков сильно прибавилось! Но ведь все время праздничного ужина мы были рядом с отцом и мамой — и обязательно бы заметили, если бы они наклонились к елке что-то положить или бы что-то передвигали! Опять они нас обхитрили — но как, так и оставалось для нас загадкой!

Дата добавления: 2015-07-19